Московский пожар и восстание 1547 года фактически привели к ещё одному государственному перевороту в Российском государстве. Произошло падение рода Глинских. Алексей Адашев и священники Сильвестр выдвинулись на первые роли в рядах окружения молодого царя. И при этом стоит отметить тот факт, что Адашев вел род от костромских дворян, далеко не самых знатных, а Сильвестр вообще был из «худородных». Однако никто из аристократов не возмущался и не протестовал, что они возвысились «не по чину». Это говорило о том, что они были «вписаны» в планы заговорщиков. Не зря Адашевы были близки Шуйским.

При Иване III и Василии III власть великого князя в Русском государстве приблизилась к самодержавной. Принципы самодержавной власти были выработаны ещё в Византийской империи. Определённую роль сыграли и традиции Золотой Орды. На Руси они были приспособлены к местным национальным и историческим традициям. Одним из виднейших теоретиков сильной монархической власти был Кирилл Белозерский (1337—1427). В своих посланиях к московским князьям он приравнял княжеское служение по обустройству Отечества, защите его от врагов, к церковному. Он даже поставил государево служение выше церковного. Мысли Кирилла высоко ценил и использовал Иосиф Волоцкий (1440 — 1515). Он развил учение о самодержавной власти. Иосиф писал Василию III: «По подобию небесной власти дал ти еси Небесный Царь скипетр замнаго царствования». Власть дана от Бога и отчёт в ней давался лишь одному Богу. При этом государь нёс огромную ответственность за подданных, должен был защищать их от «треволнений душевных и телесных». Под душевными «треволнениями» подразумевались еретические учения, а телесными – хищения, неправда, разбойничество и пр.

Такие обязанности требовали чрезвычайных полномочий. Прав поощрять достойных и карать неправых, невзирая на их положение. Иосиф Волоцкий указывал: Страшен будеши сана ради и власти царския и запретиши не на злобу обращатися, а на благочестие». Право наказывать было одновременно и обязанностью. Дать волю неправым, творящим зло, потворствовать им было тяжким грехом перед Богом. Выступать против государя было как светским, так и духовным преступлением, т. к. он был главным защитником Веры и церкви.

Во время боярского правления в годы юности Ивана Васильевича, эта самодержавная традиция была нарушена. Ивану IV пришлось практически заново отстраивать эти принципы власти. В то же время в вопросе, как должен править царь, существовали различные точки зрения. Митрополит Макарий (ок. 1482 — 1563) верил, что надо действовать добром, в согласии со всеми, и союз царской власти с церковью способен преодолеть все трудности. Для государя по Макарию главными были такие заповеди: храбрость, мудрость, правда, целомудрие, суд праведный и милосердие к грешникам. К его позиции был близок и Максим Грек (1470 — 1556), которого Иван Васильевич освободил из заточения, вызванного его борьбой с иосифлянами, которые поддерживали право монастырей иметь землю. Максима Грека перевели на покой в Троице-Сергиев монастырь, доживать век на покое. В своих работах он соглашался, что власть царя чрезвычайна, а фигура его священна. Писал, что земной царь – это вообще «образ живый и видимый Царя Небесного». Отсюда Максим делал вывод, что государь, как и Бог должен быть милостив и щедр ко всем живущим на земле. Поэтому юный монарх, которого наставлял Макарий, сначала пошел именно по такому пути.

Надо отметить, что первые реформы Иван Васильевич начал осуществлять ещё до появления т. н. «Избранной рады». За два года до встречи с Сильвестром, в октябре 1545 года был издан указ об умножении соляных промыслов. Указ был предназначен всем промышленникам и распространялся через наместников. В частности, этой грамотой воспользовались уже известные Строгановы. Они получили от Сольвычегодского волостеля «по государеву слову» место под варницы с налоговыми льготами на 6 лет. Указ был вполне здравым. С одной стороны, соль считалась государственной монополией, и с её добычи казна получала пошлины. С другой стороны, поощрялась частная инициатива, что вело к росту производства соли. А соль является естественным консервантом для мяса, рыбы. Умножение роста добычи соли одновременно вело к росту количества заготовленного впрок продукта.

