Среди государственных и военных деятелей России есть фигура размеров подлинно исполинских, чьи деяния до сих пор не оценены в полной мере потомками. Слишком далеко отстоит от нас, сегодняшних, скрытый пеленой времени князь Олег Вещий, создатель единого Русского государства, талантливый политик, полководец и дипломат.Важнейшее из его военных предприятий, поход на Царьград - Константинополь, и по сию пору хранит в себе немало загадок. Одна из них, например, состоит в том, что русские войска, не имевшие средств для осады и штурма мощных фортификационных сооружений, казалось бы, не могли представлять серьезной опасности для прекрасно укрепленной столицы Византийской империи.
Между тем поход завершился блестящей и практически бескровной победой, заключением военно-политического союза и весьма выгодного для России международного договора, кстати, первого в истории нашей страны. Как удалось русскому полководцу добиться столь выдающихся результатов? Что означал его щит, прибитый на вратах Царьграда? Наконец, куда и зачем ехали посуху его знаменитые корабли на колесах?
Предлагаемая вниманию читателей статья поднимает завесу над одиннадцативековой тайной.
Молодая Русь встретила X век вполне благополучной страной: племенной сепаратизм угасает в глубоком подполье, пути сообщения расчищены от разбойничьих шаек, товары свободно обращаются по суше и рекам, процветают города, наполняются людьми и богатеют села.
Скандинавские ярлы больше не тревожат север своими авантюрами - единая Русь шалостей не спустит - и предпочитают вместе с дружинами идти на службу к Киевскому князю, регенту-Правителю Олегу. Западная сторона также спокойна, да и силы, способной посягнуть на молодое государство, там сейчас просто нет.
Иное дело юго-восток, где хазарский каганат не оставляет надежд на восстановление былого господства над изрядной частью территории державы. Грозные события (пока еще далекие) происходят где-то в Великой Степи - недаром Венгры уходят оттуда к Дунаю. Олег спасает последние мадьярские племена от кривых сабель кочевников, пропустив соседей через киевские земли. Пройдет немного времени, и Русь окажется лицом к лицу с хищным, стремительным и жестоким противником, но сейчас надлежит решить безотлагательную, общую для любого молодого государства проблему - получить международное признание.
Положение осложнялось тем, что поляне, как и ряд других племен, формально продолжали считаться данниками хазар, а ссориться с каганатом желающих было мало. В результате Киев не мог заключать равноправные международные соглашения, а русские купцы, лишенные правовой защиты, подвергались всяческой дискриминации за рубежом.
Ситуация, разумеется, была одинаковой далеко не везде - так, если германские города Бремен, Киль, Гамбург даже слышать не желали о каких-то хазарах и знай себе развивали взаимовыгодную торговлю, то Византия такой свободы выбора уже не имела: слишком близко подобрался каганат к ее причерноморским владениям. А ведь именно через Царьград-Константинополь шла едва ли не львиная доля русского экспорта, и отсюда же поступали многие нужные товары Юга и Востока.
Логика развития событий говорит, что Олег, возможно, не раз отправлял послов в город на Босфоре, прежде чем убедился в отсутствии дипломатического решения задачи. Оставалось либо нанести сокрушительный удар по хазарскому каганату, либо силой заставить Византию признать суверенитет молодого государства.
Первый путь не обеспечивал прямого достижения цели (все равно потом пришлось бы вести переговоры с той же Византией), а кроме того, требовал проведения целого комплекса предварительных мероприятий политико-стратегического характера, что было сделано лишь при преемниках Олега.
Второй же путь сразу выводил на куда более значительные перспективы. Восточная Римская империя к этому времени уже миновала зенит своего могущества. Оставлена Италия, под натиском арабов пришлось уйти из Северной Африки, постоянно тревожит Болгария. Хазарский каганат грозит северному Причерноморью. Войны давно превратились из наступательных в оборонительные, и Константинополь распыляет силы, стремясь прикрыть протяженные границы от многочисленных вражеских полчищ.
