В западной историографии, а нередко и в писаниях отечественных «ниспровергателей исторических концепций тоталитарного периода» расхожим является утверждение о том, что успехом контрнаступления под Москвой «сталинский режим обязан Японии». Которая-де, честно выполняя обязательства по советско-японскому пакту о нейтралитете, позволила в критический момент перебросить сибирские и дальневосточные дивизии на советско-германский фронт, что и обеспечило победу. Широко распространена эта версия и в самой Японии. Японские авторы изданной на русском языке книги «Вехи на пути к заключению мирного договора между Японией и Россией» пишут:


«...Перебросив свои войска с Дальнего Востока и из Сибири на Запад, И. Сталин смог с полной отдачей сил сражаться с германской армией, а Япония, со своей стороны, смогла отправить на юг отборные войска Квантунской армии».

Однако факты свидетельствуют об обратном — по крайней мере до середины 1943 г., нависая своей миллионной Квантунской армией над советским Дальним Востоком и Восточной Сибирью, Япония сковывала размещенные здесь войска Красной Армии, не позволяя использовать их в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками.

В результате до трети Вооруженных Сил СССР не смогли принять участия в борьбе с гитлеровскими ордами. Это подтверждается официальными данными:

«На 1 декабря 1941 г. из 5495 тыс. человек общего состава Вооруженных Сил Советского Союза на Дальнем Востоке и у южных границ находилось 1568 тыс., или свыше 28%. Из 4495 танков, имевшихся на вооружении Красной Армии в то время, на Дальнем Востоке и у южных границ СССР находился 2541 танк, из 5274 самолетов там же оставался 2951 самолет. Насколько же нужно быть исторически неграмотным или политически ангажированным, чтобы в свете этих цифр утверждать, что И. Сталин благодаря Японии «смог с полной отдачей сил сражаться с германской армией»!
Шифровка Зорге

Документом «Программа осуществления государственной политики империи», принятом 6 сентября 1941 г. на совещании высшего руководства Японии в присутствии императора Хирохито, было решено продолжить захваты колониальных владений западных держав на юге, не останавливаясь перед войной. Через несколько дней это стало известно в Кремле. Резидент советской военной разведки в Токио Рихард Зорге сообщал 14 сентября:

«По данным источника Инвеста (Х. Одзаки. — Прим. А.К.), японское правительство решило в текущем году не выступать против СССР, однако вооруженные силы будут оставлены в МЧГ (Маньчжоу-Го. — Прим. А.К.) на случай выступления весной будущего года в случае поражения СССР к тому времени.»

Заметим, что в российских источниках, особенно в статьях публицистов, которые, видимо, не знакомы с полным текстом сообщения Зорге, вторая часть шифровки нередко оказывается опущенной. А ведь она имела значение не меньшее, чем первая. По сути дела, советский разведчик предупреждал, что речь идет лишь о переносе сроков нападения на СССР, что, конечно же, было учтено при определении масштабов переброски войск из восточных районов страны под Москву.
Япония несколько раз пыталась развязать войну против СССР (на снимке — советские войска отбили сопку Заозерную у озера Хасан, 1938 г.).


Хотя Зорге сообщал о вероятности нападения весной следующего года, по японским планам война на юге не исключала нападения на Советский Союз еще в 1941 г. В генеральном штабе японских сухопутных сил был разработан вариант плана войны против СССР «Кантокуэн» («Особые маневры Квантунской армии»), который надлежало осуществить сразу после ожидаемого падения Москвы и резкого изменения в пользу Японии соотношения сил на Дальнем Востоке. Учитывая сложность проведения в осенне-зимний период наступательных операций на всех фронтах, генштаб предусматривал нанесение первоначального удара на восточном (приморском) направлении. После вторжения в Приморье войска Восточного фронта должны были наступать на Хабаровск, захватив его до наступления сильных холодов. В это время войскам Северного и Западного фронтов надлежало закрепиться соответственно в районах Малого и Большого Хингана и ожидать наступления весны. С началом таяния льда планировалось форсировать Амур и развивать наступление на запад из района Рухлово-Большой Хинган в направлении озера Байкал.

