О попытках литэратурознавцив и выдавцив свидомизировать Гоголя мы уже знаем. Но заменить все слова с корнями "рус" и "рос" в "Тарасе Бульбе" не прошло пока что . Вовремя Бортко подсуетился.
Пришел черед Чайковского.
Вот, что пишет Владимир Тольба в "2000"
"Казалось бы, жизнь Петра Ильича Чайковского известна буквально по дням, а творчество изучено до ноты, однако сплошь и рядом встречается невероятная околесица. Оказывается, Чайковский «до 9 лет не знал другого языка, кроме украинского» (В. Марченко. Творчість і життя. — К.: Слово; Дух і Літера, 2001. — С. 73).
Любопытно, откуда Петя мог его узнать в далеком от Украины Воткинске, с кем на нем общался — с матерью-полуфранцуженкой Александрой Аccиер или с гувернанткой-француженкой Фанни Дюрбах? Как можно было на Урале не знать русского? И как быть с утверждением Модеста Чайковского, брата и биографа Петра Ильича, что тот в шесть лет свободно читал по-французски и по-немецки?
Еще дальше в «украинизации» великого русского композитора зашел Г. Шибанов в статье «По творческому духу Петр Чайковский был украинцем» («День», 3 апреля 2009 г.). Гениальность Петра Ильича он объясняет генетической памятью. «А если б он не имел украинских корней, как бы развивался его талант?»; эти корни «мощно проявятся в гениальном творчестве»; «генетическое предрасположение к восприятию украинской музыкальной культуры»; «от чего все это, если не от родовой генетической памяти?» — без устали твердит автор. Мимоходом он упоминает и о французских корнях, но почему-то ничего не пишет об их влиянии.
А вот Модест Ильич считал, что если «гений есть своего рода психоз, то, может быть, вместе с истеричностью к Чайковскому перешел и музыкальный талант от Ассиеров». Ведь создал Чайковский не только «Мазепу» и «Черевички», но также «Орлеанскую деву» и «Иоланту», намеревался писать не только «Тараса Бульбу», но и оперы на сюжеты А. де Виньи, А. Мюссе и Ш. Нодье, использовал не только украинский мелос, но и французский. «В течение нескольких лет, благодаря Бизе и Делибу, все произведения французской школы, без разбора, вызывали в нем интерес и восторг, от которого впоследствии он отрекся, но который оставил несомненные следы на его оперных произведениях этого времени».
Так, может быть, «по творческому духу» он был французом? А вот что писал по этому поводу сам композитор: «Я нисколько не препятствовал веяниям духа времени влиять на меня. Я сознаю, что, не будь Вагнера, я бы писал иначе; допускаю, что даже и кучкизм сказывался в моих оперных писаниях; вероятно, и итальянская музыка, которую я страстно любил в детстве, и Глинка, которого я обожал в юности, сильно действовали на меня, не говоря уже про Моцарта».
Вот это и сформировало талант композитора, а вовсе не «родовая память» (как на творчество Пушкина влияли Шекспир и Байрон, а не эфиопские предки). Чайковский в этом письме не вспоминает ни французскую, ни украинскую музыку. Но любовь его к украинскому быту, природе, культуре, связь с ними никто никогда, даже в советское время, не отрицал и не замалчивал
«Чайковский симпатизировал и содействовал в творческом развитии М. Лысенко, К. Стеценко, Я. Степовому, С. Людкевичу и другим украинским композиторам» (В. Хоменко Українська і світова культура. — К.: Україна, 2002. — С. 196). Относительно Лысенко — абсолютно верно. Несомненно, что и к остальным он отнесся бы так же, если бы не скончался в 1893 г., когда Людкевичу было 14 лет, Стеценко — 11, Якову Степовому — 10.
В Каменку приезжал не к родителям (З. Ланцюженко, С. Школьнік. Перші кроки школяра у світ музики. — Тернопіль: Підручники і посібники, 2010. — С. 86), которые там никогда не жили, а к сестре Александре Давыдовой. Никогда не бывал в Качановке (С. Білоконенко та ін. Українська та зарубіжна культура. — Одеса: Одеський медуніверситет, 2004. — С. 122). Не были написаны в Украине ни «Евгений Онегин» (В. Мішедченко. Музичний словник-довідник. — Глухів: ГНПУ, 2011. — С. 134; Г. Шибанов), ни «Спящая красавица» (Г. Шибанов), ни сцена в спальне Графини (Українські співаки у спогадах сучасників. — К.: Рада, 2003. — С. 457): «Онегин» создавался в Москве, подмосковном Глебове и Сан-Ремо, балет — во Фроловском под Москвой, вся «Пиковая дама» — во Флоренции.
Впрочем, «Пиковую даму» написал вовсе не Чайковский, а А. Г. Рубинштейн (А. Воробьев и др. Украинская и зарубежная культура. — К.: НАУ, 2002. — С. 288), «Мазепу» — М. Лысенко (Митці України. — К.: Українська енциклопедія, 1992. — С. 304), «Лебединое озеро» — С. Прокофьев (ЕСУ. — Т. 4. — С. 30). Как компенсацию Чайковский получил оперы «Снегурочка» Н. Римского-Корсакова (ЕСУ. — Т. 8. — С. 567) и «Ромео и Джульетта» Ш. Гуно (Н. Семейкина. Две певицы — две судьбы. — Х.: Новое слово, 2011. — С. 56, 84).
Число его опер увеличилось с 10 до 12, зато количество инструментальных концертов уменьшилось с пяти до одного (500 знаменитых людей планеты. — Х.: Фолио, 2006. — С. 913), квартетов — с трех до двух (ЕYMПOЕION. Встречи с Валентином Сильвестровым. — К.: Дух і Літера, 2012. — С. 93). Зато появились цыганские романсы на слова Есенина и Блока (А. Воробьев и др. — С. 194), неведомые доселе «симфонические новеллы», а также «скрипичные концерты» (В. Хоменко. — С. 188, 195), из которых он, к сожалению, написал только один, но не за 11 дней (I. Лисенко. Словник музикантів України. — К.: Рада, 2005. — С. 158), а за 26.
В оперы превратились музыка к весенней сказке А. Островского «Снегурочка» (ЕСУ. — Т. 8. — С. 567; В. Мазурина. Мировая художественная культура. — Горловка: ГГПИИЯ, 2011. — С. 162), балет «Щелкунчик» (Лю Бинцян. Музыкально-исторические типологии в искусстве Китая и Европы. — Одесса: Астропринт, 2011. — С. 95), «Зимние грезы» (Хочу знати все! Ілюстрована енциклопедія для дітей. — К.: Арій, 2011. — С. 524), которые здесь же называются первой русской симфонией. Как вообще симфония может одновременно быть оперой, уму (не только детскому) непостижимо".
