В сложной и драматической судьбе казачества особенно четко сфокусировались все повороты русской истории 20 века. Октябрьский переворот и Гражданская война, коллективизация, голодомор, немецкая оккупация в начале 40-х - во всех этих событиях казаки проявили себя как наиболее последовательные и непримиримые противники антирусской советской власти.
Репрессии под емким названием «расказачивание» были задуманы революционерами еще задолго до 1917 года. Консерватизм взглядов, зажиточность, свободолюбие, любовь к родной земле, грамотность казаков неизбежно делали их врагами большевиков. До октябрьского переворота в России компактно жило более 6 млн. казаков. Идеологи «мировой революции» объявили их «опорой самодержавия», «контрреволюционным сословием». Как писал Ленину один из таких «теоретиков» Рейнгольд: «казаков, по крайней мере, огромную их часть, надо рано или поздно истребить, просто уничтожить физически».
Первые карательные акции были организованы большевиками силами «интернационалистов» (особенно латышей, мадьяр, китайцев), «революционных матросов», горцев Кавказа, иногороднего (т.е. неказачьего) населения казачьих областей. Янкель Свердлов в своей директиве от 4 марта 1919 г. предписывал «поставить в порядок дня политику репрессий по отношению к казачеству, политику экономического и как подобного ему красного террора... С казачеством, как с обособленной группой населения, нужно покончить».
Директива Донбюро ВКП(б) прямо предписывала: а) физическое истребление по крайней мере 100 тысяч казаков, способных носить оружие, т.е. от 18 до 50 лет; б) физическое уничтожение так называемых «верхов» станицы (атаманов, судей, учителей, священников), хотя бы и не принимающих участия в контрреволюционных действиях; в) выселение значительной части казачьих семей за пределы Донской области; г) переселение крестьян из малоземельных северных губерний на место ликвидированных станиц…
Сам председатель Донбюро Сырцов, говоря о «ликвидации казачества», отмечал, что «станицы обезлюдели». В некоторых было уничтожено до 80% жителей. Только на Дону погибло от 800 тысяч до миллиона человек - около 35 % населения.
В одном из хуторов станицы Вешенской старому казаку за то, что он в глаза обозвал коммунистов мародерами, вырезали язык, прибили его гвоздями к подбородку и так водили по хутору, пока старик не умер. В станице Каргинской забрали 1000 девушек для рытья окопов. Все девушки были изнасилованы и, когда восставшие казаки подходили к станице, выгнаны вперед окопов и расстреляны.
После оккупации красными Юга России репрессии прокатились по областям Кубанского и Терского войск. При выселении терских станиц Калиновской, Ермоловской, Самашкинской, Романовской, Михайловской, Асиновской «красные горцы» убили 35 тысяч стариков, женщин и детей и вселились в опустевшие станицы. За один лишь прием были вывезены на север и расстреляны 6 тысяч кубанских офицеров. К 1926 году на Дону оставалось не более 45% прежнего казачьего населения, в других войсках - до 25%, а в Уральском войске – лишь 10%.
В январе 1930 г. вышло постановление «О ликвидации кулачества как класса в пределах Северо-Кавказского края». Казаков выгоняли из куреней зимой, без продуктов и одежды, обрекая на гибель по дороге в места ссылок. Власть готовилась к восстанию в казачьих областях и даже явно провоцировала его – массовое выступление позволило бы вновь открыто истреблять казачество. Массовые волнения в феврале 1930 г. происходили в селах и станицах Барашковское, Весело-Вознесенское, Константиновская, Новый Егорлык, Ново-Манычское. Для подавления их на Кубани использовалась даже авиация; небольшие же группы казаков продолжали борьбу вплоть до прихода немцев в 1942 г.
7 августа 1932 г. был издан т.н. «закон о пяти колосках». За любую кражу госсобственности – расстрел или, в лучшем случае, 10 лет с конфискацией имущества. За несколько колосков, сорванных, чтобы накормить пухнущих от голода детей, отправляли в тюрьмы их матерей. Осенью 1932 - весной 1933 г.г. невиданный голод охватил Украину, Северный Кавказ, Поволжье, Казахстан, Западную Сибирь, юг Центрально-Черноземной области и Урала - территорию с населением около 50 миллионов человек. 3 ноября 1932 г. было издано постановление, обязывавшее единоличные хозяйства под страхом немедленной ответственности по ст. 61 УК (смертная казнь) работать со своим инвентарем и лошадьми на уборке колхозных полей. В «позорно проваливших хлебозаготовки» районах (Невинномысский, Славянский, Усть-Лабинский, Брюховецкий, Кущевский, Павловский, Кропоткинский, Новоалександровский и Лабинский) была прекращена всякая торговля. Из Ейского, Краснодарского, Курганинского, Кореновского, Отрадненского, Каневского, Тихорецкого, Армавирского, Тимашевского, Новопокровского районов также приказано было вывезти все товары, закрыв лавки. По всему краю начались повальные обыски для «отобрания запасов хлеба у населения». Окруженные войсками и активистами, станицы и хутора превращались в резервации с единственным выходом на кладбище, в ямы скотомогильников.
Как вспоминает один из очевидцев, житель станицы Новодеревянковской «...Созвали комсомольцев и пошли искать по дворам хлеб. За день нашли в скирде один мешок пшеницы. Вот это и было надо. Станица была объявлена вне закона, сельсовет распущен, всем руководил комендант. Окружили кавалерией - ни зайти, ни выйти, а в самой станице на углах пехотинцы: кто выходил после 9 часов вечера - тех стреляли без разговору.
Закрыли все магазины, из них все вывезли, до последнего гвоздя. Для политотдела был особый магазин, там они получали сахар, вино, крупы, колбасу. Три раза на день их кормили в столовой с белым хлебом. Люди приходили к столовой, тут же падали, умирали…»
Карательные акции проходили по всей Кубани. Одна только экспедиция особого назначения (латыши, мадьяры и китайцы) в Тихорецкой за три дня расстреляла около 600 пожилых казаков. «Интернационалисты» выводили из тюрьмы, раздев догола, по 200 человек и расстреливали из пулеметов. А в то самое время, когда по всей Кубани опухших от голода людей сгоняли в многотысячные эшелоны для отправки в северные лагеря, во многих пунктах той же Кубани на государственных элеваторах в буквальном смысле слова гнили сотни тысяч пудов хлеба.
Вот фрагмент из письма того времени: «смертность такая в каждом городе, что хоронят не только без гробов (досок нет), а просто вырыта огромная яма, куда свозят опухших от голодной смерти и зарывают... в станицах трупы лежат в хатах, пока смердящий воздух не привлечет, наконец, чьего-либо внимания. Ни кошек, ни собак давно нет - все это съедено».
Даже к сегодняшнему дню население репрессированных станиц не может восстановиться хотя бы до половины своего прежнего уровня. «Рабоче-крестьянская» советская власть подвергла казачество такому геноциду, с которым не могут сравниться никакие «репрессии» в отношении разного рода инородцев. Нынешние же либеральные власти, заботясь о «пострадавших» малых горских народах, целенаправленно замалчивают массовое и планомерное уничтожение казаков своими духовными и этническими предшественниками.
