Война аэропланов и гигантских подводных лодок. Беззащитные под их натиском торговые пути и города. После окончания Первой мировой мир предчувствовал, что следующая война будет более ужасной бойней, и прогнозами, как это будет выглядеть, пытался остановить её. Не помогло. Но про доминирование авиации и флота 90 лет назад угадали точно.

 

Мир, а с ним и война, в начале ХХ века менялся с ужасающей быстротой, которая поражает нас даже сегодня, в век более продвинутого научно-технического прогресса. Англо-бурская и русско-японская войны были, пожалуй, последними, проходившими без моторизованных соединений. Уже спустя 10-15 лет на поле боя появились танки и аэропланы, а окопы заливались ипритом. Первая мировая определила тип войны на предстоящие 20-30 лет, но уже тогда развитый мир понимал, что научно-технический прогресс на этих новшествах не остановится.

Военные эксперты сразу после окончания ПМВ стали делать прогнозы, как будут выглядеть следующие столкновения. Им представлялось, что авиация и подлодки станут доминировать уже спустя 10-20 лет. А пехота останется в прошлом. Воевать друг с другом будут механизмы. Они ошиблись лет на 30-40.

Этот мир, точно описанный ещё в 1920-х, мы можем видеть сегодня. Торговая блокада, ковровые бомбардировки, пятая колонна в побеждённой стране и «информационная поддержка». Прогнозисты 90-летней давности верно угадали, что победителем в войне теперь будет развитая с научно-технической зрения страна, а не та, что может выставить «100 миллионов штыков». Несколько утрируя, но сегодня, к примеру, 60-миллионная Англия может за полгода поставить на колени 1,5-миллиардный Китай – просто организовав с помощью пиратов блокаду Молуккского пролива и акватории вокруг Филиппин (читай сноску на эту тему внизу текста). Возможно, в такой войне, где будет победитель и побеждённый, не будет убит ни один солдат.

В 1922 году Павел Абрамович Садыкер, директор-распорядитель акционерного общества «Накануне», сделал компиляцию из прогнозов военных аналитиков зарубежных стран (сделанных ими в 1921-м) – как будет выглядеть будущая война. Текст был напечатан в журнале «Смена Вех». Мы даём этот прогноз с небольшими сокращениями. Иллюстрации – из американских, английских и немецких изданий того времени.

(По поводу точности прогнозов тех лет – иллюстрация из американского журнала от 1919 года, какие «гаджеты» станут повседневностью очень скоро)

***

«Война войне», «уничтожение милитаризма», «последняя война» и другие лозунги, которыми гипнотизировались народные массы всех стран, лозунги, в которые эти массы искренно верили, – где они? Нашли ли они хотя бы частичное воплощение в договорах, заключивших эту величайшую из войн человечества? Есть ли малейшая уверенность, что мировая бойня не повторится? – Такой уверенности нет ни у кого.

Новая всемирная война уже и сейчас считается почти неизбежной и весь вопрос как будто лишь в сроке: сколько времени осталось на подготовку? Вот почему изучение новых способов ведения войны, на основании опыта войны минувшей, ведется повсюду с неослабной и небывалой ещё энергией, правда, параллельно с разговорами и конференциями о разоружении.

И вот, если война в будущем считается вероятной, если вырабатываются не способы избежания войны, а только правила её регулирования, то естественно возникает целый ряд вопросов:

-Окажется ли грядущая война неизбежно подобна минувшей, и не будут ли внесены радикальные изменения в основы тактики, сухопутной и морской? Какую роль надлежит отвести артиллерии? Какую – атакам пехоты? А на море – за кем будет главенство? За тем ли, кто обладает наиболее крупными и наиболее мощно забронированными кораблями (Capital Ships), или за тем, кто насчитывает у себя больше подводных лодок и аэропланов? Какова будет в грядущей войне роль химии? роль механики?

-Ведь, уже в течение минувшей войны пришлось изменить все привычные способы ведения войны, вследствие применения танков, аэропланов, дымовых завес, удушливых газов, огневыбрасывателей. Будущее, наверное, сулит еще более решительные перемены.

-Почти все авторитеты сходятся на том, что главнейшим оружием в будущей войне явятся подводные лодки и аэропланы.

