Почему Германия отказалась от «колониального пирога»
В советские времена одной из главных причин Первой мировой войны было принято считать «борьбу за передел мира» между ведущими европейскими державами. В учебниках истории ее наглядно демонстрировали картой колоний: вот, смотрите — зеленым закрашено, что к 1914 году присвоила Англия, фиолетовым — владения Франции, Российская империя — она вон, единым розовым монолитом от Варшавы до Камчатки. Все свои колонии грабили, богатели на них, а Германия как единое государство появилась только в 1871 году и к разделу мира не успела.
Досталось ей совсем немного — какое-то Того с Папуасией, вот потому и началась война. Но на самом деле все было куда как сложнее: колониальный фактор хоть и имел место, но за пределами Европы был точно второстепенным.
Острова невезения
Самый большой миф — что Германия не успела к разделу «колониального пирога». Скорее, напротив – немцы оказались чуть ли не первыми колонизаторами в Европе и отсутствие единого централизованного государства их колониальной политике нисколько не мешало.
Лозунг «Drang nach Osten» — «Натиск на Восток» — появился еще во времена Карла Великого и Барбароссы, в VIII-XIII веках, когда германские племена, исконно проживавшие в Западной Германии, развернули наступление на земли поморских и полабских славян. Славянский Липск стал Лейпцигом, Дрездяна — Дрезденом, Бреславль — Бреслау. Переварив эти территории, немцы двинулись дальше, в Прибалтику, основав Кенигсберг, Ригу и другие города. Какие-то народы они истребляли и ассимилировали (пруссы), остальных (латыши, эстонцы, чехи) сильно онемечили.
Так появились Восточная Германия, Пруссия, немецкоязычные Силезия и Померания, судетские, трансильванские, прибалтийские, дунайские немцы (а при Екатерине II — и немецкие колонии в Крыму, Запорожье, Поволжье и т.д.). Наверное, трудно даже вспомнить, у какого еще европейского народа был бы пример столь успешного расселения и колонизации на собственном континенте. Разве что только у русских, осваивавших Урал, Поволжье, Север и Причерноморье.
Предпринимались попытки обзавестись колониями и за морями, но там в отличие от Европы немцам почему-то не везло, словно над ними висело мистическое проклятие — нести свое «бремя белого человека» только на европейском континенте. За его пределами у других выходило лучше.
Самый яркий пример — в XVI веке какое-то время немецкой колонией была целая Венесуэла, переименованная в Klein Venedig. Эта территория досталась в 1529 году аугсбургскому банкирскому дому Вельзеров за невыплаченные долги испанского короля Карла V. Казалось бы — какой шанс!
Но массовой миграции немецких колонистов в Венесуэлу не получилось. Индейцы и испанские поселенцы жили по-прежнему, также торговали с Испанией через Севилью. Вельзеры лишь назначали губернаторов, наложили лапу на большую часть добычи золота и серебра и обкладывали 4% налогом всю прибыль от иных видов деятельности. Точнее — так им казалось на бумаге, что наложили и обкладывали, а на практике присылаемые губернаторы заботились только о личном обогащении, занимаясь прибыльной работорговлей. Городов и дорог почти не строили, а индейцев не знакомили с христианством. Потенциально богатая колония не приносила прибыли, выплате королевских долгов не помогала, и потому в 1546 году за бесхозяйственность была отобрана испанцами у немцев назад.
Свою колониальную политику вело и курфюршество Бранденбург, позже ставшее одной из основных частей королевства Пруссия. В период правления Фридриха Вильгельма была основана Бранденбургско-африканская компания, в 1683 году майор Отто Гребен высадился на побережье современной Ганы, где основал колонию Гросс-Фридрихсбург. Она поначалу приносила некоторую прибыль за счет торговли драгоценными металлами и рабами, но явно не такую, на которую рассчитывали, и потому в 1718 году колонию предпочли продать голландцам. Более мелкие владения — остров Аргуин у побережья Мавритании (принадлежал германским колонизаторам в 1685-1721), город Вида на территории нынешнего Того (1700), Сент-Томас и Тортола (Виргинские острова, 1685-1720), Вьекес (около Пуэрто-Рико, 1689-93) постигла примерно та же участь.
