События той поры вызывают в современном либеральном сообществе очень эмоциональную и, я бы даже сказал, истерическую критику. Они изображаются беспочвенной, надуманной кампанией, порождённой больным воображением Сталина, в результате чего из-под событий выбивается реальная историческая основа. А между тем борьба с космополитизмом носила не столько субъективный, сколько объективный характер, будучи направленной на защиту нашего Отечества от поборников идеологических воззрений, пытавшихся под разными предлогами и с помощью различных манипуляций раскачать единство народов СССР (исторической России), ослабить национальное самосознание, лишить страну возможности суверенного развития. Подобные попытки продолжаются и сейчас – определённые влиятельные круги за рубежом не могут смириться с тем, чтобы Россия была независимой и сильной, проводила самостоятельную политику.
В конце 40-х поэт Николай Тихонов назвал космополитов «беспачпортными бродягами человечества». Но это выражение не прижилось, укоренилось другое – «безродные космополиты», принадлежащее секретарю ЦК ВКП(б) Андрею Жданову, который на совещании деятелей советского музыкального искусства (в январь 1948-го) говорил: «Интернационализм рождается там, где расцветает национальное искусство. Забыть эту истину означает… потерять своё лицо, стать безродным космополитом».
Это понятие, однако, кажется не вполне удачным, поскольку отрывает явление от предшествующего исторического развития, ограничивая его очень коротким временным отрезком. На самом деле космополиты имели давнюю родословную, т. е. вовсе не были «безродными», возникшими невесть откуда.
Космополитизм, на мой взгляд, – одна из технологий, которую враги нашего Отечества издавна пытались применить с тем, чтобы сокрушить его. Это понимали участники споров и дискуссий конца 40-х, но они в полной мере и объёме не вскрыли историческую подноготную явления. Правда, один из идеологов того времени Георгий Александров в статье «Космополитизм – идеология империалистической буржуазии», опубликованной в 1948 году в журнале «Вопросы философии», обнаружил предшественников космополитов конца 40-х – начала 50 годов и назвал их имена. Он, в частности, говорил о Милюкове, Ященко, Гершензоне, Бухарине, Троцком, Пятакове, о левых эсерах и левых коммунистах. Но Александров лишь почувствовал преемственность в космополитизме, интуитивно ощутил, что он возник не на пустом месте.
Внимательное изучение явления уводит нас к более ранним временам, нежели начало XX века. Одним из первых, кто достаточно откровенно ещё в конце XVIII столетия обнажил космополитические идеи, был профессор естественного и канонического права Инголыптадтского университета Адам Вейсгаупт – основатель Ордена иллюминатов в Баварии. Он считал, что существенным препятствием на пути прогресса человечества является национальное устройство мира. «С появлением наций и народов, – говорил Вейсгаупт, – мир перестал быть большой семьёй... Национализм занял место общечеловеческой любви». А чтобы вернуться к «общечеловеческой любви», надлежало уничтожить национальные государства и создать взамен мировое правительство. «Князья и нации, – говорится в одной из инструкций иллюминатов, – исчезнут с лица земли, и раса человеческая сделается единой семьёй».
То есть разного рода планы по уничтожению национальных основ насчитывают не одно столетие. Ясно также и то, что ухищрения космополитов шли вразрез с историческим опытом народов, который доказывает: национальная самобытность, самоидентичность – огромный стимул в развитии любого общества, всякого государства, независимо от политического строя и экономического уклада. Ибо сохранение «самости» и независимости в условиях этнического соревнования толкает к самосовершенствованию и развитию. Не говоря уже о том, что попытки ликвидировать национальные устои государства в любые времена связаны с насилием, кровью, жестокостью. Поэтому искусственная ломка национального сознания есть преступление перед человечеством.
Отсюда императив: сохранять этническое многоцветье нашей планеты и строить отношения между народами на принципах сотрудничества, взаимоуважения, общения, поддержки друг друга при сохранении национальных традиций, особенностей, культур. Быть может, пройдут тысячелетия, и человечество поднимется до такой отметки, что сольётся «в едино стадо», как выражались мыслители XIX века. Но даже в этом случае национальная идентичность, подобно самоидентификации личности, ещё долго будет оставаться фактором реальной жизни. Пока же теоретики «мирового государства» – прошлые и сегодняшние – под красивыми лозунгами «единения народов» стремятся установить собственное господство, управлять и манипулировать человечеством.
Российские вариации космополитических идей видоизменялись в зависимости от особенностей того или иного исторического периода. Взять, к примеру, западников 60-х – 70-х годов XIX века. Их идеи представляли собой разновидность космополитизма европоцентристского толка. В русской истории западники не усматривали ничего поучительного. Будущее России грезилось им на путях подражания Европе, копирования её «прогрессивного» опыта. Отрыжкой западничества можно считать легальный марксизм Струве, который призывал идти на «выучку к капитализму» (разумеется, западному).
Западничество, в отличие от «освободительного движения» начала XX века, исходило из теории «постепенности» (эволюционности) общественных преобразований, тогда как представители последнего предлагали революционный путь, предполагающий политический переворот, ликвидирующий вековое русское самодержавие, стоявшее поперёк «новому мировому порядку». Появились партии, которые подняли идею космополитизма как своё знамя. Между прочим, финансировались эти политические силы (кадеты, левые эсеры, большевики) из-за рубежа, что уже ни у кого не вызывает сомнения.
