Пару лет назад я написал серию теоретических статей по технике государственного переворота. Первая из них рассматривала успешный пример Великой Октябрьской революции, вторая – провал Капповского путча в Германии.

На мой взгляд, именно эта статья очень актуальна для понимания сегодняшних процессов в Украине. Поэтому я достал ее из своих архивов и привел в соответствие к сегодняшним реалиям Майдана.

В первой статье был рассмотрен пример технического и практически бескровного захвата власти, осуществленного большевиками в октябре 1917 года. А теперь мы разберемся, что происходит, когда пришедшие к власти заговорщики не имеют программы действий и, по сути, не знают, что делать со свалившейся на них властью (совсем как лидеры оппозиции, которые в панике отказываются от должностей премьер-министра и вице-премьера, потому что не понимают, что с ними делать).

Для этого мы продолжим цитировать книгу Курцио Малапарте, на сей раз рассмотрев Капповский путч в Германии.

Совершенно ясно, что ни заговорщики, ни правительство до сих пор не задавались вопросом: существует ли современная техника государственного переворота, и каковы ее основные правила. Революционной тактике все правительства продолжают противопоставлять оборонительную тактику, которая выдает полное незнание элементарных правил искусства захватывать и защищать современное государство. Один лишь Бауэр, канцлер Германского рейха, показал в марте 1920 года, что он понимает: для защиты современного государства надо знать правила его захвата.

В ответ на развязанный Каппом мятеж рейхсканцлер Бауэр, прошедший школу марксизма, но в душе консерватор (как и большинство немцев из среднего класса), не побоялся применить оружие всеобщей забастовки: он стал первым, кто для защиты государства применил одно из основных положений коммунистической тактики.

Искусство защиты современного государства основано на тех же принципах, что и искусство его захвата, — это можно назвать формулой Бауэра. Система почтенного рейхсканцлера, конечно же, в корне отличается от той, что в свое время разработал Жозеф Фуше. Эта система отвергает классические полицейские меры, к которым правительства прибегают в любых обстоятельствах и для защиты от любой опасности, не делая различий между волнениями в предместье и бунтом в казарме, между забастовкой и революцией, между парламентским заговором и баррикадами. Фуше очень гордился своей системой полицейских мер: с их помощью, говорил он, можно умышленно вызвать, предупредить или подавить беспорядки любого рода. Но меры Фуше не могут служить защитой от тактики коммунистов.

Комментарий: Чем больше развивается общество, тем сложнее становится понятие власти, и тем сложнее эту власть обрести. Если в древности было достаточно дать конкурирующему вождю дубиной по голове, то в современных условиях даже безусловное военное доминирование не может обеспечить контроля над ситуацией – нужны еще легитимизация, поддержка народа, международное признание, программы действий и мощный кадровый резерв.

Современные условия в Европе предоставляют много шансов на успех заговорщикам правого и левого толка. Несостоятельность мер, принимаемых или намечаемых правительствами, чтобы предотвратить возможную попытку восстания, так вопиюща, что во многих европейских странах существует реальная угроза государственного переворота. Особенности современного государства, многообразие и сложность его функций, тяжесть политических, социальных и экономических проблем, которые оно призвано решать, превращают его в средоточие слабостей и источник тревог народа, а также усугубляют трудности, связанные с его защитой. Современное государство в большей степени, чем мы думаем, подвержено революционной опасности: ведь правительства не знают, как его защищать. И не надо успокаивать себя, говоря, что если правительства не умеют защищаться, то революционеры, со своей стороны, часто проявляют незнание основных элементов современной техники государственного переворота. Да, до сих пор революционеры во многих случаях не сумели воспользоваться благоприятными обстоятельствами для захвата власти, но это не означает, что угроза миновала.

Комментарий: Эти слова были написаны более семидесяти лет назад, но в современном мире, в котором постоянно растет социальное напряжение, они тоже чрезвычайно актуальны. Глядя на бестолковые попытки Майдана «захватить власть», которые даже попытками язык не поворачивается назвать, убеждаешься в правоте Малапарте.

