Заслуженным призом по итогам победы в Первой мировой Россия считала аннексию Стамбула и Проливов. Однако англичане и французы сделали всё возможное, чтобы этого не произошло. На операцию по захвату Проливов оказался неспособен и российский Генштаб.
В русское патриотическое сознание почему-то крепко засела мысль, что по итогам выигранной Первой мировой Россия должны была бы получить Босфор и Дарданеллы, а также «Царьград» (Константинополь, Стамбул). Юридические такое обещание союзники России по Антанте, Франция и Англия, никогда не давали, всё ограничивалось устными договорённостями или некими меморандумами (сравните степень юридической проработки договоров о послевоенном устройстве на Ялтинской конференции в 1945 году).
Понимала невозможность получения Проливов и российская интеллигенция. Вверху одна из карт (при нажатии на неё и другие карты можно посмотреть их в увеличенном размере), выпущенная в 1915 году в России. На ней обозначена перекройка границ Европы по итогам выигранной Антантой Первой мировой. Хорошо видно, что Проливы на карте – турецкие. Зато Россия должна была бы приобрести Восточную Пруссию, территорию нынешней Словакии, восточную Галицию. Частью восточной Германии приросла бы и Польша.
Хронологически можно проследить основные дискуссии на уровне дипломатии и действия генштабов по поводу Проливов и будущего Турции.
Министр иностранных дел России Сазонов 26 сентября 1914 г. направил правительству Франции и Англии официальную записку, в которой излагалась точка зрения российского правительства по вопросу о целях Антанты в ходе начавшейся на Балканах войны. В ней говорилось, что «турки должны остаться в Константинополе и его окрестностях», но Россия должна получить гарантии свободного прохода через проливы. Прямых притязаний на проливы и прилегающую турецкую территорию тогда ещё не было. Они возникли на государственном уровне после выступления Турции на стороне Германии.
25 февраля 1915 года британские и английские военные корабли обстреляли османские форты у входа в Дарданелльский пролив и приступили к осуществлению Дарданелльской операции. О подготовке этой операции Франция и Англия не поставили Россию в известность, о ней Петроград узнал по разведывательным каналам из Парижа.
Франция и Англия привлекли к операции Грецию. что вызвало крайне негативную реакцию в Петрограде — здесь опасались, что Афины потребуют в качестве награды Константинополь.В случае успеха задуманной операции Проливы в любом случае переходили под контроль Англии и Франции, что заставило Россию потребовать от своих союзников официальных заверений в передаче ей после войны проливов и Константинополя. В ход пошли даже прямые угрозы со стороны российского министра иностранных дел Сазонова. С позволения царя он прямо намекнул членам Антанты, что Россия может заключить сепаратный мир с Германией и Австро-Венгрией.
Угрозы подействовали, и 12 марта 1915 года Лондон официальной нотой гарантировал передачу России города Константинополя с прилегающими территориями, которые включали в себя западное побережье Босфора и Мраморного моря, Галлипольский полуостров, Южную Фракию по линии Энос — Мидия и кроме того восточное побережье Босфора и Мраморного моря до Исмит-кого залива, все острова Мраморного моря, а также острова Имброс и Тенедос в Эгейском.
Англичане серьёзным своё обещание России о передаче Проливов не считали. Лорд Берти, британский посол в Париже, писал об этих договорённостях в своём дневнике:
«17 декабря. Я беседовал с Греем также о положении во Франции, об американском посредничестве, о будущей Бельгии, об Италии и т.д. Я указал на русские претензии относительно Константинополя и проливов. Грей сказал, что мы должны выполнить обещания, данные нами, а именно, Россия должна получить право свободного прохода своих военных судов из Черного моря в Средиземное и обратно в мирное время, в военное же время участники войны будут пользоваться равными правами. Я заметил, что в случае ухода турок из Константинополя создается положение, совершенно отличное от того, при котором давались все эти обещания; что в правах и привилегиях, предоставляемых России, нельзя отказать Румынии, имеющей границу по Черному морю, или Болгарии. Правильное решение заключалось бы в следующем: Константинополь превращается в вольный город, все форты на Дарданеллах и Босфоре разрушаются, к Дарданеллам и Босфору применяется под европейской гарантией режим Суэцкого канала. Грей сомневается в согласии России на такие условия. Вообще вопрос о распоряжении Константинополем и проливами явится камнем преткновения, когда настанет время для обсуждения подобных предметов.
