Н.Е. Марков: «Тем, кому Россия монархическая ненавистна,
им ненавистна вообще Россия»
Николай Евгеньевич Марков (2.4.1866–24.4.1945) был депутатом Государственной Думы III и IV созыва и признанным лидером фракции правых, вторым председателем Союза Русского Народа, в эмиграции – председателем Высшего Монархического Совета. Для либералов Марков и до революции, и в эмиграции был символом ненавистного черносотенства, поэтому его фигура изрядно очернена в советской и либеральной историографии.
Родился Николай Евгеньевич в курской дворянской семье в субботу Светлой Седмицы. Его отец Евгений Львович Марков в свое время был видным публицистом, проделавшим развитие от западника-либерала до славянофила, и этот ценный опыт повлиял на формирование міровоззрения Николая. О своем происхождении в 1915 г. в "Вестнике СРН" он писал: «Род мой древне-дворянский и со времен Великого князя Московского Ивана Васильевича III, пожаловавшего родоначальника нашего Марка Толмача поместьем в московском уделе – род наш в течение 400 лет неизменно русский... Правда... было у меня в роду по женским линиям немало предков немецкой крови, но выводить из сего будто я не русский, а немец, может только помешанный на чистых кровях мозг... национал-психопата».
Окончив Московский кадетский корпус и Институт гражданских инженеров (1888) Н.Е. Марков женился и стал работать инженером на Московско-Киево-Воронежской железной дороге. Унаследовав после смерти отца (1903) имение в селе Охочевка Щигровского уезда Курской губернии, Марков в 1905 г. оставил службу в чине коллежского советника и вернулся в родную Курщину, где вскоре стал уездным гласным, а затем и членом губернской земской управы. Его старший брат, Лев Евгеньевич был предводителем дворянства Щигровского уезда. Оба Марковых пользовались в Курской губернии большим влиянием.
Николай Евгеньевич был членом группы курских дворян-монархистов, учредивших в сентябре 1904 г. Курскую Народную Партию Порядка (КНПП). С началом "первой революции" Марков предложил членам КНПП быть партией активного действия против жидо-революционеров, использовать оружие и приходить на помощь войскам, там, где их будет недоставать. Предложение это нашло отклик в Курске, где в дружины по противодействию революции вступило до 400 человек. Однако идея эта не встретила сочувствия у правительства.
На Первом съезде Объединенного дворянства, проходившем 21-28 мая 1906 г. в Петербурге, Николай Евгеньевич резко критически отозвался о бездействии большинства дворянских лидеров в наступающее смутное время, обвиняя их в "барстве" и "бездействии". Это заявление вызвало бурю негодования дворянства. Однако благодаря своим организаторским способностям и ораторскому таланту Н.Е. Марков вскоре приобрел известность среди монархистов по всей России. В декабре 1906 г. КНПП была преобразована в Курский отдел Союза Русского Народа (созданного в 1905 г.) при председательстве Маркова, численностью около 1770 человек. В июне 1908 г. Марков был кооптирован в Главный Совет Союза Русского Народа.
В 1907 г. Марков был избран депутатом в III Государственную Думу, а также провел в Думу от Курской губернии 9 своих депутатов-единомышленников. В Думе Марков стал одним из наиболее активных членов правой фракции. Марков 2-й (так назвали его в Думе, поскольку были депутаты-однофамильцы) обладал заметным внешним сходством (в том числе ростом) с Петром I, из-за чего удостоился ироничного прозвища "Медный всадник" (либералы находили это сходство "карикатурным"). С думской трибуны он как-то заявил: «Мы, правые, такая же редкость, как зубры», – после чего к нему пристало прозвище "Курский зубр", перешедшее вскоре от Маркова на всех крайне правых.
Тем не менее даже либералы отмечали его способности: «Он был человек с большим политическим темпераментом, с меткими словечками, не глупый», – писала кадетка А.В. Тыркова-Вильямс. «Несмотря на все свои личные крайности, Марков слишком умный человек...», – признавал один из вождей кадетской партии В.А. Маклаков.
