Российские богачи срочно переводили капиталы на Запад. Утечка капитала приобрела такой размах, что стало не хватать наличных денег. Часто стали происходить задержки с выплатами жалованья военным, госслужащим, рабочим, что способствовало росту протестных настроений в обществе. Временное правительство решило преодолеть финансовый кризис печатанием ничем не обеспеченных денег («керенок»). Это только усугубило ситуацию. Финансовая система России стала рушиться. Промышленники, предприниматели закрывали или замораживали предприятия, многие из которых из-за постоянных забастовок и хозяйственного развала стали убыточными. К октябрю были закрыты до тысячи только больших заводов и предприятий. Тысячи людей стали безработными, обездоленными, никому ненужными. Градус недовольства постоянно повышался.
Большевики же в это время не болтали, а действовали. Да и говоруны у них нашлись получше, чем у противников. Один Троцкий так «зажигал» толпы, что популярность партии серьёзно выросла. Особенно сильное воздействие его речи оказывали на лиц с неустойчивой психикой, женщин. Многие ходили на выступления Троцкого как в театр. В июле он был арестован, как и другие лидеры большевиков, но после провала выступления генерала Корнилова в сентябре Троцкий был освобождён под залог. Но в суете событий о том, что на него заведено уголовное дело, и должно вестись следствие, забылось. Ещё во время заключения Троцкий был избран в состав ЦК, на VI съезде РСДРП(б) состоялось объединение «межрайонцев» (их лидером был Троцкий) с большевиками. А 20 сентября Троцкого избрали председателем Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Одновременно он вошёл в состав Предпарламента (совещательный орган при Временном правительстве), где возглавил большевистскую фракцию. Правда, нельзя сказать, что Троцкий был главным организатором новой революции. Пока он срывал овации на митингах, рядом скромно, но намного более эффективно работали революционеры-практики Свердлов, Сталин, Дзержинский, Молотов, Иоффе и другие. 
Подготовка переворота шла уверенно и без помех. Свердлов только одной умелой расстановкой кадров добился контроля над партийными организациями и основными Советами. Грамотно спланировали действия ещё немногочисленных сил, они были должны захватить ключевые точки в столице. Операция была назначена на 25 октября (7 ноября). В этот день должен бы пройти II Съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Совет должен был узаконить переворот, от его имени готовились сформировать правительство.
В октябре вернулся Ленин, курс на вооруженное восстание был окончательно утверждён. Был сформирован Военно-Революционный комитет (ВРК). Надо сказать, что у Временного правительства было и время и силы для ликвидации партии большевиков и других сторонников вооруженной смены власти, вроде левых эсеров и анархистов. О том, что готовится выступление, знали все кому не лень. 18 октября Зиновьев и Каменев в газете «Новая жизнь» выразили свое несогласие с курсом на вооруженное восстание. Фактически они слили всё мероприятие. Троцкий на заседании Петросовета открытым текстом заявил о готовности захвата власти. А Ленин 19 октября в газете «Рабочий путь» опубликовал «Письмо к товарищам», где прямо призвал к восстанию. В результате большевики сами дали повод для ареста и самого строго наказания – огласили желание захватить власть. Их лидеров можно было арестовать и расстрелять.
Любое правительство успело бы подготовиться к отпору и решительно разгромило заговорщиков. Но правительство Керенского не только бездействовало, но и как будто нарочно, всячески ухудшало своё положение. В октябре был издан приказ об отправке на фронт частей Петроградского гарнизона. Но эта огромная масса солдат была уже полностью разложена и воевать совершенно не желала. Приказ правительства был признан «контрреволюционным» и гарнизон заявил, что выходит из подчинения Временному правительству.
Вместо того, чтобы наводить в стране порядок, Керенский, по совету заместителя руководителя миссии Американского Красного Креста Раймонда Робинса, стал «выбивать почву из под ног Ленина». Правительство попыталось перехватить лозунг: «Мир, земля и хлеб». В октябре правительство «временно», до решения Учредительного собрания, передало всю землю крестьянам. Это решение привело к новой волне анархии в деревне (тогда «деревней» была почти вся Россия), и дезертирства из армии – крестьяне побежали делить землю. Был принят и закон о мире, планировалось начать «энергичную мирную политику». В Париже на очередной межсоюзнической конференции Антанты, Терещенко и Скобелев сделали такие предложения, что они бы сделали честь большевикам. Предлагался «мир без аннексий и контрибуций», отмена «тайной дипломатии», равные экономические возможности для всех народов. Судьбы Лотарингии и Эльзаса, которые французы считали своими, предлагалось решить путем плебисцита. Германии предложили оставить все колонии, что возмутило британцев. Ещё больше англичанам «понравилось» предложение о «нейтрализации Суэцкого канала», который был ключевой точкой Англии в регионе. Для США предлагалась «нейтрализация Панамского канала». Временное правительство умудрилось оскорбить всех союзников по Антанте. Западные страны ответили тем, что усомнились в легитимности правительства Керенского. Хотя после Февральской революции моментально его признали и выражали готовность помочь. Таким образом, накануне выступления большевиков Временное правительство само лишило себя поддержки западных держав. И перечеркнуло симпатии со стороны западной общественности.
