Иллюстрация: "Лемки". Русинский художник Андрей Бердаль

Михаил Дронов, историк

Лемки... Как странно и даже несколько смешно звучит данное слово для великорусского уха. Несмотря на это, лемки — географически наиболее западная группа восточного славянства, территория компактного проживания которой, Лемковщина, или Лемковская Русь, не принадлежала ни Российской империи, ни Советскому Союзу. Лишь на волне временных военных успехов русской армии в Первую мировую войну было объявлено о вхождении Лемковщины в состав России, однако вследствие неблагоприятных исторических обстоятельств политически соединиться с полнотой Руси (Восточной Славии) лемкам так и не было суждено. Вплоть до настоящего времени судьба Лемковщины прочно связана с Польшей.

Большинство отечественных и зарубежных исследователей XIX — начала XX вв. относило лемков к малороссам, одновременно подчеркивая в их культуре как архаические черты, так и сильное влияние западнославянских соседей — словаков и поляков. Вместе с этим, многовековое проживание лемковского племени в иноэтничном окружении лишь укрепило их верность восточному христианству и осознание своей принадлежности к миру Руси. В отличие от других западных групп восточных славян, бойков, гуцулов и др., самые западные горцы — лемки — особенно упорно сопротивлялись украинофильской идеологии, охватившей соседние с Лемковщиной земли еще во II половине XIX в. В литературе применительно к образу жизни лемков нередко можно встретить термин одрубность, свидетельствующий о их значительной самоизоляции и консерватизме.

Практически все XX столетие неоднократно проверялась стойкость лемковских национально-религиозных убеждений. В Первую мировую войну это был концлагерь Талергоф, почти уничтоживший лемковскую интеллигенцию. После окончания Второй мировой, на основе советско-польских договоренностей лемки подверглись насильственному выселению с родных земель в УССР. Оставшиеся же были переселены на очищенные от немцев западные земли Польши. Сама Лемковщина была вновь заселена пришлым польским населением. Возвращение, начиная с 50-х гг., нескольких тысяч лемков с западных территорий на родину отчасти изменило ситуацию, однако говорить о компактном лемковском населении на Лемковщине после этого уже не приходится. Многие лемковские семьи, раскинутые по всей Польше, полонизировались.

Лишь 80-90-е гг. XX в. стали для лемков — как вернувшихся в горы, так и живущих в западной части страны — периодом собственного возрождения. Одновременно лемки, оставшиеся на Украине, не только почти полностью утратили собственную специфику, но и стали своеобразным пропагандистским орудием в целях дальнейшей украинизации Карпатской Руси.

Точно определить численность лемков не представляется возможным. Согласно последней переписи населения (2002 г.) в Польше проживает лишь 5900 лемков. Однако в соответствии с аналитическими данными, польскими гражданами является около 60 тысяч людей лемковского происхождения. Еще около 90 тысяч лемков и их потомков живет на Украине[1]. Многочисленные потомки лемковских эмигрантов проживают на Американском континенте.

Не претендуя на исчерпываемость данного, преимущественно публицистического, очерка, мы постараемся кратко познакомить читателя с основными сведениями о лемковской культуре и нелегким прошлым лемков и Лемковщины.

Названия

Этноним лемки (м.р., ед.ч. — лемко, ж.р., ед.ч. — лемкыня), выдвинутый исследователями и интеллигенцией в XIX в., распространился в качестве самоназвания в народной среде только в I половине XX столетия. До этого лемки, как и жители Угорской Руси (восточнославянских этнических территорий в Венгерском королевстве), чаще всего называли себя руснаками[2]. Также применительно к ним, особенно нелемками, использовался более распространенный в других регионах этноним русины.

Наиболее вероятное объяснение карпатского прозвища лемко, впоследствии послужившего основой для этнонима, заключается в диалектных отличиях лемков, которые хорошо заметны в нелемковской среде. Конкретно, речь идет о частице лем (лишь, только), вероятно позаимствованной у соседей словаков (ср. восточнословацкое sem, словацкое лит. lem).

Именно от имени лемков территория их проживания получила в литературе название Лемковщина (польск. Lemkowszczyuna). Стало привычным и ретроспективное использование данного термина применительно к периодам, когда это название еще не было известно. Также, преимущественно в старых изданиях, можно встретить словосочетание Лемковская Русь. Сами лемки любовно называют свою родину Лемковина.

Примечательно, что новый этноним хотя отчасти вытеснял, но не противопоставлялся старым этнонимам с корнем рус-(руснаки, русины, и т.д.). Русь, как национально-религиозное понятие, как большая Родина, частью которой являлась и малая родина Лемковщина, по сути традиционно была основополагающим элементом лемковской картины мира. С другой стороны, этноним лемки, ставший символом и этнографических, и идеологических отличий лемковского населения от преимущественно принявших украинскую идентичность восточных соседей, активно противопоставлялся и противопоставляется другому новому этнониму — украинцы. Лемковский историк о. Иоанн Полянский (1888-1972, псевд. Лемкин), следующим образом отозвался о национальной принадлежности и этнонимии лемков: «Лемкы национально належат до великой родины славянско-русской. На звание "Русь" было для них завсегда святым, а идея славянска лежала всегда глубоко в их сердци. Сами называют себе Русинами, Русскыми, Руснаками, Лемками. Хотяй в послгдиых часах старанося нашмарити лемкам назву "украинец" на означение их народности, а одновременно змтити их дотых-часову политичну ориентацию до сего часу лемкы той назвы не прияли, ани свойой ориентации политичной не змтили»[3].

