САМОЙ опасной, буквально огнедышащей границей для русичей на заре становления древнерусского государства была южная Дикая Степь, или иначе Дикое Поле. Рубеж нашего Отечества здесь зримо пролегал по границе дремучих лесов и ковыльных степей.

Еще в прошлом столетии десятки и сотни каменных баб — языческих идолов — молчаливо взирали с больших и малых курганов на просторы русских и украинских степей. Они высились немыми свидетелями далекого прошлого, когда по бескрайнему степному раздолью грозно надвигались половецкие вежи (таборы), мчались в набег на Русь дикие степные орды, а назад, к Черноморью, на невольничьи рынки Кафы, Судака, Анапы понуро брели бессчетные вереницы русских полонян, обращенных в рабов.
Но далеко не всегда половецкие разбойники безнаказанно прорывались в русское порубежье. То в один год, то в другой отважные княжеские дружины затевали кровавые сечи с половецким воинством. Особенно прославился на этом поприще князь-воитель Владимир Мономах. Его титаническими усилиями половецкая угроза для Южной Руси была полностью ликвидирована. Владимир Всеволодович Мономах, князь черниговский (1078—1094), переяславский (1094—1113), великий князь киевский (1113—1125), вошел в историю и как выдающийся ратоборец, защитник рубежей Отечества, и как яркий государственный деятель, стремившийся к объединению и сплочению Руси перед внешней угрозой. И недаром историк XIX века Н. И. Костомаров сказал о Мономахе: «За ним в истории останется то великое значение, что, живя в обществе, едва выходившем из самого варварского состояния, вращаясь в такой среде, где всякий гонялся за узкими своекорыстными целями, еще почти не понимая святости права и договора, один Мономах держал знамя общей для всех правды и собирал под него силы Русской земли».

Сила степная, грозная

РОДИЛСЯ Владимир Мономах в пограничном для Руси городе-крепости Переяславле в 1053 году. Он был старшим сыном князя Всеволода Ярославича и родственницы (возможно, дочери) византийского императора Константина IX Мономаха. Князь Всеволод воспитывал сына так, как когда-то воспитывали и его в отцовском доме. Будущий князь, а пока малолетний княжич, готовился посвятить свою жизнь главному в ту пору — военному ремеслу, ибо не имелось другой первейшей обязанности у князя в Древней Руси, чем защита родных пределов.
Лежавший на левом берегу Днепра, на самом краю Дикого Поля, небольшой городок Переяславль, защищенный высокими валами, глубоким рвом и мощными дубовыми стенами, в числе первых принимал на себя удар набегавших кочевых народов, служа надежным стражем стольного града Киева.
Все детство Владимира Мономаха прошло в многотрудной ратной науке. Еще совсем маленьким княжичем он стал свидетелем первого в 1061 году набега половцев на русские земли. Половцы ударили по пограничным переяславским землям. Дружина Всеволода оказалась сильно потрепанной, понесла тяжелые потери и вынуждена была укрываться за переяславскими стенами.
Для Руси половцы были еще неведомой силой. Сначала они пришли с миром, но с каждым годом степь полнилась все новыми и новыми ордами. Вышедшие из азиатских глубин, объединенные в огромные кочевья со своими ханами, половцы залили собой причерноморские и приазовские степи от края и до края. Главные их кочевья располагались в степях, примыкавших к Черноморской луке — между Дунаем и Днепром. На Руси их называли «лукоморскими» половцами. У Днепровской же луки по обе стороны порогов расселились приднепровские половцы. От Днепра до Нижнего Дона кочевали причерноморские половцы. Были еще половцы заорельские, жившие между реками Орелью и Самарой. Донецкие половцы раскинули свои становища между Северным Донцом и Тором; а по обоим берегам Дона жили половцы донские.
Половцы давно уже согнали с этих территорий печенегов, торков и иных кочевников, которые до них столетиями терзали русские земли. Теперь их место заняли новые кочевники. На всем этом огромном пространстве северные границы половецких кочевий вплотную подходили к русским землям.
Скрипели в бескрайних южных степях половецкие телеги и кибитки, взметалась к солнцу пыль от бесчисленных кочевых веж, десятки тысяч всадников готовы были по первому зову своих ханов двинуться в очередной грабительский набег. От пастбища к пастбищу передвигались половецкие орды, все сокрушая на своем пути. Зимой они уходили к югу, поближе к теплым черноморским берегам, а летом перемещались на север. Стада их скотины тучнели в ковыльных степях, и постепенно половцы подходили к самой кромке южнорусских лесов. Осенью же, когда кони половцев были сыты, начиналась пора набегов, и горе было тем, кто вставал на пути кочевников. В поход отправлялись все взрослые половцы. Их конные лавины внезапно возникали перед ошеломленным и испуганным врагом. Вооруженные короткими копьями, саблями, луками и арканами, половецкие воины с пронзительными криками бросались в бой, стреляя на скаку из луков и засыпая врага тучей стрел. Сокрушив противника, они моментально исчезали, а на месте набега оставались развалины и еще горячий пепел. Вслед за кочевниками тянулись следы ног верениц пленников, которых гнали на невольничьи рынки юга.
Но надо заметить, что кочевники не были мастера сражаться с большими и хорошо организованными армиями. Напасть врасплох, смять численно слабого врага, заманить вражеские силы в засаду — так они вели свои войны.
Многочисленные половецкие сторожи охватывали всю степь. Теперь это были их земли, и они знали каждый день, каждый час, что творится и в их пределах, и в далеком приграничье. И едва половцы появились вблизи русских княжеств, как те почувствовали — за всеми пограничными русскими городами установлено постоянное и настойчивое наблюдение. Половцы знали все: где находятся княжеские дружины, мирны между собой князья или враждуют, как укреплены русские города и как поставлена у руссов сторожевая служба.

