Чем похожи ситуации августа 1914 и 2014 годов – и в чем их отличие

Сто лет назад Германия объявила войну России – началась Первая мировая война, изменившая мир, но сильнее всего сказавшаяся на нашем Отечестве. Как и сто лет назад, сейчас на Россию наступает Запад, как и тогда, сегодня Россия не хочет войны. Но есть в этой ситуации и ряд важнейших отличий.

Война 1914 года, уничтожившая четыре империи, была предопределена. Она могла начаться годом раньше (поводов было более чем достаточно) или годом позже, но избежать ее не было никакой возможности.

Выстрел Гаврилы Принципа лишь спровоцировал австрийцев, давно уже собиравшихся проучить Сербию – и наивно надеявшихся, что это не приведет к большой европейской войне. Для этой войны все уже было готово в двух ее главных центрах – Лондоне и Берлине. Именно немецко-английские противоречия и толкали Европу и мир к войне – и уклониться от нее не мог практически никто. Великобритания в начале 20-го века была сильнейшей мировой державой – не гегемоном, как США на рубеже тысячелетий, но реально самой могущественной страной мира. Ее огромные колонии, мировой финансовый центр в Сити и сильнейший военный флот обеспечивали английское господство в мире – прообраз того глобального англосаксонского миропорядка, который пытались построить уже на наших глазах. США сидели в Западном полушарии, Россия не претендовала на роль глобальной державы, имеющей интересы во всех частях света (например, в Южной Америке или Африке). Франция давно уже прошла пик своего могущества и шла под уклон. Но вызов Англии бросала Германия, объединенная всего за 50 лет до этого.

Немцы, самый крупный и сильный народ континентальной Европы, требовали расширения своего жизненного пространства – и две их империи, Германская и Австро-Венгерская, стояли плечом к плечу в этом походе. Большая часть Центральной Европы уже была под ними (включая множество славянских народов), но Берлину нужны были колонии – которых у него, в отличие от Лондона и Парижа, практически не было. Претендовали немцы и на наследие явно умиравшей Османской империи, под властью которой тогда находилась большая часть арабского мира, Ближний Восток. Лондон не был заинтересован в том, чтобы пустить немцев в Стамбул и Багдад – англичане панически боялись любого продвижения какой-либо из великих держав в Азию, что в сторону Суэцкого канала, что в сторону Индии. После того, как Германия начала ускоренно наращивать военно-морской флот, стремясь сравняться с английским, столкновение стало неизбежным. Войну за передел мира невозможно было отменить.

Россия в то время принадлежала к числу великих держав – наряду с той же Англией, Францией, Германией, Австро-Венгрией и США. Формально она была равноправным членом европейской семьи – в том смысле, что императоры России, Германии и Великобритании приходились друг другу кузенами. Это не отменяло извечного третирования и демонизации России в европейской прессе и общественном мнении – но на уровне высших властей все обстояло абсолютно «цивилизованно». Из Николая Второго, конечно, тоже лепили «кровавого тирана», убийцу евреев и врага прогрессивного человечества – но все же этим занимались больше частные лица и организации, а не официальные власти.

Воевать Россия в принципе не хотела – император имел опыт неудачной русско-японской войны, во время которой либеральная оппозиция начала атаку на власть, требуя фактически отказа от самодержавия, ограничения царской власти и допуска «лучших людей» к управлению страной путем созыва парламента. Наступление было потом подхвачено и революционными марксистами, и инородцами, и частью крестьянства, и иностранными спонсорами. И переросло в русский бунт – правда, подавленный до того, как он успел войти в свою полную, сносящую государство силу.

Огромный рост населения в эпоху Николая Второго усугубил не разрешенный до конца земельный вопрос – земельные наделы становились все меньше, и все больше крестьян были вынуждены заниматься уже даже не отхожим промыслом, а переселяться в города, пополняя ряды стремительно разраставшегося пролетариата, в том числе и его люмпенскую часть. Разрыв между элитой, все больше и больше европеизировавшейся, причем в самом либеральном ключе, и народом становился все катастрофичнее. Уже не просто разные языки и вкусы, но и разные миры, разная вера. Реформы, начатые при Столыпине – с выделением хуторов, ослаблением общины, а главное, с массовым переселением из европейской России в азиатскую, малонаселенную и многоземельную часть – помогли лишь ослабить напряжение, но не снять его.

Тем более что остроту земельного вопроса очень активно использовала в своих атаках на верховную власть «прогрессивная общественность», совершенно огульно обвинявшая царя в нежелании решать крестьянскую проблему. А для самих себя либералы требовали допуска к высшей власти (правительству), свободы слова, предоставления всех прав нацменьшинствам (в первую очередь евреям) – хотя, честно говоря, тогдашние российские законы были вовсе не репрессивными, и писать уж точно можно было почти все что угодно (за исключением прямого оскорбления царя и православия).

