Вопрос о цивилизационном статусе славян и месте Руси/России в славянском сообществе не нов. Разброс мнений по этому поводу велик: от романтической панславистской веры в несокрушимое славянское единство до утверждений, что многие славянские народы не имеют друг с другом ничего общего, кроме языкового родства. Неодинаковы трактовки роли и места России в славянском мире. Россия является крупнейшим славянским государством, которое даже в современном усеченном виде превосходит по площади все остальные славянские государства, вместе взятые.

По численности русские (великороссы) составляют около половины от численности всех славянских народов: 145 млн. из почти 300 млн. всех славян, и это с учетом последствий советской национальной политики, исключившей из числа русских белорусов и украинцев, в совокупности с которыми русские-великороссы составляют еще более внушительную цифру в 205 млн. Уже одно это само по себе обусловливает особый статус России и русских среди других славянских народов и государств. К этому следует присовокупить, что на протяжении достаточно длительного времени Россия оставалась, по сути, единственным независимым и, кроме того, наиболее мощным и амбициозным славянским государством, что, несомненно, также способствовало закреплению за ней особого статуса в славянском мире.

Опять же, место и роль России в этом качестве воспринимаются и оцениваются неодинаково. Панславистское движение 19 в. преимущественно ориентировалось на Россию, рассматривая ее как лидера и освободителя мирового славянства. С другой стороны, немалое распространение среди славянских народов получили и традиции русофобии – страха перед Россией, ненависти к России. В первую очередь это касается западнославянских народов, для которых характерно восприятие России как авторитарного «старшего брата», носителя чуждых цивилизационных начал, навязывающего свою волю. Нередко неприятие России доходит до отрицания ее славянской природы, что особенно характерно для польской традиции.

Со своей стороны, для русской традиции также характерно отчуждение от других групп славян, прежде всего, западных. Если для западных славян присуще восприятие России как неевропейской, азиатской, «дикой» страны, то в России нередко рассматривают западных славян как «испорченных» Европой. Этой традиции положил начало К. Леонтьев в своей работе «Россия и славянство». Впоследствии эта идея получила продолжение в доктрине евразийства, ратовавшей за русско-тюркский синтез в границах России-СССР и противопоставлявшей русских остальным славянам, подпавшим под европейское влияние. Из современных авторов тему русско-славянских отношений развивал В.Л. Цымбурский, который рассматривал русских как носителей особой цивилизационной идентичности, а остальных славян относил к народам-лимитрофам, находящимся в зоне перемежающихся влияний разных цивилизационных центров. Еще один современный публицист С. Хатунцев разработал любопытную классификацию славяноязычных народов, разделив их на три группы – квазиславяне, параславяне и «истинные» славяне. К первым двум группам он отнес славянские народы, в большей или меньшей степени подвергшиеся европейскому цивилизационному влиянию; к третьей – православные восточно- и югославянские народы, сохранившие, по мнению автора, истинную славянскую природу. Обращает на себя внимание увязывание славянской этничности и православия, в целом характерное для русской традиции.

На сегодняшний день, когда практически все славянские народы провозгласили свою европейскую ориентацию и отвернулись от России, пребывающей в глубоком мировоззренческом кризисе, идея славянского единства в какой-либо форме, казалось бы, окончательно и навсегда утратила свою актуальность. Однако текущая политическая конъюнктура не должна закрывать более глубинные явления и закономерности, которые все же позволяют говорить о славянах как о не просто языковой, но культурной, цивилизационной общности.

 
Славяне между Римом и Царьградом

Люди, рассматривающие славян исключительно как языковую общность, не объединенную глубинными внутренними связями, забывают, что сама по себе языковая близость уже является четким индикатором таких связей. Да, последующее расхождение исторических судеб разных групп славянства привело к глубокой дифференциации славянского сообщества, отрицать которую бессмысленно. Однако столь же бессмысленно говорить о полном прекращении культурного взаимодействия между славянскими народами и об исчезновении общеславянской идентичности.