Державу растаскивали по кускам

В 1061 году Русь впервые в полной мере ощутила надвинувшуюся грозную опасность. Через три года половецкое нашествие потрясло уже киевские земли. И тогда же стала разваливаться сама Русская земля. Еще тень великого устроителя Руси Ярослава Мудрого витала над ее просторами, пугая непокорных и сплачивая сомневающихся, но с каждым годом эта тень становилась все призрачней, а огромную державу наследники Ярослава — его дети и внуки — норовили растащить по кускам. И дело было не только в злом умысле иных, но и в том, что за годы правления Ярослава на Руси выросли новые города, полные ремесленным и купеческим людом. Они стали мощными центрами жизни огромных княжеств, многие из которых превосходили размерами европейские государства. В этих городах сложилась своя боярская, дружинная, купеческая и церковная элита, которая более не желала подчиняться Киеву. Эти княжества могли выставить против своего недруга — как внешнего, так и внутреннего — мощную рать, но одновременно их трудно уже было поднять на общерусское дело. Необходимость защиты от половцев требовала национальной сплоченности, но она в силу объективно сложившихся условий становилась делом почти невозможным…

Первую большую смуту в послеярославово время устроил на Руси в 60-е годы XI века внук Ярослава Мудрого Ростислав, попытавшийся утвердиться как самостоятельный князь в Тмутаракани, на Таманском полуострове. Затем власть Киева перестал признавать полоцкий князь Всеслав, внучатый племянник Ярослава Мудрого. Полоцкая ветвь Рюриковичей постоянно стремилась выйти из подчинения Киеву, и мятеж князя Всеслава это подтвердил.
14-летний Владимир, который правил в ту пору в Ростове, вынужден был по приказу великого князя Изяслава Ярославича, своего дяди, вместе со своим отцом Всеволодом Переяславским и другими русскими князьями идти в поход на Полоцкое княжество. В марте 1067 года он участвовал в кровавой битве на реке Немизе, где русские избивали русских же. Об этой битве писал позднее с горечью автор «Слова о полку Игореве»: «На Немизе снопы стелют головами, молотят чепи харалужные на тоце живот кладут (на току молотят харалужными, то есть булатными мечами. — А. П.), веют душу от тела. Немизе кровави брезе (береге. — А. П.), не бологом (не добром. — А. П.) бяхуть посеяли, посеяни костьми русских сынов». Сколько жизней и сил было зря отдано в этой первой большой послеярославовой междоусобице!
Князь Всеслав был захвачен в плен и отправлен гнить в киевский поруб (тюрьму).
Молодой Владимир Всеволодович воочию видел, как легко нарушают князья свое слово. А через год они пожинали плоды этой междоусобицы. На Русь пришли донские половцы, разгромили на реке Альте близ Переяславля дружины сыновей Ярослава и пошли облавой по Руси. Князья заперлись по своим городам, отдав свой народ на поругание поганым. Владимир Мономах вместе с отцом и дядей вынужден был отсиживаться от нашествия за киевскими стенами.

