Сталин заставил союзников по коалиции играть по нашим правилам
Строго говоря, СССР вполне мог бы праздновать День Победы над фашистской Германией 2 мая. Потому что к этому дню уже покончил с собой Гитлер, мы отклонили предложение сменившего его рейхсканцлера Геббельса о заключении сепаратного мира, после чего он также покончил с собой; был взят Рейхстаг; в 6 часов утра 2 мая командующий обороной Берлина генерал Вейдлинг с тремя генералами перешел линию фронта и сдался в плен. Через час была подписана капитуляция берлинского гарнизона, и война как таковая была окончена. Потом были стратегическая Пражская операция и ликвидация тех или иных немногочисленных очагов сопротивления вермахта.
Таким образом, если считать окончанием войны падение Берлина и ликвидацию организованного сопротивления, это именно 2 мая. Если же считать окончанием войны окончание всех боевых действий, то они длились до конца мая; даже Пражская операция была начата советскими войсками 9 мая, после капитуляции Германии, и завершилась к 12 мая. То есть, в общем-то, возможно разное определение торжественной даты. Бывшие союзники СССР на Западе, как известно, празднуют окончание войны 8 мая, когда немецкое командование подписало капитуляцию перед ними без нашего участия. Мы могли бы праздновать 2 мая, когда разгром Германии был нами реально осуществлен.
Но мы празднуем День Победы 9 мая. И не только потому, что в этот день Кейтель переподписал Акт о безоговорочной капитуляции в нашем присутствии. Это была лишь форма. Подлинный смысл был глубже самой по себе капитуляции. В первую очередь значение имело то, что было показано и доказано: война будет окончена не тогда, когда Германия и кто-либо еще захочет ее прекратить, а лишь тогда, когда мы сочтем ее законченной.
У СССР были возможности заключить сепаратный мир с Германией уже в 1944 году, затем – весной 1945 года, 30 апреля, когда этот мир предложил ненадолго возглавивший страну Геббельс. Конечно, мы не заключили его потому, что приняли перед союзниками обязательство не заключать такой мир, но еще и потому, что демонстрировали немцам: «Вы разорвали мирный договор 1939 года. Вы вышли из доверия. С вами говорить не о чем. Никакой пощады».
Мы не только отражали агрессию врага: мы уничтожали и наказывали неспособных выполнять принятые обязательства. И демонстрировали всем, в том числе и тогдашним союзникам: так будет со всяким. За клятвопреступление – не просто наказание, а уничтожение. Мы ясно дали понять: на половине пути мы не остановимся. В восточной политической культуре, на стыке границ Турции, Ирана и Грузии, за клятвопреступление в рот заливали кипящее масло или расплавленный свинец. Сталин об этом помнил.
Но СССР тогда не мстил Германии: он именно показывал, ЧТО будет с каждым, кто… Возможно, именно эта демонстрация сыграла свою роль потом, когда новые соперники и противники СССР так и не решались начать с нами войну, даже тогда, когда им казалось, что они сильнее.
К 9 мая 1945 года Сталин больше уже не думал о лидерах рейха: они уже не существовали для него. Он думал о союзниках и предупреждал их будущую измену. В Карлсхорсте он показывал США и Великобритании и их политическим элитам: «Если что, следующими здесь будете вы. Смотрите: вот так вы подпишете вашу будущую безоговорочную капитуляцию в пригороде взятых штурмом Лондона и Вашингтона. И промежуточных решений, перемирий, уступок не будет».
Точно так же и потом Нюрнберг был нужен не столько для того, чтобы повесить Геринга, сколько для того, чтобы продемонстрировать лидерам Запада: если что – мы так же будем вешать и вас.
Мир всегда строится на табуировании войны. Мир прочен тогда, когда желающего его нарушить, даже при 99-процентной уверенности в своем превосходстве, само напоминание об этом самом одном-единственном последнем проценте уже ввергает в состояние панического ужаса.
После 1945 года так происходило не раз, и когда во время Карибского кризиса американское командование уверяло президента Кеннеди в том, что сможет обеспечить победу и отражение нашего удара, он спросил: «Ну а если нет?», и генералы, вспомнив Карлсхорст и Нюрнберг, не нашли что ответить.
9 мая в Карлсхорсте Сталин продемонстрировал великим державам-победительницам их будущее, ожидающее их в том случае, если они решатся на нарушение принимаемых правил игры, и они так никогда и не решились их нарушить. Более того, именно настаивая на переподписании Акта безоговорочной капитуляции, он заставлял в скрытом виде капитулировать и их самих. Он заставлял их играть по нашим правилам и утверждал, что правила будут такими, на какие согласится он. Они пытались объяснить, что капитуляция, мол, уже подписана, и даже представитель СССР – генерал Суслопаров, представлявший Ставку Верховного Главнокомандования, на ней присутствовал, и проводить церемонию еще раз необходимости нет. Но в ответ получали: «А теперь – еще раз и вприсядку». Причем «вприсядку» – не только Германия, но и все остальные.
То есть 9 Мая – это не только День Победы над Германией, но еще и день принуждения союзников к исполнению взятых на себя обязательств, к выполнению установленных правил игры. Это день их малой, внутренней и не в полной мере афишируемой, но капитуляции перед СССР, определившей все последующее развитие событий.
По идее, как должны были бы развиваться события, откажись союзники от повторного подписания Акта? СССР бы по-прежнему рассматривал Германию как воюющую сторону и приступил бы (после, возможно, краткой передышки) к уничтожению подразделений вермахта. Последние уходили бы в Западную зону. СССР сначала потребовал бы от союзников их уничтожения, а затем, после естественного отказа «союзников» (теперь уже точно в кавычках) уничтожать капитулировавших, просто начал бы сам их уничтожать на территории, занятой войсками США и Англии.
Принятие же капитуляции Германии лишь этими странами, без признания ее СССР, означало бы сепаратный мир, то есть нарушение ранее взятых на себя обязательств и аннулирование всех остальных. Союзные армии должны были бы противодействовать движению советских войск к Атлантике и уничтожению остатков вермахта, то есть вступать в войну с СССР. Насколько они были готовы к серьезной войне, показало их бегство в Арденнах. При этом у них в тылу были бы партизанские армии французских и итальянских коммунистов, плюс как минимум армия де Голля, постоянно третируемого Черчиллем и на тот момент склонного к союзу с СССР. В довершение сами английские и американские солдаты в том своем состоянии просто не поняли бы, чего от них хотят генералы. Скорее всего, союзные армии были бы частью уничтожены, частью изгнаны из Европы. И это не говоря о таких вещах, как необходимость воевать с Японией, которая при таком развитии событий оказывалась невольной союзницей СССР. По сути, США и Великобритания должны были бы, как только что Германия, воевать на два фронта. Причем СССР воевал бы с ними так, как воевал с вермахтом, а Япония – не так, как они воевали с Германией.
Все всё понимали, и союзники капитулировали вслед за Германией. Хотя формально СССР находился в состоянии войны с Германией до 25 января 1955 года, когда был принят Указ Верховного совета СССР о прекращении войны. (Вот, кстати, еще одна дата, которую можно отмечать.)
Но 9 Мая осталось 9 Мая – днем, когда на Западе признали, что противостоять СССР они теперь могут только в рамках правил, которые определяет СССР. Вопрос только в том, понимает ли эти правила руководство нынешней России, и способно ли оно ставить Запад на колени так, как его ставил СССР.
Сергей Черняховский, km.ru