Воевать Россия не хотела – но и уклониться нам было чрезвычайно сложно. Потому что балканский, а говоря шире, восточный вопрос не был для России пустым звуком – чего стоила одна только Крымская война. Русско-турецкая война 1877–1878 годов тоже была в памяти – и, конечно, манил Константинополь. Восстановить крест над Святой Софией было мечтой многих русских геополитиков – столько лет шли на восток, и что, сейчас, когда Стамбул падет, мы отдадим его англичанам или немцам? Обезопасить наши южные рубежи, сделать Черное море внутренним – это вовсе не пустая фантазия или прихоть, это вполне логичное развитие интересов русской империи, простиравшейся тогда от Варшавы до Кушки, от Гельсингфорса (Хельсинки) до Владивостока.

«Должны были геополитики соизмерять национальные интересы с наличными силами, учитывать внутреннюю устойчивость империи? Конечно, и именно поэтому Николай Второй и не хотел войны – но мог ли он не воевать тогда? Нет, он мог только не воевать в той коалиции, в которой оказался – но союз с Францией и Англией, к сожалению, был выбором большинства русского правящего класса (настроенного англо- и франкофильски), включая и Николая.

Император во многом оказался заложником франко-русского союза, заключенного его отцом еще в 1891 году (Англия стала союзником России только в 1907-м – когда в Лондоне, видимо, окончательно поняли неизбежность войны с немцами и взяли курс на нее). Хотя Николай и колебался, едва не соглашаясь на уговоры кузена Вилли стать «адмиралом Тихого океана», предоставив тому быть «адмиралом Атлантики». Летом 1905-го Николай даже заключил союз с Вильгельмом, убеждавшим его в том, что можно объединить Германию, Россию и Францию против Англии. Но это соглашение, подписанное императором втайне от своих министров, не удалось претворить в жизнь – Николая убедили отказаться от него.

Союз с немцами против англичан не получился. Для того, чтоб занять позицию над схваткой – пусть Англия с Францией воюют с Германией, а мы посмотрим – Россия должна была быть Соединенными Штатами, удаленными от театра военных действий на тысячи километров. Николай не доверял ни Берлину, ни Лондону – но все-таки вступил в войну, имея в союзниках англичан. Которые и сделали все для того, чтобы война началась именно в 14-м году. Им невыгодно было ждать, пока Германия нарастит свою морскую мощь, лишив Англию ее главного преимущества. Немцы в принципе были заинтересованы в войне через год-два – но попались на английские разводки.

После убийства эрцгерцога Австрия стала грозить Сербии, имея за собой поддержку Берлина. Германия начала прощупывать позицию России – и понимала, что Петербург не сможет молча наблюдать за тем, как австрийцы уничтожают братских сербов. Тем более когда австрийская армия уже отмобилизована, а германская мобилизуется гораздо быстрее русской – и значит, Россия оказывается под угрозой внезапного удара, который ей нечем будет отразить.

У немцев все было готово к войне на континенте – но только с Францией, в крайнем случае – с Францией и Россией, но никак не со всеми тремя державами Антанты. И тут Лондон аккуратно дал понять, что он не будет вмешиваться. За те несколько дней, что шли закулисные переговоры, это сообщение, по-видимому, стало решающим для императора Вильгельма – он все еще пытался отговорить Николая от мобилизации, уверяя его в том, что Германия не хочет воевать с Россией, но уже решился на войну. 1 августа немцы объявили войну России – использовав как предлог то, что Россия объявила частичную мобилизацию. Началась война, закончившаяся поражением и Германии, и России, крахом обеих империй, революциями и гражданской войной. Победили англосаксы – но своей неумеренной жадностью тут же запрограммировали вторую войну, еще более страшную и разрушительную.

Революция и гражданская война в России не были прямым и неизбежным следствием войны – их породило предательство. Немалая часть русской элиты предала своего верховного главнокомандующего, царя, а значит, и свое Отечество. Февральский переворот стал результатом верхушечного заговора, в котором объединилась часть генералитета, высшего чиновничества, императорской фамилии и либеральной думской оппозиции, а также английский и французский послы.

Одурманенные собственными клеветническими измышлениями об измене во дворце, они поверили в ими же выдуманную ложь о «предательстве царицы-немки» и «подготовке сепаратного мира с Германией». Лондон и Париж были серьезно встревожены якобы возможным выходом России из войны – и приняли самое живое участие в перевороте, совершенном англофильски и профранцузски настроенными политиками. Царя предали и загнали в угол, практически принудив отречься от престола – после чего страна упала в бездну, за несколько месяцев доведенная «лучшими прогрессивными людьми» до полного паралича.