16 тысяч километров на коне!

НО ЭТОТ бесславный эпизод — едва ли не единичный в богатейшей ратоборческой биографии Владимира Мономаха. За свою долгую жизнь этот неутомимый и неуемный князь-воитель совершил 20 «великих путей», лично участвовал в 83 (!) военных походах, и по подсчетам академика Б. А. Рыбакова, во время них проскакал на коне не менее 16 тысяч километров!
Когда Владимиру не исполнилось еще и 19 лет, он по приказу великого князя Изяслава отправился на далекое западное приграничье, во Владимир-Волынский, рядом с которым лежали так называемые Червенские города — Перемышль, Бужск и другие — извечно спорные между Польшей и Русью. На далекой русской окраине юный князь показал себя самостоятельным незаурядным политиком и военачальником. Воспользовавшись тем, что Польша и Чехия вели войну, он нанес удар по польским землям и отвоевал спорные территории, а потом заключил мир и на долгие годы закрепил за Русью Червенские города. Так за Мономахом утвердилась слава первой сабли Руси, ее охранителя и оберегателя в приграничье. Эту славу Владимир подтвердил через три года, когда был послан великим князем с войском в Европу; русская рать шла на помощь полякам в их войне с чехами и немцами. Двоюродные братья Олег Святославович и Владимир Всеволодович возглавили этот поход. Но скорее всего первым из русских полководцев был Мономах. К этому времени он уже женился на английской принцессе Гите, дочери поверженного норманнами в битве при Гастингсе последнего англо-саксонского короля Гарольда. Теперь Владимир, несмотря на то, что был сыном третьего из Ярославичей, являлся самым титулованным русским князем; в его княжеском венце блистали отсветы византийской императорской и английской (хотя уже и павшей) корон, и уже одно это выделяло Владимира среди Рюриковичей.
Русская рать под началом Мономаха прошлась по Польше, затем с боями по чешским землям, одержала ряд побед над чехами и их союзниками — немецкими рыцарями и со славой вернулась домой. Это был первый за время существования Руси поход в Европу русского войска. Князь Владимир, стоя на страже юго-западной и западной границ, всячески радел за превращение родного Отечества в мощную европейскую державу.
Но смерть великого князя Святослава Ярославича снова круто повернула судьбу Владимира. Он получил в княжение сначала Смоленск, а затем пограничный, на сей раз со Степью, Переяславль. Свыше трех десятков лет — полжизни — пришлось провести Мономаху в отчем Переяславле на крайних со Степью рубежах Руси. Именно здесь он до конца осознал всю губительность половецких вторжений, жизненную необходимость единения всех военных и духовных сил русских княжеств.
Напряженнейшая борьба против половецких орд осложнялась распрями между удельными князьями, которые спорные вопросы зачастую стремились разрешить прежде всего вооруженной рукой. Для этого они приглашали или нанимали половецкую конницу. «Наводили поганых», как метко выражались летописцы. Князь Владимир Мономах сам не раз участвовал в таких войнах между правителями уделов. Он все больше убеждался, что княжеские усобицы лишь разоряют и ослабляют Русь. Поэтому весь смысл жизни в Переяславле, а там Мономах княжил с 1094 по 1113 год, сводился для него к следующему. Во-первых, он повел не просто активную — наступательную борьбу с половцами на порубежье (в те годы степняки усиленно рвались на Русь через Переяславщину). Во-вторых, в этой ожесточенной борьбе князь пытался склонить на свою сторону других удельных князей и влиятельных киевских бояр.