Свои попытки «зацепиться» в Америке и Африке делало даже Курляндское княжество (часть современной Латвии, тогда управлявшейся немцами). С 1654 по 1689 год курляндцы трижды пытались колонизировать остров Тобаго. Причем не захватить, а именно колонизировать — заселить латышскими крестьянами. В 1651 году курляндцы основали форт в устье реки Гамбии. Но снова «не срослось» с прибылью: расходы на сообщение с заморскими владениями оказались огромны, как и потери от тропических болезней, набегов пиратов, англичан и голландцев. В итоге и прибалтийские немцы свои заморские владения забросили.
Ту же участь разделил еще один амбициозный проект «Ханау-Индия» уже от немецкого герцогства Гессен — попытка создания в 1670-е годы немецкой колонии на землях нынешней Гвианы и Суринама. Снова вместо прибылей получился один убыток да банкротство. Казалось бы, как тут не поверить в мистику?
Никакой мистики, только бизнес
Вопреки тому, чему учили в советской школе, большинство колоний всех метрополий были убыточными. Тут можно вспомнить, например, российские владения на Кавказе и в Средней Азии, которые и в царские, и в советские времена сидели на дотациях. Или Итальянскую колониальную империю — звучит красиво, а на практике все итальянские колонии тоже проедали бюджеты из Рима. И не только несчастное Сомали, но даже богатейшая нефтеносная Ливия, в которой по иронии судьбы нефть нашли лишь после изгнания итальянцев.
Злая ирония судьбы здесь в том, что в руки самых первых колонизаторов — захвативших почти всю Латинскую Америку испанцев и португальцев действительно потекли огромные барыши. От разграбления накопленных за века индейцами сокровищ, от эксплуатации золотых и серебряных рудников, от вывоза «колониальных» продуктов — сахара, табака, каучука, новых овощей и фруктов, которые поначалу были в диковинку и стоили дорого. Позднее повезло и англичанам, примерно так же эксплуатировавшим захваченную Индию, золотые прииски в Австралии, алмазы Южной Африки. «Руки загребущие» выросли у всех, но такие примеры оказались скорее редкостью, чем правилом. Наверное, потому столь легко метрополии и расстались в ХХ веке с почти всеми своими колониями — попросту избавились от требующей огромных расходов (охрана территории, дороги, образование, медицина и т.п.) и мало чего приносящей взамен обузы и как раз начали богатеть, превращаясь в благополучную и сытую современную Европу.
Самые умные из немцев поняли это уже в XIX веке. Первый рейхсканцлер Германской империи Отто фон Бисмарк еще в 1871 году объявил, что колониальная политика не является для него приоритетом: «Мы не должны иметь уязвимых мест в других частях мира. Которые могут оказаться добычей для Франции в случае войны. Я не хочу колоний». До этого по его инициативе Пруссия в 1864 году отказалась от приобретения датских владений на тропических островах в Карибском море, предпочтя соседний Шлезвиг-Гольштейн, и острова были проданы США. В 1870 году Германия отказалась принимать от поверженной Франции Индокитай, предпочтя опять же куда более близкий и родной Эльзас.
И снова – одни убытки
Однако, при всей мощи своего влияния Бисмарк не мог игнорировать мнения других немецких империалистов, по-прежнему мечтавших о новых «кляйн-венедигах» и «ханау-индиях». «Самым выдающимся из них был историк и философ Генрих фон Трайтшке, — пишет исследователь Сергей Буталий, —который заявлял, что Британская империя была «чистым обманом, который скоро кончится». Английская идея свободы и учета интересов туземного населения казалась ему слишком сентиментальной и слабой, и он призывал осваивать колонии в русле «абсолютного господства белой власти». Как заявлял другой архитектор немецкой колониальной политики — Пауль Рорбах, «варварское население Африки, будучи неполноценными людьми, должно считать привилегией отдать свои земли Германии».
В 1873 году мечтателями о германских колониях было образовано так называемое «Африканское общество в Германии», которое ставило целью «исследование Африки», а в 1882 году — «Немецкое колониальное общество», объединившее свыше 15000 сторонников колониальной политики. Формально Бисмарк даже поддерживал эти затеи, поговаривая в узком кругу: «Вся история с колониями — надувательство, но оно нам нужно для выборов», ведь обывателю-лавочнику действительно нравится, когда его страна становится «великой» и прирастает новыми (пусть даже особо и не нужными) владениями.