Вместе с тем не следовало и недооценивать силы империи: она все еще оставалась подлинной сверхдержавой средневековья, и граждане ее, хотя греческий язык уже вытеснил латынь, с гордостью называли себя римлянами ("ромеями"). Здесь хранились многие достижения античной науки, в том числе и военной, в то время как западноевропейским армиям потребуются еще сотни лет, чтобы выйти на уровень римских легионов.
Военный опыт соседей, восточных и западных, тоже не остался без внимания - он творчески осмыслен и принят на вооружение. Отлаженная финансовая система позволяет обеспечивать армию неплохим контингентом, а императорская гвардия, десять тысяч "бессмертных", собрала под свои знамена лучших бойцов Европы, Азии и Африки. Командиры обладают пока еще недоступными для соседей знаниями в области тактики и стратегии, весьма высока также и степень индивидуальной подготовки воинов: именно Византия в тот период является школой фехтования и верховой езды для всей Европы. Что же касается количества и качества оружия, то здесь с империей спорить было некому.
"Царьградская броня" и клинки высоко ценились знатоками всего света, но Константинополь, кроме того, владел еще и секретами строительства метательных машин различного назначения. Диковинные сооружения, способные забросить увесистое каменное ядро на триста-четыреста шагов или выпустить сразу несколько десятков стрел, производили вдобавок ко всему и весьма ощутимое морально-психологическое воздействие, так как за пределами Византии даже значение слова "механика" понимали очень немногие из числа ученых монахов. Особенно эффективными были метательные снаряды с так называемым "греческим огнем" - особым зажигательным составом, вполне способным сравниться с современным напалмом.
Правитель Руси хорошо представлял силу византийской армии и постарался избежать встречи с нею, тем более что политическая цель кампании предусматривала минимальные потери с обеих сторон. Стратегическая разведка выполнила свою задачу на "отлично" - теперь, зная, что сухопутные силы империи втянуты в затяжные конфликты далеко от столицы, можно определить время похода: лето 907 года.
Олег принял во внимание также и внутреннее положение Византии, переживавшей своеобразный "застойный период".
Император Лев VI не зря был прозван Мудрым - трудно заслужить такую характеристику у подданных, еще труднее уйти с нею в историю. Но годы и болезни сделали свое дело, бразды правления в руках повелителя ослабли. Чиновничья верхушка и придворные с упоением бросились в омут интриг, коррупция расцвела, как чертополох на свалке, а базилевс лишь с горькой улыбкой философа наблюдал за происходящим со своего одра. Государственный аппарат изрядно разболтался, что создавало благоприятные условия для осуществления замыслов русского князя.
Расчет оказался верным: византийская разведка или не смогла обнаружить приготовлений северного соседа, или ее донесения были оставлены без внимания. Надо сказать, излишняя меркантильность подвела Константинополь: правительство Византии, не желая терять налог с продажи, придерживало своих купцов дома, в то время как русские, несмотря на дискриминационные меры, давно облюбовали Царьград. Коммерция, понятно, сбору разведданных не мешала.
В Земле Русской энергично идет масштабная подготовка кампании: собираются дружины и рати Новгорода, Переяславля, Чернигова, Ростова, Любеча других городов, в надежде на добычу подтягиваются отряды скандинавских викингов, куется оружие, создаются запасы материальных средств.
Русское посольство к царю Болгарии Симеону решило вопрос о пропуске войск через земли его страны. Но главные силы пойдут водным путем - по Днепру, минуя острова Хортица и Березань, а далее вдоль берега Черного моря до самого Константинополя.
Летописи сообщают, что Олег собрал для участия в походе две тысячи кораблей. Часть из них, безусловно, ходила уже не первую навигацию, но немалое число было также вновь построено смолянами и с весенними паводками отправлено к Киеву. В основном это были насады, отличавшиеся от "гражданской" ладьи с двенадцатью - четырнадцатью парами весел разве что более высокими бортами. Они могли принять до сорока полностью вооруженных бойцов и до пятнадцати тонн груза. Стоимость такого корабля класса "река-море" составляла три гривны, то есть три фунта серебра.
