Выдающийся украинский писатель. Классик украинской литературы, чьи книги издавались массовым тиражом. Автор, произведения которого давно включены на Украине в школьную программу. Можно ли такого человека назвать малоизвестным? Тем не менее это так. Подлинная биография Ивана Семеновича Нечуя-Левицкого и значительная часть его творческого наследия практически неизвестны широкой публике. 25 ноября исполнилось 175 лет со дня рождения писателя. Стоит вспомнить о нем хотя бы в честь юбилея. Он родился в небольшом городке Стеблев Киевской губернии, в семье священника.

Отец будущего классика был заядлым любителем малорусской старины. С увлечением читал он книги о прошлом родного края – «Историю Малой Руси» Дмитрия Бантыша-Каменского, «Историю Малороссии» Николая Маркевича и другие. Те первые труды ученых-историков являлись, конечно, несовершенными и не во всем достоверными. В частности, их авторы безоговорочно доверяли знаменитой «Истории русов», искренне считая сей опус настоящей летописью (как фальшивку его разоблачили позднее). Понятно, что знания они давали читателям неполные и односторонние. Но для провинциального батюшки такого чтения было достаточно. По-видимому, под влиянием книг в нем укреплялись украинофильские настроения.

Эти настроения (как и домашнюю библиотеку) унаследовал потом его сын. Только в выборе рода занятий он не пошел за отцом. Хоть Иван Семенович закончил духовное училище, духовную семинарию, а затем и Киевскую духовную академию, но быть священником не пожелал. По завершении в 1865 году образования он около года преподавал русскую словесность (язык и литературу) в Полтавской духовной семинарии, а потом отправился учительствовать во входившую в состав Российской империи часть Польши.

Польша в то время представляла собой печальное зрелище. Несколько лет прошло после подавления мятежа 1863 года. Кровавые сцены еще стояли перед глазами и победителей, и побежденных. Власти проявляли строгость, накладывали ограничение на развитие польской культуры, проводили политику русификации края.


Волей или неволей учитель русской словесности должен был содействовать такой политике. Впоследствии биографы писателя будут рассказывать, как тяжело и неприятно было ему русифицировать братский славянский народ. Но факт остается фактом: обязанности свои Левицкий (прибавка к фамилии «Нечуй» – это литературный псевдоним) исполнял добросовестно, место работы не менял.

В Польше он дважды чуть было не женился. Но оба раза его отговорили. Сначала – директор гимназии, где Иван Семенович преподавал. Начальник по-отцовски обратил внимание подчиненного на сомнительную репутацию его невесты. В самом деле, девица любила повеселиться в компании офицеров, изображала из себя амазонку и в отношениях с мужчинами переходила грани приличия.

Директор предположил, что, выйдя замуж за учителя, она вряд ли образумится и будет предпочитать военных кавалеров собственному мужу. А, кроме того, сделав подобный выбор, педагог подаст дурной пример подрастающему поколению. Аргументы были не лишены основания. И Иван Семенович прислушался к ним. Второй же раз от женитьбы его отговорила сестра. Дескать, избранница брата – барышня с претензиями, денег на нее не напасешься, а там дети пойдут…


Вскоре учителя перевели из Польши в кишиневскую гимназию. «А в Кишиневе, – вспоминал он, – молдаванки, красота у них грубая. А я грубой красоты не люблю». Так и остался он до конца жизни холостяком.

Еще до переезда в Молдавию Иван Семенович начал заниматься литературной деятельностью. Писал он на малорусском наречии. Его произведения издавались и в российской части Малороссии, и в австрийской Галиции. Нечуй-Левицкий становится популярным. Из многих концов Российской империи читатели слали ему письма.

В октябре 1884 года одно такое письмо пришло с Кавказа. Некий юноша, отрекомендовавшийся как «тыфлыськый гымназыст» (тифлисский гимназист – письмо было написано по-малорусски), просил его стать литературным наставником. К посланию прилагалось несколько стихов и рассказов. Юноша хотел, чтобы известный писатель высказал о них свое мнение и, если найдет их достойными, помог опубликовать.



Иван Семенович не отказал в просьбе. Он внимательно прочел присланное. Что-то похвалил, что-то мягко покритиковал. Но в любом случае советовал юному автору не оставлять занятий литературой. Чуть позже по рекомендации Нечуя-Левицкого некоторые произведения напечатали в галицких журналах.

Обрадованный «гымназыст» повадился присылать свои писания и дальше, рассчитывая на помощь в опубликовании. Он называл писателя «благодетелем моим и учителем», всячески льстил, просил разрешения посвятить ему очередную повесть.

Повести, между тем, были слабенькие. Но Иван Семенович продолжал ободрять юношу, не жалея для него теплых слов. Единственное, что утомляло Нечуя-Левицкого, это чрезмерная назойливость молодого человека. Стоило писателю из-за занятости или по нездоровью немного промедлить с ответом, как неслось новое письмо с упреком («почему молчите?») и мольбой написать «хоть коротенько».



Однако писатель сносил все терпеливо. Пояснял, что не всегда хватает времени и сил. Извинялся. Успокаивал. Вряд ли он предполагал, что придет время и бывший «гымназыст» окажется его злейшим врагом, даже поспособствует его смерти. Звали надоедливого юношу – Михаил Грушевский.

Впрочем, в середине 1880-х годов до этого было еще далеко. В 1885 году, отработав необходимые для выслуги пенсии двадцать лет, Иван Семенович вышел в отставку и целиком сосредоточился на литературной деятельности. Деятельность, надо сказать, была плодотворной. Произведения выходили из-под его пера одно за другим. Безусловно, по размеру писательского дарования Нечуй-Левицкий уступал, скажем, Николаю Гоголю или Ивану Тургеневу, другим общерусским прозаикам. Но в литературе более низкого, областного уровня он пользовался заслуженным признанием.