А вот какую характеристику Маркова оставил его единомышленник, разошедшийся с ним в тактических вопросах – бывший курский губернатор Муратов: «Это был несомненно умный, даже очень умный человек, с большим характером, твердой волей, убежденный, искренний, упорный в достижении цели, но не добрый, не мягкий, а напротив, злобный и мстительный. Политически развитый, с достаточной эрудицией, доктринер, как всякий парламентский деятель, но не сухой, а с большой способностью к концепции, хороший оратор, с иронией в речах, всегда умных, тонких, порой очень остроумных и всегда интересных, Марков был политическим бойцом первого сорта, и Дума была его сферой... Если бы в наших четырех Думах было побольше деятелей, подобных ему, правое дело не было бы в таком загоне».
Обидевшийся Муратов отмечал и такие черты бывшего соратника: «Строгий догматик, он никаких уклонений от догмы не признавал: или союзник, или пошёл вон, и не просто вон, а с заушением, с улюлюканием. Формула, что все не сочувствующие Союзу Русского Народа или не разделявшие его исповедания веры – левые или кадеты, была чем-то незыблемым, проводимым в жизнь с неуклонным упорством, достойным лучшего назначения... Марков никогда посторонних политике разговоров не вёл... Это было скучно. Он никогда не шутил, не смеялся, даже не улыбался... Его заметная фигура, его недобрый взгляд, его ригоризм политического сектанта стесняли, становилось не по себе – и скучно, и нудно. Смотря на Маркова, зорко наблюдая за ним, прислушиваясь к нему, я всегда думал: да, да, все это очень хорошо: и твердость, и непоколебимость, и упорство, и неослабное внимание, и бессменное стояние на посту, но нельзя же без передышки – до бесчувствия...». Близка к этому характеристика Маркова И.А. Ильиным, правда, уже в эмиграции в письме П.Б. Струве в 1923 г: «Марков человек умный, волевой и патриотичный. Не необразованный, прямолинейный и очень властный».
После подавления "первой революции" у Маркова начались разногласия с председателем Союза А.И. Дубровиным. Марков как депутат Госдумы был сторонником "земско-соборнического" фланга в СРН, признававшего новое государственное устройство Российской Империи с Государственной Думой, созданной и действовавшей по воле Царя. Председатель же СРН Дубровин считал Думу безполезным и даже опасным новшеством, считая необходимым восстановления прежнего самодержавного государственного устройства до Манифеста 17 октября. В этом разном отношении к думской монархии и на практике – к некоторым действиям П.А. Столыпина, который не жаловал СРН, была одна из причин происшедшего вскоре раскола в крупнейшей черносотенной организации. (См. также в статье о Дубровине.)
Позже, в изданной в эмиграции книге "Войны темных сил", Марков, защищая свое отношение к Думе, писал: «Выходило так: либо – во имя восстановления поврежденной полноты Царского Самодержавия – ослушаться самого Царя, стать на путь восстания против правительства и силою вернуть Царю исторгнутую у него интеллигентским обманом и революционным устрашением полноту власти... Либо покориться и признавать новые – по существу, конституционные – законы, пока Государю-Самодержцу не благоугодно будет их изменить или заменить настоящими, полезными народу. А до той поры всячески сохранять и оберегать в народе приверженность к Самодержавию и готовность во всякую минуту поддержать Государя – как полноправного Самодержца. Первый путь – революционного восстановления Царского Самодержавия – казался всем верноподданным преступным нарушением присяги и для них был явно невозможен. Верноподданный Союз Русского Народа вынужден был стать на второй путь и вступить в борьбу с разлагателями государства в самой невыгодной для простонародной организации обстановке – партийного парламентаризма».
Таким образом, будучи убежденным правым монархистом-черносотенцем, Марков считал свою работу в Думе направленной на восстановление должной системы государственного правления. Марков работал в ряде комиссий III–IV Думы (по государственной обороне, по Наказу, бюджетной, финансовой, о путях сообщения, финляндской, по исполнению государственной росписи, по военным и морским делам, по обсуждению вопроса об участии Думы в праздновании 300-летнего юбилея царствования Дома Романовых), а его выступления в общих заседаниях Думы часто были посвящены защите самодержавных прав Государя. Марков отстаивал введение подоходного налога, выступал в защиту фабричных рабочих от произвола промышленников. Не было ни одного важного государственного дела, по которому не высказывался Марков.
