Киев – тот город, где я хотел жить вечно. Я его любил как девушку. Прекрасную, стройную, непознанную в ее целости. Киев для меня связан с женским началом, с Инь. И в то же время носящий мужское имя (от этого по-украински склонение «киЯН»). Он пережил многие времена: мерзость сапог фашистов, топтавших улицы города, боль еврейских погромов и государственных переворотов. Это было давно, до меня. В доменяисторические времена. Но Лавра, Крещатик, Подол, Андреевская церковь и спуск, особенно Десятинная площадь – до сих пор вызывают преклонение пред их величием...

И трепет – от сильнейшей энергетики, исходящей от них. Доброй, положительной, мощной энергии.

Проезжая в машине по мостам через Днепр я благодарил Бога. Говорил: «Спасибо, Господи, за то, что я это вижу». Холмы Днепра, Выдубецкий монастырь и даже завод Ковальской. «Господи, я счастлив!». И это было, правда, счастье. Огромный выброс праны. Это было Чудо! Вновь и вновь чудо повторялось. Я этим жил.

Бывая за границей, я с гордостью говорил: «Я – киевлянин», «Я из Киева». Не стеснялся, не раболепствовал перед Москвой, Нью-Йорком, Иерусалимом, Европой, Африкой и Азией.



Когда развалили мою Родину – Советский Союз, погасили надежды на светлое будущее, задвинули науку, которую я тогда «двигал», – молодость превратилась в выживание. И даже тогда мне и в голову не приходило уехать из моего любимого Киева. Киев для меня был «окремо вид хохлив», Украины и прочего негатива. Я никогда не кичился «спивучистю мовы» и гордостью (непонятно за что) вечно угнетенной нации. А гордился лишь, городом-героем Киевом.

Я почти пол-Европы исходил пешком, но всегда возвращался к своему Киеву, который, повторяю, люблю как девушку. К городу моей мечты, любви, взросления. Других ассоциаций не было никогда. Знакомые улочки, парки, кафешки, связанные с ними моменты жизни. Иметь свой любимый город – это так классно!

Сегодня я проснулся с жуткой мыслью. Киев – это мужчина! Нет! Еще хуже, это женщина, твоя, которую обесчестили с ее же согласия. Все во мне перевернулось. Небесный свет праны изменился на грязно-желто-синий. Фу! Знаете, это как показывают в кино мирную счастливую Жизнь, а тут вдруг летят самолеты и бомбят! Все кончено! Мобилизация. Разожгли костры, поставили палатки, загадили центр города...



С начала обесчещивания Киева если и приходилось бывать на Кресте (Крещатике), то пробегал его с закрытыми глазами. Чтобы весь этот срач не записался в ячейки памяти мозга. Заткнув нос, на одном дыхании – по тем же причинам. Но тогда еще не было сегодняшнего чувства безразличия. Просто было противно на душе и гадко во рту. Уже на Прорезной это забывалось.

То самое, ужасное чувство, подкралось сегодня ночью во сне. Ни вернуть назад, ни простить, ни отмыть от позорогрязи. Это чужой город! Город-герой, отдавшийся врагу без боя. Разрыт. Сожжен. Осквернен. Обезглавлен!

Я сжег свой Рим. Мы не знаем, может, Нерон потому и сжег великий Рим, что город его предал?



Сегодня днем мне Киев уже не жалко. Я к нему безразличен. Нет такого города на моей карте. Ирпень – пока есть, Борисполь, Бровары, Бортничи – есть. А между ними пустое пятно. Даже Оболонь есть и Харьковский. И Борщага есть, не кричите ее жители-читатели, есть она. А в центре, как нераскрашенная школьная контурная карта. Пусто. Только синие контуры границ чего-то с чем-то. Вот с такими чувствами я утром проснулся.

И тут посетила меня мысль: «ВАЛИТЬНАДА!» – надо валить. Все хорошее, что было тут, уже позади. А мысль у меня всегда живучая. Сколько я с ней водкой и другими напитками с зажигательными жидкостями ни борюсь. Мысль всегда побеждает. А когда я иду против нее – еще и наказывает. Да, так бывало.

Киев осквернен, запачкан. И нет желания его отмыть. Как было и хотелось отстроить в 1945-м. Он сдался. «Она», моя «девушка» отдалась, если хотите. Не будет больше мой луч счастья отражаться от величественных куполов, от днепровских волн. Сваливать буду. Не хочу. Измена. Не прощу. Гадко. Страшно. Безысходно...



Исход... Змий налетал – Киев боролся. И татары, и поляки в плохом смысле этого слова. Кто только ни посягал на нашу землю. Но русичи вставали грудью и рвали врага на части. Теперь фашистская тварь орудует в самом центре города. А те, кому Бог дал власть, трясутся от страха перед Европой и Америкой, не могут навести порядок. И тщетно думают, что сойдет им с рук, все само образуется. Глупо...

Еще недавно можно было услышать: «Лишь бы не было войны. Посмотрите, что в других странах творится! Вот на Украине все спокойно». Докаркались!

Я никогда не считал себя украинцем. Когда в ранних классах школы я узнал, что живу на какой-то окраине великой Державы – очень расстроился. Что за Украина такая? Русь и только Киевская Русь со стольным градом Киевом во главе! Мы – один народ, одна общность!



И вдруг из схронов показались перекошенные страхом и ненавистью ко всему живому поросячьи рыла бандеровцев со свастикой вместо пятаков. «Да ладно. Бандерстан это далеко». – «А теперь он на Крещатике, в центре Киева, в центре Руси. Анклав Галичина. Рушит памятники, жжет дома, превращает обратно в Козье болото»...

...Все со временем восстановится, поставят в центре города памятники новым бандитам-героям. Потом одумаются, снесут. Но Киева – той девочки с загадочными ресничками, упругой, смугловатой кожей, бездонными глазками уже не будет, не будет. Исход...










Фото Ольги Якимович