Близость славянских языков друг другу впечатляет. Лингвистами давно установлено, что славянские языки представляют собой континуум, т.е. «перетекают» друг в друга, образуя цепочки переходных, соединительных говоров. Человеку, хотя бы поверхностно знакомому с двумя или тремя славянскими языками, несложно заметить, что все славянские языки, по сути, представляют собой единый лексический набор, где одни и те же слова, в неодинаковом звуковом оформлении и с разными смысловыми оттенками, кочуют из языка в язык. Подобная близость указывает не только на тот очевидный факт, что все современные славянские народы происходят от одного корня, но и на то, что процесс дифференциации, связанный с расселением славянских племен на просторах Восточноевропейской равнины и Балкан, протекал достаточно медленно и был сильно растянут во времени. А значит, славянское пространство сохраняло достаточно высокую степень историко-культурной и информационной связности.

Языковая близость является очень значимым интегрирующим фактором. Славянским народам, говорящим на близкородственных языках с прозрачными, проницаемыми границами, гораздо проще общаться друг с другом, нежели с иными народами, языковой и информационный барьер с которыми гораздо более мощный и непроницаемый. Неслучайно известный русский лингвист О.Н. Трубачев писал, что «Европа – это, в сущности, симбиоз Германии, Романии и Славии» (Трубачев О. Н. В поисках единства: взгляд филолога на проблему истоков Руси / О. Н. Трубачев. – 2-е изд., доп. – М.: Наука, 2005. – 286 с., с. 242), выделяя эти три европейских «мира» именно на основании лингвистического критерия – принадлежности к германской, романской или славянской языковой группе.

В то же время, языковая близость является значимым, однако далеко не исчерпывающим фактором международных отношений. Это хорошо видно и на примере уже упомянутой триады «Германия-Романия-Славия». По устоявшейся традиции романские и германские народы рассматриваются как более тесная культурная и цивилизационная общность, нередко в противовес славянам. Для российской общественно-политической мысли характерен взгляд на Европу как на продукт романо-германского синтеза – об этом писали все, начиная со славянофилов и заканчивая В.Л. Цымбурским. Об отчуждении романо-германского мира от Славии писал в цитировавшейся работе и О.Н. Трубачев. На большинстве филологических факультетов в отечественных университетах существуют романо-германские отделения, хотя романские и германские языки принадлежат к разным группам. Очевидно, подобная близость романских и германских народов обусловлена не только и не столько лингвистическими факторами.

Романо-германский симбиоз начал складываться еще во времена Римской империи в результате взаимодействия романизированных народов, говоривших на разговорных диалектах т.н. «вульгарной латыни», из которой впоследствии выросли новые романские языки, и германских варваров, также оказавшихся в зоне интенсивного влияния латинской римской культуры. Закреплению романо-германского синтеза способствовало и распространение христианства в его западной, латинской версии.

А что же Славия? Исторические судьбы славянства отличались выраженным своеобразием на фоне романо-германского мира. Как и германцы, древние славяне принадлежали к «варварским» народам, т.е. народам, не включенным или вошедшим относительно поздно в круг «цивилизованных» народов греко-римской традиции, основанной на синтезе античного наследия и христианства. Однако, в отличие от германцев, славяне принадлежали к еще более позднему, «молодому» поколению варваров, по отношению к которым те же германцы, сами вчерашние варвары, нередко выступали в роли цивилизаторов и просветителей – христианство к западным славянам, принявшим католицизм, пришло именно от германцев.

Еще одной особенностью славянского мира было то, что этот молодой варварский регион оказался в зоне перемежающегося влияния двух цивилизационных центров: Византии, олицетворявшей «греческое» православное начало, и романо-германского мира, возникшего на руинах западной, латинской части Римской империи. Помимо этого, можно говорить об исламском факторе, играющем заметную роль на Балканах и в России, однако исламский сюжет в контексте славянства является все же периферийным и здесь рассматриваться не будет.

Противоборство «византийского» и «латинского» начал оказало мощное возмущающее воздействие на славянство, приведя к многочисленным раздорам и конфликтам внутри славянского мира. Собственно, именно конфессиональные и связанные с ними культурные различия служат основанием для распространенного мнения о том, что рассматривать славянство как некую общность, а не просто конгломерат народов, говорящих на близкородственных языках, не имеет смысла.

