Волынская резня – один из самых кровавых эпизодов украинско-польского конфликта в середине ХХ века. Польские историки трактуют его как антипольскую акцию украинских националистов ОУН/УПА. Исследователи на Украине стараются сместить акцент на ответные антиукраинские действия Армии Крайовой (АК) против гражданского населения, в том числе на территории Польши. «Ныне историки из лагеря украинского неофашизма, – пишет польский автор, – пытаются апеллировать к «моральному», так сказать, оправданию волынской резни: говорят, например, о «тяжелом положении галицийского...

...И волынского населения в составе Польши между двумя мировыми войнами». Подобные попытки – еще одно свидетельство крайней нравственной деградации современного украинского неофашизма».

Поразительный факт: за 20 с лишним лет существования независимой Украины никто из ее лидеров публично не произнес слов покаяния за совершенные украинскими фашистами чудовищные преступления и публично не осудил практику возвеличивания ОУН/УПА в наши дни.

Однако и в Польше дело с исторической памятью обстоит не многим лучше. В 65-летнюю годовщину Волынской резни польские власти отклонили в Сейме проект постановления, подготовленный Крестьянской партией Польши и содержавший обвинение ОУН/УПА в геноциде поляков. Нечто подобное собираются сделать и в 70-летнюю годовщину, приходящуюся на 11 июля. Тогдашний президент Польши Лех Качиньский не принял участия в мероприятиях, посвященных трагической дате, ограничившись дежурным письмом участникам.

А нынешний польский президент Бронислав Коморовский и вовсе заявляет, что в волынской трагедии виновата… Советская Россия. Такое заявление – верх цинизма и двуличия, хотя бы потому, что именно советские партизаны защищали поляков от бандеровцев. «Сложно оправдать позорную уступчивость, с которой в Польше отказываются от правды, а часть элит, формирующих общественное мнение, истерически реагирует на любое упоминание об ОУН или употребление самого подходящего в данном случае слова «геноцид», – пишет центральное польское издание Rzeczpospolita. – Вместо правды мы уже не первое десятилетие имеем возмутительный спектакль, когда затыкают рты тем, у кого хорошая память, – и все это во имя превратно понятой геополитики и «примирения»… Соглашаясь на фальсификацию истории и предавая Волынскую трагедию забвению, поляки совершают то, что дважды достойно самого сурового порицания. Это позор, потому что преступление требует правдивого освещения, а примирение ничего не стоит, если основано на лжи»…


Идеолог украинского национализма Дмитро Донцов был горячим поклонником трудов Бенито Муссолини и Адольфа Гитлера, которые переводил на украинский язык и коими вдохновлялся при создании программы Организации украинских националистов (1929), вооруженным крылом которой стала созданная в 1942-м Украинская повстанческая армия (УПА). Согласно Донцову и его ученику Сциборскому, создание Великой Украины «на границе двух миров» требует полного устранения инородцев и ликвидации «расово плохих» украинцев ради «очищения» земель для «расово хороших»: «Будьте агрессорами и захватчиками, прежде чем сможете стать властителями и обладателями… Общечеловеческой правды не существует».

Сегодня последователи Донцова с таким же фанатизмом вещают о «европейском будущем» Украины.

Посетившая в 1992 году Украину польская делегация, получившая разрешение на исследования и эксгумацию в местах событий, уже тогда обнаружила свыше 600 мест массовых захоронений польских жертв украинских фашистов. Общее количество жертв (цифры колеблются в зависимости от того, какой период берется в расчет, так как убийства совершались на протяжении нескольких лет, июль 1943-го был лишь одним из пиков, когда одновременно атаковали и по большей части уничтожили вместе с населением свыше 150 польских селений) колеблется от 36.000 до 100.000 и более человек. В основном женщин, детей, стариков.



«Польские власти и значительная часть интеллектуальных элит усердно способствуют извращению памяти о Волынской трагедии, затушевывают вину идеологии, которая стоит за ней… Наши круги, формирующие общественное мнение, с большим усердием подхватывают пропагандистский тезис украинских националистов о том, что преступления имели взаимный, симметричный характер, и нет смысла измерять вину каждой из сторон. Этот тезис противоречит фактам, и так же чудовищен, как если бы некий немецкий политик обращался сегодня к евреям с такими словами: в отношениях между нашими народами бывало по-разному, вы нанесли нашей армии удар в спину во время войны и обворовывали нас во время большого кризиса, мы потом за это мстили, ну, может, чуток перебрали, но теперь уже пора забыть старые споры, пожать друг другу руки и больше к этому не возвращаться», – пишет польская Rzeczpospolita.

