Итак, что же произошло в тот злосчастный вечер 22 декабря 1906 года?

За несколько дней до него, а конкретно 18 декабря, в купеческой гостинице на Волошской улице в Киеве поселились два новых постояльца. В их документах значилось: Фанни Хаимовна Каплан, модистка, минская мещанка, прибывшая из Одессы, и подданный Румынии Зельман Тома, который на самом деле и являлся Виктором Гарским.

Около семи часов вечера 22 декабря в жандармское отделение поступило сообщение, что в одном из номеров в Купеческой гостинице на Волошской улице, 29 произошел взрыв, в результате которого разрушена перегородка соседнего номера, обвалилась штукатурка, вывалилась рама и образовалась дыра в полу. На месте преступления задержана раненная женщина.

Это и была Фанни Каплан. При обыске в номере, занимаемом ею, обнаружены браунинг, заполненный паспорт на имя Каплан и еще несколько чистых формуляров. Надо сказать, что ее сожителя по номеру не нашли. Бежал ее любимый Мика – Виктор Гарский, оставив девушку саму расхлебывать произошедшее. И не просто девушку, а раненную девушку. В результате взрыва бомбы, скорее всего, случайного взрыва, осколочные ранения пришлись ей в правую руку, правую ягодицу и левую голень. К тому же от взрывной волны Фанни получила контузию.

На допросе Фанни Каплан все отрицала: мол, знать ничего не знаю, бомбы в номере не держала и откуда она появилась – не в курсе. Она постоянно стояла на своем, что взрыв произошел неожиданно для нее, когда вошла в комнату. Своего сообщника выдать отказалась. Имя Виктора Гарского в деле даже не фигурировало.

О его причастности стало известно значительно позже. Говорили, что через несколько лет на одном из допросов он сам признался, что Фанни виновата в том взрыве не была, он произошел по его вине. Даже бумагу соответствующую написал, что в страхе сбежал из гостиницы, подкинув девушке пистолет. Но того документа не сохранилось, затерялся он среди бумаг. Так что, может, все это лишь слухи, а о Викторе рассказала кому-нибудь сама Фанни. Да разве сейчас имеет это значение?

Важнее то, что военно-полевой суд 8 января вынес приговор «бомбистке» Фанни Каплан – расстрел. От исполнения этого приговора девушку спасло то, что она была несовершеннолетней. Расстрел заменили бессрочной каторгой.

И отправили Фанни Каплан из Киевской губернской тюрьмы, где она находилась до суда, в ручных и ножных кандалах в далекий Нерчинский округ Забайкалья. Такие строгие меры были применены к девушке из-за приписки в деле: «Бунтарка. Склонна к побегу». Хорошая характеристика для заключенной. Вставили эту приписку исключительно из-за того, что не дала показаний на суде, молчала. Хотя о каких побегах можно было говорить, если обе ноги прострелены.

Определили вначале Фанни в Мальцевскую каторжную тюрьму. Но там она пробыла недолго. А дальше Акатуйская каторга, самая страшная в России.

Каторга ломала и сильных мужиков, а тут молоденькая девушка. Конечно, она знала, что каторга – плохое место для отдыха. Но что настолько там страшно и тяжело, даже не представляла. Почти десять лет провела Фанни в Нерчинских рудниках. От непосильного труда и ужасного климата понахватала кучу болезней, самая страшная из которых – полная потеря зрения. Временными ухудшениями зрения Фанни страдала с самого начала пребывания на каторге. А вот 9 января 1909 она полностью ослепла. Тюремные власти вначале подозревали ее в симуляции, придумывании себе болезней. Потом разобрались, что она не шутит, дали некоторые послабления в работе. Даже хотели направить отбывать срок в какой-нибудь монастырь. Жаль, что поблизости имелись только мужские. Через три страшных года темноты к Фанни частично вернулось зрение, кое-что она стала видеть.

Были у нее нервные срывы, попытки самоубийства. Про частые простуды и воспаления легких и говорить не стоит. К концу каторги она так изменилась, что ее было не узнать. Попав туда цветущей девушкой, через десять лет выглядела старухой.

По воспоминаниям можно восстановить, что собой представляла Акатуйская каторга. Она напоминала собой обыкновенное деревенское поселение. Правда, эта деревня охранялась вооруженными солдатами. Да и безжизненная и безлюдная окружающая местность не предполагала даже мысли о побеге. До ближайшей железнодорожной станции со смешным названием Борзя сто верст, а до города Читы – шестьсот. Куда бежать?

Поселянкам-«каторжанкам» в свободное время не запрещалось общаться между собой. Они ходили друг к другу в гости, вели долгие беседы, делились своими тайнами, которые остались на далекой воле. О чем могла рассказывать молоденькая Фанни, которая в своей короткой жизни и не видела-то ничего? Разве что о своих недолгих минутах любви с красавцем Микой, который, назовем все своими именами, просто предал ее.