Немало выступлений Маркова было посвящено еврейскому вопросу. В 1910 г. он обосновывал с думской трибуны необходимость сохранения ограничений для иудеев: «Иудеи суть враги государства, и их нельзя вооружать знаниями, нельзя вооружать дипломами, нельзя ими засорять наши чиновные, судейские и профессорские места. Я вполне уважаю и не позволяю себе относиться отрицательно к тем мнениям, которые развиваются с этой кафедры иудеем, не боящимся признать, что он иудей, членом Думы Нисселовичем. Он защищает свою нацию, свое племя... [Но] не потому я против иудеев, что я их лично ненавижу... я против иудеев, как племени, вредного для русского государства... у нас они вредны, как таковые, как иудеи, – не как отдельные личности, а как вредный государственный элемент. Иудеи должны быть убраны из тех лабораторий, где подготовляются государственные деятели, т.е. из университетов. Если я желаю своему государству блага, если я желаю блага своему народу, я должен устранить с его пути все то, что оному благу вредит».
Николай Евгеньевич был озабочен духовным и материальным состоянием низших слоев населения, поддерживал некоторые социальные и экономические преобразования (увеличение наделов малоземельного крестьянства, установление социальных льгот рабочим и служащим и др.), которые, по его мнению, помогли бы возродить авторитет Самодержавия и Российской Империи. Это был образцовый представитель интересов народа. В 1912 г. Маркова вновь избрали депутатом в IV Государственную Думу, где он стал товарищем председателя правой фракции.
В эти годы расхождения с председателем СРН Дубровиным в отношении к Государственной Думе, реформам Столыпина (особенно к аграрной, которую Марков всецело поддерживал, приветствуя разрушение общины и ратуя за "хозяйственного кулака", а Дубровин называл – "фабрикой пролетариата") привели к расколу Союза. Противостояние началось во время рассмотрения нового земельного законодательства, когда мнения членов правой фракции Думы и председателя СРН разошлись. Нельзя забывать, что Дубровин был врачом, а Марков землевладельцем, и для сельскохозяйственных работ ему нужны были наемные работники. Идеальным средством для получения таковых могло стать разрушение общины, оставлявшее землю за богатыми "кулаками" и создававшее "армию" наемной силы. При этом Марков считал возможным провести экономическую модернизацию страны и сохранить в неприкосновенности духовную и политическую сферы жизни общества.
В 1909 г. Дубровин подвергся массированной травле евреев связи с делом об убийстве депутата Герценштейна. Либеральная печать обвинила Дубровина в причастности к убийству; чиновники тоже имели претензии к "нелояльному" главе СРН . Поэтому родственники увезли Дубровина из столицы в Харьковскую губернию, а затем на лечение в Крым.
Воспользовавшись отсутствием председателя СРН, Маркову и группе его соратников (графу Э.И. Коновницыну, С.В. Володимерову, М.Я. Говорухо-Отроку и др.), представлявшим крыло Союза, лояльное правительственному курсу и готовое к сотрудничеству в условиях "думской монархии", удалось захватить большинство в Главном Совете в свои руки. Летом 1909 г. сторонниками Маркова была основана газета "Земщина", ставшая печатным органом думской фракции правых. Сторонники Маркова добились обновления Главного Совета, который переехал с квартиры Дубровина в Басков переулок (в связи с чем они получили наименование "обновленцев", "басковцев" или "марковцев"). В начале 1910 г. Дубровину было предложено сложить с себя звание действующего председателя Союза, оставшись почетным председателем. Дубровин не согласился – и так (к 1912 г. это выявилось окончательно) образовалось два параллельных Союза Русского Народа: один под руководством Маркова и Всероссийский Дубровинский Союз Русского Народа. Раскол привел к дроблению многих местных черносотенных организаций, сильно подорвал былое влияние правых монархистов в обществе, враждовавших теперь между собой.
Марков занимал сначала должность товарища председателя Главного Совета СРН (с 1910 по 1912 гг. председателем формально числился граф Коновницын), а затем стал председателем Союза. Точнее своей части расколовшегося СРН. Сторонникам Союза Дубровина удалось удержать под контролем союзную газету "Русское знамя" и часть отделов.
В отличие от "нелояльного" Дубровина, Марков попросил и получил материальную помощь от правительства. Деньги начали поступать, по собственному признанию Маркова, «со времен Столыпина, с 1909 г.» из специального фонда по 12 тысяч рублей в месяц. Эти средства Марков получал на свое имя, в дальнейшем делая пожертвования СРН и "Земщине". В получении денег от монархического правительства для монархической работы, конечно, не могло быть ничего зазорного, хотя это усугубило конфликт внутри СРН.