Территория

В начале XX в. Лемковщина, как одна из составных частей Карпатской Руси, располагалась на западе Галиции в южных, гористых частях семи поветов: Новосанчевского, Горлицкого, Ясельского, Кросненского, Сяноцкого, Лискского и Новотаргского. Лемковщина в самом узком смысле слова находилась между реками Ослава на востоке и Попрад на западе. Отдельно следует упомянуть лемковский этноязыковой остров из четырех сел за Попрадом (т.н. Русь Шляхтовская). Между Ославой и Сяном была переходная лемковско-бойковская территория, жители которой также нередко именовали себя лемками[4]. Южным рубежом была граница между австрийской и венгерской частями Габсбургской монархии (ныне между Польшей и Словакией).

Ориентируясь исключительно на этнографические и языковые признаки, многие этнологи рассматривают в качестве составных частей Лемковщины значительные территории Пряшевщины в Словакии и даже отдельные районы Закарпатской области. Однако такой подход игнорирует принципиально разные исторические судьбы этих регионов, а главное — отсутствие лемковского самосознания у жителей упомянутых территорий. Следует сказать, что во многом спорно и само применение классификации этнографических групп на северных склонах Карпат применительно к южным склонам[5], хотя родственность восточнославянского населения по обоим склонам не подвергается сомнению.

Язык

К характерным особенностям речи лемков относится постоянное ударение на предпоследнем слоге, как в польском языке и восточнословацком наречии. Это объединяет их с жителями западной и центральной Пряшевщины и отличает от всех остальных восточных славян, которым свойственно подвижное ударение. В словарном запасе присутствует как типичная восточнославянская лексика, так и многочисленные западнославянские заимствования. Отмечается и фонетическое своеобразие (глубокое карпатское -ы- и др.).

Автор предназначенного для лемков «Карпаторусского букваря» Дмитрий Вислоцкий (1888-1968, псевд. Ваньо Гунянка) следующим образом, просто и доходчиво, определял место лемковской речи в рамках всего восточнославянского массива и ее специфику: «По своей бесЪдЪ русскiй народъ делится на великороссовъ, малороссовъ, або украинцевъ, бЪлороссовъ и лемковъ. Малорусска або украинска бесЪда подобна до великорусской своимъ акцентомъ, бЪлорусска произношенiемъ, а наша лемковска корень всЪмъ тымъ бесЪдамъ. В нашой лемковской бесЪдЪ найдеме слова великорусски, котры забыли украинцы, найдеме украински, котры забыли великороссы, найдеме и белорусски. То значить, што наша лемковска бесЪда коренна бесЪда всего русского народа. Слова у насъ коренны русски, а акцентъ словацкiй и польскiй. Пришолъ отъ того, что мы слухаме много польской и словацкой бесЪды, бо зме съ ними въ сусЪдствЪ»[6]. Данная цитата, хотя и принадлежит любителю от языковедения, весьма метко подчеркивает смешение в лемковской речи архаики и новейших заимствований.

Статьи на лемковском наречии начали появляться в печати еще с конца XIX в. Лемковская интеллигенция использовала в литературных целях русский язык, с большими или меньшими вкраплениями диалектной речи («язычие»). Длительное время отдавалось предпочтение этимологическому правописанию. В 1934 г., в качестве альтернативы навязывавшемуся лемкам украинскому языку, впервые был кодифицирован лемковский литературный язык, нашедший активное применение в прессе и образовании. В 2000 г., ориентируясь на старый вариант, с учетом современных условий лемковский язык был кодифицирован вновь.

Этногенез

В лемковском этногенезе остается еще много спорных вопросов. Поэтому неудивительно, что представители разных национальных историографии и сторонники различных этнополитических взглядов толкуют его совершенно по-разному, порой абсолютизируя значимость одних этапов или полностью игнорируя само наличие других.

Как известно, на территории будущей Лемковщины проживали белые хорваты. Их прямыми потомками нередко склонны себя считать лемковские интеллигенты. Этим якобы и объясняются сильные современные отличия лемков от соседнего восточнославянского населения. К подобным стереотипам (быть может, не совсем безосновательным) относится вера в то, что предки лемков приняли крещение непосредственно от Кирилла и Мефодия в IX в., т.е. более чем на столетие раньше официального крещения Руси князем Владимиром.

В целом, взгляды академических исследователей делятся на две группы. Восточнославянские специалисты часто считают лемковский клин наследием еще Киевской Руси, границы которой проходили значительно западнее, чем это принято в польской историографии. Под натиском польских колонистов русины остались лишь в горной местности, не привлекательной в экономическом отношении. Польские авторы, напротив, преимущественно связывают лемков с т.н. волошской или волошско-русской миграцией, встретившейся с уже имевшимся здесь с XIII в. польским населением[7].

Духовная культура

Лемки как субэтническая единица в рамках Руси, в разных сферах жизнедеятельности характеризуются наличием, с одной стороны, черт, свойственных другим восточным славянам, а с другой стороны — утраченных в иных восточнославянских регионах архаических черт и, особенно, отличий, вызванных польско-словацким соседством. Примечательно, что контакты со словаками и поляками воздействовали на лемковскую культуру во времени и пространстве далеко не равномерно. Сохраниться в чужом, преимущественно римско-католическом окружении в качестве самостоятельной группы лемкам помогла привязанность к православию (после введения унии — восточному обряду). Известно строгое лемковское благочестие и традиционно высокая мораль.