В 1547-1548 гг., когда Адашев и Сильвестр проникли в ближайшее окружение царя, никаких существенных реформ не отмечено. Хотя в области управления государством произошли существенные изменения. Сильвестр на словах был горячим поборником самодержавной власти, но в реальности сводил эту идею к ответственности царя перед Богом. Со времени московского пожара он, опираясь на Священное Писание, утверждал, что именно царь грешен и виновен в бедствиях, которые произошли в Русском царстве. Сильвестр принялся регулировать действия царя не только в духовных, но и светских делах, вмешивался даже в семейную жизнь, диктуя Ивану Васильевичу, как и когда ему общаться с женой. Главными качествами назывались кротость и смирение. Вместо единовластия царю внушали мысль, что необходимо «согласие». Ивана IV уговорили поделиться властью не только с Боярской Думой, но старицкими князьями – Юрием и Владимиром. Даже указы стали издаваться от всех вместе: «Мы с братьями и боярами уложили…». И это притом, что Владимир Старицкий был ещё мальчиком, за него руководила мать – Ефросинья. Юрий же был глухонемым от рождения, не мог развиваться нормально (методик обучения глухонемых ещё не было). При Старицких возвысился участник многих заговоров – князь Палецкий. Юрий был женат на его дочери.

Усилиями Адашева и Сильвестра вокруг царя стал формироваться круг «избранных» советников. Князь Андрей Курбский назвал это неформальное правительство «Избранной радой». В официальных документах этот совет не упоминается, поэтому как назывался этот орган, и было ли у него название, неизвестно. В него вошли друзья Адашева – Курбский, Курлятев-Оболенский, а также Шереметевы, Воротынский, Одоевский, Серебряный, Горбатый, Лобанов-Ростовский. «Избранная рада», пользуясь неопытностью царя, присвоила себе огромные полномочия. Она фактически была высшей судебной инстанцией, осуществляла назначение воевод и наместников, распределяла награды, земли, жаловала в боярство, выгоняло со службы и пр. Позднее выяснилось, что лица близкие к «Избранной раде», получившие кормления, хищничали не менее, чем до этого ставленники Глинских или Шуйских. Кроме того, был сильно повышен налог – стали брать с сохи по 12 рублей. Сохой называли единицу налогообложения, у дворян она равнялась 800 четвертей земли, у крестьян – 500. Деньги были нужны государству для восстановления Москвы после страшного пожара и военные расходы. Но сумма была очень высокой. Этот налог тяжелым бременем лёг на крестьянство.

Необходимо сказать, что судя по всему, некоторые члены «Избранной рады» были западниками того времени и склонялись к вестернизации Руси. Это вообще свойственно различным реформаторам и перестройщикам. Своего ума нет, поэтому все изменения копируют на Западе. Так, в 1547 году царю был представлен и назначен посланником к германскому императору некий саксонец Шлитте. Ему было поручено завербовать и привезти в Россию около 300 человек: докторов, книжных людей, понимающих латинскую и немецкую грамоту, оружейных и горных дел мастеров, ювелиров, мастера по отливке колоколов, строительных мастеров, архитекторов-градостроителей и фортификаторов, бумажных мастеров, а также теологов, переводчиков, юристов, парикмахеров, певца, органиста, портного и аптекарей. Позднее схожим образом будет действовать царь Пётр Алексеевич.

Шлитте прибыл в Аугсбург, на имперский сейм, встретился с Карлом V и получил разрешение вербовать желающих. Судя по списку, «избранных» явно интересовал европейских образ жизни. А также им требовались специалисты в области западной теологии, права, языкознания. Из этого можно сделать вывод, что ещё до реформы Никона в 17 столетии и реформ Петра прорубившего «окно» в Европу, кое-кто на Руси хотел «поработать» над православием, законами, литературой («книжным делом»).