В развитие этого замысла командование Квантунской армии предлагало с началом наступления на восточном фронте силами двух-трех дивизий еще осенью форсировать Амур в районе Хабаровска, чтобы облегчить захват города. Операции по захвату Северного Сахалина, Камчатки и других районов, а также оккупацию МНР предусматривалось осуществить в соответствии с прежним замыслом плана «Кантокуэн». Несмотря на подготовку к ведению военных действий на юге, японские ВМС также сохраняли созданную специально для войны против СССР группировку сил. Они были сведены в 5-й флот, который базировался в районе северного порта Оминато.

Выделенные для войны против СССР японские войска не включались в планы сражений на юге и готовились к действиям на севере. В официальных японских источниках указывается, что и в обстановке начала войны против США и Великобритании, и для продолжения военных действий в Китае Япония сохраняла для войны против СССР до 40% дивизий в Маньчжурии, Корее и метрополии. Существуют и другие цифры. Так, по имевшимся в распоряжении Токийского трибунала сведениям, к 5 декабря 1941 г. для нападения на Советский Союз было подготовлено около 50% пехотных дивизий, 75-80% кавалерийских частей, около 65% танковых полков, половина артиллерии и авиации сухопутных сил.

Наиболее антисоветски настроенные политики и военные открыто заявляли, что «империя должна сыграть свою роль в деле окончания германо-советской войны». Влиятельный японский журнал «Кайдзо» поместил в ноябрьском номере 1941 г. статью «Новый этап советско-германской войны и Япония», в которой говорилось:

«Япония радуется победам своего союзника — Германии и желает ей дальнейших успехов. Япония, несомненно, должна использовать международную обстановку, сложившуюся благодаря победам Германии, в целях выполнения своего собственного великого дела...».

Хотя к концу ноября ценой огромных усилий гитлеровские войска приблизились к Москве, вопреки ожиданиям японского командования даже в этот критический период силы Красной Армии на Дальнем Востоке не были ослаблены — взамен убывавшим под Москву дивизиям тут же формировались новые за счет местного призыва. После тщательного анализа обстановки японское командование вынуждено было прийти к выводу о целесообразности перенесения срока вооруженного выступления против СССР на весну 1942 г. 3 декабря императорская ставка направила в Квантунскую армию приказ №578, в котором указывалось:

«Для обеспечения империи ресурсами и создания нового порядка в Великой Восточной Азии принято решение начать войну с США, Великобританией и Голландией. Предусматривается быстро провести наступление в важных районах на юге и одновременно разрешить китайский инцидент (так в Японии именовали развязанную в 1937 г. японо-китайскую войну. — Прим. А.К.); в это время не допускать войны с Россией».

Вместе с приказом была издана директива ставки №1048, в которой ставилась задача Квантунской армии:

«В соответствии со складывающейся обстановкой осуществить усиление подготовки к операциям против России. Быть в готовности начать боевые действия весной 1942 г.»

Однако среди японского руководства сохранялась надежда на то, что гитлеровским войскам все же удастся захватить Москву до конца года. В этом случае японское наступление могло начаться еще зимой. Поэтому 3 декабря ставкой был отдан также приказ №575 командующему экспедиционной армией в Китае о возможной частичной переброске подчиненных ему войск на север. Приказом предписывалось с началом военных действий против Советского Союза в первую очередь захватить район Уссури, а в случае успеха — начать наступление и на Северном фронте. Для этого надлежало перебросить из Китая в Квантунскую армию шесть дивизий. Для прорыва советской линии обороны зимой 1941-1942 гг. и форсирования Амура, Уссури и других водных преград в Квантунскую армию направлялись дополнительные артиллерийские и инженерные части. 10 января 1942 г. генеральный штаб издал директиву №1073, предписывавшую командованию сухопутных войск направлять на Северный фронт, то есть в Маньчжурию, части, высвобождающиеся после операций на юге.