-Мы не будем здесь подробно останавливаться на роли подводных лодок. Опыт «беспощадной» германской подводной войны всем ещё памятен.

(Иллюстрация 1926 года – о роли роботов в будущей войне)

Немцы уже тогда применяли бронированные подводные крейсера в 2200 тонн водоизмещения, длиною более 100 метров, с погружением под воду в течение всего 30 секунд. Эти подводные крейсера неоднократно пересекали весь Атлантический океан, несмотря на всю сложную сторожевую службу союзного флота. Недостатком их была слишком слабая броня.

Вспомним германскую «коммерческую» подводную лодку Deutshland, которая привезла во время войны из Германии в Америку груз анилиновых красок и, погрузив в Америке никкель, благополучно дошла обратно до Бремена, хотя английский флот был осведомлен точно о моменте её выхода из американского порта.

Теперь же открытие германского проф. Фламма делает целую революцию в области подводного кораблестроения. Проф. Фламм открыл особый способ стабилизации подводных кораблей, благодаря чему можно строить подводные лодки небывалых ещё до сего времени размеров и – что самое существенное – покрывать их целиком мощной броней. До сего времени имеется одна такая лодка-модель в 1443 тонны, снабженная двумя бронированными башнями, вооружёнными 105-мм орудиями.

Проф. Фламмом вполне разработан уже план подводного корабля в 4870 тонн, вооруженного 210-мм орудиями и обладающего скоростью в 25 узлов. Недавно, на докладе в шарлоттенбургском политехникуме проф. Фламм сообщил, что им, при содействии заводов Круппа и Сименс-Шуккерт, разработаны планы больших подводных бронированных крейсеров в 8400 и 9900 тонн, обладающих скоростью в 28 узлов и вооруженных 240-мм орудиями, помещёнными в броневые башни с броней в 60 и 70 мм толщиной.

Понятным становится беспокойство великих морских держав, обладающих громадным надводным флотом и считающих себя, поэтому, по традиции, властелинами морей. Этот флот обеспечивал им до настоящего времени возможность применения самого страшного оружия – блокады, – бьющего по мирному населению целой страны. Подводные корабли, несомненно, сумеют если не свести к нулю эффект этой блокады, то, во всяком случае, значительно ослабят причиняемые ею бедствия. Они, кроме того, дадут возможность применить эту самую блокаду и к территории властелинов моря. Они – оружие обороны столько же, сколько и оружие нападения. Они, поэтому, – оружие более слабых на море держав, вынужденных отстаивать свои жизненные интересы против чьей бы то ни было гегемонии.

(Кстати, в СССР после ВОВ была сделана ставка именно на подлодки, тогда как надводный флот в разы уступал американскому – БТ)

Второе мощное оружие, призванное произвести переворот как в морской войне, так и в сухопутной, – авиация.

«Какой смысл, – спрашивает г. XXX в «Revue des deux Mondes» (15 декабря 1921 г.), – иметь флот мастодонтов, если они вынуждены оставаться в своих базах, а летательные машины могут и там сбрасывать на них двухтонные бомбы, содержащие во много раз больше взрывчатого вещества, чем наиболее крупные из известных до сих пор торпед?»

Какой смысл, спросим мы, затрачивать много миллионов на сооружение дредноута, если даже в море он не может чувствовать себя в безопасности от аэропланов, которые одним удачным попаданием могут пустить его ко дну?

Целый ряд интереснейших опытов в подтверждение изложенного выше взгляда был произведён недавно в Америке генералом Митчелем, начальником военной авиации, неутомимым поборником развития авиации, как главного оружия грядущих войн.

«Броненосцы, – говорит ген. Митчель, – так же беспомощны против аэропланов, как закованный в латы воин средних веков против современного оружия. Я берусь потопить при помощи аэропланов все корабли, какие мне будут для этого предоставлены».

И корабли ему были даны для его опытов. Бывшие германские: подводная лодка U-117, лёгкий крейсер «Frankfurt» и дредноут «Ostfriedland» предназначены были в жертву, чтобы наконец установить, может ли аэроплан потопить военный корабль? Кроме того, чтобы выяснить влияние скорости корабля на точность попадания в него, ген. Митчелю был предоставлен устаревший броненосец американского флота «Iowa», управляемый на расстоянии с другого корабля, при помощи беспроволочного телеграфа.