Парадоксальное сочетание в духовной культуре лемков старого и нового, церковного и мирского мы проиллюстрируем выдержками из труда «Русское население по восточному склону Карпат», принадлежащего перу отечественного слависта Нила Александровича Попова (1833-1891 /92): «Вообще о Лемках надо сказать, что они народ добрый, сохранивший чистоту нравов, народ, который живя в тишине, далеко от житейских бурь и страстей, сдерживается своей верой и в церкви находит свое прибежище, свою жизненную мудрость. Лемки любят свой обряд, украшают, созидают храмы и охотно приносят труд свой в жертву церкви. Религиозный дух Лемка отражается и в его ежедневной жизни и обычаях. Он привык всякое дело начинать и кончать с Богом. Живое религиозное чувство, сильная вера имеют благодетельное влияние на жизнь нравственную. По этому понятно, отчего у Лемков мало преступлений. Злодеев даже вовсе нет. Лемко в состоянии украсть лишь щепотку соли или ремень, и то если находится в крайней нужде; о более крупном воровстве между Лемками не слыхать. Лемко любит слушать о новостях, но не любит их вводить у себя, хотя бы от того была выгода. Лемки, как весь народ русский, очень любят петь. Песни Лемков можно разделить на распеваемые при работе, при пляске и во время отдыха, на песни свадебные и колыбельные. Первые по содержанию и происхождению словацкие. Они поются чаще на полусловацкой и полурусской речи, и воспевают предметы более близкие Словакам, чем Русским. Правда, есть песни чисто русские, но их очень мало, да и содержание их таково, что можно отнести ко всякой народности»[8].

До сих пор лемковские песни, все-таки отличающиеся и от словацких, и от бойковских или гуцульских, по традиции коллективно исполняющиеся в семейном кругу, объединяют лемков в Карпатах и вдали от родного края. В современном мире именно фольклор — главный символ лемковской культуры.

Материальная культура

На первый взгляд, материальная культура лемков беднее и утилитарнее, чем, например, у гуцулов. Однако в контексте всей Восточной Славии ее элементы практически сразу узнаваемы, будучи резко отличными от лубочных изображений тех же гуцулов (не говоря уже о запорожских казаках). Как раз в этой сфере более всего проявились контакты лемков с западнославянскими соседями.

Для указания различий с другими регионами Руси мы приведем весьма искреннее восприятие специфики лемковской народной архитектуры и одежды анонимным российским украинофилом начала XX столетия: «В плане хат есть тоже значительные изменения с общеукраинским типом: они делаются тоже из трех срубов, но в одном из них помещается чистая комната «свгтлиця», а в другом не комора, как на русской Украине, а пекарня, т.е. кухня. Очень любопытный архитектурный тип представляют собой лемковские церкви. Это сооружения того же трехкупольного типа, какой мы видели в галицкой равнине и у бойков, но с той разницей, что самым высоким срубом с наиболее высоким куполом в них является не средний, а входной, т.е. западный, так что восточный, т.е. алтарный, купол оказывается самым низким, за ним следует более высокий центральный и, наконец, самый высокий — входной, в котором обыкновенно устраивается колокольня. Такому же влиянию со стороны словаков подверглась несомненно и одежда лемков. Начиная с их рубахи, которая имеет разрез позади и застегивается или завязывается под затылком, и кончая узкими, вышитыми шнурками, штанами, весь их костюм как мужской, так и женский имеет слишком мало общего с украинским. У мужчин особенно бросается в глаза "чуга" — род верхней одежды, с огромным спускающимся сзади ниже пояса воротником, украшенным длинною бахромою из почти всегда белых толстых и длинных, напоминающих свечи или лучше сказать свечные фитили — шнурков и с длинными, оканчивающимися такими же шнурками, рукавами, которые, вдобавок, никогда не надеваются на руки, а будучи зашитыми, служат по большей части мешками для покупок и т.п. У женщин больше всего обращают на себя внимание голубые, расшитые богатым узором из красного шелкового шнурка, лейбики, и особенно "обрусы" или убрусы, большие куски тонкого полотна или кисеи, то надеваемые на голову, то висящие по плечам и во всяком случае представляющие собой переживание очень древнего головного убора славянских женщин»[9].

Таким образом, мало что в материальной культуре связывает лемков с жителями других восточнославянских регионов. Причем великороссы и белорусы в данном отношении не на много дальше от лемков по сравнению с населением большей части малорусской этнографической территории.

В Польше

История Лемковщины вплоть до 1939 г. по сути сравнительно мало чем отличалась от истории других галицко-русских земель. В Польском королевстве восточная часть Лемковщины образовывала Сяноцкую землю в Русском воеводстве, а западная входила в Краковское воеводство.

Благодаря консерватизму лемков, Брестская церковная уния 1596 г. окончательно распространилась на Лемковщину лишь в начале XVIII в. после принятия унии Перемышльской епархией в 1692 г. (куда входили лемковские приходы), т.е. более чем через столетие после ее официального введения.

Крестьянское недовольство панскими (соответственно, в этническом отношении польскими, в конфессиональном — католическими) злоупотреблениями, особенно в горных районах, выливалось в многочисленные бунты и побеги. Типичным карпатским явлением, не минувшим и Лемковщину, было разбойничество (збойництво). Наиболее известным лемковским збойником, сравнимым по знаменитости с гуцулом Довбушем или словаком Яношиком, считается Андрей Савка (1619-1661).

Живое участие лемки приняли в востании Костки Наперского 1651 г., по мнению многих исследователей, напрямую связанном с хмельниччиной[10].

Непосредственно перед первым разделом Польши память о себе на Лемковщине оставили конфедераты. Симпатии лемков к сражавшимся против конфедератов русским войскам, окончившиеся для многих крестьян виселицей, в своей повести «Шибеничный верх» увековечил писатель Владимир Хиляк (1843-1893).

Любопытно, что еще в польский период можно проследить отдельные миграции лемков в Россию. Так, например, в середине 40-х гг. XVIII в. из лемковского села Бортного в Российскую империю переселился Степан Бортнянский, отец выдающегося русского композитора Дмитрия Бортнянского (1751-1825)".