С вероломным противником не грех быть вероломным самому

ПЕРВАЯ серьезная победа над половцами была одержана им сразу же после вокняжения в родном Переяславле. Степняки на собственной шкуре испытали, с кем теперь им придется иметь дело. В феврале 1095 года, еще по зимним дорогам, половецкие знатные ханы Итларь и Китан с немалым конным войском подступили к Переяславлю. Они пришли к Владимиру на «мир», то есть истребовать немалую дань. Половцы затеяли осаду крепости, раскинув вокруг нее свой лагерь. Ханы не ожидали вооруженного сопротивления, зная о малочисленности княжеской дружины. За мир и покой на переяславской земле они потребовали великих даров.
Завязались переговоры. Чтобы выиграть время для подхода помощи из Киева, Мономах пустился на хитрость. Он отдал в заложники хану Китану своего сына Святослава. Тогда уверенные в своей силе воины половецкого предводителя расположились между городскими валами. А другой хан — Итларь согласился с «лепшею дружиною» приехать в Переяславль для продолжения переговоров. Он поселился на дворе у видного «мужа» — пожилого князя Ратибора, служившего верой и правдой еще Всеволоду Ярославичу.
Ночью 24 февраля 1095 года переодетые в половецкое платье русские дружинники выкрали из вражеского стана княжича Святослава. А после этого переяславская дружина под начальством боярина Славяты внезапно напала на половецкий лагерь. Хана Китана убили в собственном шатре, истребили и его личную дружину. Хан Итларь в это время находился во дворе у Ратибора и не ведал, что случилось ночью в половецком стане. Надо думать, и хозяин дома сполна попотчевал «дорогого гостя» крепкими медами. А наутро Ратибор вооружил своих дружинников и велел истопить избу. Владимир прислал своего слугу-отрока к хану сказать, чтобы тот, позавтракав в теплой избе у Ратибора, затем пришел к нему на переговоры. Но как только хан со своими телохранителями вошел в избу, за ними заперли дверь. Потом дружинники проломили брешь в потолке и через нее сын Ратибора перестрелял из лука всех оказавшихся взаперти половцев.
Той порой подоспела и подмога из Киева. Не теряя времени, Владимир Мономах с братом Святополком Киевским совершили совместный поход в Дикую Степь. Впервые русские рати так углубились в Дикое Поле, чтобы самим напасть на вежи кочевников. Княжеские конные дружины громили становища половцев, освобождали русских пленных, захватывали и угоняли домой стада скота, табуны лошадей…
Степняки были застигнуты врасплох и не сумели оказать достойного сопротивления нагрянувшим русичам. Без родовых глав и ушедшей с ними к Переяславлю орды оставшиеся в вежах не смогли ни отбить нападения, ни уйти от русских дружин в глубь степей, ни получить подмогу из соседних кочевий… Столь удачный дальний поход в половецкую Степь объединенного войска двух князей показал, что разбойничьи орды можно бить в самом Диком Поле, а не отражать их нападения на границе, пребывая в постоянной тревоге. Свою правоту в выборе оптимальных способов защиты рубежей родной земли переяславский князь доказал на деле.
Однако вредоносный «степной пожар» продолжал наступать на русские пределы. В 1096 году хан Боняк, некоронованный повелитель кочевий Приднепровья, весной с сильным войском подступил к стольному граду Киеву. Взять город с его мощной крепостной оградой он не смог, но уж как разорил его окрестности! Степняки даже сожгли в Берестове великокняжеский двор.
Хан Боняк стал сущей напастью для русского порубежья. Не случайно в летописях ему сопутствуют одни бранные эпитеты: «треклятый», «безбожный», «хищник». Тем временем в мае 1096 года пограничный Переяславль осадил хан Куря, перед этим сжегший город Устье, и хан Тугоркан (тесть князя Святополка Киевского). Переяславцы защищались с отчаянным упорством, со дня на день ожидая возвращения великокняжеской дружины. Без малого семь недель горожане и окрестные пахари отважно выдерживали половецкую осаду.
Надо сказать, что князя Владимира в это время в Переяславле не было. Он был занят распрей с князем Олегом Черниговским. Причина ее крылась в том, что на предложение Владимира Мономаха и Святополка Киевского пойти в новый большой поход в Дикую Степь Олег ответил отказом, и тогда братья принуждены были пойти на отказчика войной, чтобы убедить его подчиниться силой. Они прогнали черниговского владетеля из его стольного града и осадили в Стародубе. Вот какой ценой приходилось добиваться единства в совместной защите порубежья!
Осада укрепленного городка продолжалась 33 дня, и Олегу пришлось просить мира. Братья Владимир и Святополк Всеволодовичи обвиняли черниговского владыку в том, что он и против половцев не выступает, и на княжеский совет в Киев не является, а только замышляет всякие козни против соседних князей. И даже намерен помогать врагам-половцам!
Разобравшись с Олегом, братья Владимир и Святополк отогнали хана Боняка от границ Киевщины и подошли к Переяславлю со стороны Днепра. Объединенное русское войско взяло врасплох половецкий походный стан, смело переправившись через реку Трубеж. Одновременно по врагу ударили и из Переяславля. В отчаянной конной сече половцев разбили наголову и заставили спасаться бегством назад в Степь. Их долго преследовали, взяли богатую добычу. В битве погиб хан Тугоркан, его сын-наследник и много других знатных ханов.
Так вторично за два года русские дружины под водительством Владимира Мономаха одержали большую победу.
Но в том же году неугомонный хан Боняк, собрав орду, совершил еще одно нападение на Киев, манивший его своими богатствами. Ханская конница даже чуть не ворвалась с налета в город! Половцы спалили Выдубецкий монастырь, затем напали на Киево-Печерский, устроив там полный разгром. Итак, вооруженная борьба Руси со Степью становилась все ожесточенней, бескомпромиссней. На порубежье ребром встал вопрос: кто кого изничтожит?
Могущественные ханы Боняк и Шарукан сохранили все-таки свои конные полчища, имели союзников и в дальних кочевьях. Поэтому всегда пребывали в готовности в любой момент обрушиться на Русь, нанести стремительный удар из Дикого Поля в том направлении, куда им заблагорассудится.
Но к тому времени у половцев произошло некоторое упорядочение мест кочевий, появились постоянные становища. Это позволило Владимиру Мономаху несколько изменить стратегию и тактику войны со степными ханами. Теперь он мог не гоняться в поисках своих недругов по всей Степи, а с уверенностью наносить удары по их вежам, предавая вражеские становища огню и мечу.
В это трудное время ужесточения борьбы в приграничье объединительные усилия переяславского князя увенчались наконец-таки серьезным успехом.