Накануне Первой мiровой войны в отличие от сложившейся обстоятельствами правительственной ориентации на демократические Англию и Францию Марков придерживался прогерманского внешнеполитического курса. Он считал, что «лучше вместо большой дружбы с Англией иметь маленький союз с Германией». Как и многие монархисты, он подчеркивал, что война между Россией и Германией приведет к катастрофическим последствиям для монархий, и «на месте их явятся Аттилы, имя которым социал-демократы». Эта ориентация и общая оценка была верной, но "маленькому союзу с Германией" более всего препятствовала сама Германия (в союзе с Австро-Венгрией) своей агрессивной антиславянской политикой.
Разумеется, войну хотела, планировала и спровоцировала не Германия, а міровая закулиса (выстрел в Сараеве). И когда Германия объявила войну России, выбора у Маркова уже не было. Его отношение к Германии изменилось: «В образе тевтонов на нас обрушилось нашествие скопищ рабов ветхозаветной морали, людей, которые живут идеалами 2 000 лет до нашего времени. Мы видим людей, которые говорят: человек – это германец, человечество – это германский народ, все остальные народы – или вьючный скот для германцев, или зверье, подлежащее истреблению. "Падающего толкни": вот философия истинного германизма».
В своих выступлениях Марков часто говорил, что война идет не с Австро-Германией, а с "Иудо-Германией"; поэтому, несмотря на то, что на германских касках и ременных бляхах написано "С нами Бог", следует учитывать, что «бог этот – бог иудейский, бог талмуда». Это было, конечно, преувеличением, но если учесть иудаизированную сущность западноевропейского христианства, и особенно протестантизма, при огромной роли иудейских банкиров в спланированной ими войне, то во многом верно.
Опасность этой войны Марков видел, впрочем, не только со стороны Германии, но и со стороны внутренних врагов: революционеров, финансируемых тем же международным еврейским капиталом. В связи с принятием на себя полномочий Верховного Главнокомандующего Императором Николаем II в 1915 г. Марков пожелал Царю поразить «рукою властной гидру жидо-масонскую» и укрепить «на долгие времена священную власть свою Самодержавную».
С победой в войне Марков связывал и свои надежды на восстановление традиций русского Самодержавия как оплота вселенского Православия: «Если мы, Русский Народ, в этой войне победим, то на всю вселенную раздастся радостный могучий Русский глас: Прошла Русь варяжская – Новгородская! Прошла Русь византийская – Киевская! Прошла Русь татарская – Московская! Прошла Русь немецкая – Петербургская! Да здравствует Русь Славянская – Цареградская!».
При виде разрушительной оппозиции думских либералов правительству Марков призвал всех членов Государственной Думы к примирению хотя бы на время войны. Вину за внутреннюю напряженность он возлагал на сторонников так называемого "Прогрессивного блока", в котором объединилось большинство депутатов на основе кадетов, прогрессистов и октябристов. Они не проявили готовности сотрудничать с Царем, требуя собственного "правительства доверия", и вели совместную с левыми пропагандную кампанию против Царской Семьи.
Будучи с 1915 г. членом Особого совещания по обороне, Марков пытался образумить "прогрессивных" думцев, рвавшихся к власти: «Господа, вы не склонны еще понять всего ужаса положения, ... вы занимаете время государственного учреждения взаимными распрями, натравливанием одних на других... Если вы посеете уверенность, что сзади предают, сверху предают, этот день будет гибелью Русского Народа, ибо его расхватают на клочки и первые вы, маленькие люди, погибнете... Если войска потеряют веру в государственную власть, они в атаку не пойдут, а в атаку пойдут немцы, и эту атаку вы подготовляете тем, что вносите в умы народа полное недоверие государственной власти...». Выходом из назревавшей смуты была, по мнению Маркова, "правительственная экономическая диктатура".