В Квантунской армии понимали, что решение о переносе нападения на весну 1942 г. носило общий характер, и продолжали активно готовиться к ожидавшемуся «переломному моменту» на советско-германском фронте. После получения приказа от 3 декабря начальник штаба Квантунской армии на совещании командиров соединений дал следующие указания:

«Для завершения проводимой подготовки к операциям против Советского Союза каждая армия и соединение первой линии должны прилагать все усилия к тому, чтобы, наблюдая за постоянно происходящими изменениями военного положения СССР и Монголии, иметь возможность в любой момент установить истинное положение. Это особенно относится к настоящим условиям, когда все более и более возникает необходимость установить признаки переломного момента в обстановке».

Другими словами, речь шла о том, чтобы находиться в состоянии постоянной готовности к выполнению приказа о вступлении в войну после падения Москвы. Избранная японскими генералами стратегия получила название «теория спелой хурмы». Смысл ее состоял в том, чтобы обрушиться на СССР с востока, когда он, подобно спелому плоду, будет готов «сам пасть к ногам Японии».

Однако наступивший в декабре 1941 г. перелом был совершенно иного содержания, нежели представлялось это японским милитаристам. Развернувшееся контрнаступление Красной Армии завершилось разгромом рвавшихся к Москве гитлеровских войск. Тем самым было ознаменовано начало коренного поворота в войне. И этот поворот произошел в пользу СССР. Результаты битвы под Москвой продемонстрировали всему миру, что германская стратегия «молниеносной войны» потерпела крах.

Разгром гитлеровских войск под Москвой явился серьезным ударом и по японским планам вероломного нападения на СССР. Провал плана «Барбаросса» был убедительным свидетельством того, что Советский Союз, несмотря на первоначальные военные неудачи, сохранял значительную мощь для продолжения войны, а Красная Армия была способна наносить сокрушительные удары по врагу как на западе, так и на востоке. Это пугало японские правящие круги, заставляло их с большей осторожностью оценивать перспективы развития мировой войны, в особенности положение на советско-германском фронте.
Император Хирохито, судя по сохранившимся документам, постоянно интересовался ходом битвы под Москвой.


15 января 1942 г. Хирохито потребовал от начальника генерального штаба сухопутных сил Сугияма доклад о результатах советского контрнаступления под Москвой. В своем докладе Сугияма, дав оценку положения Советского Союза, особо подчеркнул: «СССР, сохранив около 40% своей промышленной мощи, последовательно восстанавливает производство, и мы не должны недооценивать его». Затем, 22 января, отвечая на вопрос императора о сроках проведения операции против СССР, Сугияма заявил, что, по его мнению, «в настоящее время, до лета сего года, нецелесообразно проводить наступательную операцию на севере».

Составители 106-томной японской «Официальной истории войны в Великой Восточной Азии» отмечают прямую связь результатов победы Красной Армии под Москвой с вынужденным решением руководителей милитаристской Японии пересматривать сроки японского нападения на Советский Союз. Они пишут:

«Сплочение Красной Армии с населением под руководством Сталина для защиты родины было весьма прочным. Москва и Ленинград упорно удерживались, Красная Армия сохраняла высокий боевой дух, не наблюдалось никаких признаков внутреннего развала. Ожидавшийся нами момент для решения вопроса о Советском Союзе с течением времени отдалялся... Провал зимней кампании германской армии определил крах большой стратегии Германии в борьбе против СССР».
График войны

Достигнутые в первом периоде операций против вооруженных сил США и Великобритании военные успехи породили уверенность в скором победоносном завершении войны на юге. В первые месяцы 1942 г. японское руководство считало, что в результате захвата источников стратегического сырья империя сможет при необходимости вести против Советского Союза длительную войну. 18 февраля японский «Институт тотальной войны» представил правительству стратегическую программу такой войны.

«В случае войны с Советским Союзом, — говорилось в ней, — использовать стратегическую обстановку на главных театрах войны противника и отдаленность от основных оперативных баз, нанести максимально сильный первый удар, быстро уничтожить наличные силы и части усиления противника, стремясь к разрешению военного конфликта в короткий срок, и затем, захватив важные районы, вести затяжную войну».