Не стоял писатель в стороне и от общественной жизни. Из стихийного украинофила он превратился в украинофила «сознательного». Примкнув к украинскому движению, Иван Семенович пропитался русофобским духом. Противопоставлял Украину и Великороссию, уподобляя первую Провансу или Неаполю.



Нечуй-Левицкий считал, что рано или поздно большие европейские литературы – французская, итальянская, немецкая, русская – распадутся на областные, провинциальные литературы. К примеру, художественные произведения на провансальском диалекте вытеснят в Провансе французскую литературу. В Неаполе и окрестностях литература на местном наречии возьмет верх над итальянской. Говоры Нижней Германии превзойдут на соответствующей территории немецкий литературный язык. И так далее. Точно так же, был уверен писатель, на Украине простонародная речь со временем станет доминировать в литературе, не оставив там места для русского литературного языка.

Вместе с прочими украинскими деятелями Иван Семенович трудился над созданием на народной основе нового литературного языка, призванного заменить русский. Работа эта велась преимущественно в Галиции, где ее поддерживало австрийское правительство. Во главе же языкотворческих усилий стоял Михаил Грушевский, к тому времени получивший образование, перебравшийся в Австро-Венгрию и удостоенный там звания профессора.

Чтобы язык получился самостоятельным, его «очищали» от «русизмов». Употребляемые простыми малорусами слова отбрасывали как неугодные, если такие же или похожие слова употреблялись в Великороссии. Их заменяли заимствованиями из других языков (прежде всего – из польского) или специально придуманными терминами.



Нечуй-Левицкий старался не отстать от единомышленников. «Чистил» собственные произведения. Помогал «очищаться» другим авторам. В Галиции сочинения писателя выходили в «исправленном» виде, после того как с ними поработали тамошние редакторы. Иван Семенович благодарил их за заботу о «чистоте» языка его произведений.

Однако через какое-то время он обнаружил, что «исправлений» становится очень много. Получалась не просто «чистка», а подмена основы. Народного там оставалось все меньше и меньше. Писатель обратился к галичанам с просьбой не переусердствовать. От него отмахнулись. Грушевский заявил, что все идет правильно и нечего разводить ненужные споры. Нечуй-Левицкий недоумевал, но терпел. А галицкие языкотворцы не унимались…

Гром грянул, когда новосозданный украинский литературный язык пришлось выставлять на суд широкой публики. В 1905 году в России разразилась революция. Были отменены цензурные запреты. Настала «эпоха свободы». Украинские «национально сознательные» деятели получили возможность без ограничений издавать прессу и книги. Тут-то и выяснилось, что новый язык читателям не понятен. Он еще мог кое-как существовать в Галиции, где малорусы долгое время жили с поляками бок о бок, а польская культура доминировала. Но в российской части Малороссии сие новшество воспринимали как тарабарщину. Книги, газеты, журналы на этом языке не читал никто, кроме узкого круга самих же украинских деятелей.



Иван Семенович тяжело переживал неудачу. Он попробовал еще раз образумить Грушевского. Но тот не желал признавать ошибок. А украиноязычная литература по-прежнему не имела читателей. И тогда Нечуй-Левицкий выступил публично. Свои взгляды он изложил в работах «Современный язык периодических изданий на Украине», «Кривое зеркало украинского языка» и других (все они ныне замалчиваются). Писатель протестовал против искусственной полонизации украинской речи, замены народных слов иноязычными заимствованиями, приводил конкретные примеры.

Сам, небезгрешный по части выдумывания новых слов, он отмечал, что торопливость тут недопустима, ибо слишком большого количества новшеств народ «не переварит». В стремлении сделать украинский литературный язык как можно более далеким от русского языкотворцы, по мнению Нечуя-Левицкого, утратили всякое чувство меры. «Получилось что-то, и правда, уж слишком далекое от русского, но вместе с тем оно вышло настолько же далеким от украинского». «Нет! Это в самом деле не украинский язык! – делал вывод Иван Семенович. – Такого языка у нас не разберут и ничего из него не поймут, а если что-то и разберут, то в голове останется что-то невыразительное, каламутное, какая-то муть».

Выступление писателя вызвало шок в «национально сознательной» среде. На него невозможно было навесить ярлык «великорусского шовиниста» или замолчать его выступление. Грушевскому и его соратникам пришлось оправдываться. Они злились. Обвиняли Нечуя-Левицкого в «измене», в содействии «врагам Украины». Но опровергнуть его не могли и только копили в себе ненависть к писателю.



Выход этой ненависти был дан после революции 1917 года. Государство Российское распалось. Небывалая до того в истории страны катастрофа повлекла за собой неисчислимое множество других, более мелких катастроф в жизни обычных людей. Затронуло происходившее и Ивана Семеновича. В царской России он получал пенсию, теперь же остался без средств к существованию. А был уже старым, немощным, часто болел.

Друзья писателя обратились к украинским властям. Просили позаботиться о человеке, имевшем немалые заслуги перед Украиной, назначить ему пенсию. Только у власти как раз были те, кто считал себя обиженным Нечуем-Левицким. Тут-то Грушевский с приближенными и рассчитались с беспомощным стариком.

Разумеется, прямо они не отказали. Наоборот, обещали помочь. Но не сделали ровным счетом ничего. И в апреле 1918 года Иван Семенович умер в полной нищете в одной из киевских богаделен...



...Зато хоронили его торжественно. За гробом шли члены украинского правительства. Несли венки и цветы. Правда, перед этим тело покойного тайно перевезли в Софийский собор. Ведь неудобно было устраивать пышные похороны из богадельни...

«Одна Родина»