Кроме того, Шлитте поручили и некие внешнеполитические задачи. С императором Священной Римской империи Карлом V велись тайные переговоры и возникла идея союза против Османской империи. Причём союз был явно неравноправным. Русское государство должно было поддерживать императора деньгами и людьми и дать в обеспечение своей верности 25 бояр и дворян в заложники. Одновременно русскому правительству предлагали организовать почтовую связь от Москвы до Аугсбурга, то есть вступить в союз с Литвой и Польшей; учредить совместный русско-германский рыцарский орден, который наймет 6 тыс. немецких солдат. Российскую державу явно стремились сделать орудием в руках западных политиков.

Миссия Шлитте не ограничивалась секретными переговорами с германским императором. Немец побывал в Риме и был принят папой Юлием III, который передал в Москву очередной проект подчинения русской церкви Ватикану. За это римский папа пообещал Ивану Васильевичу «пряник» - титул короля.

Однако вышла накладка. Запад не был един, и если одна его часть вела тонкую игру по вовлечению России в орбиту своего влияния, другая часть была настроена на блокирование Руси и даже прямое противостояние. Письма, отправленные со Шлитте, как и нанятые им специалисты не доехали до Русского государства. Первую группу специалистов задержали в Вендене, их продержали в Ливонии 5 лет, а затем оставили на ливонской службе. Вторая группа с самим Шлитте двигалась к Любеку, чтобы далее отплыть в Ревель. Но ливонцы, опасаясь, что эти специалисты усилят военный и экономический потенциал Москвы, попросили любекский магистрат сделать все возможное, чтобы не пропустить Шлитте и его спутников в в Российское государство. Любек был связан с Ливонской конфедерацией ганзейскими соглашениями, в частности весь торговый обмен с Россией европейские купцы должны были осуществлять только через ливонские порты Ригу, Ревель и Нарву, а товары должны были перевозиться только на ганзейских судах. Поэтому Любек пошел на встречу ливонцам. Шлитте предъявили иск, тот отказался платить и был брошен тюрьму. Началась долгая тяжба. Переброска группы специалистов в Российское государство была остановлена. Римский папа и император не были указом для Ганзы и Ливонского ордена, они прониклись идеями Реформации и противостояли католикам. Шлитте смог вернуться в Москву только через десять лет. Ситуация в Российском государстве уже сильно переменилась и реализация проектов по вовлечению Москвы в игру Рима и германского императора, а также начала её вестернизации, стала невозможной.

Время реформ

В 1549 году во время переговоров с литовской делегацией, которая прибыла для продления перемирия, царь самолично запретил литовским евреям торговать в России. В прошлом договоре, который заключило правительство Шуйских, литовские евреи получили право свободной торговли в Российском государстве. Король Сигизмунд II Август, попытался настоять на этом пункте, евреям он был должен много, надо было отрабатывать долги. Однако Иван Васильевич был непреклонен, ответил королю, что «сии люди провозили к нам отраву телесную и душевную: продавали у нас смертоносные зелья и хулили Христа Спасителя; не хочу об них слышать». Под «душевной отравой», видимо, имелась в виду ересь. Кроме защиты духовного здоровья русского народа, это решение было направлено и на защиту отечественной экономики.

В 1549 году царь Иван Васильевич созвал «Собор примирения» - он рассматривал проблему отмены кормлений и злоупотреблений чиновников на местах. Позднее такие соборы стали называться Земскими (в противоположность соборам церковным — «освященным»). В Москву было велено приехать всем чинам Боярской Думы, государева двора, церковным иерархам, представителям различных сословий от городов. Так на Руси было учреждено высшее сословно-представительское учреждение, которое представляло почти все сословия, кроме крепостных крестьян. Учреждение Земского собора многие исследователи приписывают «Избранной раде», но это сомнительно. Неформальное правительство, узкая группа лиц, узурпировавшая весьма широкие властные полномочия, в таком широком собрании не была заинтересована.

Но царь осознал, что смена боярских группировок у кормила власти никаких перемен к лучшему не дает и решил обратиться «к всея земле». У историков этот Земской собор получил название «собора примирения» - была поставлена задача объединить разные сословия и группы населения, примирить их, забыть взаимные счёты и обиды, совместно выработать меры для укрепления и оздоровления государства.

