Налицо – слабая императорская власть Николая II, который находился в некоем вакууме. Свита, «играющая короля», представляла ситуацию так, как ей выгодно, и о зреющем недовольстве правитель до поры до времени просто не знал.
|
Bласть, и оппозиционные силы проявили одинаково чудовищную безответственность, совершенно не просчитывая возможные сценарии развития событий. Февральская революция развилась на почве рокового стечения обстоятельств – объективных и субъективных, во многом запрограммированных предыдущим ходом истории.
|
 Демонстрация работников Путиловского завода в первый день Февральской революции
|
Если бы реформы Петра Столыпина удались – мы избежали бы великих потрясений, и великая Россия была бы сохранена. Ещё в начале XX века Дмитрий Менделеев рассчитал: если темпы промышленного роста страны сохранятся, то при отсутствии катаклизмов и войн она уже в первой четверти столетия обгонит все экономики мира.
Однако против реформ выступили и крайне правые, и крайне левые. Крайности, как известно, сходятся. Не случайно взрыв на даче Столыпина в 1906 году одновременно готовили две террористические группы: и эсеры-максималисты (по другой версии – анархисты), и черносотенцы. Просто первые оказались проворнее.
Кроме того, реформы встретили бешеное сопротивление консервативной части бюрократического аппарата, который не желал никаких изменений; ему было хорошо находиться вблизи высшей власти и, ни за что не отвечая, лоббировать принятие нужных для себя решений.
Возможно, если бы Столыпин не тронул общину, формировавшуюся на протяжении столетий, реформы, скорее всего, удались: через неё – к кооперации, которая развивалась весьма успешно, и к капиталистическим отношениям.
Инстинкт собственника в народе, в основном, отсутствовал. Притом что, как отмечают исследователи, русский крестьянин – индивидуалист по натуре, «хозяйчик». Но он страшно не хочет, чтобы его кто-то контролировал.
Столыпин почувствовал необходимость создания слоя крестьян-собственников и разгрузку перенаселённых центральных и южных губерний с традиционно высокой рождаемостью в пользу освоения Сибири. Главному реформатору был в определенной мере свойственен характерный для либералов социальный дарвинизм – выживает сильнейший. И сильнейшие действительно выжили. Сибирское крестьянство снабжало Россию хлебом, сформировало, кстати, дивизии, которые в декабре 41-го отстояли Москву. Это было, правда, уже в другой стране, в иную эпоху. А в начале века очень многие разорились, не смогли укорениться и вернулись обратно, чувствуя себя обманутыми и озлобленными.
Ощущения озлобленности и обманутости обладают свойством накапливаться в человеке, передаваться из поколения в поколение. Таким образом, с экономическим подъёмом, связанным со столыпинскими реформами, были посеяны и зёрна недовольства, которые в определённый момент дали всходы.
При этом Российская монархия, особенно после открытия Государственной Думы, демонстрировала полное неумение и нежелание держать удар, отвечать на исторические вызовы. Отсюда роспуски (не без участия Столыпина) первых двух Дум. Да и потом работать с парламентом правительство не хотело. Что вызвало формирование в 1915 году «прогрессивного блока», куда кроме кадетов и октябристов вошли прогрессивные националисты во главе с Василием Шульгиным. Можно сказать, в Госдуме появился призрак февраля.
Это притом, что страна развивалась очень динамично. А когда ситуация становится более благополучной, как ни странно, нарастает определенное недовольство. Еще Достоевский замечал: «Человек задаёт самому себе вопрос: «Я поел, а дальше что?» А Салтыков-Щедрин об этом же говорил: «Чего-то смутно хотелось – или Конституции, или севрюжины с хреном, или вздуть кого-нибудь». К сожалению, наша либеральная и умеренно-консервативная часть тогдашней элиты не обратила внимания и на знаменитый сборник «Вехи». Например, на слова «мы паче всего должны благословлять ту власть, которая одними своими штыками и тюрьмами ограждает нас от ярости народной».
Все разговоры, насколько народ готов к переменам, насколько способен ответственно распорядиться свободой – тоже вечный вопрос. Правда случаи, когда масса осознанно и конструктивно «распоряжалась своей свободой» единичны, и они лишь подтверждают правило о нежелательности революционных перемен.