Скандинавские дружины шли на своих драккарах, описывать которые особой нужды нет. Можно только отметить, что хитрые викинги иногда делали кили этих "морских коней" полыми, чтобы, утяжелив их свинцом или железом, без опаски пускаться в бурное море. При необходимости металлические брусья вынимались, осадка уменьшалась и добытчики незаметно подбирались к безмятежному городу в верховьях одной из европейских рек.
Насады, как и драккары, имели только одно средство ведения морского боя - абордаж.
Византийские корабли располагали куда более широкими возможностями. Империя унаследовала богатую школу кораблестроения Средиземноморья, и флот ее долгое время был представлен точно такими же триремами, биремами, моноремами, как и те, на которых одерживали победы господа римские адмиралы, разве что звались они иначе.
Это были достаточно грозные орудия морской войны; пройдет еще немало времени, прежде чем европейские корабельщики смогут поспорить со своими античными коллегами. Сорокаметровая трирема на всех ста семидесяти веслах развивала скорость до восьми узлов. Экипаж ее, помимо гребцов, включал до семнадцати матросов, до пятидесяти морских пехотинцев-эпибатов, баллистиариев и других специалистов.
Оснащенные метательными машинами, византийские корабли могли начинать бой издалека: в противника летели тяжелые каменные ядра, стрелы, больше прохожие на окованные железом колья, а главное - зажигательные снаряды с нефтью или знаменитым "греческим огнем". На близком расстоянии применяли гарпаг - короткий массивный брус, снабженный когтистым наконечником и хвостовым кольцом с цепью. Он выстреливался из баллисты и летел, сметая на своем пути все, включая мачты, и захватывал когтями наконечника противоположный борт. Поперечный выстрел позволял дать задний ход и перевернуть вражеский корабль, а продольный - подтянуть его для абордажа. С грохотом падали, впиваясь железными клювами в палубу противника, специальные штурмовые мостки - "вороны" и эпибаты в колонну по два с обнаженными мечами устремлялись в рукопашную схватку. Лучники поддерживали их огнем в прямом смысле слова, ибо стрелы были обмазаны горящим асфальтом. Но главным оружием кораблей империи все же оставался таран! Часто их было два - по одному в носу и корме, чтобы наносить удар как передним, так и задним ходом.
Несколько сотен таких боевых кораблей, стоявших в гавани Золотого Рога, могли представлять серьезную помеху в осуществлении замыслов Олега. Правитель Руси при всей своей отваге был не из тех, кто очертя голову бросается в рискованную авантюру. Неужели он не учел подобную возможность? Учел, еще как учел! Здесь ему снова оказала услугу Ее Величество Русская разведка.
Коррупция, в период физической слабости Льва VI поразившая чиновничью верхушку, опасной болезнью проникла и на флот, благо там всегда есть чем поживиться. Неважно, что отпускаемые казной крохи так и не поступают по назначению (другим тоже воровать надо): господа адмиралы богатеют, спуская владельцам гражданских судов паруса, снасти, якоря, весла.
Боевая подготовка заменяется подрядами на коммерческую перевозку грузов, а гребцы боевых кораблей ссужаются частным лицам для производства различных работ. Надо сказать, что обеспечивать гребные корабли "живыми двигателями" и без того становится все труднее: Христианская Церковь запрещает рабство, а византийские граждане скорее пойдут побираться, чем возьмутся за рукоять весла. Остаются лишь каторжники да пленные, от которых в абордажном бою скорее подвоха дождешься, чем помощи.