После ультиматума 1915 г. еврейских банкиров русскому правительству об отмене ограничений иудеям (были прекращены военные кредиты), в Думе обострилось обсуждение еврейского вопроса. Прогрессивный блок при поддержке союзников (Англии, Франции и США) требовал равноправии евреев. Марков возражал: «Вопрос ясен: его величество еврейское, его величество Яков Шифф [глава финансового міра в США, финансировавший революцию в России. – М.Н.] приказывает союзникам заставить Россию провести внутри своего государства желательную его величеству реформу... Нам приказывают... Вот постановка, которая должна нам показаться мало приемлемой – не только для сторонников самодержавия, но даже для приверженцев конституционной монархии, даже для республиканцев!».
Не всегда удавалось находить общую тактику и с правыми думскими депутатами, чему нередко причиной был горячий темперамент Николая Евгеньевича. Однажды он оскорбил председателя Государственной Думы М.В. Родзянко словом "мерзавец", за что был отстранен от работы на 15 заседаний (как оказалось, до конца работы Думы). Это привело к расколу фракции правых, после чего Марков выступил за роспуск Думы, где доминировал "прогрессивный блок". Ибо было очевидно: «Чем дольше она просуществует, тем больше навредит и усилит в стране оппозиционное настроение... в случае колебаний – революция неизбежна»; вставшую на путь революции Думу необходимо срочно разогнать.
В этот период, с началом войны и назреванием новой революции, две структуры СРН (дубровинская и марковская) нашли в себе силы к примирению и объединению. "Русское знамя" Дубровина вновь стало их общим органом. В 1916 г. решили готовить общемонархический съезд в поддержку Государя, пытаясь воссоздать многомиллионное черносотенное движение времен "первой революции". Правительство, однако, "в условиях военного времени" съезд не разрешило... В сравнении с "первой революцией" все меньше оставалось в высшем чиновничестве лиц, готовых дать решительный отпор новой смуте – мол, террористы сейчас не угрожают, а либералы-кадеты хотят "всего лишь" реформу монархии. Правящий слой явно перестал понимать и защищать саму суть православного самодержавия...
В начале 1917 г., в связи с истечением полномочий IV Государственной Думы, Марков стал одним из организаторов проекта о разработке нового законодательства, призванного укрепить Самодержавие и избавить народное представительство от партийности и оппозиционности.
Однако после январского визита в Россию лорда Мильнера масонам-думцам был дан совет начать Февральскую революцию. Пришедшее к власти Временное правительство начало с ареста правых деятелей. Марков скрылся в Финляндии, но в мае был и там выслежен и арестован. Он был доставлен в Петроград для дачи показаний Чрезвычайной следственной комиссии (ЧСК) Временного правительства, расследовавшей "преступления старого режима". На допросах Николай Евгеньевич держался спокойно и вел себя смело, о чем свидетельствовал поэт Александр Блок, работавший в то время в ЧСК. Из стенограммы допроса также видно, что Марков не отрекся от своих убеждений и отказался называть имена своих сотрудников и единомышленников. ЧСК, так и не найдя в действиях Маркова преступления, освободила его (как член Думы он формально пользовался неприкосновенностью).
С другими черносотенцами Временное правительство не церемонилось: множество черносотенных деятелей было брошено в тюрьмы, были закрыты все правые газеты, в том числе и "Земщина". Положение правых организаций можно охарактеризовать словами Маркова: «Мы все уничтожены, мы фактически разгромлены, отделы наши сожжены, а руководители, которые не арестованы, в том числе и я пока не арестован, мы скрываемся...».
Анализируя позже Февральскую революцию, Марков отмечал, что Россию погубили «сознательные и бессознательные агенты темной силы иудо-масонства» посредством деятелей Прогрессивного блока. Но были виноваты и «самые заправские российские помещики, богатейшие купцы, чиновники, адвокаты, инженеры, священники, князья, графы, камергеры и всех Российских орденов кавалеры... Монархия пала не потому, что слишком сильны были ее враги, а потому, что слишком слабы были ее защитники».
Уже летом 1917 г. Николай Евгеньевич Марков создал в Петрограде подпольную организацию монархическую организацию "Великая единая Россия", имевшую своей первоначальной целью спасение Царской Семьи. Кроме Маркова, в нее входили такие видные правые деятели как Г.Г. Замысловский, Н.Д. Тальберг, некоторые правые депутаты Государственной Думы, гвардейские офицеры. Марков также принимал участие в руководстве конспиративной "Объединенной офицерской организацией", руководителем которой был генерал Е.К. Арсеньев. Наряду с Великим Князем Павлом Александровичем и бывшим председателем Совета министров А.Ф. Треповым с весны 1918 г. входил он и в "Комитет петроградской антибольшевицкой организации", являвшейся филиалом московского "Правого центра". Организация стремилась к привлечению германских войск и немецких военнопленных к планируемому государственному перевороту, за которым должно было последовать восстановления монархии. Переговоры с немцами вел лично Марков, но Германии были выгоднее ее ставленники – большевики, которых она привела к власти.