Однако видимые культурные различия не должны затемнять того факта, что, несмотря на эти различия, славянский мир на протяжении столетий оставался в зоне влияния общих исторических тенденций, пусть и неодинаково проявлявшихся в разных его частях.

В чем заключались эти тенденции? Нахождение на периферии двух цивилизационных миров, достаточно поздняя интеграция в их культурные пространства, языковой барьер с «доминирующими» народами соответствующих цивилизаций – греками и романо-германцами, - все это препятствовало полномасштабной инкорпорации славян и в византийский Pax Orthodoxa, и в романо-германский Pax Latina. C другой стороны, внутриславянские культурно-языковые связи обусловливали взаимное притяжение славян «латинской» и «греческой» ориентации, порождая, нередко трагичный и противоречивый, но весьма плодотворный диалог.

Можно сказать, что славянский мир, будучи открытым для межкультурных контактов и заимствований, стремился сохранить особую идентичность и дистанцировался как от Pax Latina, так и от Pax Orthodoxa, вместе с тем, находясь с ними в непрерывном и интенсивном взаимодействии. Заимствуя многие элементы культуры у более развитых цивилизаций, славяне стремились синтезировать их и адаптировать к местным условиям. Таким образом, синтетическая славянская цивилизация могла сочетать элементы как «византийской», так и «латинской» традиции, адаптированные к славянской культурной первооснове.

Какие признаки дистанцирования от основных ареалов Pax Latina и Pax Orthodoxa и стремления к общеславянскому культурному синтезу мы можем наблюдать в истории славян? Если взять православных славян, то первый же барьер, который был возведен между ними и греками (при активном участии самих же греков) – это особый церковнославянский язык богослужения, благодаря которому всегда сохранялась заметная дистанция между греческим и славянским православием, при том, что в административном плане славянские митрополии еще на протяжении столетий подчинялись греческим патриархам. Впоследствии была оформлена и административная автономия славянских православных церквей – создание Московской патриархии и других поместных автокефальных церквей. Славянская православная традиция очень быстро «обросла» пантеоном местночтимых святых и мучеников, а также церковными преданиями, мало актуальными для греков. Наконец, поведение славянских церковных деятелей нередко существенно отличалось от греческих единоверцев. Российский историк А.Н. Сахаров в работе «Русь между Римом и Царьградом» отмечает, что древнерусские церковные иерархи нередко предпочитали уклоняться от ожесточенных религиозных споров, которые вели между собой «греки» и «латиняне» и не занимать однозначную позицию против Рима и в поддержку Константинополя.

Аналогичным образом вели себя и светские политические деятели. Ожесточенные войны, которые вели с Византией Сербия, Болгария и Русь, свидетельствовали о стремлении славянских государств занимать максимально самостоятельную позицию в отношениях с греческим «старшим братом». С другой стороны, в отношениях с западным миром те же русские князья стремились к установлению ровных, взаимовыгодных и неконфликтных отношений (особенно отличался в этом Ярослав Мудрый, стремившийся наладить прочные династические связи с монаршими домами Европы).

Аналогичные тенденции мы можем обнаружить и в отношениях славян «латинской» ориентации с Pax Latina. В условиях жесткой административной централизации и обрядово-культурной унификации католической церкви, славяне не могли проводить столь самостоятельной и смелой религиозной политики, как их соплеменники-православные. Тем не менее, славянская оппозиция как римской церкви, так и романо-германскому миру в целом перманентно давала знать о себе. В свое время Н.Я. Данилевский ошибочно принял гуситское движение за стремление возродить православную кирилло-мефодиевскую традицию, начавшую развиваться на чешско-моравских землях и задушенную религиозной экспансией Рима. Тем не менее, гуситское движение действительно было обусловлено протестом против оторванной от местной почвы церковной власти Рима и стремлением придать местной церковной традиции славянское измерение.

Еще более выраженным было геополитическое противостояние западного славянства романо-германскому миру. Известная победа польско-литовско-западнорусского войска над немецкими рыцарями под Грюнвальдом стала одним из знаковых событий в истории славянства, остановив немецкую экспансию на восток и обеспечив свободное развитие славянских народов на просторах Восточной Европы на столетия вперед. Во многом следствием Грюнвальда стало существование долговременного союза Польши, Литвы и Западной Руси, первоначально развивавшегося на началах практически равноправного сотрудничества и диалога «западных» и «восточных» славянских традиций.