Развал некогда грозного флота империи не укрылся от внимательного взора Олега, и летом 907 года он начинает тщательно подготовленный поход. Судовая рать насчитывала две тысячи кораблей и около шестидесяти тысяч человек личного состава (конечно, не все из указанного в Летописях числа кораблей были боевыми и не все несли по сорок бойцов на борту). Можно лишь представить впечатления современников этого события: ведь даже проходя мимо своих берегов по три корабля в линию колонна при самых минимальных дистанциях должна была растянуться более чем на три десятка километров!
Вдоль реки в непосредственном охранении движется конница, но большая часть ее следует к землям Болгарии, чтобы выйти к столице империи с севера одновременно с судовой ратью.
Достигнув Вятичева, Олег делает остановку на два-три дня: впереди опасные пороги Неясыти и Крарийской переправы, сложные и для отдельных судов с опытными командами. Как же провести через это препятствие такую армаду? Очень просто: по суше!
Воины вытаскивают корабли на берег, вывешивают их вагами и подводят под кили колесный ход - последний при развитой системе волоков был такой же обычной принадлежностью корабля, как мачта или якорь. Существовало целое производство разборных рам, осей и прочных колес, позволявших по оборудованным путям перебрасывать суда из одного водного бассейна в другой. Так, четыре года спустя после описываемых событий южнорусские витязи пожаловали (правда, незванными) в каспийские владения арабов... Свои куда более крупные, чем у Олега, корабли, вмещавшие по сто двадцать человек, они при этом перекатили степью от Дона до самой матушки Волги! Разумеется, что с импровизированными катками из бревен о таких результатах и мечтать не приходилось.
Русский флот под прикрытием конницы (мало ли какой сюрприз преподнесет степь) благополучно минует пороги и приближается к острову Элевферия (ныне Березань). Здесь, близ устья Днепра, в каменных башнях на холмах размещены наблюдательные посты Византии.
Разведка империи устанавливает не только наличие угрозы, но и точное количество кораблей Олега. Донесения, обгоняя друг дружку, несутся в Константинополь; город на Босфоре охватывает тревога.
Нависшая опасность заставляет Льва VI превозмочь недуг и вновь взять управление государством в свои руки. Следуют кадровые перестановки, наказания (согласно средневековым порядкам) виновных, столица энергично готовится к обороне. Увы! За одну-две недели нельзя исправить то, что приходило в упадок годами!
Русская конница переправляется через Дунай, преодолевает горные проходы Болгарии и, сломив сопротивление византийских военных поселенцев - стратиотов, приближается к Константинополю. Многочисленный и для своего времени высокооснащенный в техническом отношении флот империи ввиду низкой боеспособности не смог предотвратить перехода судовой рати морем и, ограничившись, в лучшем случае, демонстрационными действиями, укрылся за цепным заграждением в Суде - гавани Золотого Рога. Русские войска высаживаются севернее Галаты в районе, протяженность которого по фронту превышает двадцать километров. Одна из крупнейших морских десантных операций средневековья развивается по плану!
Город осажден с суши и блокирован с моря, но император и его военачальники тем не менее спокойно взирают на русские станы с высоты крепостных башен: противник у самого Константинополя? Что ж, такое бывало, и не раз. Вот только никому до сих пор не удавалось ступить за его стены!
В самом деле, фортификационные сооружения столицы долгое время служили образцом для военных инженеров Европы и Азии. Со стороны суши город надежно защищали тройные стены Феодосия, пересекавшие весь Босфорский мыс от Золотого Рога до Мраморного моря. Протяженность укреплений здесь составляла 5,5 км, но, прежде чем подойти к ним, атакующий должен был преодолеть наполненный водой ров глубиной 10 и шириной 20 метров!
Высота первой стены была пять, а второй - десять метров. За ними стояла третья, еще более высокая, толщиной до семи метров. Расстояние между стенами 25 - 30 метров - затрудняло сосредоточение наступающих для штурма последующей преграды. Мощные башни позволяли поражать атакующих метательным оружием с флангов; основания сооружений уходили под землю на 10 - 12 метров, что практически исключало любую попытку подкопа. Наконец, параллельно этой линии укреплений уже в самом городе находилась еще одна - стена Константина, образуя внутренний рубеж обороны.