Одновременно японским генеральным штабом был составлен оперативный план наступательных операций на 1942 г., который сохранялся вплоть до 1944 г. Бывший с 1940 по 1944 г. офицером оперативного управления генштаба подполковник Рюдзо Сэдзима давал на Токийском процессе показания:

«Как и предыдущие оперативные планы, план на 1942 г. был наступательным. Операции должны были начаться внезапно. По плану в Маньчжурии намечалось сосредоточить около 30 дивизий. Первый фронт состоял из 2, 3, 5 и 20-й армий и имел задачу нанести главный удар в направлении Ворошилова (Уссурийска. — Прим. А.К.). Эти четыре армии должны были одновременно провести решающее сражение в окрестностях Ворошилова. Во второй фронт входили 4 и 8-я армии. Его задача состояла в наступлении на направлении Свободный-Куйбышевка с целью разгромить советские войска и перерезать железную дорогу (Транссибирскую магистраль. — Прим. А.К.)».

Это подтверждал заместитель начальника штаба Квантунской армии генерал-майор Мацумура:

«Генеральный штаб дал указание командованию Квантунской армии составить план операций против СССР с общей целью оккупировать советское Приморье и уничтожить там авиационные базы. Направлением главного удара был определен Ворошилов. В указаниях генштаба Квантунской армии предписывалось вслед за оккупацией Приморья быть готовой к проведению последующих операций».

Для проведения операций намечалось использовать 4 авиадивизии (1500 самолетов) и около 1000 танков.

Штаб Квантунской армии разработал график проведения операций против СССР весной 1942 г.:
— начало сосредоточения и развертывания войск — день X минус 5 дней
— завершение развертывания — день X минус два дня
— переход границы — день X
— выход на южный берег реки Суйфыньхэ (Пограничная) - день X плюс 8-10 дней
— завершение первого этапа наступления — день X плюс 21 день.


По плану генштаба решение о начале войны должно было быть принято в марте, а боевые действия начаться в мае 1942 г. Для успешного осуществления такого графика перед войсками Квантунской армии ставилась задача «опередить противника в подготовке к войне и создать положение, позволяющее по своему усмотрению нанести первыми удар в момент, благоприятный для разрешения северной проблемы».

Однако к весне 1942 г. ожидавшегося японским командованием значительного сокращения численности советских войск на Дальнем Востоке и в Сибири не произошло. В феврале разведуправление генерального штаба представило японскому верховному командованию доклад о том, что «переброска советских войск с востока на запад не ведет к ослаблению группировки Красной Армии, пополнявшейся за счет местных резервов».

В связи с этим командование сухопутных сил обратилось к императору с рекомендацией приостановить военные действия на юге, закрепиться в оккупированных районах с тем, чтобы перебросить на север четыре дивизии. По планам японского генштаба предусматривалось оставить на южном направлении только такое количество войск, которое обеспечивало бы поддержание общественного порядка и проведение операций на внешних рубежах. Высвобождавшиеся войска, как того требовала директива №1073, должны были быть переброшены в Маньчжурию и Китай, а также частично — в метрополию. Вопреки утверждениям о том, что «отборные войска Квантунской армии отправлялись на юг», в действительности происходило прямо противоположное - весной 1942 г. Квантунская армия была вновь усилена (сюда были направлены дополнительно две дивизии), достигнув своей максимальной численности, превысившей миллион солдат и офицеров.
Предупреждение Рузвельта

Поражение под Москвой заставило Гитлера и его генералов ужесточить требования к Токио о нападении Японии на СССР с востока. Об этом счел необходимым особо предупредить Москву президент США. В донесении из Вашингтона посол Литвинов сообщал 12 марта 1942 г. о беседе с Рузвельтом:

«Американское правительство получило сведения, что Гитлер сильно нажимает на Японию, чтобы та приурочила свое нападение на нас к его весеннему наступлению, но Япония отвечает, что ей необходимо перевести свои войска с Малайи и Бирмы».
Американская информация подтверждала сведения о замыслах японцев, которые советская разведка получала из многих источников. Разведданные о возможности нападения Японии на СССР американцы использовали и для того, чтобы побудить Сталина изменить свою политику нейтралитета в отношении Японии. Делалось это с целью получить авиабазы на советской территории, с которых можно было бы бомбить Японские острова. В своем послании Сталину от 17 июня 1942 г. Рузвельт писал:

»Положение, которое складывается в северной части Тихого океана и в районе Аляски, ясно показывает, что японское правительство, возможно, готовится к операциям против Советского Приморья. Если подобное нападение осуществится, то Соединенные Штаты готовы оказать Советскому Союзу помощь Военно-воздушными силами при условии, что Советский Союз предоставит этим силам подходящие посадочные площадки на территории Сибири...».

Предупреждения об опасности японского нападения на СССР, как показано выше, имели основания, их нельзя было рассматривать лишь как стремление Рузвельта в своих интересах скорее втянуть Советский Союз в военные действия на Дальнем Востоке. Безусловно, фиксировавшееся разведками обеих стран (СССР и США) увеличение японских войск на севере было связано с планами выступления Японии против СССР в случае успеха летней военной кампании Германии. Верной была и информация о сильном давлении Гитлера на Японию с тем, чтобы ускорить ее удар на севере. 15 мая 1942 г. Риббентроп телеграфировал в Токио:

«Без сомнения, для захвата сибирских приморских провинций и Владивостока, так жизненно необходимых для безопасности Японии, никогда не будет настолько благоприятного случая, как в настоящий момент, когда комбинированные силы России предельно напряжены на европейском фронте».

Тем временем американцы продолжали снабжать Москву информацией о намерениях немцев и японцев в отношении советского Дальнего Востока. Так, вновь назначенный послом США в СССР Стэндли во время встречи со Сталиным 2 июля 1942 г. не преминул затронуть эту тему. Он, в частности, говорил:

«...Из Токио, из одного источника, который считается надежным, сообщают, что в Токио циркулируют слухи, вызванные англо-советским договором, о предстоящем выступлении Маньчжурской (Квантунской. — Прим. А.К.) армии против СССР, о том, что в Токио прибыла германская военная миссия, оказывающая давление на японцев. В настоящее время согласно этому источнику в Токио проходят переговоры между этой германской военной миссией и высшими японскими чинами, и предстоит принятие важных решений. Некоторые высшие военные чины отправляют своих жен и детей из Токио в сельскую местность. Турецкий посол в Токио сообщил, что военные действия против СССР начнутся, но не ранее того, как СССР потерпит серьезные неудачи на западном фронте».

Однако Сталин, имея более важную и достоверную информацию о политике Японии, чем изложенные американским послом слухи, знал о наличии среди японского руководства серьезных сомнений по поводу способности Японии одновременно вести войну на трех фронтах — англо-американском, китайском, да еще и советском. Было ясно и то, что решение о нападении на Советский Союз японцы будут принимать лишь с учетом оценки соотношения сил на советско-маньчжурской границе. А потому на Дальнем Востоке сохранялись многочисленные советские войска, столь необходимые в этот период на западе.
«Операция №51»

Среди японских генералов было немало тех, кто считал, что Японии следует объединить силы с союзной Германией в борьбе против традиционного врага — России. Увеличение группировки на севере было непосредственно связано с планами вступления Японии в войну в ходе ожидавшейся летней военной кампании Германии, на которую в Токио возлагали большие надежды. Здесь внимательно следили за развернувшимся в середине июля наступлением германской армии на южном участке советско-германского фронта с целью прорваться к Волге в районе Сталинграда, захватить этот важный стратегический пункт и крупный промышленный район и тем самым отрезать центр СССР от Кавказа.