Положение в современной Европе и политику европейских правительств в отношении революционеров нельзя рассматривать и оценивать в духе Макиавелли и по его методу. Проблема захвата и защиты современного государства – это не вопрос политики, а вопрос техники. Условия, благоприятствующие государственному перевороту, не обязательно бывают политическими или социальными, и не зависят от общей ситуации в стране. Революционная техника, которую в октябре 1917 года в Петрограде применил Троцкий, чтобы захватить власть, дала бы такие же результаты, если бы ее применили в Швейцарии или в Голландии. «Или в Англии», — прибавлял Троцкий. Это утверждение может показаться необоснованным и абсурдным лишь тем, кто считает проблему революции исключительно политической или же исключительно социальной проблемой, и измеряет современные нам ситуации и события меркой давно устаревшей революционной традиции, вспоминая Кромвеля или Парижскую Коммуну.

Комментарий: Современные практики показывают, что смена власти часто — просто технологический процесс. Практически в любом обществе существуют недовольные (даже в таком социально обеспеченном, как Ливия), которые могут стать основой инсургенции (восстание, мятеж; от лат. insurgens, устар. — Авт.) .

Необходимая основа для легитимизации революций — массовое недовольство народа. И если в Украине и России власть до сих пор не поменялась в результате революций , то не потому, что власть сильна, а потому что оппозиция слаба, разрознена, нерешительна и не готова к радикальным действиям.

Даже сумев — не без содействия инсайдеров внутри Администрации президента — вывести массы людей на улицы, лидеры Майдана не понимают, что с ними делать дальше, и все больше теряют контроль над событиями.

Но перейдем к собственно Капповскому путчу…

В ночь с двенадцатого на тринадцатое марта 1920 года отдельные части Балтийской армии, переброшенные в Берлин по приказу генерала фон Лютвица, предъявили ультиматум правительству Бауэра, угрожая занять столицу, если правительство не передаст власть Каппу. С самого начала этот мятеж имел характерные черты переворота, задуманного и осуществленного по классической военной схеме. Правительство Бауэра отвергло требования мятежников и приняло полицейские меры, необходимые для защиты города и обеспечения общественного порядка. Как всегда бывает в таких случаях, военной схеме правительство противопоставило схему полицейскую: это две похожие схемы, потому?то государственные перевороты, задуманные и осуществленные военными, не имеют ничего общего с революцией. Полиция защищает государство, как если бы это был город, военные штурмуют государство, как если бы это была крепость.

Меры, принятые Бауэром, сводились к тому, чтобы оцепить и перекрыть важнейшие площади и улицы и поставить охрану у общественных зданий. Лютвиц планировал заменить своими войсками полицейские части, расставленные на перекрестках главных улиц и подходах к основным площадям, перед рейхстагом и министерскими зданиями на Вильгельмштрассе. Войдя в город, Лютвиц через несколько часов стал хозяином положения. Смена власти в столице прошла без кровопролития, четко, как смена караула. Но если фон Лютвиц был военным, Капп, генеральный директор управления земледелия, был высокопоставленным чиновником. Лютвиц воображал себя хозяином Германии только оттого, что вместо полицейских общественный порядок охраняли теперь его солдаты, а по мнению новоиспеченного канцлера Каппа, контроль над министерскими зданиями сам по себе обеспечивал нормальную работу государственной машины и придавал легитимность новому правительству.

Бауэр хорошо знал германский генералитет и высшее чиновничество, а потому сразу же понял, что оказывать Лютвицу вооруженное сопротивление бесполезно и опасно. Сдача Берлина была неизбежна. Полицейские не обучены действовать против регулярных военных частей: их дело — ликвидировать заговоры и подавлять народные бунты, а не сражаться с вымуштрованными, побывавшими под огнем солдатами. Как только на Вильгельмштрассе показались ветераны фон Лютвица в сверкающих стальных касках, взвод полицейских тут же сдался мятежникам. Даже энергичный Носке, всегда считавший, что надо сражаться до последней капли крови, узнав о первых перебежчиках, разделил мнение Бауэра и остальных министров.