Наконец, мощным объединительным движением, призванным сплотить славянство пред лицом романо-германского мира и снять внутриславянские противоречия, был в 19 в. панславизм. Результатом панславянских идей становится создание еще одного крупного государственного образования, на этот раз на Балканах, объединяющего славян «греческой» и «латинской» ориентации, - Югославии.

К сожалению, центростремительные тенденции в славянском мире с лихвой компенсировались центробежными силами, порожденными религиозным и культурным расколом. Война «греков» и «латинян» так или иначе оказалась перенесенной и на славянскую почву, и компенсировать ее мечтой о славянском братстве удавалось далеко не всегда. Так, союз Польши, Литвы и Западной Руси изначально нес в себе семена ненависти и вражды, будучи основанным на дискриминации православных, поначалу мягкой и почти незаметной, а впоследствии выродившейся в настоящий католический террор. Это, в свою очередь, спровоцировало конфликт между польско-литовским государством и набиравшей силу государственностью Восточной Руси. Результатом стало крушение Речи Посполитой и затяжное противостояние между русскими и поляками, до сих пор остающееся одной из основных болевых точек славянского мира. Еще более трагичной оказалась судьба Югославии, где благородная объединительная идея так и не смогла снять противоречия между славянами «греческой» и «латинской» ориентации. Наконец, панславистская мечта разбилась о суровые реалии 20 в., когда практически весь славянский мир оказался под контролем коммунистического СССР, ассоциировавшегося в глазах славянских народов с исторической Россией. Результатом стала однозначно проевропейская ориентация после крушения социалистического лагеря не только западных, но и южных православных славян, традиционно комплиментарных России.

Тем не менее, все эти печальные обстоятельства вовсе не снимают с повестки дня задачи по консолидации и примирению разных частей славянского мира, налаживанию плодотворного межкультурного и межгосударственного диалога. В конечном счете, все эти трагические конфликты и противоречия являются свидетельством не чуждости, а как раз необычайной близости славян друг к другу. К сожалению, конфликты между близкими родственниками, как правило, оказываются наиболее болезненными. Однако в плане разрешения подобных конфликтов и противоречий славянам стоило бы поучиться у романо-германского мира – цивилизации внутренне неоднородной и конфликтной, - которая нашла в себе силы преодолеть застарелую вражду и – по крайней мере, на текущем этапе, - демонстрирует весьма успешное сотрудничество между вчерашними антагонистами.


Классификация славянства

Ставшее хрестоматийным и, если разобраться, весьма сомнительное деление славян на южных, западных и восточных мало что объясняет во взаимоотношениях славянских народов. Предложенная С. Хатунцевым классификация также не может быть признана удовлетворительной, т.к. грешит религиозным детерминизмом и увязывает славянскую идентичность исключительно с православием.

Несомненно, религиозный фактор является крайне важным в славянском мире, и конфессиональный раскол славян между православием и католицизмом определяет всю их судьбу на протяжении столетий. Однако, в отличие от С. Хатунцева, мы не склонны рассматривать православие как единственно «истинную» славянскую религию, тем самым фактически выводя католиков из славянского контекста. В данном случае правильнее говорить о двух группах славян – восточной и западной, двух славянских «мирах» – Slavica Orthodoxa и Slavica Latina, - взаимодействие между которыми и составляет стержень всей славянской истории. Причем данные «миры» не являются чем-то замкнутым или исключительно враждебным друг по отношению к другу. Взаимодействие между ними нередко носило конфликтный и трагичный характер, однако можно привести немало примеров плодотворного взаимодействия двух ветвей славянства. Подобным примером, в частности, может служить деятельность западнорусского первопечатника Франциска Скорины, на мировоззрение которого сильно повлияло многолетнее пребывание в Праге. Межкультурный диалог между Западной Русью и Польшей также был до определенного времени весьма плодотворен, хоть его финал и был для Западной Руси трагичным. Наконец, можно вспомнить совместную работу сербских и хорватских филологов над созданием сербскохорватского языка, которым продолжают пользоваться миллионы югославян.