В Австрии

В 1772 г. Галичина оказалась под властью Австрии (с 1867 — Австро-Венгрии). Подобно другим галицким русинам, лемки попали под двойной гнет — австрийских немцев и, непосредственно, хорошо знакомых поляков. Не изменила коренным образом тяжелое положение восточнославянского населения и отмена панщины в 1848 г.

Неудивительно, что большое значение имели для лемков новые встречи с проходившими через их земли русскими войсками — в 1779, 1800, 1805 и особенно 1849 гг., когда россияне участвовали в усмирении венгерского восстания. Широкие массы восточных славян Габсбургской монархии были приятно удивлены, если не сказать вдохновлены, своим языковым и конфессиональным родством с населением соседней многомиллионной империи. Это явилось мощным стимулом для активизации собственной национальной жизни[12] и усилило пророссийские настроения{13}.

Говоря о XIX ст., весьма сложно выделять лемков в качестве самостоятельной силы. Лемки активнейшим образом участвовали практически во всех галицко-русских инициативах, не отделяя себя от русинов-нелемков. Мы не будем в рамках данной статьи повторять достаточно известные вехи культурно-политической жизни восточных славян Галиции. Скажем лишь, что лемками по происхождению были такие галицкие деятели, как, например: Клавдия Алексович (1830-1916) — литератор, общественный деятель, одна из образованнейших галичанок своего времени, уже упоминавшийся нами писатель Владимир Хиляк или Тит Мишковский (1861-1939) — профессор богословия Львовского университета и глава Галицко-русской матицы.

Выходцы из старинных лемковских священнических родов не были редки на греко-католических епископских кафедрах. К лемкам можно отнести таких церковных деятелей Галичины, как епископ Тома Полянский (1796-1869), митрополит Галицкий Иосиф Сембратович (1821-1900), кардинал и митрополит Сильвестр Сембратович (1836-1898), епископ Юлиан Пелеш (1843-1896), епископ Иосафат Коцыловский (1876-1947)[14].

Знатокам галицко-русской литературы известны такие лемковские имена, как Антон Менцицкий (1811-1887), Алексей Торонский (1838-1901), Модест Гумецкий (1842-1899), Николай Малиняк (1851-1915), Олимпий Полянский (1856-1917) и др.

Однако уже именно в XIX в. наметились основные тенденции, идеологически отличавшие Лемковщину от других регионов Галиции. Именно лемки оставались самыми последовательными сторонниками концепции восточнославянского единства. Наибольшую популярность у лемков имели читальни русофильского (москвофильского) Общества имени Михаила Качковского, а не украинофильской «Просвiта». Даже на рубеже XIX и XX вв., когда украинофильство прочно утвердилось почти по всей Галичине, Лемковщина (особенно, западная и центральная) продолжала отстаивать старые убеждения. Важную роль в воспитании подрастающего лемковского поколения играли бурсы (общежития для молодежи). Показательно, что в начале XX в. на Лемковщине было пять бурс, четыре из которых были русофильские и лишь одна украинофильская[15].

Таким образом, лемковство постепенно стало соединять в себе как яркие этнографические, так и идеологические (подчеркнуто антиукраинофильские) характеристики. Учитывая то, что русофилы в Восточной Галиции со временем остались в меньшинстве, лемки, по-прежнему осознававшие себя частью Руси в самом расширенном смысле, оказались в условиях, близких к изоляции. Это еще более способствовало кристаллизации собственной идентичности, отличной от восточных галичан.

С 1911 г. начала выходить первая чисто лемковская газета «Лемко», издававшаяся на диалекте и отстаивавшая как региональные лемковские, так и общерусские установки. Издание газеты было приостановлено в связи с началом Первой мировой войны и развернувшейся в Габсбургской монархии кампании против русофилов.

Необходимо упомянуть, что в последние десятилетия XIX ст. восточные славяне Австро-Венгрии начали массово отъезжать в Америку. Преобладали среди них уроженцы западных поветов и комитатов, т.е. галицкие лемки и крайне близкие им во всех отношениях русины Пряшевщины[16]. Начиная с 1891 г., когда священник Пряшевской греко-католической епархии о. Алексий Товт (канонизирован в 1994 г. Православной Церковью Америки) присоединился со своим приходом к Русской Православной Церкви, на Американском континенте участились случаи массовых переходов униатов в православие. Возвращившиеся на родину заробитчане приносили землякам весть о «старой вере». Это подготовило почву для активного распространения православия на Лемковщине в межвоенное время.

С другой стороны, православная вера проникала к лемкам из соседней России. Так, например, начиная с 1911 г. миссионерским трудом на Лемковщине занимался выпускник Житомирской духовной семинарии местный уроженец о. Максим Сандович (1886-1914). Еще до начала мировой войны он неоднократно под разными предлогами подвергался арестам австрийских властей.

Первая мировая война

Поистине трагическим этапом лемковской истории было лихолетье Первой мировой. Неговоря об ужасах собственно военных действий, именно тогда австрийцами были опробованы концентрационные лагеря для ненадежного с точки зрения властей мирного населения. Видный отечественный специалист по истории Галичины Н.М. Пашаева оценила данное время подобным образом: «Период Первой мировой войны, вероятно, самый тяжкий период в истории русского движения в Галичине. Это период массового, физического уничтожения русских галичан, казней, издевательств, насилий. Были созданы концлагеря, концлагерь в Штирии Талергоф, предшественник гитлеровских лагерей стал символом этого страшного времени. Страшного не только насилиями, чинимыми австрийской администрацией и военщиной над ни в чем не повинными законопослушными мирными жителями, но и тем, что врагами русских галичан были свои же, галичане "украинского" направления, которые готовили заранее списки неблагонадежных, по которым хватали невинных»[17]. Принимая во внимание все сказанное нами выше, неудивительно, что в упомянутые списки попало множество лемков. В Талергофе, куда направлялись самые различные люди, хотя бы отдаленно заподозренные в пророссийских симпатиях, простился с жизнью цвет лемковской интеллигенции — священники, адвокаты, судьи, педагоги, студенты и даже гимназисты{18}. Всего в этом концлагере находилось свыше двух тысяч лемков{19}.