22 февраля…Я надеюсь, что общественное мнение в Англии и за границей заставит державы отвергнуть в принципе русскую точку зрения о правах москвичей в отношении Константинополя и проливов между Чёрным и Средиземным морями. Боюсь, что Грей в этом вопросе не занимает такой твердой позиции, какой я желал бы; я имею в виду интернационализацию по принципам режима Суэцкого канала; это не удовлетворило бы Извольского (после России во Франции – БТ) и его хозяина. Наше новейшее и крупнейшее судно «Королева Елизавета» в Дарданеллах; у нас там очень крупные силы.
26 февраля…Здесь всё больше возрастает подозрительность касательно намерений России в отношении Константинополя. Считают целесообразным, чтобы Англия и Франция (в этом вопросе Англия ставится вне Франции) заняли Константинополь раньше России, дабы московит не имел возможности совершенно самостоятельно решить вопрос о будущем этого города и проливов — Дарданелл и Босфора».
Выход России из войны, или, хуже того, переориентировка её на Германию, грозил крахом Антанте. В английских правящих кругах возник раскол по этому вопросу. Уинстон Черчилль предлагал ограничиться общими заверениями русским о симпатии к поставленным вопросам; Бонар Лоу уверял, что «если Россия будет иметь всё, что она пожелает, результатом явится отчуждение Италии и балканских государств». Им возражал сэр Эдуард Грей, который указывал, что если Англия не поддержит Россию в вопросах о проливах, то её поддержит Германия, и тогда сепаратный мир между ними неизбежен. «Абсурдно, — говорил Грей, — что такая гигантская империя, как Россия, обречена иметь порты, перекрытые льдами на протяжении значительной части года, или такие порты, как на Черном море, которые закрыты в случае любой войны».
В результате мнение Грея победило в британском кабинете. Его поддержал и Ллойд Джордж, который полагал, что за Константинополь и проливы русские будут готовы на огромные уступки в других вопросах. «Русские настолько стремятся овладеть Константинополем, что будут щедры в отношении уступок во всех прочих местах».
Россия имела все основания не верить англичанам и французам. И для гарантии своих интересов в Проливах ей надо было начинать «встречную» операцию – с востока Стамбула. Ситуацию можно было объяснить кратко: кто из членов Антанты первым овладеет Стамбулом и Проливами, тому они и будут принадлежать по итогам войны. Уже в 1915 году российским Генштабом стала разрабатываться операция по десантированию войск на западном берегу Чёрного моря.
Для успеха операции важнейшим обстоятельством для русских было бы обладание болгарским городом Бургосом. Николай II вообще считал весьма желательным вступление Болгарии в войну на стороне Антанты и вёл с болгарским Царем переговоры по этому поводу. Адмирал Бубнов так описывал свой разговор с Николаем II по поводу Бургоса осенью 1915 года: «Болгарский порт этот имел значение огромной важности для Босфорской операции, горячим сторонником которой был Государь. Дело в том, что Бургас был единственным портом вблизи Босфора, где можно было высадить крупный десантный отряд, без коего наш Генеральный Штаб и, в частности ген. Алексеев, категорически не считал возможным предпринять операцию для завладения Босфором. Об этом порте давно уже велись секретные переговоры с Болгарией, которые, однако, были безуспешными, ибо Болгария требовала себе, за вступление на нашей стороне и представление нам Бургоса, Македонию, на что Сербия своего согласия ни за что давать не хотела».
Босфорская операция не раз переносилась с 1915 года – на лето 1916-го, с лета 1916-го – на лето 1917-го. Было очевидно, что у России нет сил провести её. Крест на операции поставила гибель линкора «Императрица Мария» – самого современного корабля на Черноморском флоте, спущенном на воду в 1913 году. Именно ему отводилась основная роль в поддержке десанта на турецкий берег.
Линкор находился в порту Севастополя, готовый выйти в море, когда 7 октября 1916 года на его борту вспыхнул страшный пожар, унесший жизнь 152 моряков. Из-за опасения, что пламя перебросится на пороховые склады порта, командование приказало линкор затопить. Это была большая потеря для ВМФ России. В народе заговорили о диверсии и бунте на корабле. Пожар на «Императрице Марии» стал раздуваться оппозицией, которая подозревала в его гибели «немецкую руку при дворе Николая II».
Позже, в эмиграции, часть белого офицерства высказывала мнение, что гибель линкора «Императрица Мария» была гораздо выгоднее Англии и Франции, поскольку без него Босфорская операция была невозможна для России.
История не имеет сослагательного наклонения, а итог Первой мировой войны хорошо известен – Россия в ней потерпела поражение, финалом стало подписание капитуляции в Брест-Литовске в 1918-м. Больше об экспансии к тёплым морям и вообще на юг Россия не заикалась, прекрасно понимая, что её вторжение в зону исторически обусловленных интересов Запада грозит ей очередным искусственным потрясением.