В это время Марков, остававшийся в Петрограде и после большевицкого переворота, по его словам, «переезжал из Петербурга в Москву и обратно, ночевал по пустым квартирам, каждый день рисковал быть узнанным на улице и арестованным... С малыми, случайно добываемыми средствами мы вынуждены были вести работу в сокращенных размерах, действовать с перебоями и промедлениями, располагали недостаточными силами, там, где требовались сотни людей, мы имели десятки. Но все же до последнего дня мы добивались и делали все, что было в наших силах для освобождения Государя и Его Семьи... спасение Их из Тобольска становилось реально исполнимым. Перевоз в Екатеринбург нанес страшный удар всем нашим планам. Но будь у нас в апреле 1918 хотя бы один миллион рублей, думается, мы успели бы сосредоточить к Екатеринбургу отряд в 300 смелых людей и сделать решительную попытку для соединения Царской Семьи с чехословаками. Миллиона вовремя у нас не оказалось и Государя мы не спасли. В этом мы, монархисты, конечно, виноваты, и в первую голову, виноват в этом я, Марков 2-й... Но в одном мы не виноваты, – не виноваты в безучастии к судьбе нашего Государя. В этом виноваты не мы, а другие...», – позже писал Марков об этом периоде своей деятельности.
В разгар "красного террора", в ноябре 1918 г. Марков перебрался в Финляндию. С конца 1919 г. года он принял деятельное участие в Белом движении на Северо-западе. Под именем Льва Николаевича Чернякова он служил обер-офицером для поручений при Военно-гражданском управлении Северо-западной белой армии генерала Н.Н. Юденича. В это время Марков был также членом "Братства Белого креста Великой единой России" (1918-1919) и возглавлял монархический, состоящий в основном из офицеров, "Союз верных".
Созданный Марковым на территории Эстонии "Союз верных" делал ставку на работу в Красной армии, которая, по мнению Маркова, должна была осуществить военный переворот, возглавляемый внедренными в нее членами Союза. "Союз верных" работал не только на Северо-западе России, но также имел свои группы на Украине. Украинский отдел Союза возглавлял заместитель Маркова в Главном Совете СРН и последний редактор "Вестника СРН" Виктор Соколов, с этого времени именовавшийся Соколовым-Баранским. Поддерживал связь с монархической группой Маркова и Киевский Совет обороны при графе Ф.А. Келлере.
После предательства прибалтами Северо-западной армии Марков весной 1920 г. эмигрировал в Германию. Там он стал одним из организаторов берлинского Русского общественного собрания русских монархистов. В конце 1920 г. Марков совместно с соратниками создал Берлинское монархическое объединение и стал выпускать журнал "Двуглавый орел ", издававшийся сначала в Берлине (1920-1922), а затем в Париже (1926-1931).
В 1921 г. Марков был одним из главных организаторов Рейхенгальского съезда (Съезд Хозяйственного восстановления России), на котором его избрали председателем созданного на съезде Высшего Монархического Совета (ВМС). (В ВМС были избраны также А.М. Масленников и А.А. Ширинский-Шихматов, в качестве почетных членов – митрополиты Антоний (Храповицкий) и Евлогий (Георгиевский). Впоследствии среди активных членов ВМС были также А.Н. Крупенский, Н.Д. Тальберг, Ф.В. Винберг, барон М.А. Таубе, А.Ф. Трепов, С.С. Ольденбург.) В этой должности Марков состоял с 1921 по 1927 гг., являясь также постоянным автором еженедельника "Высший Монархический Совет". Кредо Маркова даже в это время было: «История не знает республиканской России, а знает лишь Россию-Монархию, и тем, кому Россия монархическая ненавистна, им ненавистна вообще Россия».