Опыты начались с бомбардировки подводной лодки U-117: после второго залпа в 6 бомб подводная лодка пошла ко дну. Одной бомбы в 100 килограмм было достаточно для её потопления. Конечно, во время войны условия попадания значительно труднее, но этот опыт, во всяком случае, доказал, что попадание с аэроплана может быть достаточно точным.

Ещё более показательна – бомбардировка броненосца «Iowa». Применявшиеся для опытов бомбы были начинены песком и могли причинять лишь незначительные внешние повреждения, давая все же представление о точности попадания.

В назначенный день морской отряд, окружавший корабль, находился в открытом море в 100 милях от берега, в пункте, неизвестном воздушной эскадре; и через час после момента, определённого как начало опытов, над «Iowa» показались аэропланы.

Наблюдения за опытом производились с крейсера «Henderson» (на котором находились иностранные военные агенты), двигавшегося в 3 км от «Iowa».

Несмотря на изменения направления «Iowa», на меняющуюся его скорость (от 1 до 6 узл.) результаты получились следующие: 76 бомб сброшено, 2 попадания в корабль непосредственно, 15 попаданий на расстоянии менее 20 метров от корабля и все остальные – на расстоянии менее 100 метров от корабля.

Если принять во внимание, что бомбы, попавшие в зону в 20 метров вокруг корабля, несравнимо более опасны для него, чем попавшие в него непосредственно, то надо признать, что результаты бомбардировки блестящи.

Опыты с бомбардировкой «Frankfurt’a» и «Ostfriedland’a» полностью подтвердили расчеты ген. Митчеля. Крейсер «Frankfurt» был потоплен одной бомбой в 300 кг, взорвавшейся вне его, в 10 метрах от ватерлинии. До этого «Frankfurt» противостоял 11 попаданиям непосредственно в него, не причинившим больших повреждений ни палубной броне, ни орудиям.

Оставалась самая трудная задача – потопить дредноут «Ostfriedland».

Это – броненосец в 23 тыс. тонн, с бортовой броней в 11 дюймов толщиной и палубной в 3 дюйма. В своё время он блестяще выдержал взрыв мины в морском бою у Ютланда. Первая фаза опыта с бомбами в 300 кг кончилась неудачей: было сброшено 42 бомбы, 13 попали в корабль, но не причинили ему существенных повреждений.

Вторая фаза продолжалась 25 минут. Взрывом двух бомб по 800 килограмм (содержащих каждая по 350 кг тринитротолуола), упавших в нескольких метрах от правого борта дредноута, было оторвано несколько плит его брони, и 15 минут спустя «Ostfriedland» пошёл ко дну.

Эффект полный: небольшой аэроплан топит огромное морское чудовище в 23 тыс. тонн, постройки 1913 года, которое, по мысли его конструкторов, должно было противостоять любым минам, снарядам и торпедам (и противостояло в нормальном морском бою)!

Американский морской министр делает из этого вывод, что надо усилить броню… Один из иностранных военных агентов, присутствовавший при опытах и огорченный за традицию, нашел, «что такие опыты не следует разрешать»(!). Выигравший же испытание ген. Митчель счел нужным отметить: «Это ещё ничего, у меня были до сих пор лишь небольшие бомбы, но теперь я уже имею бомбы в 2150 кг, но и это только ещё начало».

Ген. Митчель предсказывает грядущую войну, как войну специально воздушную, при помощи огромных авиационных масс; тактической единицей он считает группу в 100 аэропланов.

«Война без коммуникационных линий: воздушная армия поднимается, концентрируется, атакует, возвращается в свою базу, не завися от сухопутных сообщений. Она обладает необыкновенной активностью, подвижностью, благодаря чему может чрезвычайно быстро наносить то тут, то там ужасные удары».

Её снабжение (питание), которое в минувшую войну совершалось при помощи автомобильных колонн, будет теперь осуществляться воздушным путём; для этой цели будут служить огромные дирижабли типа Цеппелин, поднимающие до 30 тонн груза, с районом полета до 15 тыс. километров. На них будет транспортироваться бензин, масло, запасные части, провиант.