Успех немецкого наступления должен был явиться сигналом к началу японского выступления. Для этого японский генштаб разработал план «Операция №51», согласно которому против советских войск на Дальнем Востоке предусматривалось использовать 16 пехотных дивизий Квантунской армии, а также три пехотные дивизии, дислоцировавшиеся в Корее. Кроме того, намечалось перебросить в Маньчжурию семь пехотных дивизий из Японии и четыре из Китая. В первом периоде операции из 30 выделявшихся дивизий планировалось использовать 24: на восточном (приморском) направлении — 17, на северном — шесть, на западном — одну. В наступлении должна была принять участие 1-я танковая армия в составе трех танковых дивизий.

Замысел операции состоял в том, чтобы путем нанесения внезапного авиационного удара по аэродромам уничтожить советскую авиацию и, добившись господства в воздухе, силами 1-го фронта (три полевые армии) прорвать линию обороны советских войск на восточном направлении — южнее и севернее озера Ханка и захватить Приморье. Одновременно силами 2-го фронта (две полевые армии) форсировать Амур, прорвать линию обороны советских войск на северном направлении (западнее и восточнее Благовещенска) и, овладев железной дорогой на участке Свободный-Завитинск, не допустить подхода подкреплений с запада. Осуществить операцию предполагалось в течение двух месяцев.

Однако наличие этого плана не означало, что в японском руководстве было единодушное мнение о вступлении в войну с Советским Союзом. Серьезное поражение японцев в июне 1942 г. в сражении за остров Мидуэй свидетельствовало о том, что война на юге против США и Великобритании потребует концентрации всех сил империи. 20 июля 1942 г. начальник оперативного управления генштаба Танака записал в своем дневнике:

«В настоящее время необходимо решить вопрос о принципах руководства войной в целом. Видимо, в 1942-1943 годах целесообразно будет избегать решающих сражений, вести затяжную войну. Операцию против Советского Союза в настоящее время проводить нецелесообразно».

Не рекомендовал выступать против СССР и посол Японии в Москве Татэкава.

Разгром гитлеровцев под Сталинградом означал начало коренного перелома в ходе всей Второй мировой войны. После Сталинградской битвы правящие круги Японии были вынуждены в очередной раз отложить свои планы активных военных действий против Советского Союза. Тем не менее полного отказа от агрессии на севере не произошло. В Японии все еще сохранялись надежды на приход некоего «благоприятного момента» для захвата советских дальневосточных земель. Неслучайно планом операций против советских войск на Дальнем Востоке на 1943 г. вновь предусматривалось наступление из района Маньчжурии основными силами (17 пехотных дивизий) на восточном направлении и частью сил (пять пехотных и две танковые дивизии) - на северном.

Не менялись и установки на продолжение подготовки флота к войне против СССР. В директиве начальника главного морского штаба №209 от 25 марта 1943 г. предписывалось:

«1. Объединенному флоту в самом начале войны силами авиации флота, используя часть самолетов наземного базирования, подавить авиацию противника в районе Камчатки и южной части Сихотэ-Алиня... 2. Силы флота, основу которых составляет 5-й флот, должны во взаимодействии с армией внезапно захватить в самом начале войны порты Оха и Петропавловск».

Но шансов на претворение в жизнь этих планов оставалось все меньше. В обстановке поражения гитлеровской Германии на советском фронте, затягивания войны на юге и продолжения военных действий в Китае японское верховное руководство уже в конце 1942 г. стало склоняться к мысли о том, что «до окончания войны против США и Великобритании выступление на севере опасно». Последние надежды на успех в войне участниц Тройственного пакта в Токио связывали с генеральным наступлением германских войск летом 1943 г. В это время японский генералитет еще не исключал возможности оказания прямой военной помощи своему союзнику — Германии. Начальник генштаба Сугияма в докладе императору заявил:

«Положение Германии может резко измениться к лучшему в случае нападения Японии на СССР».

И лишь после победы Красной Армии в Курской битве японские правящие круги вынуждены были окончательно признать, что их планам сокрушения Советского Союза не суждено осуществиться. Генеральный штаб впервые за всю историю своего существования приступил к составлению на 1944 г. плана, в котором предусматривались не наступательные, а оборонительные действия в случае войны с СССР.

scepsis.ru, Анатолий Кошкин