Бауэр не ошибался, полагая, что слабое место путчистов — это государственная машина. Тот, кто сумел бы остановить эту машину или хотя бы нарушить ее работу, поразил бы капповское правительство в самое сердце. Чтобы помешать государству нормально функционировать, надо было вызвать паралич всей общественной жизни. Взгляды Бауэра были взглядами мелкого буржуа, воспитанного в школе Маркса: только буржуа из среднего класса, человек порядка, впитавший социалистические идеи, привыкший судить о людях и о событиях, даже абсолютно чуждых его складу ума, его воспитанию и его интересам, с объективностью и скептицизмом государственного чиновника, мог решиться на этот шаг — вызвать глубокое, болезненное потрясение в общественной жизни, чтобы не дать Каппу спокойно закрепиться у власти.

Перед тем как эвакуироваться из Берлина в Дрезден, правительство Бауэра обратилось к пролетариату с призывом объявить всеобщую забастовку. Это решение Бауэра ставило Каппа в весьма затруднительное и опасное положение. Ответный удар по всем правилам контрреволюции — скажем, переход в наступление военных частей, верных законному правительству — был бы для Каппа куда меньшей проблемой: войска фон Лютвица легко справились бы с любым вооруженным противником, но как заставить огромную массу рабочих вернуться к станкам? Уж во всяком случае не силой оружия.

И Капп, в полдень считавший себя хозяином положения, к вечеру понял, что он в плену у невидимого врага. В считанные часы жизнь в Берлине была парализована. Забастовка постепенно распространялась на всю Пруссию. Столица погрузилась во тьму: центральные улицы опустели, на рабочих окраинах царило безмятежное спокойствие. Паралич поразил все городские службы, даже в больницах медицинские сестры прервали дежурство. Железнодорожное сообщение между Берлином и остальной Пруссией, между Пруссией и всей Германией было прервано уже в первые часы после полудня, поезда замерли на рельсах; через несколько дней в Берлине должен был начаться голод. Со стороны пролетариата не было никаких насильственных действий, никаких проявлений недовольства: рабочие спокойно и организованно покинули цеха. Это был настоящий хаос.

В ночь с тринадцатого на четырнадцатое марта Берлин, казалось, спал глубоким сном. Но в отеле «Адлон», где размещались миссии союзников, до утра никто не смыкал глаз в ожидании важных событий. Утреннюю зарю Берлин встретил без хлеба, без воды и без газет, но в полном спокойствии. Рынки в рабочих кварталах были закрыты: из?за прекращения железнодорожных перевозок продовольствие в город не поступало.

А забастовка между тем охватывала все новые и новые категории государственных служащих и сотрудников частных фирм. Опустели почтовые конторы, телефонные станции и телеграфы. Закрылись банки, магазины, кафе. Чиновники в министерствах сплошь и рядом отказывались признать революционное правительство. Бауэр рассчитал правильно: забастовка распространялась, как зараза. Капп не мог преодолеть пассивное сопротивление трудящейся Германии, а потому обратился за помощью к верным ему техникам и специалистам, пытаясь наладить деятельность наиболее важных структур. Но время было упущено. Паралич уже затронул государственную машину.

Рабочие окраины уже не были так спокойны, как в первый день: повсюду замечались недовольство, тревога, брожение. Вести, приходившие из южно?немецких земель, ставили Каппа перед выбором — уступить Германии, державшей в осаде Берлин, либо уступить Берлину, державшему в плену незаконное правительство. Кому передать власть — Бауэру или рабочим советам, которые уже создавались в предместьях? В результате путча Капп взял под свой контроль лишь рейхстаг и министерства. Положение осложнялось с каждым днем, не оставляя правительству путчистов ни средств, ни возможностей для политической игры. Вступить в переговоры не только с левыми, но даже и с правыми партиями казалось нереальной задачей.

Силовые действия привели бы к непредсказуемым последствиям. Солдаты фон Лютвица попытались было заставить рабочих вернуться в цеха, но дело кончилось лишь бесполезным кровопролитием. На берлинских улицах лежали трупы —роковая ошибка для революционного правительства, забывшего позаботиться об электростанциях и вокзалах. От этой первой крови все детали государственного механизма безнадежно заржавели. Арест нескольких высокопоставленных чиновников министерства иностранных дел, случившийся на исходе третьего дня путча, показал, какой ущерб нанесло неповиновение германской бюрократии. Пятнадцатого марта в Штутгарте было созвано Национальное собрание. Докладывая президенту Эберту о кровавых событиях в Берлине, Бауэр заметил: «Ошибка Каппа в том, что он нарушил беспорядок».