Съезды в Любече и Витичеве

ОСЕНЬЮ 1097 года (согласно летописи, в «лето 6605») в древнем городе Любече состоялся съезд самых влиятельных русских князей. Сюда съехались великий князь Святополк Киевский, переяславский Владимир Мономах, Олег Черниговский, Давыд Владимиро-Волынский, Василько Теребовльский… Собрались они, чтобы «устроить мир», прекратить затянувшиеся на многие годы усобицы, решить, как сообща противостоять грозной опасности, исходившей из Степи.
Князь Владимир Всеволодович, как главный инициатор княжеского съезда, обратился к собравшимся со страстными словами: «Зачем губим Русскую землю, сами на себя ссоры навлекая? А половцы землю нашу расхищают и радуются, что нас раздирают междоусобные войны. Да с этих пор объединимся чистосердечно и будем охранять Русскую землю, и пусть каждый владеет отчиной своей…»
Не сразу и не легко согласились собравшиеся на то, чтобы «каждый держал отчину свою». Ведь в таком случае каждый из них при попытке захвата чужих владений мог получить отпор уже от объединенных сил других удельных княжеств.
Натолкнувшись на глухое неприятие сказанного им, переяславский князь продолжал убеждать упрямых властителей: «Княже! Пошто губим Русскую землю, сами на себя делая котор (распрю, раздор. — А. П.), а половцы землю нашу несут розно и радуются, когда между нами встает рать. Будем едины сердцем и соблюдем Русскую землю!»
Любечский съезд принял решение, которого так добивался Владимир Мономах: «Сотворить мир и благость земле Русской и брань иметь с погаными». Все князья в присутствии митрополита Николая целовали на том крест, дав клятву общими усилиями наказывать тех, кто нарушит крестоцелование.
Но, очевидно, слишком далеко зашла княжеская вольница на Руси, если и этот договор вскоре был грубо нарушен. Постоянно ссорившиеся волынские князья встали в центре новой смуты. В Киеве был захвачен, а потом и ослеплен своим противником Давыдом владимиро-волынским молодой теребовльский князь Василько. По этому поводу Мономах разослал гневные письма другим князьям: «Нож всажен в нас, — писал он, и если этого не поправим, то большое зло явится среди нас, и начнет брат брата закалывать, и погибнет земля Русская, и враги наши, половцы, придя, завладеют землей Русской…»
Новый съезд князей в городе Витичеве в 1100 году принял решение наказать волынского раскольника лишением княжеского стола и подтвердил любечский уговор.
Первые же известия об объединении русских князей повергли в страх половецких ханов. Уже на следующий год они запросили мира, но не без хитрости, поскольку ожидали в стане русских новых раздоров. А вскоре — осенью 1102 года — ханы в который раз нарушили свою клятву не нападать на русские пределы. Боняк внезапно ворвался на переяславские земли, взял полонян и сумел с добычей уйти обратно в Степь, поскольку дружины русичей не успели подойти к порубежью.