А еще оторванные от нормальной жизни женщины выполняли там «политическое» дело – фотографировались. Это не запрещалось. С письмами отправляли фотографии на волю, а там их продавали в виде почтовых открыток. Вырученные за них деньги шли в партийную кассу, на великое дело революции.

На каторге Фанни Каплан сменила свои политические взгляды. Если в Акатуй она попала ярой анархисткой, то там стала социалисткой-революционеркой. Благо «учителя» под боком находились хорошие. На каторге Фанни крепко сдружилась с дворянкой Марией Спиридоновой, застрелившей губернского советника Луженковского. В подругах у нее значились сельская учительница Анастасия Биценко, убившая генерала Сахарова, и Вера Штольтерфорт, содержательница «бомбовой» лаборатории.

...Освобождение пришло в феврале семнадцатого. Новое правительство под руководством Керенского издало закон об амнистии каторжан. Закончилось десятилетие нечеловеческого труда и унижений. Фанни Каплан стала свободной женщиной.

Сразу же стал вопрос, куда ей податься. В Киеве ее никто не ждал. Родители, братья и сестры эмигрировали в Америку еще в 1911 году. Связей с ними у Фанни не было. Да и не собиралась она покидать Россию. Став под влиянием подруг убежденной эсеркой, Каплан жаждала деятельности на благо революции.

Поэтому сразу после освобождения и не покинула она Забайкалье. Вместе с Марией Спиридоновой они провели некоторое время в Чите, создавая там организацию эсеров. В Москве Фанни Каплан появилась в апреле месяце 1917 года.

Интересный факт в биографии Каплан. По приезде в Москву Фанни поселяется у своей подруги по каторге Анны Пигит, родственницы основателя и владельца «Торгового дома табачной фабрики «Дукат» Ильи Пигита, по адресу Большая Садовая, 10. Наверное, многие помнят, что именно в этом доме жил по велению писателя Михаила Булгакова незабвенный Воланд со своей колоритной свитой. Правда, они жили в квартире пятьдесят, а Фанни и Анна обосновались в квартире номер пять.

Но в Москве Фанни пробыла недолго. В мае месяце ей, как бывшей каторжанке, выделили путевку в Крым, в дом отдыха. Временное правительство Керенского заботилось о здоровье людей, прошедших через ад каторги. В Евпатории был специально открыт Дом каторжан, куда и направилась Фанни Каплан. Свежий морской воздух, горячее солнце, надлежащий уход и питание сделали свое дело. Фанни стала возвращаться к жизни. И хотя со зрением по-прежнему были проблемы, по городу она не могла перемещаться самостоятельно, только с сопровождающим лицом, но общее состояние ее значительно улучшилось. Она могла смеяться, шутить, заигрывать с мужчинами.

По этому поводу нужно отметить следующий факт. Атмосфера в Доме каторжан царила вольная. Там отдыхали и мужчины, и женщины, только что вырвавшиеся из неволи. Чувство свободы, изумительная природа, приятный климат располагали к возникновению романтических отношений между постояльцами. Многие дамы, да простят они меня, что я так назвала революционерок, уехали оттуда беременными.

Не осталась в стороне от развлечений подобного рода и Фанни Каплан. Сердечным избранником Фанни стал не простой отдыхающий, а сам Дмитрий Ильич Ульянов. Да, да, младший брат вождя пролетариата Владимира Ильича Ленина. В те годы по поручению партии он шефствовал над евпаторийским Домом каторжан.

По воспоминаниям современников, Дмитрий Ильич был весельчак и выпивоха, любил ухаживать за женщинами. Чем-то зацепила его двадцатисемилетняя Фанни, он не отходил от нее ни на шаг. Даже про любимое крымское вино позабыл. Да и Фанни от его ухаживаний расцвела, похорошела.

Не избалованная мужским вниманием, она мечтала о настоящем счастье с милым Митенькой. Как-то не приходило ей в голову, что для младшего Ульянова связь с «каторжанкой» – всего лишь курортный роман, который забывается сразу же по его окончании.

Два месяца отдыха пролетели слишком быстро, пора было возвращаться домой. Вот только дома у Фанни не было. Поэтому и не хотела она расставаться с неожиданным любимым. А у Дмитрия Ильича никаких дальнейших планов в отношении Фанни не имелось. Сердце требовало новых приключений, ведь в подшефный ему Дом каторжан прибывала новая партия отдыхающих.

Надо сказать, что Дмитрий Ильич поступил с Фанни не совсем по-хамски. Он ее не просто выгнал, а обставил расставание очень прилично. Убедил, что ей нужна операция на глазах и дал рекомендации к известному профессору-офтальмологу Л.Л. Гиршману. Фанни Каплан поняла, что на дальнейшую любовь надеяться не приходится, и отправилась в Харьков, где священнодействовал Леопольд Гиршман.