Таким образом, ставшие привычными понятия «восточные славяне» и «западные славяне» следовало бы наполнить новым смыслом, связав их с доминированием той или иной христианской конфессии: восточные славяне – это славяне, традиционно исповедующие православие, западные – католицизм.

Следует оговориться, что рассуждая о православии и католицизме, мы имеем в виду не только и – учитывая снижающееся влияние религии в современном мире – даже не столько собственно религиозный аспект. Выбор в пользу той или иной христианской конфессии влек за собой глубинные культурные трансформации, выходящие далеко за пределы религиозной сферы. Поэтому о православных и католиках, «греках» и «латинянах» мы говорим в более широком, культурном и идентификационном плане.

Помимо деления славянского мира на Запад и Восток, также имеет смысл деление на Север и Юг. Так сложилось, что славянский ареал оказался расколотым на два исторических театра, между которыми лежит широкая полоса, населенная неславянскими народами – венграми, румынами, австрийцами. Южный театр представлен славянами Балканского региона, северный – западными и восточными славянами в традиционной терминологии.

Разделение славянских народов на эти две исторические макрообласти позволяет еще лучше увидеть общность культурно-исторических процессов, характерных для всего славянского мира. Протекая в разных исторических декорациях, как на севере, так и на юге шел процесс драматического взаимодействия «восточного» и «западного» начал.

На Балканах сформировались два мощных центра православной славянской культуры – Болгария и Сербия, - которые перманентно находились в отношениях острой конкуренции и нередко вражды. Помимо непростых взаимоотношений с Болгарией, Сербия была вовлечена в драматическую связь со славянскими народами «латинской» традиции, прежде всего, хорватами. Эти сложные отношения могут быть кратко описаны формулой «от любви до ненависти один шаг», когда войны и кровопролития сменялись попытками примирения и объединения под знаменами славянского братства, на какое-то время воплощенные в выработке единого сербскохорватского языка и создании Югославского государства.

Специфически «южным» феноменом является также заметное мусульманское присутствие, которое здесь рассматриваться не будет.

На севере драма Востока и Запада была в полной мере представлена в отношениях Руси и Польши. Причем в русско-польской драме можно увидеть немало параллелей с событиями, происходившими на юге. Первоначально единый общерусский православный центр со временем «раздвоился», образовав два геополитических пространства – Западную и Восточную Русь. Восточная Русь создала новое государственное образование со столицей в Москве, а Западная в альянсе с Литвой и Польшей образовала своего рода «северную Югославию» - образование, где «западное» и «восточное» начало пытались ужиться в рамках общих политических институтов. Попытка эта оказалась в конечном счете неудачной, что привело к подавлению западнорусского начала польско-католической традицией и конфликту литовско-польского государства с Восточной (Московской) Русью, которая стала основным носителем «восточно-православного» начала в регионе.

Западная Русь становится ареной польско-русского противостояния, превратившись в обширную переходную зону между Западом и Востоком. Этим, кстати, ситуация на Севере отличается от ситуации на Юге, где подобной «буферной» зоны не было, и сербы с хорватами взаимодействовали напрямую, лицом к лицу, что, не исключено, способствовало дополнительной обостренности их отношений. В русско-польских отношениях западнорусский (белорусско-украинский) буфер несколько снимал накал страстей, однако для самой Западной Руси это имело весьма печальные последствия. Результатом русско-польского противостояния стала национально-культурная фрагментация и неустойчивость региона. С одной стороны, принадлежность к исторической Руси подпитывала здесь сильные русофильские настроения, ориентированные на набиравшую силы Московскую Русь. С другой стороны, многовековое польское присутствие на этих землях сильно ослабляло местную русскую традицию и идентичность.

Таким образом, основными субъектами конфликта по линии «восток-запад» в Северном регионе являются Россия и Польша. Результатом российско-польского противостояния стало появление обширной буферной зоны, внутренне неустойчивой и фрагментированной, - исторической Западной Руси, ныне оформленной в виде белорусского и украинского государств.