Персонифицированным символом лемковских мучений во время Первой мировой войны стал именно православный миссионер о. Максим Сандович. В 6 часов утра 6 сентября 1914 г. он был без суда расстрелян во дворе Горлицкой тюрьмы. Примечательно, что незадолго до этого, обвинявшийся в шпионаже в пользу России Сандович, проведший в последнем заключении свыше двух лет, был 23 марта 1914 г. оправдан судом во Львове. Семью священника вывезли в Талергоф. В 1994 г. Польская Православная Церковь причислила о. Максима Сандовича к лику святых. Через два года, в 1996 г., он был также канонизирован РПЦЗ. Его могила в родном селе Ждыня южнее Горлиц, в нескольких километрах от польско-словацкой границы, является объектом паломничеств православных верующих и просто лемков патриотов.

Можно приблизительно представить, как бы изменилась история лемковского племени в случае, если Россия одержала бы в войне победу. Надежды на это у современников, как известно, были. После занятия еще в начале сентября 1914 г. Галича и Львова 22 марта 1915 г., после четырехмесячной осады российскими войсками был взят Перемышль. Таким образом, практически вся Галичина, в т. ч. Лемковщина, оказалась под контролем России. На занятых территориях было образовано Галицкое генерал-губернаторство. Однако уже Горлицкий прорыв австро-германских войск (май 1915 г.) указал бесперспективность упований на воссоединив всего восточнославянского этнического массива в рамках Российской империи. Последовавшие за этим политические события лишь закрепили эти предположения.

Лемковские республики

Агония Австро-Венгерской империи способствовала активизации национально-политических поисков разных этнических групп, проживавших в монархии. Не стали исключением лемки, традиционно желавшие избавиться прежде всего от польского владычества.

На восточной Лемковщине, где все же отчасти удалось закрепиться украинофилам, 4 ноября 1918 г. была создана Поветовая Украинская Национальная Рада. Главным вдохновителем и организатором ПУНР был греко-католический священник о. Пантелеймон Шпилька (восточный галичанин, не лемко по происхождению). Хотя формально сторонники Шпильки не собирались создавать отдельного государства, считая свою территорию частью Западно-украинской народной республики, непосредственной связи с львовским центром у них не было. Именно поэтому в литературе о ПУНР часто говорится как о «лемковской республике». Но уже 23 января 1919 г. поляки ликвидировали это территориально-политическое образование. Сам же Шпилька бежал на Пряшевщину[20].

Иначе развивались события на западе и в центральной части Лемковщины. 5 декабря 1918 г. в селе Флоринка была провозглашена Русская народная республика лемков во главе с президентом деятелем русофильской ориентации Ярославом Качмариком (1885-1944). На народном вече присутствовало 500 делегатов от 130 сел, лемковской эмиграции в Америке и соседней Пряшевщины.

Руководство республики установило теснейшие контакты с Карпато-русской народной радой в Пряшеве. В связи с нежеланием лемковских деятелей проживать в одном государстве с поляками и практической невозможностью войти в состав России серьезно рассматривалась идея присоединения Лемковщины к Чехословакии. Однако и этому плану не было суждено реализоваться. Польские круги, сперва спокойно отреагировавшие на провозглашение республики, всерьез забеспокоились о возможной потере Лемковщины. Существование Русской народной республики лемков закончилось 6 января 1921 г. арестом главных членов правительства. 10 июня того же года в Новом Санче состоялся судебный процесс против лидеров бывшей республики — президента Качмарика, министра внутренних дел о. Дмитрия Хиляка (1866-1955) и министра сельского хозяйства Николая Громосяка (1846-1924). Все трое подсудимых были оправданы, как исполнявшие волю народа[21].

Хотя лемкам не удалось в полной мере реализовать собственные политические амбиции, память о попытках выделения лемковских земель из польского массива глубоко запала в народное сознание.

В межвоенной Польше

В межвоенный период в ответ на усилившуюся полонизацию и украинизацию лемки активизировали собственную национально-культурную жизнь. Особенной поддержкой на Лемковщине пользовались Русская селянская организация и Русская аграрная партия.

В 1933 г. на общелемковском съезде в Сяноке был основан Лемко-Союз — новая организация, которая была призвана защищать непосредственно лемковские интересы. Главным печатным органом Лемко-Союза была газета «Лемко», продолжавшая традиции одноименного довоенного издания. Газета выходила в Новом Санче (1934), Крынице (1934-1936) и Львове (1936-1939).

Украинофилы, не желавшие мириться с русофильскими настроениями лемков, также стали активизировать собственную деятельность на Лемковщине, например, путем создания кооперативов для селян и издания проукраинской литературы специально для лемков. В 1932 г. во Львове при обществе «Просвiта» была даже создана особая Лемковская комиссия, предназначенная для украинофильской агитации среди лемков. Одно из известнейших изданий этой ориентации называлось «Наш Лемко» (1934-1939), главным оппонентом которого, естественно, была газета «Лемко».