Развалился и фронт – то есть предавшие Николая «союзники» в итоге навредили и сами себе. Только истощение сил и подрыв ситуации внутри Германии вместе со вступлением в войну США позволили англосаксам выиграть эту войну. А что Россия?

Пройдя кровавую купель гражданской войны, она не умерла, не распалась (как бы ни пытались это спровоцировать те же вчерашние «союзники»), а постепенно вернулась, переварив даже большевиков-интернационалистов. И выиграла второй акт этой войны – Великую Отечественную – став одной из двух глобальных держав. Теперь уже русские, как еще недавно англосаксы, были везде, во всем мире – соперничая, бросая вызов, сражаясь.

Катастрофа 1991 года во многом повторяла схемы 1917-го – но это отдельная тема. Мы проиграли без единого выстрела. И, как казалось англосаксонским геополитикам, теперь уже окончательно были оттеснены на обочину, зажаты в медвежий угол и предназначены для медленного переваривания нас атлантическим сообществом.

Но к 2014 году обнаружилось, что списанная с большой игры Россия вновь оказывается главным препятствием на пути атлантического мирового порядка. Впрочем, сейчас, хотя война уже вовсю, и идет на территории исторической России (и точно не будет проиграна нами), говорить о начале большой мировой войны еще рано. Да, нам объявлена война – но мировые противоречия еще не дошли до той стадии, когда несостоявшийся гегемон сойдет с ума и будет готов перевернуть шахматную доску. Пока еще нас пытаются остановить экономически и политически, устраивая нам конфликты по периметру наших границ – потому что в ядерный век державы с атомным оружием не могут воевать напрямую между собой.

Если сравнивать ситуацию 2014 и 1914 годов, то сейчас англосаксы все-таки не воспринимают Россию как тогдашнюю Германию – то есть не исходят из того, что еще год-два, и остановить нас будет невозможно. Пока что они оценивают нас более скромно – и слава Богу. То есть нас уже пытаются остановить, заблокировать всеми возможными способами – но только экономическими. Но здесь сказывается еще одно важнейшее отличие нынешней ситуации от 1914 года – принципиально другая расстановка сил на мировой арене.

Хотя англосаксы, как и сто лет назад, являются ведущей мировой силой что в военном, что в финансовом смыслах, сейчас у них уже нет монопольных прав. Сити остается мировым финансовым центром – но огромные средства накоплены китайцами и арабами, которые вовсе не собираются изолировать Россию. Разрыв с западными финансами должен привести и к изменению самой модели нашей финансовой и экономической политики. Запрет на экспорт в Россию передовых западных технологий лишь подхлестнет реальную реиндустриализацию нашей экономики. Идеологическая война с Западом поможет нам наконец-то очиститься от двурушнической космополитической элиты, закончить безыдейную эпоху и утвердить национальные ценности, перестроив в соответствии с ними основы нашего общественного бытия.

Но главное отличие 2014 года от 1914 в том, что сейчас англосаксонская цивилизация находится в ниспадающем тренде. У нее уже нет сил удерживать под своим контролем освобождающиеся от влияния ее глобалистского проекта цивилизации. Военным путем она не может этого сделать – в силу наличия ядерного оружия. Идеологическим – в том числе и через «цветные» революции – тоже не слишком получается. Как и финансовым – по причине как явного заката нынешней подконтрольной ей международной финансовой системы, так и распыления финансовых ресурсов между несколькими цивилизациями.

То есть на Западе понимают, что дела идут плохо и они теряют контроль над ситуацией, и в принципе готовы даже сопротивляться этому изо всех сил – но вот где главный противник? Кому дать бой? Китаю? Еще рано и очень сложно (его точно так же, как и СССР, рассчитывают развалить изнутри). России? В самый раз. Но тут может выясниться, что Россия просто не явится на эту войну, предпочтя переориентироваться на остальной, незападный мир. И пойдет в ответный поход на Запад позже, в свое время – перестроившись, собрав силы и выстроив широкую коалицию, против которой падающий гегемон будет уже бессилен.

Россия не хотела ни Первой, ни Второй мировой войны – мы вообще-то достаточно мирные люди. Но агрессия против нас – в какой бы форме она ни проявлялась – заставляет нас постоянно быть начеку. Не единожды в истории на нас нападали или нас затягивали в войну – но даже потерпев поражение на ее первом этапе, мы в конечном итоге собирались с силами и выходили победителями в общем зачете. Проиграв Первую мировую, мы выиграли ее естественное продолжение, Вторую. Проиграв холодную войну, мы выиграем ее неизбежное продолжение – войну 2014 года.

ПЕТР АКОПОВ, vz.ru