Интересен тот факт, что американец Робинс, надавав Керенскому кучу «полезных советов», тут же умыл руки. Он заявил, что «не верит в Керенского и его правительство». По его словам, оно было неэффективным, некомпетентным и «потеряло всякую ценность». Более того, Робинс стал утверждать, что русскому народу нужна другая власть: «Этот народ должен иметь над собой кнут».
Либерально-демократическое крыло «пятой колонны» в России сделало свое дело – самодержавие свергли, империя была разрушена, деструктивные процессы быстро набирали обороты. Мавр сделал своё дело, мавр может уйти. На смену либералам Временного правительства должны были прийти совсем другие люди, с «кнутом».
Керенский, масон и ставленник закулисных сил, сделал всё, чтобы перехват власти прошел без сучка и задоринки. Российская общественность, либеральные партии требовали от него решительных действий, а он оправдывался тем, что новый режим совершенно свободен от репрессий и жестокости. Начальник штаба Ставки Духонин тревожился, предлагал прислать надежные части. В частности, существовали ударные добровольческие батальоны, чехословацкие соединения, которые могли выполнить приказ, без сомнений. Керенский же говорил, что угрозы нет. Он даже запретил присылать войска. Мол, всё под контролем. Хотя даже Петроградский гарнизон уже вышел из подчинения. Переворот показал, что гарнизон настолько разложился, что не поддержал и большевиков, выжидал – чья возьмёт.
Вечером 24 октября небольшие отряды большевиков (по 10-60 человек) начали занимать важные пункты – вокзалы, мосты, банки, телеграф, телефонную станцию и пр. Но оказалось, что воевать не с кем. Власть сама упала в руки большевиков. Правительство, которое само не хотело себя защитить, никто не поддерживал. Керенский отправился на заседание Предпарламента, спрашивать разрешения на подавление восстания. Произнес длинную речь, началась очередная дискуссия. Утром 25 октября, когда большевики уже фактически захватили власть в городе, Керенский скрылся в американском посольстве. Затем его вывезли из Петрограда на посольской машине.
На Съезде Советов Троцкий зачитал воззвание о низложении Временного правительства. Социалисты-революционеры, анархисты и бундовцы (большевики имели 300 мандатов из 670) зашумели, кричали о заговоре и покинули Съезд. Это и требовалось большевикам. На Съезд набрали солдат, матросов и прочую революционную публику и быстро приняли резолюцию о том, что Съезд берёт власть в свои руки. На втором заседании приняли декреты о мире, земле и утвердили состав правительства. Троцкий стал министром иностранных дел. Троцкий знал о том, что будет главой МИДа России ещё до переворота, об этом он рассказал за неделю до революции в интервью Джону Риду.
Троцкий на посту министра иностранных дел сразу заявил о себе: 26 октября (8 ноября) разослал ноту с предложением «о перемирии и демократическом мире без аннексий и контрибуций». При этом сообщалось, что если союзники не поддержат это предложение, то Россия сама начнёт переговоры о мире. В Германии и Австро-Венгрии не скрывали своей радости. Рассматривали захват власти большевиками как свою победу. Англия, Франция и Италия выразили протест, заявив, что односторонние поиски мира нарушают союзнические соглашения. Было решено не признавать правительство большевиков, не устанавливать с ним официальных контактов. В США известие о революции восприняли иначе. Часть общественности была в восторге от того, что власть в России захватил «наш Троцкий из Бронкса». Президент Вильсон дал указание не вмешивать в большевистскую революцию. Его представитель Хаус в Европе убеждал британцев и французов быть более сдержанными в оценке большевистского правительства. США вели свою игру, обходя европейских союзников.
Следующий шаг Троцкого был в интересах США. Он опубликовал тайные соглашения из архивов МИДа. Это была чисто заказная операция, подрывающая авторитет традиционных великих держав, раскрывающая их «грязное бельё». США до начала 20 столетия придерживались традиционной политики изоляционизма, не участвуя в европейских разборках. Вильсон и Хаус вынашивали план «фактического пересмотра системы международных отношений», под лозунгами «равных экономических возможностей» и отмены «тайной дипломатии». При этом экономическая мощь США позволяла им подчинить американскому влиянию другие страны, если они не будут защищать свою экономику. Вильсон говорил: «Экономическая мощь американцев столь велика, что союзники будут вынуждены уступить американскому давлению и принять американскую программу мира. Великобритания и Франция не имеют тех же самых взглядов на мир, но мы сможем заставить их думать по-нашему» (Архив полковника Хауза. Избранное. В 2 томах.). А для отмены «тайной дипломатии» нужно было разрушить всю старую систему. Ранее такой же шаг предпринял Керенский, не зря его спасли американцы. Сами США инициировать такую кампанию не могли. Троцкий решил проблему блестяще.