Операция состоялась в июле 1917 года и прошла успешно. К Фанни частично вернулось зрение. Нет, не полностью. Но и частичное его восстановление давало возможность вести нормальную жизнь.

Здесь же, в Харькове, произошло еще одно важное событие в жизни Фанни. Случайно она встретила своего любимого Мику, Виктора Гарского, которого не разлюбила за все одиннадцать лет.

С момента их последней встречи Виктор сильно изменился. Это был уже не тот наивный девятнадцатилетний мальчик, в страхе оставивший свою девушку на растерзание полиции. За эти годы он перетерпел много. Сменил милый, детский псевдоним Мика на более серьезный, стал Яковом Шмидманом. Арестованный за вооруженное ограбление банка в Одессе, провел в тюрьме десять лет. В марте 1917 года революционная толпа освободила заключенных Одесской тюрьмы. Среди них был и заключенный Яков Шмидман, который после освобождения стал снова Виктором Гарским. И не каким-нибудь уголовником, грабившим банки, а пострадавшим за дело революции. Когда он повстречался с Фанни, Виктор Гарский работал председателем объединенного профсоюза в своей родной Бессарабии.

Большой радости от встречи со своей бывшей возлюбленной Виктор не выразил. Все прошло, все забылось для него. Он так и сохранил свои анархические взгляды, и Фанни-эсерка не интересовала его даже как товарищ по борьбе.

А Фанни не могла с этим смириться. Она чувствовала, что должна встретиться с любимым наедине, не на шумной улице. Тогда она ему все объяснит, расскажет, что всю жизнь любила только его, его одного. К встрече Фанни подготовилась основательно.

Единственной ценной вещью у нее была пуховая шаль, подаренная подругой по каторге Марией Спиридоновой. Фанни не пожалела этого памятного подарка и на харьковском базаре обменяла шаль на кусок пахучего французского мыла. О, как она собиралась на свидание! Она знала, что выглядит неотразимо и пахнет от нее приятно. Милый Мика не может не оценить такого.

И он оценил. Целая ночь любви и страстных признаний. А наутро Виктор Гарский заявил, что она ему совершенно не нужна, а любил он ее ночью только потому, что от нее вкусно пахло. Это была катастрофа, трагедия, конец. По всем сведениям, больше они не виделись...

Чтобы закончить рассказ о несостоявшейся любви Фанни Каплан, расскажу о дальнейшей судьбе Виктора Гарского. После Октябрьской революции он был назначен комиссаром продовольствия Тираспольского революционного отряда. Затем вступает в ряды РКП(б) и назначается комиссаром Центрального управления военных сообщений. Виктор Гарский благополучно дослужился до персональной пенсии республиканского значения и умер в 1956 году.

...Тогда, в августе 1917 года, Виктор Гарский во второй раз предал Фанни Каплан.

Фанни возвращается в Крым. Наверное, надеется на возобновление отношений с Дмитрием Ульяновым. Но она его больше не интересует. Поэтому ей ничего не остается, как поступить на работу. Фанни Каплан становится заведующей курсами по подготовке работников волостных земств. Странное, надо сказать, место работы для человека, у которого образования-то как такового нет. Лишь домашнее, которое ей дал отец, да каторжное. Но, видимо, в те годы ценились другие знания, которым в школе не учат. А так, работа как работа, с окладом в 150 рублей. Одинокой Фанни хватало.

Известие о Великой Октябрьской революции она услышала здесь же, в Крыму. Фанни Каплан ждала не такого завершения революции. Она мечтала об Учредительном собрании. 7 ноября 1917 года борьба эсеров не закончилась.

30 августа 1918 года после митинга на заводе Михельсона в Замоскворецком округе Москвы было совершено покушение на руководителя советского государства Владимира Ильича Ленина. Стреляла в него эсерка Фанни Каплан. Преступница арестована на месте.

Вот и все, что, в принципе, было известно простым гражданам о событиях того дня на протяжении более семидесяти лет. Была жертва и была злодейка, посмевшая поднять руку на великого человека. Но действительно ли все так просто и ясно? Конечно, нет. Хотя с того дня прошло уже девяносто лет, но тайна покушения на Ленина так и остается неразгаданной.

Давайте попробуем восстановить череду тех событий, что происходили в тот далекий от нас августовский день. Опишем очень кратко, придерживаясь тех официальных версий, которые существовали долгие годы. Почему? Да потому, что размышлять, предполагать и строить версии можно долго. А я совсем не ставлю эту задачу. Ведь мой рассказ – не научное историческое исследование, а всего лишь повествование о Фанни Каплан, вольно, а может быть, невольно замешанной в этих событиях. Останавливаюсь на описании только потому, что в последнее время эта тема перестала быть актуальной, и молодое поколение практически ничего не знает о ней.