Возмездие

И ВНОВЬ неутомимый переяславский князь собирает властителей Руси, на этот раз на Долобьском озере. Он предлагает весной 1103 года провести общий поход в Дикую Степь. Тем более что из Европы приходили известия о том, что западные государства предпринимают крестовые походы — один за другим — в борьбе с неверными, стремясь остановить натиск мусульман на христианские земли. Во втором крестовом походе шел граф Гуго Вермандуа, брат французского короля Филиппа I, сын французской королевы Анны Ярославовны (дочери Ярослава Мудрого), а значит, и его, Мономаха, двоюродный брат…
Весной кочевники не ждали нападений, их кони обессилили от зимней бескормицы, в то время как кони русичей, кормленные житом (хлебом, зерном), хранили в себе выносливость и скорость бегА. Правда, нашлись у князя Владимира и противники, утверждавшие, что весенний военный поход может погубить смердов-землепашцев, их коней и пашню. Летописи донесли до нас гневную отповедь Мономаха сомневающимся в необходимости общерусского похода на половцев: «Дивлюсь я, дружина, что лошадей жалеете, на которых пашут! А почему не подумаете о том, что вот начнет пахать смерд, и, приехав, половчанин застрелит его из лука, а лошадь его возьмет, а в село его приехав, возьмет жену его и детей и все его именье. Так лошади вам жаль, а самого смерда разве не жаль?»
Сбор русской рати был назначен в конце марта в Переяславле. Князья договорились двигаться к половецким кочевьям водой по Днепру, а далее от порогов уже конным путем. В поход отправились дружины из Киева, Переяславля, Чернигова, Волынской земли. Близ острова Хортицы русские оставили лодки и пересели на коней; в поход шла и большая рать пешцев — ополчение из смердов, ремесленников, которое Мономах все чаще стал привлекать для обороны русских границ. Через четыре дня пешего пути русское войско достигло реки Молочной, впадавшей в Азовское море, где находились центры половецких кочевий.
Когда о движении русских полков стало известно в вежах, половецкие ханы собрали свой съезд, чтобы обсудить такое небывалое дело — противник зашел в глубь Дикого Поля. Осторожный старый хан Урусоба советовал уклониться от битвы и просить мира. Однако другие ханы понадеялись не только разбить русскую рать, но и тотчас же совершить большой набег на Русь, оставшуюся теперь без защиты.
Навстречу русичам вышел большой отряд конницы под командованием хана Алтунопы, известного своим мужеством. Это он шесть лет назад вместе с ханом Боняком разбил венгерское войско. Происшедший бой стал пробой сил. В этом сражении русский авангард уничтожил почти весь передовой отряд врага, включая хана Алтунопу. Успех воодушевил удельных князей, и они стали готовиться к генеральному сражению. Половцы тоже на него отважились, тем более что имели численный перевес.
Битва на реке Молочной началась на рассвете 4 апреля 1103 года. «И двинулись полки половецкие, как лес, конца им не было видно, — пишет летописец. — И Русь пошла им навстречу».
Боевой порядок в этом сражении был выстроен по замыслу МономахА. Пешая рать составляла «чело» — именно по нему главный удар и наносила половецкая конница, стремившаяся рассечь русское войско на две части. Конные дружины семи удельных князей встали на флангах боевого построения.
Как ни пытались тяжеловооруженные степные всадники, наступавшие плотной массой, прорвать строй и сокрушить «чело», это им не удалось. Пешее ополчение мужественно отбивало копьями все наскоки вражеских конников. Длинная стена червленых щитов незыблемой стеной стояла посреди вытоптанного тысячами конских копыт поля.
Не ожидавшие такого отпора половцы смешались. Начавшаяся перед плотными рядами пешей русской рати жаркая сеча не позволяла степнякам развернуться, ибо сражались только первые ряды, а всадники позади них только крутились на разгоряченных конях без дела. Неразбериха началась и среди самих половецких ханов.
Когда же вражеское войско вконец перемешалось и потеряло стройный боевой порядок, по сигналу князя Владимира Всеволодовича с флангов ударили конные дружины. Эти охватывающие удары оказались настолько мощными, что половецкая конница дрогнула и поскакала прочь, пытаясь в бешеной скачке найти спасение от начавших преследование руссов.
Победа на реке Молочной оказалась сокрушительной. Летописи не донесли до нас точное число потерь половцев. Но известно, что только знатных ханов в том сражении погибло двадцать. В плен был взят лишь один хан — Белдуз. Приведенный к Святополку Киевскому, он стал предлагать за себя огромный выкуп. Но слишком много русской крови было на руках этого злодея. Князь Владимир решительно прервал начавшийся было торг о выкупе и повелел зарубить хана на месте. А потом русская рать пошла по половецким станам, громя и сжигая их, забирая в полон и освобождая русских пленников — переяславцев и киевлян, северян и рязанцев…
Судьба их в неволе была крайне тяжелой. Для того, чтобы измученные люди не отваживались на побег, половцы калечили пленным мужчинам ноги: резали им пятки и в раны засыпали «тернии» — рубленый конский волос. Работать же полонянам приходилось полуголодными с восхода и до захода солнца…
На три года после этого затихла Степь на юго-востоке, и уже это указывало, что тактика, выбранная Мономахом для борьбы с врагом, была верной.
А потом начались новые сечи. Теперь ожили приднепровские половцы во главе с извечным недругом ханом Боняком. Новый мятеж полоцкого князя отвлек русские силы на север, и вот уже половцы нападают на Русь три года кряду: в 1105, 1106, 1107 годах. Вновь в осаде оказывается Переяславль. Мономах громит Боняка на Суле, затем наносит поражение объединенным силам донских и приднепровских половцев Боняка и Шарукана у Лубен. В этой битве русские изрубили саблями брата Боняка, хана Гэу, но предводители набегов снова ускользнули от заслуженной кары.