80% российского населения составляли крестьяне, недовольные безземельем и малоземельем. Только что завершившиеся русско-японские войны сменила Первая мировая, к которой страна оказалась не готовой. В конце 1915-го заговорили о голоде. Хотя если бы обывателю тогда сказали, какой голод у него будет в 1920-м, он бы не поверил. Между тем, по сравнению с предыдущими годами нехватка продуктов начала ощущаться. Потом начались толки о «чёрном рынке», о тайных поставках продовольствия в Германию. Кстати сказать, через Швецию русские торговцы какую-то часть провизии действительно продавали немцам, но незначительную. Но все плановые поставки в союзные Англию и Францию осуществлялись без перебоев. Мы всегда выполняем союзнические обязательства, пусть даже себе в ущерб…
Армия нуждалась в огромном количестве продовольствия. Правда, к 1916 году войска всё же накормили, но продукты были нужны городам, работавшим на оборонку. А деревня оказалась в бедственном положении. Огромное количество вдов. Голодные дети. Сокращающиеся посевы… И в 1916 году началась продразвёрстка (её изобрели не большевики) – на государственные нужды стали забирать большую часть урожая. Деревня посажена на режим пустых животов. И ещё – нехватка товаров, которые крестьянин покупал для хозяйства, даже скобяных изделий, а косы, между прочим, тогда ввозились из Австро-Венгрии. Вводится карточная система, вместо монет в обороте бумажные марки.
В начале 1917-го обычным явлением становятся «хвосты» (очереди). До Первой мировой очереди в России были только в театральные кассы. А теперь несчастным женщинам приходится вставать на рассвете и в лютую стужу проводить часы у лавки, чтобы отоварить карточки.
На фронте – техническая отсталость (что показала ещё русско-японская война), всегдашнее российское стремление затыкать любую брешь человеческими телами плюс хроническая нехватка боеприпасов. Только к 1916 году удалось наладить закупки оружия и боеприпасов в Англии, Франции, США. Наших винтовок – Сестрорецкого, Тульского и Ижевского заводов – не хватало. По армии поползли слухи о предательстве высшего командного состава, о скандальных похождениях императрицы («Царь с Егорием, а царица с Григорием»).
Николай серьёзно уронил авторитет, возложив на себя верховное командование (в чём нисколько не понимал) и отодвинув Великого князя Николая Николаевича, который, конечно же, не был Суворовым, но показал себя вполне способным военачальником.
Налицо – правительственная чехарда: как из ящика кукловода возникали заведомо негодные политические фигуры: что Горемыкин (он сам себя сравнивал со старой енотовой шубой, которую нет-нет, да и извлекают из нафталина, когда это нужно), что Штюрмер (прочитав отчёт аудиторской проверки в Рязани в период его губернаторства, Николай II, весьма деликатный человек, размашисто написал синим карандашом: «Уволить каналью в 24 минуты»; вместо этого Штюрмер оказывается премьер-министром).
Эти внешне не слишком связанные факторы как-то разом обострились к началу 1917 года. И ещё – в общем-то сильная Россия стала на глазах разрушаться.
18 февраля забастовал Путиловский завод, мягко говоря, не слишком революционный. После годовщины «кровавого воскресенья» возник конфликт с администрацией, обернувшийся увольнением нескольких рабочих. Выдали жалование за два месяца, но потратить деньги не на что. Не смогли вовремя подвезти хлеб (его было достаточно, но железные дороги не справлялись с гражданскими грузами, всё было отмобилизовано для воинских эшелонов)
Забастовка путиловцев вызвала волнения в городе. Император посылает министру внутренних дел и командующему столичным военным округом генералу Сергею Хабалову телеграмму: «Повелеваю немедленно прекратить в столице беспорядки, недопустимые в тяжёлый момент войны с Германией и Австрией». Хабалов выводит на улицы войска – в основном запасные батальоны гвардейских полков.