В качестве особого субрегиона на Севере следует признать чешские и словацкие земли, которые практически не участвовали в русско-польском противостоянии, будучи больше связаны с неславянскими народами – венграми и австрийскими немцами. Тем не менее, в контексте славянского мира их вполне можно рассматривать в качестве части Северного региона. Так, хорошо известно чешское влияние как на польскую, так и на западнорусскую культуру. Словакия была тесно связана с одним из исторических регионов Руси – Карпатской Русью. Кроме того, известная легенда о трех братьях – Чехе, Лехе и Русе, - также свидетельствует о принадлежности этих народов к славянскому Северу.

Таким образом, славянские народы имеет смысл классифицировать по двум основным критериям: на основании конфессиональной принадлежности, определяющей национально-культурную идентичность, – на западных и восточных, по историко-географическому принципу – на северных и южных. Обе классификации являются пересекающимися: как на Севере, так и на Юге имеет место общеславянское взаимодействие Западного и Восточного начал.


Русь: цивилизация кризисов.

Понятия Русь, Русская земля, Русская цивилизация сегодня могут употребляться в двух смыслах – широком и узком. В широком смысле Русь – это «основная территория Древней Руси с новыми (населёнными восточными славянами позднее) землями, одновременно – каноническая территория Русской церкви» (О. Неменский). В этом смысле под Русью понимается вся совокупность современных восточнославянских народов – белорусов, украинцев, русских, - и занимаемых ими земель. В узком же смысле под Русью следует понимать только восточную часть этого пространства, ныне преимущественно объединенную в рамках Российской Федерации.

Говоря о русской цивилизации, достаточно сложно определить, в каком смысле – узком или широком, - это понятие лучше употреблять. Первоначально Русь возникает как общевосточнославянский феномен (Киевская Русь), однако впоследствии возникает дифференциация на Западную и Восточную Русь, исторические судьбы которых складывались неодинаково. Несходство исторических судеб Восточной и Западной Руси, несколько столетий находившейся в связи с Литвой и Польшей, привело к появлению белорусского и украинского движений, направленных на национальное обособление исторических западнорусских земель от России. В 20 в. эти движения добились создания белорусского и украинского государств, внутри которых, тем не менее продолжается противоборство националистов и русофилов.

Почему мы говорим о русской цивилизации как об особом феномене в рамках славянского мира? На наш взгляд, именно Россия и русские максимально приблизилась к тому, к чему подсознательно стремились все славянские народы – созданию собственной самобытной цивилизации на основе синтеза славянских и привнесенных извне романо-германских и византийских начал.

Почему именно России и русским из всех славянских народов удалось максимально приблизиться к созданию своей цивилизации? На наш взгляд, ответ лежит в сфере геополитики: русским удалось овладеть обширным территориальным ареалам, позволившим нарастить численность населения (как уже отмечалось, русские составляют до половины от численности всех славян) и давшим необходимые ресурсы для развития. Сочетание этих трех факторов – территории, ресурсов и численности населения – является необходимой предпосылкой для становления цивилизации.

Все остальные славяне, скученные на относительно небольшой территории Восточной Европы и Балкан, находились в гораздо менее благоприятных обстоятельствах. В этой связи весьма показательным представляется поведение поляков – народ, акцентировавший свою «западность», - всегда был одержим Востоком, понимая, что именно здесь лежат земли и ресурсы, необходимые для величия Польши. Однако на Востоке уже лежала Русь, и польский «восточный проект» мог реализоваться только в кооперации с последней. К сожалению, культурный антагонизм между Slavica Orthodoxa и Slavica Latina не позволил реализоваться этому сотрудничеству, приведя к лобовому столкновению двух великих славянских держав за геополитическое доминирование, столкновению, в котором Польша неизбежно должна была проиграть.

Становление России как цивилизации покойный В.Л. Цымбурский связывал с выдвижением доктрины «Москва – Третий Рим». Ко времени появления этой доктрины Московская Русь, освободившаяся от татарского ига и консолидировавшая собственную государственность, начала обретать территориальный объем, необходимый для цивилизационного роста. Идея «Третьего Рима» придавала московским притязаниям необходимые амбициозность и размах. Примечательно, что подняв на знамена данную идеологию, Московская Русь фактически провозглашала себя правопреемницей Византии. Это было принципиально новым явлением, поскольку, как мы писали ранее, славяне, даже «византийской ориентации», всегда стремились занимать максимально независимое положение по отношению к империи, сохранять с ней дистанцию. С падением Византии ее образ стал использоваться для создания новой цивилизации, уже на славянской основе.