Ген. Митчель предсказывает в случае войны с Японией, что огромный американский воздушный флот, питаемый дирижаблями (1 дирижабль на 1000 аэропланов), перелетит Берингов пролив и начнёт сеять смерть и разрушение на японской территории.

И наоборот. «Представьте себе, – говорит он, – что неприятельский воздушный флот летит над Нью-Йорком и сбрасывает в центр города некоторые из тех бомб, которые я уже осуществил (бомбы по 2 тонны). Думаете ли вы, что война сможет долго продолжаться, когда все банки Wall Street’a будут взорваны?»

Аэропланы уже теперь могут залетать далеко вглубь неприятельской страны, неся с собой небывалое до сих пор в одном снаряде количество взрывчатых веществ; они уже теперь могут выполнять работу танков, не обращая внимания на препятствия (неровности почвы, волчьи ямы, подземные мины). При беспощадном, бесчеловечном пользовании авиацией, где предел причиняемым ею разрушениям? Ведь аэропланы могут, сбрасывая резервуары с удушливыми газами, отравлять целые области, уничтожая всё живущее там.

Какое значение может иметь продвижение вперед пехоты на 10 километров, если любой город в тылу может быть наполнен удушливыми газами в любой день войны, если он может быть зажжён в любую ночь врагом, который, совершив свое гнусное дело, спокойно вернётся к себе.

Что воздушная армия стала уже действительностью, показывает следующее сообщение из Лондона от 2 января с. г.:

«Английское военное министерство заказало 150 аэропланов для передвижения войск, предназначенных поддерживать порядок в Месопотамии. Каждый аэроплан сможет перевозить 10 солдат, полностью снаряжённых, и будет снабжен двумя пулеметами. В будущем предполагается отозвать из Месопотамии английский экспедиционный корпус и порядок будет поддерживаться исключительно воздушной армией».

Итак, наиболее решающее слово в ближайшей мировой войне окажется за подводным и воздушным флотами. Слово это будет настолько страшным, что о войне этой приходится думать, как о катастрофе, от которой человечеству уже не оправиться. И всё же к ней готовятся, она служит аргументом при установлении новых международных отношений! А когда ищут способ предотвратить или смягчить чрезмерную её разрушительность, то, по обыкновению, не находят ничего лучшего, как неискренние соглашения о «человеколюбивых» пулях или же не слишком крупных бомбах… Да и можно ли успешно разрешить когда-либо задачу, в самом существе своём противоречивую: готовиться как можно больше повредить врагу, но так, чтобы не причинять ему «излишних страданий»?

(Летающая подводная лодка – самое страшное оружие будущего)

Вдобавок, военная победа над врагом, как показал опыт 1918 г., не означает реальной победы над ним и не даёт победителю ни выгод, ни спокойствия. Так зачем же в таком случае воевать? Очевидно, последующие войны будут по-прежнему обязаны своим началом исключительно неумению государств по-настоящему согласовать свои взаимные интересы и справедливо и целесообразно распределить между собою жизненные блага.

А отсюда вывод один: надо иначе построить основания международной жизни, чем они строились до сих пор. Не эту ли задачу, в конечном итоге, берёт на себя Великая русская революция, если её рассматривать под углом зрения мировой политики? Отвергнув правомерность войн за аннексии и контрибуции, благополучно преодолев принцип «национального самоопределения», провозгласив принцип всеобъединения, она тем самым открывает пути и для окончательного преодоления войн…

(От атак авиации города предлагалась размещать под землёй, во всяком случае самые важные инфраструктурные объекты – электростанции, телеграф, вокзалы, и т.д.)

Несомненно, преодоление войны путем изживания милитаристической психологии произойдет не сразу, потому что не сразу произойдет и самое это изживание. Вот почему даже и самой России придется озаботиться созданием, в целях обороны, подводного и воздушного флотов. Но ещё более несомненно и то, что главной её силой навсегда останется её радикально обновленное миросозерцание, лишающее её необходимости нападать, но и защищающее её, благодаря сочувствию трудящихся всего мира, от хищнических нападений извне».

ttolk