Причём космополитизм оказался теорией универсальной. По мнению его идеологов, к мировому государству с единым правительством можно идти как буржуазным путём, так и социалистическим – через мировую революцию – к Всемирной республике Советов. Возможность разных «маршрутов» (включая социалистический) для достижения цели обозначилась ещё во времена Великой французской революции. Главное – захватить власть, чтобы управлять другими и всем человечеством. Такова была логика, которой сторонники мирового диктата руководствуются и сейчас.
Поэтому говорить о «безродных космополитах» как явлении сталинского времени, конечно же, не следует. Правда, их наиболее активные и откровенные действия начались уже в ХХ веке. Вспомним о проектах передела мира и расчленения нашей страны в Первую мировую войну и, конечно, о революциях 1917 года, разрушивших Российскую империю. Кстати, ни в коем случае нельзя отрывать Февраль от Октября, тем более противопоставлять их друг другу. Это тесно связанные явления. Не случайно Ленин, встретивший февральские события в Швейцарии, тут же увидел в них начало Мировой революции.
И если непредвзято анализировать то, что происходило с февраля по октябрь, мы убеждаемся в преемственности событий. Можно сказать и так: задача заключалась в том, чтобы при неудачном обороте февральского эксперимента «подстраховаться» большевиками, что, собственно и было сделано. Не случайно Керенский, беседуя позже с журналистами, на вопрос, можно ли было избежать победы большевиков в 1917 году, ответил так: «Можно было. Однако для этого надо было расстрелять одного человека». Последовал уточняющий вопрос: «Ленина?» И ответ: «Нет, Керенского». Тем самым Керенский признался, что свою историческую миссию он исполнил и передал эстафету Ленину.
Вспомним: большевики сразу после победы в октябре провозгласили практический лозунг мировой революции, под которым прошли первые годы Советской власти. Ленин незадолго до того (в 1915-м) говорил, что «Соединённые Штаты мира (а не Европы) являются той государственной формой объединения и свободы наций, которую мы связываем с социализмом…».
И только Сталин, отказавшись, по существу, от мировой революции, поставил задачу построения социализма в отдельно взятой стране и обратился к историческим истокам, традициям народов России. Именно возвращение к национальным корням в значительной мере способствовало победе нашей страны в самой страшной войне – Великой Отечественной.
Идеи мирового государства стали муссироваться сразу же после окончания Второй мировой. Об этом говорили крупнейшие западные политики и учёные – от Черчилля и Трумэна до Рассела и Эйнштейна. Обсуждали объединение Англии и Франции, создание Соединённых Штатов Европы и Соединённых Штатов Мира. Заговорили даже о Конституции мира. Всё это подстраивалось под США и Британию, которые должны были управлять глобальными процессами. То есть во главе мирового правительства подразумевалась англо-саксонская элита.
За фактами далеко ходить не надо. В 1948 году группа американских учёных, провозгласивших себя «гражданами мира» и представителями единой «мировой науки», призвала своих коллег во всех странах поддержать идею создания Соединённых Штатов Мира, конструируемых по образцу США. Советский Союз (как и прежде – Российская империя) – единственный, кто мог противостоять и противостоял установлению «нового мирового порядка». Отсюда – развязывание «холодной войны» против СССР и невообразимая антисоветская кампания, устроенная вчерашними союзниками по антигитлеровской коалиции.
В этом контексте сталинскую борьбу с космополитизмом можно считать ответом на американский «маккартизм», каленым железом выжигавший из западного сознания мало-мальски добрые чувства ко всему советскому и русскому. Сталин прекрасно понимал суть явления. В своей пометке (1947 г.) на проекте новой Программы партии он писал: «Теория «космополитизма» и образования Соед[инённых] Штатов Европы с единым пр[авительст]вом. «Мировое правительство»».
После этого понятно, что советские идеологи стали принимать в штыки любые елейные ссылки нашей интеллигенции на западный образ жизни. Впрочем, они и на самом деле были не столь безобидными. Авторы-космополиты в своих произведениях весьма прозрачно проповедовали идеи отказа от национальных традиций и ценностей. И это сразу после того как, благодаря историческому единству народов Союза, был побеждён фашизм.
В «космополитических упражнениях» досталось даже Пушкину. К примеру, И. Нусинов в своей книжке «Пушкин и мировая литература» истолковывал творчество великого поэта всего лишь как придаток западной литературы, лишённый самостоятельного значения. Ему казалось, что пушкинские сюжеты чуть ли не сплошь заимствованы на Западе. В подобных работах «по странному совпадению» делался схожий вывод, будто наша культура, искусство, наука вообще проигрывают западным, являясь чем-то подражательным, а значит, – второсортным. И нам, чтобы стать «цивилизованными», надо подстраиваться под западную традицию.
Однако, культура – это, прежде всего, национальные корни. «Встраиваться» – значит, отказываться от своих традиций, что весьма небезопасно во все времена и для любого государства.
В исторических условиях конца 40-х – начала 50-х сама постановка вопроса об отказе от национальных традиций, якобы неполноценных, отсталых, перечёркивала, в сущности, предшествующий период построения социализма в СССР, основанного во многом на национальном фундаменте русского народа.
Реакция государства на подобные выпады была предсказуемой. Обострение международной обстановки, оголтелая антисоветская пропаганда, активизация иностранных спецслужб против СССР вызвали резкое противодействие попыткам ослабить страну, тем более – изнутри. Поэтому все действия государства были направлены на сплочение народов СССР и укрепление России как самостоятельного и сильного игрока на геополитическом поле.
http://file-rf.ru, ИГОРЬ ФРОЯНОВ
профессор Санкт-Петербургского государственного университета, доктор исторических наук
Окончание следует