Обличая украинцев, польские авторы почему-то забывают о вине за случившееся и своих тогдашних правителей. Кому как не деятелям польского правительства в Лондоне было прекрасно известно: то, что нацисты называли Politische Flurbereinigung («политическая уборка дома»), началось не в 1941-м во Львове, где Роман Шухевич, Теодор Оберлендер, ОУН и СД со звериной жестокостью вырезали польских профессоров и советский актив, не в августе 1939-го, когда Абвер создал из 600 оуновцев диверсионное подразделение Bergbauernhilfe для организации антипольского восстания на Западной Украине и ее зачистки от «нежелательных элементов», и даже не в 1933-м в Германии. А гораздо раньше – в Первую мировую, когда уничтожили русофильскую интеллигенцию и крестьян Галиции и Волыни за одно лишь упорное нежелание отказаться считать себя русскими.

Нацистов тогда не было. Зато были палачи с холуйской натурой – «национально сознательные» сельские учителя, униатские попы, будущие пилсудчики. Эта публика позже командовала зондеркомандами на Восточном фронте, формированиями жандармерии на Украине. Именно там надо искать истоки того, о чем пишет Rzeczpospolita: «Тем, что отличает резню на Волыни от всех известных этнических преступлений, является невероятная жестокость преступников. Ни сталинский НКВД, ни гитлеровские Einsatzgtruppen не отличались личной жестокостью исполнителей. А резуны ОУН-УПА и других националистических объединений словно питали к ней особое пристрастие».



Вот отдельные свидетельства из сборника документов «Забытый геноцид: Волынская резня 1943-1944 годов»: Из Спецсообщения УКР «Смерш» 1-го Украинского фронта, 20 мая 1944 года. …Свидетель Яницкий С. И. о КРИЧКОВСКОМ показал: «В ночь на 18 марта украинские националисты-бандеровцы учинили массовое убийство поляков в с. Могильницы. Они под видом советских партизан, в масках, врывались в дома поляков и производили самые жестокие издевательства над ними, резали их ножами, рубили топорами детей, разбивали головы, после чего с целью скрытия своих преступлений – сжигали. В упомянутую ночь бандеровцы замучили, зарезали и расстреляли до 100 чел. советских активистов, евреев и поляков. В эту же ночь была вырезана моя семья – жена, 17-летняя дочь и сын. В мой дом ворвалось до 15 националистов, среди которых я опознал бандеровца Кричковского Иосифа Антоновича, принимавшего непосредственное участие в убийстве моей семьи».

Проверяя показания свидетеля Яницкого, в лесу около Могильницы Будзановского района в ямах обнаружили 94 трупа замученных жителей с. Могильницы, которые были убиты националистами в ночь на 18. III. 44 года. ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7 Л. 231-234.

Из протокола допроса заместителя командира куреня УПА «Крука» Льва Яскевича, 28 сентября 1949 года: «…Припоминаю, что только в селе Забара Шумского района нами было уничтожено 10 или 15 семейств польского населения. Сколько семейств было уничтожено в других селах, я не помню. Можно сказать и так, что население, которое не успело полностью выехать из села, оно было полностью истреблено, при истреблении населения не обращалось внимания ни на детей, ни на стариков, уничтожали всех до единого – от мала до велика…». ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 214-220.



Из протокола допроса члена ОУН Владимира Горбатюка, 6 января 1945 года: «…Когда мы приехали, то там уже было около 100 человек из разных украинских сел... Часть была вооружена настоящими винтовками, а остальные кто чем, кто лопатами, кто вилами… Беззащитные поляки не могли оказать сопротивления, их били чем попало на улице, в квартире, в сарае и т. д. Лично я убил двух поляков – мужчин в возрасте от 25 до 30 лет». ДА СБУ. Ф. 13. Д. 985. Л. 130-133.