27 февраля Собор был открыт. Его открытие не было парадно-праздничным. Иван IV начал с того, что обратился к «освященному» собору русской церкви с митрополитом с искренним покаянием в своих грехах и в том зле, что творилось в державе во время его правления. Надо отметить, что до таких высот покаяния (царь ведь каялся в чужих грехах!), не вырос ни один западный правитель, современник Ивана Васильевича. И это при том, что они в отличие от русского царя, лили кровь реками и морями. Царь каялся не только перед церковниками, он вышел на Красную площадь и обратился к простому народу. Государь кланялся простым людям! Признал, что бояре в период его малолетства, были глухими и немыми, не внимали зову бедных, притесняли людей. Бояре, видимо, изрядно испугались, когда царь прилюдно заявил: «Какой ответ дадите нам ныне? Сколько слез, сколько крови от вас пролилось? Я чист от сей крови, а вы ждите суда небесного». Жестокости царь не хотел и говорил народу: «Нельзя исправить минувшего зла, могу только впредь спасать вас… Оставьте ненависть вражду, соединимся любовью христианской. Отныне я ваш судия и защитник».

На Соборе прозвучало много обвинений. Говорилось о беззакониях и обидах, которые причинили «детям боярским» и всем христианам. Говорилось о неправедных судах, незаконных поборах. Бояре в свою очередь винились и просили прощения. Царь пообещал навести порядок, но суровые наказания грозили только за будущие преступления. Старые вины были прощены. Таким образом, была сделана попытка примирить русское общество.

Одновременно было принято несколько важных решений. Теперь все обиженные получили право подавать челобитные царю, рассматривать их обещали быстро и без волокиты. Дети боярские, которые жаловались, что их обирают наместники, выводились из их суда. Раз они служили государю, они подлежали только царскому суду. Выяснилось, что одной из причин злоупотреблений является запутанность законодательной системы. Собор постановил разработать новый Судебник.

Для того, чтобы не превращать Боярскую Думу в узкую группировку, её состав был расширен с 18 до 41 человека. Освященный Собор вместе с царем провел дополнительные совещания, на которых канонизировали ещё 16 святых. А для исполнения решений Земского Собора были созданы первые в России центральные правительственные учреждения – «избы» («приказы»). Обычно раньше великий князь поручал («приказывал») возглавить какое-либо дело придворному или боярину, который привлекал для решения задачи помощников, специалистов. Когда задачу решали, «приказ» прекращал функционировать. Теперь создавалось первое постоянное учреждение – Челобитная изба, она была должна принимать челобитные. По такому же принципу учредили Посольскую избу (Посольский приказ), которая отвечала за сношения с другими государства, прием иностранных посольств.

Челобитный приказ возглавил Адашев, рядом с ним тут же оказался Сильвестр. Они стали определять каким жалобам-челобитным давать ход, а каким нет. Они же по-прежнему контролировали «кадровый вопрос». При расширении Боярской Думы в неё вошли «избранные» - Курлятев, Шереметев, Палецкий. Сам Адашев получил чин думного дворянина (в Думу входили бояре, окольничие, думные дворяне и думные дьяки). А в руководители Посольского приказа выдвинули Ивана Висковатого (руководил им до 1570 года). Иван Михайлович Висковатый (Висковатов) был из дворянского рода, ветви князей Мещерских. Это был умный и талантливый чиновник, который занимал скромный пост подьячего. Видимо, его резко возвысили в расчёте на то, что он будет верен благодетелям. Он управлял Посольским приказом вместе с Алексеем Адашевым.

Земской Собор и обращение государя к народу воодушевило людей, вызвало в них творческий отклик. К царю стали поступать не только жалобы, но и предложения на тему «как нам обустроить Русь». До нас дошли не все такие послания. Но некоторые известны. Сохранилось несколько посланий Максима Грека, дворянина Ивана Пересветова, писателя Ермолая-Еразма (Ермолай Прегрешный).

Продолжение следует…