Параллельно с национальными спорами в самом разгаре находились межконфессиональные баталии. В этот период, в соответствии с разными данными, в православие перешло от 18 до 25 тысяч лемков[22]. Не последнюю роль сыграли украинофильские взгляды направлявшихся на лемковские приходы греко-католических священников.

В 1934 г. более ста лемковских приходов Перемышльской греко-католической епархии было выделены в зависимую исключительно от Рима Апостольскую администратуру Лемковщины. Позволение на создание администратуры с традиционной для лемков национальной ориентацией было дано Ватиканом с тактической целью приостановить переход лемковского населения в православие. Несмотря на это, особенно следует отметить старания на народной ниве апостольских администраторов патриотов Лемковщины и Руси о. Василия Масцюха (1873-1936) и о. Якова Медвецкого (?—1941). Примечательно, что большими неприятелями Апостольской администратуры Лемковщины были даже не православные священники, а епископ Перемышльский Йосафат Коцыловский и его единомышленники украинофилы[23].

К сожалению, 1939 г. практически перечеркнул лемковскую национальную жизнь, особенно развившуюся в течение межвоенного периода.

Вторая мировая война

После нападения нацистской Германии на Польшу, Лемковщина, в отличие от Восточной Галиции, оказалась в сфере германского влияния. 12 октября 1939 г. была создана т.н. Генеральная губерния с центром в Кракове, куда административно вошли и лемковские земли. Лемки, как и другие восточные славяне, оказавшиеся в германской оккупационной зоне, получили возможность добровольно выехать в СССР. По лемковским селам людей на этот шаг склоняли советские репатриационные комиссии. Традиционное лемковское русофильство, по незнанию порой трансформированное в советофилию, все же не было сильнее любви к своей малой родине, Лемковской Руси. Поэтому всего тогда в Советский Союз выехало лишь несколько тысяч лемков.

Оккупация советскими войсками Восточной Галиции была причиной массового притока на территорию Генеральной губернии галицких украинофилов, многие из которых обосновались на Лемковщине. Немцы в целом покровительствовали украинофильским начинаниям и враждебно относились к проявлениям лемковского русофильского патриотизма. Отношение к русофилам еще ухудшилось после нападения Германии на СССР, доходя до террора. Однако несмотря на немецкую протекцию, украинофилам не удалось достичь больших успехов среди лемков. Эмигрантский автор Иван Гвать, размышляя о тактических ошибках украинских националистов, пришел к выводу, что «загальною помилкою української інтелігенції на Лемківщині, і не тільки, було надто поспішне запроваджування нової назви "українці", замість старої "русини" чи "руснаки" »[24].

Самих лемков сперва добровольно, потом принудительно отправляли на работу в Германию. В военные годы многие лемки охотно участвовали в антифашистской деятельности. Переходя линию фронта, уроженцы лемковских сел добровольно пополняли ряды Армии Людовой и РККА.

Трагедия Лемковщины

Победа СССР в войне была позитивно воспринята лемками, еще более усилив народное русофильство. Однако вопреки народным ожиданиям, территорию Лемковщины не торопились присоединять к Советскому Союзу.

К печально известным методам решения этнотерриториальных проблем XX в. относится принудительное переселение целой этнической группы. После Второй мировой войны это во всей полноте коснулось лемков. В 1945 г. на основании договора между Польшей и СССР об обмене населением приграничных территорий около 60 % лемков было переселено на Украину.

В конце войны и после ее формального окончания на Лемковщине жестоко орудовали польские банды, унесшие жизни многих мирных жителей. Своими действиями они принуждали селян к отъезду в Советский Союз. Положение лемков, как это не странно, несколько облегчила Украинская повстанческая армия, рассматривавшая лемковское население, вопреки мнению большей его части, в качестве украинцев. Если сперва борьба проходила между УПА и польскими бандами, то впоследствии вооруженные украинские националисты были вынуждены сражаться с польскими регулярными войсками.

Не уехавшие на Украину 40% лемков в 1947 г. были разбросаны по населенным пунктам западной и северной Польши, еще недавно принадлежавшим немцам. Официальной причиной было лишить У ПА той поддержки, которую ей оказывало местное население. В действительности, всем было известно в целом весьма далекое и чаще холодное отношение лемков, по сравнению с более восточными этнографическими группами, к идеям украинского национализма. Определенную поддержку лемковскими селянами УПА можно объяснить как насильственными методами последней, так и ее очевидной защитной функцией для лемков перед вооруженными польскими бандитами.

Ориентируясь на пропаганду, новые соседи поляки считали лемков бандеровцами, что совсем не облегчало повседневное существование лемковских семей в новой среде. Коренные жители украинских местностей, куда попали лемки, также восприняли переселенцев крайне враждебно. Сыграли свою роль и сильные культурно-языковые отличия. Парадоксальным образом местные называли лемков поляками.

По словам Елены Дуц-Файфер, специалиста по истории лемковской культуры, «тым самым престала істніти Лемковина як країна етнічні единородна, де розвивал ся специфічний і неповторний тып народной культуры»[25]. Именно послевоенная трагедия лемков, потеря родины — Лемковщины, способствовала усилению процессов их полонизации в Польше и украинизации в СССР.

В ПНР

В 1956 г. было основано Украинское общественно-культурное общество, предназначенное для украинского нацменьшинства, к которому власти относили и лемков. Лемковские народные деятели не упустили единственную возможность развивать, хотя бы под украинской вывеской, собственную национальную жизнь. Им удалось получить некоторую автономию путем создания Лемковской секции и издания приложения на диалекте в газете «Наше слово». Однако коллег-нелемков раздражали контакты активистов Лемковской секции с продолжавшими старые русофильские традиции эмигрантским Лемко-Союзом США и Канады и его газетой «Карпатска Русь». Резко отрицательно воспринимались и голоса за создание собственной отдельной организации[26]. Непонимание лемковских нужд привело к потере лемками интереса к данному обществу.