Однако проблема заключалась в том, что, провозгласив свои притязания, Россия не была готова к роли самостоятельного цивилизационного центра. Русь все еще оставалась молодой варварской страной (варваризации и торможению в развитии немало поспособствовало и татарское иго), нуждавшейся в культурной подпитке со стороны более развитых народов. Ранее функцию такой подпитки выполняла Византия. С падением Византии стала закономерной переориентация на иной цивилизационный центр с антично-христианскими основаниями – романо-германский мир, Европу.

Опыт вестернизации первой из двух половин Руси прошла Западная Русь. Однако этот опыт оказался неудачным и обернулся культурной катастрофой. Достаточно раннему началу вестернизации здесь способствовало вхождение в политический альянс с Литвой и Польшей. Однако подчиненное положение Западной Руси в этом альянсе обернулось разрушением западнорусской культуры и полонизацией высших слоев общества.

В России вестернизация началась значительно позднее и в гораздо более благоприятных обстоятельствах, когда Восточная Русь обладала собственной сильной государственностью. Начало вестернизации обычно связывают с именем Петра I, хотя процессы, способствовавшие ее подготовке, начались задолго до этого. В частности, почву для будущей вестернизации взрыхляли и многие ученые западнорусы, обретавшиеся в 17 в. при дворе царя Алексея Михайловича. Так что в этом смысле ранняя вестернизация Западной Руси и польско-западнорусский культурный диалог в рамках ВКЛ и Речи Посполитой имели свои положительные последствия.

Петровская вестернизация создала новую, европейскую по формам русскую культуру (зримым воплощением которой стал город Санкт-Петербург), которая вывела Россию в число мировых лидеров. Вместе с тем, новой русской культуре так и не удалось избавиться от внутренних болезней и противоречий, свойственной всем славянским культурам. Более того, в русской культуре эти болезни и противоречия выразились с величайшим драматизмом и масштабом.

Базовое противоречие русской (и в целом славянской) культуры – противоречие между собственными цивилизационными амбициями и комплексом неполноценности по отношению к более старым и развитым культурам, в тесной связи с которыми развивались славяне. В России это противоречие выражено в драматическом споре между славянофилами и западниками, который в разных вариациях длится уже более двухсот лет. Крайние позиции в этом споре занимают сторонники раболепного преклонения перед Европой и те, кто видит в Западе вечного цивилизационного врага-антагониста. Между этими крайними позициями существует масса переходных стадий и состояний, однако достичь какой-то гармонии не удается, что делает русскую идентичность расколотой и внутренне конфликтной.

Возмущающее влияние со стороны западного мира является основным фактором, препятствующим цивилизационной консолидации всего славянства. Острая конкуренция панславизма и западничества раскалывала славянский мир еще на рубеже 19-20 вв. Но в то время, когда Российская империя была в зените своего могущества, русофильски ориентированный панславизм был все же значимой силой. Сегодня опустошенная коммунистическим экспериментом Россия откатилась к границам допетровской Руси, и славянский мир выглядит как никогда внутренне разобщенным и смирившимся (нередко с радостью) с ролью европейской периферии.

И все же это не означает, что знамена панславизма следует окончательно свернуть и положить на полку истории. Очевидно, сегодня панславизм вряд ли способен предложить какой-то мощный цивилизационный проект, способный в исторически сжатые сроки сплотить славянские народы. По всей видимости, долгосрочным является и цивилизационное доминирование западного мира над славянами, поэтому бессмысленно выдвигать какие-то проекты, резко противопоставляющие славян Западу. Задачей панславизма сегодня является пробуждение интереса славянских народов друг к другу, сильно ослабевшего в результате катаклизмов и потрясений 20 в., а также поиск путей разрешения основных противоречий, препятствующих взаимному сближению славян. Возможно, на этом долгом и кропотливом пути когда-то и будет найдена формула особой славянской цивилизации, которая, наконец, выведет славян из тени могущественных западных соседей.


Всеволод Шимов

Западная Русь