Комментарий: Как мы видим, захватить власть гораздо проще, чем удержать ее. Одной физической силы не достаточно, и даже контроль над правительственными зданиями сам по себе ничего не означает.

Кроме того, мы видим еще одну наглядную демонстрацию, какой потрясающей силой обладает всеобщая забастовка (о чем у нас практически никто не помнит).

Если сегодня у нас есть захваченные здания облсоветов и областных администраций, то это отнюдь не значит, что власть в областях принадлежит захватчикам. Если завтра местные чиновники массово не выйдут на работу (например потому, что центр не начислит им зарплату, а у захватчиков просто нет денег им ее платить), то уже через несколько дней будет очевидно, что они ничего не контролируют. А через неделю-другую население, не получающее зарплат и коммунальных услуг, массово выйдет на улицы уже для того, чтобы выгнать захватчиков.

Да, хозяином положения был именно Бауэр, человек порядка — единственный, кто понял, каким грозным оружием в борьбе с путчистами может стать беспорядок. Ни консерватор, проникнутый уважением к власти, ни либерал, чтящий законность, ни демократ, верный парламентской форме политической борьбы, ни за что не согласились бы на незаконное вмешательство пролетарских масс, не решились бы использовать для защиты государства всеобщую забастовку. Лишь Макиавелли в своем «Государе», приводя многочисленные примеры из истории греческих и азиатских тираний, а также итальянских княжеств эпохи Возрождения, разрешал призывать на помощь народ, чтобы защититься от дворцового переворота или вероломного нападения. Макиавеллиевский государь был, конечно, более консервативен, чем тори викторианской Англии. Однако идея о незыблемости государства не входила в число его предрассудков и не была частью его политической культуры.

Но у правителей современной Европы, как консерваторов, так и либералов, преданность государственной идее не позволяла привлечь пролетарские массы к незаконной акции, какая бы грозная опасность ни нависла над государством. Позже кто?то в Германии задавался вопросом: а что бы сделал Штреземан, окажись он на месте Бауэра. Несомненно, Штреземан расценил бы бауэровский призыв ко всеобщей забастовке как «запрещенный прием».

Тут необходимо заметить, что к такому неординарному решению Бауэра логически подвела его марксистская выучка. Всеобщая забастовка как законное оружие, используемое демократическим правительством для защиты государства от военного или коммунистического переворота, — такая мысль не могла быть чужда человеку, изучавшему Маркса. Бауэр был первым, кто применил один из постулатов марксизма для защиты буржуазного государства. Его пример имеет большое значение в истории революций нашего времени.

Но вот семнадцатого марта Капп объявил, что слагает с себя власть, поскольку «в столь тяжелой ситуации всем партиям и всем гражданам Германии необходимо было объединиться, чтобы противостоять угрозе коммунистического восстания». И доверие, которое в течение пяти дней путча немецкий народ испытывал к Бауэру, сменилось тревогой и страхом. Социалистическая партия утратила контроль над всеобщей забастовкой: подлинными хозяевами положения были теперь коммунисты. В некоторых предместьях Берлина была провозглашена «красная» республика. По всей Германии создавались рабочие советы: в Саксонии и Рурской области забастовка была лишь прелюдией к восстанию.

Комментарий: Как мы видим, для успешного переворота мало военного превосходства и продуманного плана действий. Все это у Каппа и Лютвица было. Но у них не было нескольких более важных вещей:

1) поддержки народа;

2) плана действий на переходный период;

3) внятного ответа на вопрос «зачем захватывать власть?»;

4) реального понимания, как же осуществляется государственное управление.

Поэтому теоретическая и информационная деятельность для будущих революционеров не менее важны, чем военная подготовка и составление заговоров. В этом плане Великая Октябрьская революция, с ее марксистскими кружками и «Искрой», была и остается эталоном продуманности и подготовленности.

Но люди, которые сбрасывают памятники Ленину и считают его «кровавим катом», не учатся у его революционного гения, и обречены на поражение.