Четыреста с лишним лет назад, когда в России еще не пришли к власти представители дома Романовых, в Англии также произошла смена правящей династии: закончилось блестящее сорокалетнее правление великой Елизаветы Тюдор, и престол перешел к ее двоюродному племяннику – шотландскому королю Якову Стюарту. Царствование Елизаветы было эпохой ее «обручения с нацией». Царствование Якова стало первым этапом нарастающего раскола, через сорок лет приведшего страну к революции, гражданской войне и возведению на плаху его сына Карла I Стюарта…

…Что стало утверждением права народа на казнь правящего монарха.

Переход от согласия времен Елизаветы к революции и гражданской войне был не просто этапом некоего неизбежного исторического процесса. Он был во многом рукотворен и вытекал из системных ошибок Якова, рожденных, среди прочего, политическими представлениями и политическими навыками, сформированными у него в период его царствования в Шотландии.

И Елизавета, и Яков провели детство и юность в условиях борьбы дворцовых партий и заговоров. Каждому из них приходилось маневрировать и выстраивать сложную систему союзов и согласий. Но Яков с детства, чуть ли не в младенчестве, был провозглашен королем. Амплитуда «доцарственного» восхождения Елизаветы колебалась от положения любимой дочери короля и его наследницы до положения заключенной, обвиняемой в подготовке государственного переворота, который на самом деле был и предполагал ее возведение на престол, но сама она, судя по всему, не принимала в нем участия. На престол она взошла в 26 лет как последняя представительница династии (причем с оспариваемым правом считаться законнорожденной дочерью короля) и в силу сложившейся противоречивой комбинации факторов и интересов.

Право Якова на шотландскую корону никто, в общем-то, не оспаривал. Просто в силу несовершеннолетнего возраста его похищал то один клан шотландских лордов, то другой, и попеременно правил от его имени, провозглашая своего предводителя его регентом.



Для Елизаветы, культ которой в Англии в ее правление дошел до обожания, и которая навсегда осталась для страны «Доброй королевой Бесс», а в Европе оказалась признана «Папой протестантской веры», главным выводом из ее юности стало понимание необходимости «согласия с нацией» и ее представителями в парламенте. История ее блестящего пиара, ее игры и маневрирования – отдельная тема и прекрасный учебный материал для современных политиков. Она сумела соединить любовь народа и согласие с элитами, сильный, самостоятельный и уважающий себя парламент – и исполнение им своей абсолютистской воли, почитание со стороны и католиков, которые надеялись, что она – тайная католичка, и протестантов, уверенных, что она единоверна с ними.

Она была признана доброй и справедливой, хотя перед ее коронацией один за другим внезапно умерли с полдюжины архиепископов, отказывавшихся проводить эту церемонию, пока не остался тот, кто на это согласился.

Она знала и понимала главное: если тебя любит народ, то парламент будет голосовать так, как посоветуешь ты. И лорды, и герцоги, даже ущемленные тобой, не посмеют покуситься на твою власть и жизнь, потому что народ – и их же слуги – просто растерзает их как осмелившихся покуситься на его «добрую королеву», «обрекшую себя на девичество, чтобы сохранить верность своему бедному народу».



Яков тоже научился тому, что нужно искать согласие, – но согласие с лордами, которые крали его друг у друга. В Шотландии тоже был свой парламент, и формально за ним тоже было последнее слово, но парламент Англии состоял из авторитетных и самодостаточных представителей общин, а парламент Шотландии – из клиентов знатных герцогских и графских кланов, обязанных всем своим покровителям.

Чтобы договариваться с парламентом, Елизавета завоевывала любовь народа, а Яков заключал союзы с лордами. И когда Яков из Якова VI Шотландского стал Яковом I Английским, он стал шотландским королем на английском престоле, но не смог стать английским королем, хотя когда он вступал на престол, от него этого ждали. Елизавету боготворили, но она правила с 1558 по 1603 годы, и от нее стали уставать, хотели «обновления». Яков был полон добрых намерений, но не понимал, что главное в Англии – не лорды, а нация. Он был готов к согласию – но с лордами. Ему казалось, что если он договорится с ними, то они обеспечат послушание народа и голосование парламента. Только ни парламент, ни народ не разделяли этого убеждения и вообще полагали, что король для того, в частности, и нужен, чтобы лорды знали свое место.

Яков желал одобрения тех или иных своих решений парламентом, но парламент их отклонял. Яков изумлялся: как же такое может быть? Он ведь король, и даже уже договорился обо всем со всеми самыми знатными лордами. На это парламент отвечал, что он, как и всякий добрый англичанин, любит короля и готов молиться Богу за него сколько угодно, как и выделять достаточно денег на его содержание, но лет четыреста назад была принята Великая хартия вольностей, да и добрая королева Елизавета во всем и всегда советовалась с парламентом. А что касается лордов, то англичане, конечно, их уважают (на то они и лорды), но им не подчиняются и вообще не очень довольны, что те тратят слишком много денег на роскошь.



Пока был жив Роберт Сесил, по сути, и уговоривший Елизавету оставить трон Якову, он как-то смягчал ситуацию, но в 1612 году он умер, и не осталось никого, кто мог бы соединять короля и нацию. Пропасть между ними росла. А когда в 1625 году Якова на престоле сменил его младший сын Карл I, в силу своего видения мира полагавший себя абсолютным властителем, раскол стал развиваться дальше и постепенно перерос в революцию.

Все это, конечно, увлекательно и интересно, как и вся история, тем более история той эпохи. Но вместе с тем это интересно и значимо и для сегодняшней конкретной политики, потому что Елизавета и Яков представляли два типа политического мышления, два разных видения политики. Елизавета чувствовала и понимала, что главное для эффективной власти – поддержка масс и опора на их большинство, на тех, кто создает богатство страны. И если тебя поддерживает народ – против тебя не посмеет восстать элита. И твоя связь с народом, единство королевы и нации, важнее единства с элитой и самой элиты. И при необходимости королева, опираясь на нацию, подавит любой возможный мятеж или заговор части элиты.

Яков же полагал, что главное – единство элиты. Для него не было нации: для него была совокупность клиентов своих патронов. Представители этой политической тенденции уверены, что народ всегда чем-то недоволен и его можно не брать в расчет. Главное – сплоченность элиты, и тогда ей будет не страшно никакое народное возмущение.



Это – тот самый выбор, который сегодня, в общем-то, стоит и перед высшими представителями российской да и любой постсоветской власти: с кем добиваться единства, с кем стремиться к согласию. Оптимальна, конечно, ситуация, когда единая элита опирается на широкую поддержку народа, но достичь этого сложно. И чаще лидеру и поддерживающей его части элиты приходится выбирать: союз с народом или союз с конкурентами внутри элиты. В союзе с народом, как правило, всегда можно подавить мятеж элиты. Элита же, сохранившая единство в себе, но разделенная с народом, как правило, оказывается неспособна противостоять возмущению и восстанию масс…

…Можно сказать, что, конечно, все всегда заканчивается эшафотом. Вопрос в том, кому приходится на него подняться. Потому что либо король отправляет на него ту часть элиты, которая или готовит, или уже поднялась на мятеж, либо же король отправляется на него сам – по воле народа, союз с которым он променял на союз с элитой…