В столице насчитывались сотни тысяч военных, расквартированных в казармах. Значительная часть помещений была отдана под лазареты, то есть госпитали и казармы располагались по соседству. Новобранцы, проходившие обучение в запасных батальонах, слышали от выздоравливающих фронтовиков рассказы о предательстве командования, о нехватке боеприпасов, о вражьих пулемётах, выкашивавших целые роты, о смертельных германских газах… Это формировало соответствующее настроение в частях, которые были выведены на улицы. 23 февраля, в международный женский день (по старому стилю) – демонстрации женщин под лозунгами «Верните наших мужей!», «Мира!», «Хлеба!». Женщины стали подходить к солдатам. Заслужить репутацию палачей никому не хотелось, хотя несколько залпов по толпе армия дала…
26 февраля взбунтовалась рота Павловского полка, 27-го – Лейб-гвардии Bолынского (переведённого в Петроград из Варшавы). Если утром выступили 10 тысяч солдат, то к вечеру – уже более 100 тысяч…
Возобновились заседания Государственной Думы, в которой до этого шли непрерывные дебаты между правыми и левыми, как бороться с правительством. Её председатель Родзянко шлёт Николаю телеграмму: «Положение выходит из-под контроля» и, даже будучи весьма консервативным политиком, пытается убедить государя пойти на уступки.
Император повелевает прекратить беспорядки, принимает решение о силовой акции и направляет на Петроград карательную экспедицию: по два пехотных и два кавалерийских полка с каждого фронта с пулеметными командами, во главе с генералом Николаем Ивановым.
Следом из ставки верховного главнокомандующего в Могилёве в столицу выезжает и сам Николай II. Правда, не усмирять бунтовщиков. Императрица прислала телеграмму, что заболели дети, и государь отправился к семье, в Царское Село.
Однако уже по дороге монарх узнаёт, что его план провалился. Отряд Иванова распропагандирован и перешёл на сторону революции. Сам Иванов бежал. Железнодорожные линии блокированы на дальних подступах к Петрограду (в Любани и в Малой Вишере) революционными войсками. Навстречу императору выехала делегация Государственной Думы: Гучков, Родзянко и Шульгин. Николай направился во Псков, в штаб Северного фронта, командующий которого, генерал Рузский, по существу изолировал Верховного главнокомандующего. Получилось, что ему не подчиняются собственные генералы. Был устроен телеграфный опрос командующих фронтами и флотами. И фактически все высказались за отречение императора. Позицию военных поддержали прибывшие депутаты Госдумы. Отречение от престола Николай подписал в ночь с 3 на 4 марта, бросив историческое: «кругом обман, и трусость, и измена». Защищать монархию никто не захотел. Вскоре императорская семья была арестована…
Так в России по существу за двое суток изменился государственный строй. Солдаты взбунтовались, народ устроил голодные бунты, интеллигенция всё это приветствовала, обыватель был равнодушен.
Ещё в 1916 году Ленин из Швейцарии меланхолически заметил: «мы, старики, вряд ли доживём до революции». Революция стала неожиданностью для всех. Самые радикальные политические силы оказались не готовы брать на себя власть и ответственность. Возникло ощущение Вороньей слободки, которая, как писали Ильф и Петров, сгорела потому, что не могла не сгореть.
К концу марта Россия получила недееспособное временное правительство, которое оказалось под мощным прессом самых разных сил. Советы провозгласили двоевластие, на деле обернувшееся двоебезвластием. Доходило до того, что революционные массы врывались на заседания правительства, а министров увозили для приватной беседы. Прорезался революционный зуд: в течение нескольких дней совершить нечто, дабы наступило всеобщее благоденствие, и начать жить по-новому. Но в истории так не бывает. А уже через несколько месяцев по стране практически поползла гражданская война…
Между прочим, основными её деятелями были «герои» февральской революции, каждый из которых, прежде всего, хотел особых преференций именно для себя, не понимая, что народ – не киношная массовка, которая послушно расходится по домам после съёмок. И ещё: большинство упражнявшихся в ораторском искусстве оказались негодными организаторами, не способными к реальной работе.
В политике самое главное – ответственность. За свои слова, поступки, даже намерения, которые в определённых условиях могут оказаться решающими, что показал печальный опыт Февральской революции.
