Почему именно Австро-Венгрия дала повод для Первой мировой войны
100 лет назад абсолютно никого не удивило, что формальный повод для начала Великой войны дали именно Австрия и Сербия — далеко не самые влиятельные европейские державы, вступившие далеко не в самый принципиальный конфликт. Хотя все прекрасно понимали, а некоторые говорили об этом еще до выстрелов в Сараево, что истинные причины войны определялись политикой совсем других стран.
«Эти три великие державы [Англия, Германия, Россия], три великих разбойника на большой дороге являются главными величинами в настоящей войне, остальные — несамостоятельные союзники», — писал в 1916 году Владимир Ленин. С этим вряд ли кто мог поспорить, впрочем, как и с тем, что и без «несамостоятельной» Австро-Венгрии вряд ли могло обойтись. Слишком тугой узел национальных, экономических, религиозных и социальных противоречий завязался в этой империи, и грех было одним из них не воспользоваться.
Откуда пошла земля австро-венгерская
К началу XX века Австро-Венгрия являлась второй по площади и третьей по численности населения европейской страной. История же ее началась в XI веке на территории нынешней Швейцарии. Именно там образовался дворянский род, которому было суждено стать одной из самых известных династий в истории.
Получив свое родовое имя по названию небольшого замка Габсбург, представители этой фамилии веками расширяли территории своих владений династическими браками и военной силой. В итоге к середине XIX века под властью австрийского скипетра жили не только немцы, но и чехи, словаки, венгры, поляки, украинцы, румыны, словенцы, хорваты, сербы и итальянцы. Такая этническая разнородность была итогом многовекового формирования империи на основе личных уний между Габсбургами и более мелкими княжескими домами. В результаты монарх объединял различные народы империи своей личной властью, не создавая, однако, из разрозненных народов единой нации. Такая модель, прекрасно работала в Средние века, но стала явно пробуксовывать в эпоху зарождающегося национализма.
Ключевой проблемой во внутренней политике тогда еще Австрийской Империи стал венгерский вопрос. Будучи вторым по численности народом империи, с богатейшей культурой и традициями политической независимости, венгры так и не смирились со статусом подчиненных. Считая, что вхождение венгерских земель в австрийскую империю стало результатом коварства австрийцев, воспользовавшихся слабостью венгров после турецких нашествий, венгры не прекращали борьбу за свою независимость. В 1848 году было поднято очередное восстание, настолько мощное, что подавить его своими силами Габсбурги не смогли. И только помощь русского царя Николая I, приславшего на подмогу экспедиционный корпус, спасла монархию от унизительного поражения. Однако проблема осталась.
Венгерский вопрос дамокловым мечом висел над австрийскими государственными деятелями, которые понимали, что без каких-либо изменений политической системы кошмар революции неминуемо повторится в будущем. В результате в 1863 году было принято решение о создании де-факто нового государства с неведомым до этого внутренним устройством. Имя этому государству — двуединая монархия Австро-Венгрия. Де-факто венгры получили статус второй после австрийцев титульной нации. Более того, земли империи были поделены на две территории — Цислейтанию и Транслейтанию, и последняя, включившая в себя территории Хорватии, Закарпатской Украины, Трансильвании и Южной Словакии, стали частью «земель венгерской короны». Удовлетворив, с одной стороны, амбиции венгерской элиты, новая модель запустила подрывные механизмы националистических движений.
Такие разные подданные
Территории, составляющие империю, отличались не только этническим разнообразием, но и принципиально разным уровнем экономического и социального развития. Что самое печальное для сторонников имперского единства, линии этих различий зачастую совпадали.
Наиболее развитые в индустриальном отношении земли находились на территориях современных Австрии и Чехии. Причем, в чехов их экономический успех вселял веру в собственные силы и косвенно помогал тем интеллектуалам, которые продвигали идеи национальной независимости.
Восток страны — части современной Украины, Румынии — был представлен, по большей части, регионами с высокоразвитым сельским хозяйством, переполненными этническими противоречиями. Многообразие народов не было разбросано по нескольким континентам, как в Английской или Французской империях, и, более того, было сконцентрировано на гораздо меньшей территории, чем, например, в империи Российской.
Как ни парадоксально, но старая имперская монархическая модель гораздо дольше сдерживала центробежные силы, чем новая двуединая монархия. Долгое время этнические различия между подданными сглаживались их в целом унифицированным положением перед лицом имперской администрации. Однако, создав прецедент особого статуса венгров, империя отказалась от идеи этнической толерантности.
Венгерская нация — единая и неделимая
Восприняв свое новое положение как нечто должное, венгерские элиты начали процесс трансформации «земель венгерской короны» в полноценное национальное государство. Для этого был запущен процесс мадьяризации, который ожидаемо вызвал протесты со стороны невенгерского населения Транслейтании.
В 1868 году венгерский парламент, несмотря на бойкот со стороны немногочисленных румынских, сербских и украинских депутатов, принял закон о национальных меньшинствах, отрицавший их право на территориальную автономию. Взамен народам Венгрии была предоставлена законом возможность пользоваться родным языком в органах местного самоуправления, судах и церквях, получать на нем образование, создавать национальные культурные ассоциации. Самое же главное, что, согласно тому закону, все граждане Венгрии вне зависимости от их этнической принадлежности, должны были составлять «единую неделимую венгерскую нацию».
Отношение венгерской элиты к будущему страны было сформулировано Иштваном Тисой — человеком, которой стал премьер-министром Венгрии в годы Первой Мировой Войны. На одной из выступлений в Трансильвании он заявил: «Прежде всего все не венгры должны понять, что они являются частью национального государства — не конгломерата различных этнических групп, но государства, созданного и завоеванного одной нацией».