Марков был участником I Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви в Сремских Карловцах, проходившего в ноябре-декабре 1921 г., на котором под его руководством был разработан проект "Послания чадам Русской Православной Церкви, в рассеянии и изгнании сущим", содержащий следующие слова: Господь «да вернет на Всероссийский престол Помазанника, сильного любовью народной, законного православного Царя из дома Романовых». Николай Евгеньевич считал, что Возрождение России должно начаться с Земского собора, который и призовет Царя. При этом он отвергал претензии самозванного "Императора Кирилла I" и подчеркивал, что определяющую роль в призвании наследника престола должно играть не только формальное право, но главным образом Правда Божия.
Как ревностный сторонник Зарубежной Церкви Марков осудил ушедших в раскол "демократических" митрополитов Евлогия и Платона, о чем написал брошюру "Правда о смуте церковной" (Париж, 1926).
В апреле 1926 г. Марков участвовал в объединительном съезде правой и правоцентристской эмиграции в Париже (Зарубежный съезд), признавший главою эмиграции Великого Князя Николая Николаевича. После его смерти в 1929 г. первоиерарх Зарубежной церкви митрополит Антоний (Храповицкий), в целях объединения эмиграции и не особенно разбираясь в попросе престолонаследия, признал Великого Князя Кирилла Владимiровича наследником престола и главой Императорского дома; спорное мнение митрополита поддержал Марков. В последующие годы Николай Евгеньевич, разойдясь по этому вопросу с членами ВМС, оставил пост председателя, но, переехав из Германии во Францию, продолжил редактировать "Двуглавый орел" и участвовать в работе Совета.
Международное положение после Первой міровой войны было сложным. Большевики готовились к захвату власти в Европе, кроме того, там возник фашизм как националистическая реакция на еврейско-масонскую победу и на опасность большевизма, и среди членов ВМС не было единства в поиске союзников. "Германофилы", возглавляемые Марковым, видели в национальной Германии единственного союзника будущей монархической России. "Франкофилы", возглавляемые А.Ф. Треповым, по-прежнему наивно надеялись на поддержку демократических стран Антанты. Но демократии в то время поддерживали СССР и готовили Вторую міровую войну – для разгрома европейского фашизма русской кровью.
В 1930 г. Марков издал книгу "Войны темных сил", в которой рассматривал события ХХ века как осуществление иудейской "мессианской" идеологии мірового господства. В связи с выходом книги Марков выступал с докладами по этой теме в крупных центрах русской эмиграции. В 1937 г. в Харбине был издан доклад Маркова "История еврейского штурма в России", в общих чертах повторявший последние главы его книги.
В 1934 г. Марков был привлечен немецким специалистом по еврейскому вопросу Ульрихом Фляйшхауэром как эксперт защиты для участия в Бернском процессе, организованном рядом еврейских организаций с целью доказать подложность "Протоколов сионских мудрецов". Не вникая в происхождение "Протоколов", Марков предложил стратегию защиты, для которой «невыгодно стараться доказать, кто именно из евреев создал текст протоколов. Это невозможно доказать, и попытки такого рода лишь серьезно осложнят защиту. Достаточно будет сказать, что этот еврейский план соответствует еврейской психологии и есть только повторение идей, изложенных в старинном завещании, Талмуде и т. д., которые проповедывались евреями во все древние и новые времена, и которые они реализовали в полной мере в СССР».
В 1935 г. по приглашению Фляйшхауэра Марков переехал в Эрфурт, где возглавил русскую секцию "Мiровой службы" (международный центр изучения еврейского вопроса), а с 1936 г. стал редактировать русский выпуск бюллетеня "Мiровая служба. Международная корреспонденция по просвещению в еврейском вопросе". Кроме того, он участвовал в создании энциклопедии "Сегила Вери", где планировалось собрать все, что "думают и знают о евреях арийцы".
В 1938 г. Марков участвовал в деяниях II Всезарубежного съезда Руской Православной Церкви за границей (в Сербии). После съезда он по возрастному состоянию здоровья постепенно отходит от активной политической деятельности. Время от времени выходили на немецком языке его брошюры по еврейскому вопросу. Скончался Николай Евгеньевич Марков 22 апреля 1945 г. Висбадене на 80-м году жизни. Похоронен на русском кладбище при храме св. Елизаветы.
Использованы материалы:
Андрей Иванов, Дмитрий Богоявленский. "Курский зубр" и др.