Любая революция – если не откат назад, то остановка в развитии государства. В научном мире существуют и либеральные, и социалистические, и буржуазные и много ещё какие идеи. Но дискуссии, какая из них и насколько лучше или хуже, должны проходить в академических аудиториях или на заседаниях парламента, а отнюдь не на уличных манифестациях.
|
События 1917-го давно не идеологизируются, но стереотипы на редкость живучи. Предлагаем разобраться с частью из них.
|
 Первый состав Временного правительства. Коллаж. Начало марта 1917 г.
|
Вопрос, обычно ставящий в тупик студентов гуманитарных вузов: «Временное правительство – до какого времени?» Дело в том, что в подписанном 4 марта 1917 года Манифесте об отречении великого князя Михаила Александровича, который оказался императором на один день, содержалось упоминание об Учредительном собрании. Фактически монарх назвал условие, и оно было принято. Но поскольку Учредиловку ещё только предстоит выбрать, для заполнения вакуума власти образуется Временное правительство, во главе которого встал известный земский деятель князь Георгий Львов.
Правительство было условно коалиционным, потому что его образовали кадеты, слегка разбавленные октябристами, прогрессистами и беспартийными. Единственным «левым» оказался министр юстиции, трудовик, эсер Александр Керенский. А затем возник чисто российский феномен: параллельно с Временным правительством в Таврическом дворце действовал Петроградский совет рабочих, солдатских, матросских депутатов. Первым его председателем стал Николай Чхеидзе.
Совет сразу же заявил о себе, издав Приказ №1, которым нанёс армии удар под дых. По существу, речь шла об отказе от всех институтов, связанных с воинской дисциплиной и организацией службы. Под флагом демократизации отменялось титулование офицеров, честь отдавалась только в строю, запрещено было обращаться к солдатам на «ты» и т. п. В полках, батальонах, казачьих сотнях, на кораблях образовывались солдатские-матросские комитеты и – самое опасное – вводилась выборность командного состава.
Буквально через два дня был издан Приказ № 2 того же Петросовета с оговоркой, что всё упомянутое касается только небоевой обстановки, но этого документа «никто не увидел». И армия начала «разлагаться». Измотанные, уставшие войска побежали в тыл. С марта по июль части покинуло более двух миллионов человек. Солдаты рвались домой по понятной причине – хотели попасть к весеннему севу и раздуванить помещичью землю. Естественно, уходили с оружием, сбивались в шайки. Начались грабежи, погромы.
Из частей бежали не только солдаты, но и многие офицеры, которые боялись физической расправы. Через раненых, что прибывали с фронта, подобными настроениями заразили тыл, включая столицы.
Советы образовывались всюду. Большинство в них получили небольшевистские социалистические партии, в первую очередь – эсеры и меньшевики. РСДРП(б) пребывала в жестоком кризисе. Серьёзно влиять на положение дел в столицах, а уж тем более в провинциях, большевики не могли. Их мало кто знал. Ленин и Троцкий жили в эмиграции. В российское бюро ЦК РСДРП(б) входили вернувшиеся из ссылки Сталин, Каменев, Молотов. Они заняли «шёлковое» отношение к Временному правительству, хотя и организовали в Петрограде выпуск газеты «Правда».
На каком этапе Владимир Ульянов выдвинулся на первые роли, сказать трудно. Однако он, безусловно, обладал харизмой, умел убеждать и подчинять людей. Во время Февральской революции будущий вождь жил за границей, поэтому, едва прослышав о событиях в Петрограде, стал срочно собираться в Россию. «Трансферт» через Европу в опечатанном вагоне – это, конечно, легенда. На остановках пассажиры могли свободно его покидать, единственное – запрещалось далеко отходить, чтобы не отстать от поезда.
На первой же пограничной станции Ульянов покупает все русские газеты, и как только прибывает в Петроград, в ночь с третьего на четвёртое апреля, буквально обрушивается на Каменева и Сталина: «Это что я читаю тут: доверие и поддержка Временному правительству? Единение всех демократических сил? Всех социалистов? Да вы уже тут без меня меньшевиками стали! Может, к ним и пойдёте? – авось примут».
Ленин сразу же задаёт, что называется, вектор и своей политике, и товарищам по партии. Ораторское искусство будущего вождя оценили многие даже случайно оказавшиеся в районе Финляндского вокзала.
Информацию о том, что прибывают политэмигранты, распространяли по заводам, через советы и комитеты. Встречать «борцов за свободу» явилась делегация Петросовета во главе с Чхеидзе, что придало событию некую легитимность. Существенно и даже мифологично то, что ночь с 3 на 4 апреля была Пасхальной. Множество людей шли в церковь или со службы, просто гуляли.