Вполне ожидаемая после таких слов попытка трансильванских румын добиться равного с венграми политического статуса состоялась в 1892 году. Тогда по инициативе Румынской национальной партии в Вену была направлена делегация из 300 человек с петицией, содержащей прошение о равенстве между румынами и венграми. Император петицию не поддержал, отправив её на рассмотрение в венгерский парламент. Там, так же ожидаемо, петицию отклонили, а в 1894 году 13 авторов петиции были осуждены за подстрекательство.
Пример трансильванских румын показал, что в рамках новой модели не работали как механизмы традиционной легитимности, основанной на личной преданности подданного монарху, так и легитимность национального представительства — по причине отсутствия такого. Попытка совместить старое и новое на основе компромисса только двух народов из всего имперского этнического многообразия создала лишь недовольство среди всех других народов по отношению к государству в целом. В результате, по меткому выражению австрийского писателя Роберта Музиля, получилась полная несуразица: «Две части страны, Венгрия и Австрия, подходили друг к другу, как красно-бело-зеленая куртка к черно-желтым штанам; куртка была сама по себе, а штаны были остатком уже не существующего черно-желтого костюма».
Нежелание венгерской элиты идти на компромисс дала толчок к появлению различных террористических групп на территории страны. Пример румын показал, что переговоры с венграми — не лучший способ для завоевания автономии, в то время как борьба с оружием в руках может принести успех. Радикальное подполье получило распространение почти на всей территории Балкан, и очень скоро к нему примешались интересы различных политических сил.
Балканский узел
На южной границе империи проживали три основные этнические группы — сербы, хорваты и боснийцы, причем сербы обладали особым положением ввиду наличия у них собственного государства. Сербские амбиции находили свое воплощение в идее «Великой Сербии», которая должна была объединить все южнославянские народы и стать самостоятельным фактором мировой политики на Балканах. Для Австро-Венгрии создание такого государства означало бы потерю всех южнославянских земель.
Однако далеко не все южнославянские народы стремились раствориться в сербском проекте. Хорватская и боснийская элиты, поначалу поддерживавшие сербские стремление к расширению независимости, к концу XIX века стала гораздо более скептичны. Более того, благодаря программе интенсивного экономического развития, проводившейся имперской администрацией, пребывание хорватских и боснийских земель в составе Австро-Венгрии стало финансово выгодно большей части их жителей. Вместе с тем, из-за политики индустриализации многие крестьяне были вынуждены покинуть свои земли. В силу исторических причин большинство сельского населения региона составляли сербы, и их экономические трудности были использованы радикальными сербскими националистами для распространения своей пропаганды.
В итоге на восточных границах империи переплеталось слишком много интересов. С одной стороны, были сербские элиты, стремившиеся претворить в жизнь свой имперский проект, не считаясь при этом особо с интересами других народов региона. Причем, в этих стремлениях Белград опирался на Российскую империю, которая видела в сербах естественных союзников. С другой стороны, хорваты и боснийцы оказались меж двух огней — не желая поддаваться политике мадьяризации, они в равной мере не стремились променять свой приниженный статус в Австро-Венгрии на такой же статус в новой Сербии.
Режим двуединой монархии не мог предложить эффективного решения накопившихся проблем. В столь многонациональном государстве существование лишь двух титульных наций не могло рано или поздно не привести ко взрыву. Требовалась полная перезагрузка имперской системы, одним из вариантов которой могла стать дальнейшая федерализация. Самое интересное, что такой проект действительно существовал и имел реальные шансы на воплощение.
Соединенные Штаты Великой Австрии
Наиболее логичным решением возникшего клубка противоречий было распространение особого статуса, дарованного империей венграм, на остальные народы двуединой монархии. В случае успеха было бы создано новое государство с одной из самых прогрессивных для того времени систем территориального устройства.
Проект был разработан юристом румынского происхождения Аурелом Поповичем и поддержан наследным принцем, по-другому — эрцгерцогом — Францем Фердинандом. Проект предполагал создание нового триединого государства (Австро-Венгрии-Славии) и образование 12 национальных автономий.
В случае успеха Габсбурги обеспечивали бы себе поддержку славянского населения империи, в особенности, чехов, словаков и сербов, которые, получив автономию по венгерской модели, скорее всего, отказались бы от борьбы за свержение Габсбургов. Для империи это был очень смелый шаг, и молодой наследник престола был готов пойти на него. Однако сама идея дальнейшей федерализации встретила ожесточенное сопротивление венгерской элиты, которая хотела особых прав и привилегий только для своего народа.
Премьер-министр Транслейтании Иштван Тиса заявил, что, «если престолонаследник вздумает осуществить свой план, я подниму против него национальную революцию мадьяр и сотру с лица Земли». Другой силой, почувствовавшей угрозу от нового проекта государственного устройства, стали радикальные сербские националисты. Полноценная автономия противоречила их идеям пан-славянства и привела бы к радикальному сокращению националистических настроений.
В итоге террористические группы — боснийская «Млада Босна» и сербская «Черная рука» — начали готовить покушения на австрийскую верхушку, выбрав одной из жертв Франца Фердинанда. Их членам, в том числе самому Гаврило Принципу, застрелившему эрцгерцога и его супругу, не было абсолютно никакого дела до сложных взаимоотношений Германии, России, Англии и Франции. Зато партиям «ястребов» в этих странах смерть австрийского эрцгерцога пришлась очень кстати, позволив, наконец, попытаться разрешить назревшие проблемы под благовидным предлогом либо защиты братьев-славян, либо наоборот, их «постановки на место».