Вдоль берегов Золотого Рога и Мраморного моря также тянулись внушительные, хотя и однорядные стены, ибо штурм с этих направлений был возможен разве что теоретически.
Катапульты, баллисты и их разновидности простреливали подступы к укреплениям на несколько сотен шагов, а мертвое пространство перекрывали похожие на длинношеих чудовищ фрондиболы, способные обрушить на штурмующих град камней или выплеснуть огромный ковш горящей нефти. Правда, настоящие потоки жидкого пламени и крутого кипятка были впереди, у самой подошвы стен.
Особые приспособления позволяли выхватывать острыми когтями нападавших из строя, поднимать выше крепостных зубцов и бросать вниз другим на острастку, вытягивать или крушить ударные части таранов; косить противника гигантскими ножами...
Задача долговременной фортификации состоит в том, чтобы обеспечить возможность обороняющимся успешно противостоять семи-, а то и десятикратно превосходящему противнику. Что и говорить, господа византийские инженеры справились с ней на "отлично"!
Известно, что в городе находилось десять тысяч императорских гвардейцев. Спорить с ними один на один могли разве что витязи (так на Руси величали именно профессиональных воинов) да викинги, а такими в войске Олега являлись далеко не все. Если учесть городскую стражу и отряды милиции, создаваемые кураторами каждого из четырнадцати районов двухмиллионного города, станет ясно, что на победу числом русскому князю рассчитывать не приходилось.
Олег также не располагал ни соответствующим осадным парком, ни специалистами, способными его обслуживать. Быть может, союзниками станут голод и жажда?
Напрасные надежды: Лев Мудрый, конечно же, успел пополнить запасы продовольствия, имелись у него и определенные личные зерновые резервы, а среди тысяч торговых судов, сгрудившихся в гавани Золотого Рога, нашлось бы немало груженных съестными припасами. Что до воды, то еще при Константине Великом были построены объемные подземные хранилища - цистерны, кстати, вполне исправные и в наши дни.
Пришельцы с Севера будут вынуждены ограничиться относительно скромной добычей с окрестных вилл, а затем удалиться - иначе голодная зимовка, встреча с византийской армией и, возможно, - судьба еще более многочисленного арабского войска, осаждавшего Константинополь в 717 -718 годах. Тогда завоеватели потеряли более ста тысяч человек и почти весь флот!
Все это прекрасно знал и Олег, а потому не пытался штурмовать даже крепость Галаты, защищавшую вход в Золотой Рог. Между нею и укреплениями города была протянута массивная цепь: особые механизмы позволяли опустить ее или поднять, образуя непреодолимый барьер. Даже пять с половиной веков спустя (турецкие войска овладели Константинополем в 1453 году) цепное заграждение будет не по зубам султану Мехмету II, располагавшему куда более мощными кораблями с артиллерией на борту!
Правитель Руси ограничивается тесной блокадой города и странными работами между лагерем своих войск и заливом Золотой Рог. Прямой угрозы столице, кажется, нет, но действия Олега все же причиняют изрядные неудобства и немалый ущерб, в первую очередь, из-за прекращения морской торговли. Лев VI начинает переговоры.
Требования русского князя кажутся неприемлемыми, особенно смущают размеры выплат участникам похода - по двенадцать гривен на ладью! Византийская сторона прерывает контакты, и тогда Олег делает неожиданный ход, сочетающий внешний эффект с высочайшей боевой эффективностью.
Солнечным августовским днем жители Константинополя становятся свидетелями небывалого зрелища: от русского лагеря на берегу Босфора в сторону Золотого Рога движется целая армада кораблей на колесах! Попутный ветер надоумил кого-то поставить паруса, чтобы облегчить труд взявшихся за канаты людей, и флот, украсившись сотнями многоцветных полотнищ, медленно катился посуху, оставляя слева Галату.