Для встречи товарищей Петросовет подогнал два броневика. Как вспоминал Николай Подвойский, машины были учебными, их испросили «для пробы хода после ремонта». Но это не имело значения ни для публики, ни для Ленина. По пути с Финляндского вокзала он раз пять поднимался на броневик и каждый свой короткий, хлесткий спич заканчивал словами «Да здравствует социалистическая революция!»
Две речи были произнесены с балкона дома Кшесинской, где сейчас располагается Музей политической истории России. Здесь, в особняке Ленин отругал Каменева со Сталиным за оппортунизм и мягкотелость, но понял, что партия не готова к немедленной социалистической революции и, в конце концов, сформулировал свою позицию в «Апрельских тезисах», с которыми выступил на объединённом заседании большевиков и меньшевиков в Таврическом дворце. Плеханов, как известно, назвал эту речь бредом. И многие другие тоже. Более того, сами большевики решили не придавать «тезисам» особого значения. Однако подоспели события, которые фактически подвели черту под мирным развитием революции.
Грянул апрельский кризис Временного правительства, связанный с так называемой «нотой Милюкова», где он говорил о твёрдом намерении России воевать до победного конца. Милюков, получивший в своё время прозвище «гений бестактности» и пребывавший в эйфории от вожделенного портфеля министра иностранных дел, надеялся на предстоящее генеральное наступление войск Антанты. Но операция с треском провалилась. В России же «нота» вызвала всеобщее негодование, массовый уход из армии, многотысячные демонстрации в Петрограде.
А столица тонула в манифестациях – по любому поводу. Собрания были массовыми, на них ходили, как на работу, а на митинги в цирк «Модерн» даже продавали билеты. Каждый оратор хотел выглядеть радикальнее, зубастее предшественника. Российские манифестанты 1917-го как бы предвосхищали парижских бунтарей «красного мая» 1968-го, действовавших под лозунгами «Будьте реалистами – требуйте невозможного!» и «Запрещается запрещать!»
Последовали отставки Милюкова и военного министра Гучкова, формирование первого коалиционного Временного правительства, в котором, кстати, оказалось больше социалистов. После многих перетрясок его возглавил Керенский. Он пользовался репутацией демократа, приверженца свобод, был защитником несчастного Бейлиса, участвовал в процессе о Ленском расстреле, т. е. нажил изрядный политический капитал. И как заметил один иностранный наблюдатель, мог бы даже помереть за революцию, если бы это происходило на глазах большой аудитории.
И ведь требовали. Например, немедленного прекращения войны. Оппоненты пытались аргументировать: «Что значит – немедленно прекратить войну? Штыки в землю – и по домам? А враг-то вовсе не одержим человеколюбивыми идеями, не собирается прекращать войну». Тщетно. В дневниках обывателей того времени можно увидеть и такое: «Да заключите вы мир, пустите немцев, и вся сволочь уймётся»…
В этом митинговом беспределе большевики опять-таки не слишком заметны. В партии идёт борьба между сторонниками мягкой линии Каменева-Сталина на поддержку Временного правительства – и Лениным. Попытку обратить на себя внимание он предпринял в июне на I Всероссийском съезде советов, выскочив на трибуну со знаменитой репликой «Есть такая партия!»
Реакция зала была более чем кислая – большевиков просто не знали. Поэтому 3 июня, а затем 3 июля РСДРП(б) проводит демонстрации. Особо массовой стала вторая.
Революционная толпа чуть не овладела Таврическим дворцом, где заседало Временное правительство. Один из рабочих даже взял за пуговицу министра Чернова, лидера эсеров, со словами: «Бери власть, сволочь, когда тебе говорят!»
Советы оказались в замешательстве и решили, что налицо путч. Для подавления вызвали казаков. Руководство «спецоперацией» было возложено на командующего Петроградским округом генерала Петра Половцова. Разгон демонстрации превратился в уличный бой, длившийся до темноты. Победу записало на свой счёт Временное правительство. И попыталось взять ситуацию под контроль. 5 июля юнкера захватили типографию «Правды», заняли особняк Кшесинской. В Петроград вызваны верные Временному правительству части Северного фронта. Троцкий арестован и помещён в «Кресты». В правоохранительные органы направлен приказ о поимке германского шпиона Ленина.