...30 августа 1918 года выпал на пятницу. А по пятницам в Москве всегда проводились митинги. Любили их в ту пору, посещение для рабочих считалось обязательным. На этот день у Владимира Ильича было запланировано два выступления: одно на бывшей Хлебной бирже, второе – на заводе Михельсона. На последнем начало митинга было назначено на семь часов вечера. Но из-за задержки Ленина началось несколько позже.

Примерно в половине одиннадцатого Ленин, окруженный толпой рабочих, вышел из здания гранитной мастерской, где проходило собрание, и направился к ожидавшей его машине. Сесть в машину он не успел, прозвучало три выстрела. Ленин упал. Началась паника.

Странную женщину с зонтиком и сумочкой в руках заметили в Серпуховском переулке. Она стояла у дерева и курила папиросы. Женщину задержали, ею и оказалась Фанни Каплан.

Почему она привлекла внимание? Об этом мы уже никогда не узнаем. Может, кто-то опознал ее как стрелявшую. Может, просто показалась подозрительной. А может, просто не понравилась пробегавшим мимо.

Известно, что в тот вечер было арестовано много народу. Кого-то после допроса отпустили, кого-то задержали на неопределенный срок, кого-то, говорят, даже застрелили на месте. Больше всех не повезло, как и не везло ей почти всегда по жизни, Фанни Каплан. Именно она стала тем «козлом отпущения», на которого свалили вину за покушение.

Я не буду, да и не имею права, категорично утверждать, что Каплан его не совершала. Все может быть. Но всплывшие в последние годы факты все-таки отрицают это. И главный из них, конечно, тот, что Фанни Каплан была практически слепая. Хотя и была ей сделана операция, но ни о каком полноценном возвращении зрения и речи быть не могло. Она не видела дальше своего носа – так можно сказать о ней. Куда уж ей в кого-то целиться и стрелять!

Как бы там ни было, но Фанни Каплан оказалась на Лубянке в ВЧК. Ни револьвера, из которого стреляли в Ленина, ни каких-нибудь документов при ней обнаружено не было. Да и душевное состояние ее было ненормальным. Аванесов, присутствующий на первом допросе Каплан, четко высказал свое мнение по этому поводу: «На вид сумасшедшая какая-то. Или экзальтированная».

Ответы на все вопросы чекистов не блещут оригинальностью: «Не знаю… не хочу… не скажу… не буду…». И вдруг, как выстрел: «Стреляла я по убеждению». Чистое признание, которое и легло в основу обвинения. Что это – правда или бред больной женщины? Неизвестно.

Последнее вполне можно допустить. Яков Петерс, исполняющий в то время должность временного председателя ВЧК и проводивший допросы Каплан, не отрицал этого факта. Вместо ответов на конкретные вопросы Фанни Каплан несла просто чушь. Даже жаловалась на то, что ею пренебрег в Харькове ее любимый Мика.

А чекистам Каплан на роль убийцы вполне подходила. Как же, эсерка, враг большевиков. Тут уже вступали в дело большие политические дела. Стоило ли обращать внимание на маленькую Фанни. Лес рубят – щепки летят.

Вот и полетела жизнь Фанни Каплан. Разобрались с ней быстро. Уже 3 сентября 1918 года женщину расстреляли в Кремле под шум мотора автомобиля. Для этого ее специально перевезли с Лубянки. Кстати, это был единственный случай расстрела на территории Кремля. Ее даже не похоронили нормально – сожгли в железной бочке, облив тело бензином. Ужасно!

На этом можно было бы и закончить рассказ об этой странной женщине, которую просто преследовала полоса неудач. Не под счастливой звездой, видимо, родилась Фанни Каплан. Страшная судьба...

Но закончить не получается. Потому что начинается самое интересное. То тут, то там выплывают сведения, что Фанни Каплан, якобы расстрелянную в Кремле в 1918 году, видели разные люди через много лет после ее расстрела. Например, упоминаются Соловки, где она работала в должности библиотекаря. Называются и Свердловская тюрьма, и Новосибирская. Самое интересное, что все это не просто слухи, а официально оформленные протоколы. В них сообщается, что узница под именем Фаня Ройд не кто иная, как Фанни Каплан. Содержалась во всех упомянутых тюрьмах на особом положении, в отдельных, самых лучших, камерах...

Так ли это? Кто знает. Такие тайны, уровня тайны покушения на Ленина, обычно не имеют срока давности и не подлежат разглашению. Хотя… Будем надеяться, что наши внуки и правнуки когда-нибудь узнают истинную правду об этой маленькой женщине…

shkolazhizni.ru, Светлана Губанова