Историки до сих пор гадают над смыслом действий Олега: некоторые считают, что он хотел обойти Золотой Рог с севера, подтянуть корабли к стенам Феодосия и использовать их в качестве штурмовых помостов. Оборонительные возможности византийской столицы сделали бы такое решение, мягко говоря, не самым удачным.
Другая точка зрения гласит, будто русский князь собирался спустить корабли в залив и осуществить штурм морских стен непосредственно с водной поверхности. Увы, такое было не под силу ни Марцеллу, ни Митридату со всей их техникой и опытом осадных работ.
Зато Лев Мудрый сразу же понял замысел Правителя Руси и оценил масштабы надвигавшегося бедствия: цель Олега - не городские стены, а сотни боевых кораблей и тысячи торговых судов, беззащитно стоявших в гавани! Легко, голыми руками, не встретив сопротивления, возьмет он несметные сокровища их трюмов, а затем устроит в заливе гигантский костер, в котором сгорит военно-морская сила империи!
Прямые убытки трудно даже представить, а уж косвенные - тем более: чего будет стоить одно только строительство нового флота. Да и соседи-враги не преминут воспользоваться временным отсутствием византийского флага на морских просторах...
Переговоры немедленно возобновляются. Затребованная Олегом сумма уже не кажется столь значительной. Но теперь русский князь "поднимает планку", назначая особые "уклады" для городов Киева, Чернигова, Переяславля, Ростова, Любеча и ряда других. Приходится согласиться и, более того, снабдить русские корабли новыми парусами - шелковыми для дружины Олега и полотнами особой выделки для всех остальных, а также якорями и снастями. В то же время Правитель Руси проявляет удивительные по тем временам дипломатический такт и деликатность: он не настаивает на немедленном заключении договора, так как сейчас под угрозой оружия такой акт выглядел бы унижающим достоинство империи и обсуждает лишь условия пребывания русского посольства в Константинополе.
Достигнутое соглашение закрепляется священными обрядами веры: император клянется на Евангелии, Олег со своей дружиной - оружием, а также богами Перуном и Белесом. Правитель Руси торжественно прикрепляет свой алый щит к воротам Царьграда; долгое время этот символический жест трактовался лишь как знак победы, но он имел и другое очень важное значение.
Византия приобретала надежного союзника и защитника! Хазарский хищник получит укорот, причерноморские владения империи спасены. Быть может, Лев Мудрый все же приобрел больше, чем потерял? Впрочем, урок не пройдет для него даром: боеспособность флота будет восстановлена, а более легкие корабли с меньшим количеством гребцов получат невиданное оружие, самое грозное из всего, что применялось в морских сражениях до появления артиллерии.
Сентябрь 907 года был далеким от завершения, а русские флот и войско, с честью обеспечив достижение стоявших перед государством целей, возвращались домой. Там ждала их радостная встреча, а князя - Правителя - любовь народа, прозвавшего его Вещим. Таким он по праву и остался в памяти людской, ибо крайне редко столь удачно сочетаются в одном лице яркие таланты политика, дипломата, полководца и флотоводца.
Договор с Византией был подписан четыре года спустя. Одна из его статей, между прочим, регламентировала службу русских витязей в вооруженных силах империи: головокружением от успехов Олег не страдал, византийскую военную науку ценил и желал, чтобы она стала также и достоянием Руси.
Подписали Договор те самые великие бояре, что ходили с Олегом на Царьград, командовали соединениями кораблей и войск. Вот они, эти русские адмиралы, чьи имена названы в Первом официальном международном документе России: Карл, Ингелот, Фарлов, Веремид, Рулав, Гуды, Руальд, Карн, Фрелав, Рюар, Актутруан, Лидулфост, Стемид. Кажется, эти имена звучат несколько "иноземно" для слуха современных россиян? Но куда важнее слова, открывающие Договор:
"Мы, от роду русского ..."
Вадим ЩУКИН, pravoslav-voin.info