В ответ на нашествие Боняка и Шарукана русские князья под предводительством Владимира Всеволодовича в течение двух лет совершали походы в Степь. Но стоило летом 1110 года переяславскому князю отъехать в Киев, как огромная орда половцев вновь объявилась под Переяславлем…
В эти летние месяцы у Мономаха, очевидно, и созрел план настоящего крестового похода против степных кочевников по типу западных христианских походов против мусульман. Русь тем самым становилась левым флангом Европы в борьбе против враждебного Востока.
Наступил 1111 год. К концу февраля к Переяславлю подошли дружины и пешие отряды едва ли не из всех крупных городов Руси. В поход шли Святополк Киевский с сыном Ярославом, Владимир Мономах с сыновьями Вячеславом, Ярополком, Юрием и даже 9-летним Андреем, другие князья. 26 февраля войско вышло из Епископских ворот города и прошло с церковным клиром во главе мимо огромного креста, специально воздвигнутого. Воины получили благословение переяславского епископа, и еще целых 11 верст, до реки Альты, церковные люди шли впереди войска, придавая всему походу священный смысл.
Через 250 верст пути, уже на реке Ворскле, перед вступлением в глубь Дикого Поля, Мономах снова обратился к священной стороне похода: на холме был воздвигнут большой деревянный крест, украшенный золотом и серебром, и князья целовали его на глазах у ратников, а потом воины прошли мимо него строем, благословляемые священниками. По словам летописца, многие воины при этом плакали. Так князья поднимали боевой дух русских полков, готовили их к смертельной схватке.
Решающее сражение произошло 24 марта 1111 года на реке Сольнице (ныне река Тор) — притоке Дона. Здесь ранее отступавшие половецкие полки решительно преградили путь русским. Войско воинственных кочевников опять первым нанесло удар. Для русских итогом сражения могла стать или полная победа, или полная погибель — уж слишком далеко зашли русичи в Дикую Степь.
Мономах выстроил объединенное войско Руси в привычный боевой порядок. Пешее «чело» принял под свое начало великий князь Святополк Киевский с сыновьями. На правом крыле встал сам князь Владимир со своими сыновьями, с переяславцами, ростовцами, суздальцами, белозерцами, смолянами. Левое крыло заняли дружины черниговских князей.
Половцы собрались с силами для массированной атаки давно выстроившихся для битвы русичей только к концу дня. На этот раз верховный военачальник кочевого народа хан Шарукан изменил обычную половецкую тактику, хорошо знакомую противнику. Степняки атаковали войско русских князей по всему фронту, затеяв жестокую сечу. Яростная битва продолжалась до сумерек. Половцы в конце концов не выдержали «прямого» рукопашного боя и отступили. Их конные лавы разбивались о плотно стоявшие ряды рати Мономаха, которая не дрогнула под ливнем разящих стрел и при виде неудержимо накатывающейся орды.
Мономах пустил в преследование отходящего противника сторожевой полк, не позволяя ему, однако, далеко отрываться от главных сил, ведь в какой-нибудь степной балке легко можно было нарваться на половецкую засаду…
Новое сражение началось с восходом солнца. Теперь Шарукан решил, используя многочисленность своих всадников, взять русичей в кольцо и попытаться расстрелять их на расстоянии из луков. Однако Мономах не дал Шарукану окружить себя, а сам смело пошел вперед. Конной орде Дикого Поля опять пришлось принимать прямой бой, который они проиграли целиком и полностью, с огромными потерями. Лишь часть из них спаслась бегством через Донской Брод. Потери хана Шарукана летописец исчисляет в 10 тысяч воинов; кроме того, множество их оказалось в плену: русские дружинники тоже владели мастерством аркана. А ведь соотношение сил в битве на Сольнице опять было в пользу половцев…
В летописи сохранилась легенда о том, что ангелы помогли победить русскому войску. Так окончательно оформился крестовый характер похода. Как бы в подтверждение этого, после возвращения войска на Родину весть о победоносном крестовом походе Руси против неверных была послана в Византию и Венгрию, в Польшу и Чехию и даже в папский Рим.
После этого разгрома половецкие ханы спешно откочевывали как можно дальше от русских рубежей. Некоторые уходили аж за «золотые ворота Кавказа» — в прикаспийский город Дербент. Столь велик оказался страх перед возможным приходом русичей в глубины бескрайней Степи…
Еще несколько раз посылал в Дикое Поле русские дружины князь Владимир Мономах, ставший к тому времени великим князем киевским, первым среди княжеской семьи. Совсем не стало покоя воинственным степнякам. Теперь им было уже не до грабительских набегов на северные лесные земли, на порубежные села и города Руси.
В 1116 году большим походом на юг ходил сын Мономаха Ярополк. Великомудрый Мономах делал дело всей своей жизни последовательно и настойчиво, вытесняя степняков из просторов Дикого Поля. Чтобы Русь могла вздохнуть спокойно, наладить мирную жизнь, возродить заброшенные нивы. В 1120 году русские воины, вышедшие в очередной дальний поход, уже не нашли в Степи половецкие вежи… Таким стал итог растянувшейся почти на полвека ратной страды великого воителя.
Половцы покинули южнорусские степи. Большая орда в 40 тысяч всадников хана Отрока вместе с семьями ушла в Грузию по приглашению царя Давида Строителя. Там конные половецкие полки составили ядро царского войска.
Кочевавшая на западе орда хана Татара двинулась в привольные венгерские степи, где еще долго передвигалась из года в год между Дунаем и Тиссой…