Не секрет, что находясь на чужбине, многие лемки воспринимали свое пребывание там как временное, не оставляя надежд на возвращение в горы. После 1956 г. лемкам с запада Польши позволили возвращаться на свои родовые места, чем воспользовалось несколько тысяч человек. Однако на Лемковщине их, как правило, ожидали уже обжившиеся в их домах поляки...

Большую роль в сохранении лемковской культуры сыграл ансамбль песни и танца «Лемковина». В 1983 г. впервые прошел фестиваль «Лемковская Ватра». В 1984-1989 гг. издавалась газета «Голос Ватры», материалы в которой публиковались по-лемковски. Все это подготовило почву для возрождения лемковской культуры, началом которого считается 1989 г.

Лемковское возрождение

Политические изменения в восточноевропейском соцлагере напрямую коснулись лемков в Польше. В 1989 г. была зарегистрирована самостоятельная лемковская организация — Общество лемков (Стоваришыня Лемкiв). Общество сразу же развернуло активную деятельность на культурной ниве, в таком же темпе продолжающуюся и поныне. С того же 1989 г. в Крынице началось издание газеты (позднее журнала) «Бесща».

Члены Общества лемков считают себя частью русинского народа, не идентичного украинскому[27]. Несмотря на это, особенно на Лемковщине, наряду с констатацией собственных региональных отличий, многие деятели подчеркивают свою принадлежность к миру Руси, причем, в отличие от украинофилов, не исключая из него Россию и Белоруссию. В качестве образца лемковского отношения к восточнославянским собратьям процитируем отрывок из текста Петра Трохановского, посвященного тысячелетнему юбилею вхождения белохорватских земель в Древнерусское государство: «Наша любое (потомков белых хорватов к Руси. — М.Д.) стала ся так автентична, чиста, благородна, же і по великих бурях, значених нашыма слезами, не перестали мы любити культуры — днес уж — великоруской, білоруской, украінской»{28}. А, например, упомянутая выше Елена Дуц-Файфер, говоря о новой границе между Евросоюзом и остальными государствами, охарактеризовала положение русинов (в т. ч. лемков) так: «Русины на теперішній теріторії суть единое руськов групов в Европі. Iншы обширы руськости, т.з. Українці, Росіяне, котры тоту културу презентують суть за границями ЕУ»{29}.

Правда, деятельность лемковских активистов-русинофилов пришлась по душе не всем. Как и в межвоенное время, после 1989 г. украинофилы создали параллельные организации для лемков. Наиболее крупной лемковской украинофильской организацией является Объединение лемков, действующее рука об руку с Объединением украинцев Польши — наследником Украинского общественно-культурного общества. Лемкам-украинофилам удалось захватить в свои руки ставший ежегодным фестиваль «Лемковская Ватра», в результате чего несогласные с этим лемки-русинофилы («лем-лемки») начали проводить свои альтернативные фестивали на Западе Польши. В подчеркнуто украинофильском русле действуют и лемковские активисты на Украине, что, вероятно, объясняется исключительно политической конъюнктурой и значительной потерей лемковских традиций.

О близости или удаленности этих двух современных ориентации к России свидетельствуют следующие тенденции. Если деятели русинской ориентации — преимущественно православные, то люди лемковского происхождения, считающие себя украинцами, в основном греко-католики. Лемковский же язык, не признающийся украинофилами, в Краковском университете преподается в комбинации именно с русским языком.

Заканчивая наше краткое повествование, мы должны признать, что несмотря на все перепетии последнего столетия, лемки все же сохранились как специфический сегмент восточнославянской общности, хотя бы отчасти удержавший свою самобытность.

Настоящее лемков, разделенность границами и идеологическая разобщенность, полонизация и украинизация не внушают оптимизма за судьбу этого старинного племени. Ассимиляция в преимущественно иноэтничном окружении, несомненно, берет свое. Вместе с этим, культурная работа лемковских активистов продолжается. Не перестают проводиться многочисленные фестивали, литературные конкурсы, детские мероприятия, направленные на привитие молодому поколению уважения к родной культуре. С каждым годом выходит все больше литературы, посвященной лемковским проблемам.

Остается сожалеть, что проблемы русинов-лемков остаются практически вне сферы внимания России, с которой лемков связывает единый древний корень. Ведь сохранение старинных лемковских традиций — это не только забота о малой региональной культуре, но и продление дней самого западного бастиона нашей общей родины — Руси.

