Вот уже 20 лет в России никак не может появиться настоящая правая или националистическая партия. Возможно, дело в том, что их строят те, кто своим образом жизни очень далёк от этих идей или живёт в неправильном месте. Если посмотреть на царскую Россию, то там правые и националисты были в основном земледельцами и священниками. 

В числе последних провалов среди тех, кто занимался партстроительством в этом направлении –«Правое дело» и КРО. Пожалуй, сегодня это самые массовые и долгоживущие движения «правого» и «национального» толка. Но это в сравнении с другими движениями той же идеологии. В реальности ведь и в ПД, и в КРО состоят всего лишь несколько тысяч активистов, а их деятельность далека от классических «канонов» правой и националистической идеологий.

 

Однако в царской России и те, и другие были представлены очень широко. К примеру, правых и националистов в IV Госдуме (избиралась в 1912 году, в пик расцвета «вертикали власти» и «стабильности» – как и сегодня) было 65 и 88 человек соответственно. Это составляло примерно 15% и 20%, соответственно, в парламенте. То есть в общей сложности свыше трети всей Госдумы. Причём различия между ними были не слишком существенными. Известная характеристика Ленина в отношении правых и националистов: «Оттенок, отличавший их, совсем ничтожный: в сущности это не две, а одна партия, поделившие между собой «труд» травли инородца, «кадета» (либерала), демократа и т.д. Одни погрубее, другие потоньше делают одно и тоже».

Сами же правые и националисты так описывали свои воззрения. Сергей Николаевич Булгаков: «Россия гниёт заживо – вот что похоронным мотивом ныло у меня в душе. Она глубоко отравлена смертоносным ядом, и яд этот – нигилизм, двойной по происхождению и характеру, – нигилизм интеллигентский и бюрократический». Савенко, Комитет объединенных русских партий и союзов Киева: «Русская народность, благодаря многолетней отвычке нашей от самодеятельности, пришел почти в полное забвение и упадок. Либералы хотят, чтобы Россия не шла вперед, а неслась бы вскачь, а я, следуя в этом отношении принципам покойного Столыпина, предпочел бы, чтобы Россия шла вперед «на легком тормозе». Миролюбивость русского национализма заключается в том, что он ведет не наступательную, а лишь оборонительную борьбу за интересы государствообразующего народа. Мы только культурно обороняемся».

Если для Союза русского народа основой национализма была его православная форма, то националисты Всероссийского национального союза обязательным условием объединения выдвигали идею главенства народности (или нации, что по латыни и есть «племя», «народ»). Для них и Православие, и Самодержавие вытекали из национальных особенностей. На первом месте – Нация, затем уже вера, политический строй и государство. Русский национализм – это любовь к своей нации, к русскому народу. Заметьте, именно к народу, а не самодержавию, не к православию, и даже не к России как к таковой.

А теперь посмотрим, кто же представлял правую и националистическую идею в царской России, в первую очередь их сферу занятий и географию.

«В IV Думе выявлена социальная принадлежность 85 членов фракции националистов и умеренно-правых из 88: дворяне – 48 (57%), православные священники – 19 (22%), крестьяне – 17 (20%), мещанин – 1 (1%).

Наиболее значительная часть депутатов-националистов были выходцами из Западного края (38% в III Думе и 57% в IV Думе). Также немало было и представителей и южных губерний. Подавляющее число членов фракции были русскими (84% в III Думе и 94% в IV Думе) и православного вероисповедания (98%).

Фракция националистов и ВНС активно эксплуатировали национальную идею. Их влияние было наибольшим в зоне этнических контактов (запад и юго-запад Российской империи), где сложились особые отношения между поляками, евреями, русскими и украинцами.

Должно отметить, что во внутренних губерниях России, в Сибири идеи национализма не получили сколько-нибудь широкого распространения».

Тут ещё стоит уточнить, что подавляющая часть дворян (не менее 75% из 48 человек) была помещиками или земледельцами, и основную часть дохода извлекала от работы на земле. Таким образом, правых и националистов отличала от других депутатов не просто принадлежность к частным собственникам, но именно труд на земле (к примеру, среди октябристов тоже было много предпринимателей, но они в основном были заняты в промышленности и торговле).

И это первый урок для нынешних правых и националистов: актив организаций должны быть финансово независимы, но иметь не просто бизнес, а такой, который минимально зависел бы от государства, его бюрократии и охранки. Бизнес вне аренды помещений (аренду под нажимом сверху легко пересмотреть или вовсе её лишиться), сведение к минимуму бизнеса с государством (госконтракты, аукционы, оказание услуг госорганам, и т.д.), с зарубежными контрагентами (таможня, лицензирование), и т.д. И сегодня в России, как и 100 лет назад, пожалуй, сельское хозяйство – один из немногих видов бизнеса, где контроль бюрократии и охранки минимизирован.