«Утер пот за Отечество»

А ВЛАДИМИР Мономах, став великим киевским князем, с успехом правил Русью во многом благодаря своим сыновьям, которых воспитал верными защитниками русских пределов. Они княжили в Новгороде Великом, Переяславле, Смоленске, в Ростово-Суздальской земле и на Волыни. Удельные князья других родовых ветвей беспрекословно подчинялись первостольному Киеву.
Около 1120 года византийский император направил посольство в Киев, предлагая обручить Мономахову внучку, дочь Мстислава Добронегу, в христианстве Ирину, со своим сыном, и передал русскому князю великие дары, среди которых был и один из императорских венцов. Так возникла легенда о шапке Мономаха.
Умирать Владимир Всеволодович уехал на реку Альту в небольшой дом, построенный для него поблизости от храма Бориса и Глеба, где и скончался 19 мая 1125 года в возрасте 72 лет. В летописях о нем говорилось, что он «утер пот за Отечество»… Могущество земли Русской, заложенное великим князем Владимиром Мономахом, его деяниями и судьбами сыновей, продержалось целое столетие, вплоть до Батыева нашествия. Недаром Мономах канонизирован Русской Православной Церковью в чине благоверного князя в составе Собора всех святых, в земле Российской просиявших.

Александр ПРОНИН
 Иллюстрации из книги «История России»