В 1884 году «под защиту Германии» была передана территория современной Намибии — «Германская Юго-Западная Африка», выкупленная у местных вождей бременским торговцем Адольфом Людерицем, германское Того и Камерун, тоже приобретенный предпринимателем Адольфом Верманом. Годом спустя другой делец — Карл Петерс, являвшийся по совместительству главой «Немецкого колониального общества», выкупил Германскую Восточную Африку, занимавшую континентальную часть нынешних Танзании, Руанды и Бурунди.
Кроме того, в мае 1885 года в Океании под защиту Германии перешли Германская Новая Гвинея и архипелаг Бисмарка, Науру (1888), Палау (1899), часть Самоа, Марианские (1889), Каролинские (1885) и Маршалловы острова (1889). В пребывавшем в упадке Китае немцы обзавелись концессиями в Тяньцзине (1899) и Циндао (1897), успев научить китайцев пивоварению. 12% китайского пива лучших сортов до сих пор производит завод, основанный немцами.
Как известно, в годы Первой мировой войны почти все немецкие колонии (кроме Восточной Африки) были захвачены в первые же месяцы, а после войны были переданы по мандатам Лиги наций другим странам. Германская империя владела ими очень недолго – от 15 до 30 лет и потому при всем желании вновь не смогла получить никакой прибыли. Этому способствовала и действительно неразумная, жестокая политика колонизаторов в отношении местного населения, приводившая к постоянным конфликтам.
Колониальный порядок
В отличие от «мягкотелых» (но как-то оказавшихся способными удерживать свои владения веками) британцев и французов немцы изначально поставили жителей Африки на самую низкую ступень в иерархии на их же собственной земле. За все время германского владычества ни один (!) африканец не прошел натурализацию, чтобы получить полноценное германское гражданство. Зато им сразу же запретили владеть землей и лошадьми, перемещаться по колонии («бродяжничество»), созданная для «туземцев» судебная система не учитывала африканские традиции и широко применяла жестокие телесные наказания.
На территории нынешней Намибии — в Юго-Западной Африке немцам почти все время колонизации пришлось вести кровопролитную войну с местными племенами гереро и нама, чтобы отнять у них землю для будущих переселенцев из Германии. Против жителей Калахари воевало до 15 тысяч немецких солдат, война не только «встала в копеечку», но и сопровождалась настоящим геноцидом — этническими чистками, заключением женщин и детей гереро в концлагеря, изгнанием уцелевших в британские колонии. На рубеже веков в Юго-Западной Африке погибло до 80% местного населения, но большого количества немецких переселенцев в охваченную войной колонию так и не приехало — когда там установился мир, грянула Первая мировая.
Германский Камерун (который территориально был больше нынешней страны Камерун) «буянил» в меру, но зато усиленно поглощал дотации из Берлина. Благодаря субсидиям из имперской казны в колонии построили две линии железной дороги из портового города Дуала до сельскохозяйственных плантаций (160 и 300 км длиной), создали обширную телеграфную сеть, почту, систему речной навигации. Взамен в метрополию шло, конечно, какое-то количество бананов и ананасов…
Примерно так же «присосалась» к имперскому бюджету и колония Того, обещая взамен стать «образцовой». До самого конца убыточной оставалась и Восточная Африка, где тоже строились автомобильные и железные дороги, школы для местного населения на фоне постоянного подавления бунтов и восстаний обделенных и недовольных племен. Жизнь все более наглядно показывала правоту Бисмарка и заблуждения протофашистских «имперских романтиков».
К началу Первой мировой войны в Берлине сложилась точка зрения, согласно которой судьба заморских колоний все равно будет решаться на европейском театре военных действий, в ходе которых предполагалось завоевать и присоединить к Германии «жизненное пространство» прежде всего в самой Европе.
Германия истратила огромные деньги на перевооружение флота, но так и не сумела догнать Британию, чтобы поддерживать надежный контакт с заморскими владениями. В результате защищать колонии империи площадью в 2 953 000 км² и населением в 12,3 млн человек должны были всего 15 тысяч солдат. И потому удивительно не то, что Того, Камерун, Самоа или Циндао были в общем-то легко сданы и пали в первые же месяцы войны, а то, что одна из германских колоний — Восточная Африка — сумела продержаться до самой капитуляции в 1918 году. Но это уже отдельная история.