Кроме того, это позволило бы правым и националистическим организациям жить за счёт взносов своих предприимчивых и обеспеченных единомышленников, а не вымаливать финансирование у олигархов, администрации президента и «анонимных благодетелей». Ну и целом работа на земле – автохтонна, не глобалистична (в рамках Традиции и внутренней свободы).

Урок второй для современных правых и националистов – недостаточное использование священников в своей борьбе. Но тут надо признать: современная РПЦ стоит на стороне государства, «бюрократического нигилизма» (о котором говорил С.Н.Булгаков), а не защищает право на свободу и свободный труд, право быть Нацией. Значит, надо идти к Православию небюрократическому – в Русскую православную церковь за рубежом (белогвардейскую и антисталинскую), Катакомбную церковь, в другие православные экзархаты (например, в Константинопольскую церковь). Наконец, есть ещё один мощный пласт христианства, при этом исторически антибюрократического – старообрядчество.

Теперь третий урок – в каких регионах надо сосредоточить свою деятельность. Очевидно, что нет смысла этого делать в больших городах. В начале ХХ века крупные города воспринимались как носители всего передового (это справедливо и для нынешнего времени). А националисты и правые находили своих сторонников в мелких городах и деревнях. Вот как описывал в 1912 году колумнист Философов в газете «Речь» этот электорат (цитируется по книге «Город и деревня в Европейской России: сто лет перемен», Москва, ОГИ, 2011 год, стр. 427):

«Когда летом где-нибудь в Новгородской губернии выходишь на полотно железной дороги – встречаешь обыкновенно каких-то оборванцев, которые бредут из Петербурга неизвестно куда. Это столичные отбросы, люди, «лишённые столицы». В таких лишённых столицы людей обратились и народные представители, принадлежащие к правому большинству. Столицы с отвращением от них отвернулись».

Внизу из этой же книги приведена карта электоральных предпочтений:

 

 

С запада на восток мы наблюдаем переход от преобладающей поддержки правых и русских националистов к более умеренным в центре и к самым левым на востоке. По всем наблюдениям современников, правое крестьянство концентрируется в определённом районе Северо-Запада и Новороссии – там, где была слаба крестьянская община, а среди крестьян преобладал индивидуализм. Напротив, наилучшие свои результаты трудовики показали там, где община была жива, а большевики – где она уже разрушена и имеется сельхозпролетариат.

Кроме того, правые и русские националисты получали поддержку в тех районах ещё и потому, что русское (тогда под этим термином понимались ещё и украинцы, и белорусы) крестьянство было окружено инородческим элементом – в первую очередь евреями, поляками и немцами (в последнем случае – в Новороссии). На Волге – татарами. То есть такой электоральный выбор был обусловлен стремлением получить защиту (как физическую, так и экономическую) от партий, провозглашающих протекционистские и националистические идеи.

Какие «географические уроки» из опыта начала ХХ века могли бы извлечь современные русские националисты и правые? Тут должны сойтись два главных фактора – относительно развитый индивидуализм и инородческое окружение.

Основная агитация должна уйти из крупных городов, заражённых сегодня либерализмом и левачеством. Агитация и деятельность должны уйти из регионов, где силён общинный дух, переросший сегодня сегодня в дух латифундий (транзитом через колхозы) – это российское черноземье.

На взгляд автора для правых и русских националистов наиболее пригодны для деятельности среднеповолжские регионы – где население атомизировано, а вокруг них поднимается татарский и финно-угорский сепаратизм (кстати, на электоральной карте ХХ века видно, что эти регионы и входили в орбиту правых и националистов – но чуть южнее). А также – русский северо-восток и Приуралье (Кировская область, Пермский край, и т.д.)

Послужат ли наши выводы уроком для российских правых (повторимся, классических европейских правых, а не правых либералов, с которыми их часто путают; это примерный аналог французского фронта Ле Пэна) и русских националистов? Скорее всего нет. Потому что и тем, и другим не хочется покидать насиженную Москву и отправляться на полевые работы в провинцию.

Или просто уехать в деревню и продемонстрировать своим примером правый и националистический образ жизни – как это делали их идеологические собратья в начале ХХ века. Или как это сегодня сделал правый фундаменталист Герман Стерлигов, поселившись в глухой деревне и начав выращивать овец.

Галерея правых и русских националистов в III и IV Государственных думах:

 

ttolk