Материалы весьма быстро подготовили, и уже 23 ноября началась публикация документов. 25 ноября их стала перепечатывать «Нью-Йорк таймс». Несколько позже, в декабре, стали печатать и британские издания. Скандал был грандиозным. Это и требовалось американцам. Троцкий, по заказу американских друзей, фактически разнес фундамент европейской дипломатии. Американский президент заявил, что прежняя европейская дипломатия никуда не годится, что её надо осудить и похоронить.
Американцы сразу отблагодарили большевистское правительство. У большевиков возникли финансовые трудности. В конце ноября глава Федеральной Резервной Системы Уильям Томпсон и полковник Раймонд Робинс посетили Троцкого и после тайной беседы с ним, 2 декабря Томпсон направил запрос Моргану – перечислить 1 млн. долларов (Э. Саттон. Уолл-стрит и большевистская революция). Через Американский Красный Крест, американцы уже тогда маскировали различные тайные миссии и деятельность с помощью гуманитарных организаций, шли переговоры о выделении 2 млн. долларов. Миссия Красного Креста выполняло функцию неофициального представительства США в Советской России. Кстати, когда большевики национализировали банки (они объединялись с Госбанком), для двух банков сделали исключение. Это были «Лионский кредит» и «Нэйшнл Сити банк», через них шли деньги на революцию в России.
Троцкий во время наступления казачьего отряда Краснова на Петроград впервые пробовал проявить себя в качестве полководца. Но у него ничего не вышло. Он опоздал, дело обошлось без него. Казаки и матросы Дыбенко уже заключили мир, воевать никто не хотел. Когда Троцкий попытался отдавать приказы, его просто никто не слушал. Впервые проявилась и кровавая ипостась Троцкого. Наплевав на отмену советским правительством смертной казни, он стал агитировать на митингах за «беспощадные расстрелы», «революционную гильотину». Требовал убивать за каждого революционера пять контрреволюционеров. В декабре, обращаясь к кадетам, заявил о начале массового террора в отношении врагов революции: «…не позднее чем через месяц террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма».
В этот период связь с большевиками-интернационалистами поддерживали, как спецслужбы Антанты (в основном США и Англии), так и Германии. Германия и Австро-Венгрия одновременно поддерживали как всевозможных сепаратистов и националистов, так и большевиков. В ноябре разведслужба германского Генштаба сообщила СНК об отправке, согласно прежним договоренностям, нескольких офицеров для разведывательной и контрразведывательной деятельности. С Троцким продолжали контактировать американцы, сформировали свою неофициальную миссию британцы. Такую же миссию под прикрытием Красного Креста создали французы. Одновременно к станам Антанты обратились за помощью Корнилов, Каледин, Алексеев. Представители либеральных партий. Для них это выглядело вполне естественно – раз большевики официально считались «германскими агентами», то союзники должны помочь в борьбе с ними. Страны Антанты и не отказали, пообещали помощь. Война русских с русскими была отличной стратегией для уничтожения «русской опасности».
Официальные враги и «союзники» России спешили воспользоваться процессами распада Российского государства. Поддерживали финских, прибалтийских, украинских и прочих сепаратистов. Румыны, при поддержке своих покровителей – французов, ввели войска в Бессарабию (Молдавию). Активных сторонников единства с Россией, как красных, так и белых, расстреляли. Молдавия «добровольно» вошла в состав Румынии. 23 декабря в Париже британским военным министром Мильнером и французским премьером Клемансо было подписано секретное соглашение о разделе сфер влияния в России. В сферу влияния Франции вошли: Крымский полуостров, Украина и Бессарабия. Англии достался Дон, Северный и Южный Кавказ. Позже к этому соглашению присоединились США и Япония. Рассматривались проекты освоения русского Севера и Сибири.
При этом японское правительство выразило готовность немедленно выслать войска, чтобы свергнуть власть большевиков и восстановить Восточный фронт против Центральных держав своими силами. Собственно в этот момент это было вполне возможно. Силы большевиков были мизерными и малобоеспособными. Противостоять японской армии они бы не смогли. Очевидно, что японцев, за которыми стояли великие западные державы, поддержали и разнородные антибольшевистские силы. Высадить десантную армию и двигаться вдоль Транссиба, было совсем не трудно. Но Япония соглашалась провести такую операцию только при выполнении трёх условий: 1) интервенция на этом направлении будет проводиться только их силами, без вмешательства других держав; 2) западные державы должны признать преобладание японских интересов в Китае; 3) Япония должна была получить исключительное право на эксплуатацию природных богатств Восточной Сибири. Франция в целом была готова признать требования Японии, но они были неприемлемы для США и Великобритании. По их мнению, Транссибирская магистраль и Восточная Сибирь были слишком большим куском для Японии в России. Кроме того, британцы и американцы имели слишком сильные позиции в Китае, чтобы отдавать его японцам.