[1] Магочiй П.Р. Карпатьскы Русины. Б.м., 2006. С. 3.
[2] О слове руснак см.: Геровский Г. К вопросу о значении названия «руснак» //Путями истории. Общерусское национальное, духовное и культурное единство на основании данных науки и жизни. Под ред. О.А. Грабаря. Т. I. Нью-Йорк, 1977; то же //Суляк С.Г. Осколки Святой Руси. Очерки этнической истории руснаков Молдавии. Кишинев, 2004.
[3] Лемкин И.Ф. История Лемковины. В V Частях. Юнкере, Н.Й., 1969. С. 24.
[4] Дуцъ-Файфер О. Лемкы в Польщы / /Тривалість регіональних культур. Русини і українці на їхній карпатській батьківщині та за кордоном. Упор. П.Р. Маґочий. Нью-Йорк, 1993. С. 82-83.
[5] Геровский Г. Народная речь Пряшевщины //Пряшевщина. Историко-литературный сборник. Прага, 1948. С. 121-122; Поп И. Энциклопедия Подкарпатской Руси. Ужгород, 2001. С. 420.
[6] Гунянка В. Карпаторусскій букварь. Сіеуеіапсі, ОЬіо, 1931. С. 55-56. Интересны слова того же автора о русском литературном языке, названном им великорусским. Признавая, что он не всегда сразу понятен неподготовленным лемкам, Вислоцкий пишет, что «то языкъ всей Россіи, на томъ язьжії издается найбольше русскихь книжокъ и всймъ русскимъ племенамъ тотъ языкъ треба знати» (С. 55).
[7] Дуцъ-Файфер О. Указ. соч. С. 83-84.
[8] Попов Н. Русское население по восточному склону Карпат (Гуцулы — Бойки — Лемки). М., 1867. С. 20-23, 25-26.
[9] Галичина, Буковина, Угорская Русь. М., 1915. С. 28-29.
[10] Гватъ І. Історія Північної Лемківщини до вигнання лемків //Лемківщина: земля — люди — історія — культура. Ред. Б.О. Струмінський. Нью-Йорк-Париж-Сидней-Торонто, 1988. Т. І. С. 171-172.
[11]" Трохановскій П. Димитрий Бортняньскій (1751-1825) //Лемківскій річник 2001. Крениця-Ліґниця, 2001. С. 81-82.
[12] Гватъ І. Указ. соч. С. 175-176.
[13] Заслуживает внимания следующий интересный, но забытый факт. В 1849 г. в Санкт-Петербург отправилась делегация от жителей Карпатской Руси, целью которой было просить российского государя об опеке и защите. Во главе делегации стоял уроженец лемковского села Шляхтова Новотаргского повета Михаил Грында (1804-1855). По неизвестным причинам, Николай I так и не принял ходоков, хотя они были поставлены на довольствие, обеспечены жильем и питанием. Вероятнее всего, император просто не пожелал осложнять отношения с Австрией. Любопытно, что Грында остался в России, принял православие, а в 1854 г. даже выпустил собственную книгу «О Лемках и других народах российских по роду и племени». Однако под влиянием петербургской богемы увлекся левыми идеями, был арестован и по пути в ссылку в Сибирь покончил жизнь самоубийством. См.: Забытый бунтарь //Карпаторусский календарь Лемко-Союза на год 1960. Составил Н.Цисляк. Юнкере, Н.Й., б.г. С. 87-92.
[14] Курилло Т. Лемкы — князями Церквы / / Календар «Лемка» на рок звычайный 1938. Б.м., б.г. С. 59-66. 103
[15] Горбалъ Б. До істориі рускых бурс на Лемковині / /Лемківській річник 2001. Ліґниця-Крениця, 2001. С. 63.
[16] История эмиграции из Карпатской Руси в США и Канаду — самостоятельная, достойная отдельного внимания тема. Л емки стали здесь одним из ярчайших элементов в мозаике т.н. Американской Руси. Еще в конце XIX в. галицко-русский историк Ф.И. Свистун охарактеризовал ее так: «Американская Русь есть самою молодою веткою Прикарпатской Руси. Состояніе Американской Руси для насъ уже по той причині любознательное, ибо на ней можемъ видати, къ чему способенъ карпатороссъ, если онъ выйдетъ изъ гнета и попадешь въ больше благопріятньш условія жизни». См.: Ф.И.С. Прикарпатская Русь подъ владЪниемъ Австріи. Ч. 2. (1850-1895). Львовъ, 1896. С. 730.
Вплоть до сегодняшнего дня в США и Канаде действуют различные светские и церковные организации (по названиям — лемковские, карпаторусские, карпато-русинские, русинские, рутенские, украинские или просто русские), значительная часть членов которых происходит с Лемковщины. Правда, в большинстве случаев, благодаря активным ассимиляционным процессам, речь уже идет об англоязычных американцах лемковского происхождения.

[17] Пашаева Н.М. Очерки истории русского движения в Галичине ХІХ-ХХ вв. М., 2001. С. 140-141.
[18] Ваврик В.Р. Терезин и Талергоф. М., 2001. С. 75.
[19] Horbal В. Dziaialnosc polityczna Lemkyw na Lemkowszczynnie 1918-1921. Wroclaw, 1997. S. 33.
[20] Гвать I. Указ. соч. С. 180-183.
[21] Наиболее авторитетная работа, посвященная истории республики: Horbal В. Указ. соч.
[22] Гвать I. Указ. соч. С. 190.
[23] Лемкин И.Ф. Указ. соч. С. 169.
[24] Гвать I. Указ. соч. С. 207.
[25] Дуць-Файфер О. Указ. соч. С. 92.
[26] Drozd R., Haiagida I. Ukraincy w Polsce 1944-1989. Warszawa, 1999. S. 168.
[27] Современное русинское движение в Карпатском регионе и за его пределами — интересное и далеко не однородное явление. В отличие от былого русофильства, несмотря на общий антиукраинофильский вектор, сторонники движения считают русинов Закарпатской области, Словакии, Румынии, Венгрии на южных склонах Карпат, лемков Польши на северных склонах и специфическую группу бачванско-сремских русинов на Балканах самостоятельным восточнославянским народом. См. нашу статью: Дронов М. Карпатская альтернатива (краткая справка о русинском движении) //Суляк С.Г. Осколки Святой Руси. Очерки этнической истории руснаков Молдавии. Кишинев, 2004.
[28] Трохановскій П. Ци радісний то ювілей? / / Лемківській календар 1993. Ліґниця-Крениця, 1993. С. 46-47.
[29] Погляды Русинів з 3. Меджінародного бєнале в Криниці //InfoPycин. Пряшів, 2004, № 7-8. С. 11.

Источник