Из протокола допроса крестьянина Юхима Орлюка, 26 июля 1944 года: «…После этого, примерно через полторы-две недели, Луцюк, Недбайло, Фищук и другие собрали всех мужчин-украинцев в Овадненский лес, потом вечером привели всех в село Могильное, выстроили всех, и Луцюк сказал: «...Сейчас мы пойдем убивать всех поляков (проживающих в с. Могильное), т. к. от правительства УПА пришел приказ уничтожить всех поляков…». …Семья Тачинских состояла из 4 человек, а было убито из семьи 3 человека; семья Щуровских из скольких человек состояла – я не знаю, но примерно 7 или 8 человек, убито из их семьи было 4 человека. Поляки никакого сопротивления не оказывали… …В эту ночь было истреблено 11 польских семей, но отдельным лицам из этих семей удалось спастись бегством. Сколько всего человек было истреблено, мне не известно. …В эту ночь убивались поголовно все поляки, которые находились в селе, то есть взрослые, старики, дети и даже грудные дети.

Вопрос: Кто персонально был убит вашей группой?

Ответ: Из семьи Тачинских убита жена Тачинского Иосифа, сын 8-10 лет и грудной ребенок. Из семьи Щуровских был убит Щуровский Антоний, две взрослых дочери 18-20 лет, имен не знаю, и жена Щуровского Антония, лет примерно 50. …Мне известно, что имущество и скот поляков частично разбирались населением, а самая лучшая часть – лошади, штук 10 коров, около 10 свиней и лучшее имущество сразу же забирались бандеровцами». ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 136-143. Оригинал, рукопись.



Из протокола допроса боевика УПА Владимира Дубинчука, 6 августа 1941 года: «...Когда соучастники находились около подводы, я вбежал в дом Сошинского Антона и расстрелял ребенка примерно 5 лет. В комнате было еще два ребенка, но у меня оставшийся один патрон дал осечку. После этого я вышел из квартиры и доложил об этом Лупинка Иосифу, который дал мне два патрона и распоряжение убить этих детей. Я вторично зашел в комнату и расстрелял второго ребенка возрастом примерно 2 года. В это время зашел в квартиру Лупинка Иосиф и в моем присутствии расстрелял третьего ребенка, который был возрастом примерно 6-7 лет.

После расстрела детей Сошинского Антона я вместе с бандитами возвратился в с. Свичев, и мы сразу же проехали до усадьбы гражданки Ярмолинской Маевской. Я с Лупинка Иосифом Маевскую обнаружили в соседнем доме, после чего привели на ее усадьбу, где я лично и расстрелял ее. Этот труп мы также оставили на месте и поехали к зданию сельской управы. Бандиты Лупинка Иосиф, Василий Торчило, Голумбицкий, я и одного фамилию не знаю пошли на польское кладбище. Там Лупинка и Торчило убили гражданку Добровольскую, труп которой также оставили на месте. Возвращаясь обратно, Лупинка зашел в дом священника, взял домработницу, после чего завел на соседнюю усадьбу и там же во дворе расстрелял ее». ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 26-34.

Из Спецсообщения 4-го управления НКГБ СССР от 4 августа 1943 года. …Во время богослужения в костелах бандеровцами было убито 11 ксендзов и до 2 000 поляков на улицах города. ЦА ФСБ. Ф. 100. Оп. 11. Д. 7. Л. 102.



Из протокола допроса командира четы УПА Степана Редеши, 21 августа 1944 года: «…Мы окружили 5 польских сел и на протяжении ночи и следующего дня сожгли эти села и все население от мала до велика вырезали – в общей сложности более двух тысяч человек. Мой взвод принимал участие в сожжении одного большого села и прилегающего к этому селу хутора. Мы вырезали около 1000 поляков. …Многих поляков – мужчин, женщин, стариков и детей – мы бросали живыми в колодцы, затем добивали их выстрелами из огнестрельного оружия. Остальных кололи штыками, убивали топорами и расстреливали... Польские селения сжигали с таким расчетом, чтобы не оставалось следов их существования и чтобы поляки никогда не претендовали на украинские земли…». ДА СБУ. Ф. 13. Д. 1020. Л. 164-176.