Всё чаще всплывает наполеоновский лозунг: «Свободой можно управлять только с хлыстом и в сапогах». Либеральная буржуазия обращается к военным. Начинается поиск кандидата в диктаторы. Называют Брусилова, Колчака, Корнилова.
Первых двоих отвергли. Брусилов – монархист, бывший генерал-адъютант императора, участник карательных экспедиций 1905–1907 годов. Колчак мало кому известен.Всё чаще всплывает наполеоновский лозунг: «Свободой можно управлять только с хлыстом и в сапогах». Либеральная буржуазия обращается к военным. Начинается поиск кандидата в диктаторы. Называют Брусилова, Колчака, Корнилова.
Корнилов же подходил как нельзя лучше. Выходец из народа, герой войны, умеет разговаривать с солдатами на их языке. И, как казалось, «человек революции» – будучи командующим округом, арестовывал императрицу Александру Фёдоровну и высылал её вместе с семьёй, причём обошёлся с августейшими особами довольно грубо. Правда, Брусилов, хорошо знавший Корнилова, позже уточнил, что тот – командир лихого партизанского отряда, не больше: «У него львиное сердце, но голова осла».
Корнилов был назначен верховным главнокомандующим – при сохранявшемся двоевластии. Генерал, не обладая политическим опытом, тут же объявил меры по обузданию анархии. Он говорил, что расстрел нескольких паникёров лучше, чем разложение армии и гибель десятков тысяч людей. И предложил восстановить смертную казнь за дезертирство, запретить политическую агитацию, ввести военное положение на железных дорогах.
«Инаугурация» нового верховного прошла 12 августа с большой помпой на открытии Государственного совещания в Москве, на которое «ради спасения России» собрались представители большинства губерний и политических сил. Офицеры и юнкера вынесли Корнилова из вагона на руках, его конвой закидывали цветами. В Большом театре генерал выступил с программной речью. Но если кадеты приняли её «на ура», то в головах социалистов зашевелился червяк сомнения: а не приведёт ли это к военной диктатуре или даже к реставрации прежнего порядка (Ленин впоследствии скажет, что Корниловы несут режим хуже царского)? Тем не менее, программа одобрена, что побуждает действовать.
Вряд ли было справедливо называть это «мятежом» – ведь Корнилов действительно имел все полномочия как верховный главнокомандующий. Он сделал ставку на верные ему части: Третий кавалерийский корпус генерала Крымова с двумя дивизиями – Донской казачьей и Кавказской туземской, на добровольцев-ударников, называвшихся «батальонами смерти» – такие создавались во многих армиях различных фронтов, давали клятву служить честно, не предаваться пораженческим настроениям. Ударный полк был организован даже из рабочих Обуховского завода в Петрограде. Это, кстати, говорит о том, что казённые предприятия были в меньшей степени подвержены революционным настроениям…
Корнилов своим приказом велел Керенскому явиться к нему в ставку и сдать власть. Вряд ли только что назначенный верховный решился бы действовать так на собственный страх и риск. То есть в августе двоевластие, а вместе с ним и революционное движение могли закончиться. Однако у Керенского диктаторских замашек было не меньше, чем у Корнилова. Поэтому премьер объявил генерала мятежником и отдал приказ о его аресте. Советы и их эсеро-меньшевистские лидеры, которые в июле солидаризовались с Временным правительством против большевиков, в августе объединились с последними против Корнилова, боясь, что тот придёт к Петроград и просто всех «перевешает».
В «дикую дивизию» были направлены делегаты мусульманского съезда, в другие части отрядили агитаторов из числа эсеров и большевиков, которые «распропагандировали» мятежников. Генерал Крымов застрелился, а Корнилов был арестован и посажен в тюрьму в белорусском Быхове, где впоследствии сформировался костяк Добровольческой армии – там находились и Деникин, и Романовский, и Эрделли, и Марков.
Тем не менее Ленин, вернувшийся в столицу, затевает подготовку к вооружённому восстанию. У него рождается «гениальная» идея взять власть до открытия II Всероссийского съезда Советов, чтобы поставить делегатов перед фактом. Вместо того, чтобы ждать Учредительное собрание, которое должно открыться в 1918 году, съезд просто «проштампует» большевистские декреты.Участием в корниловском выступлении скомпрометировали себя кадеты, поэтому Временное правительство при очередной перетряске состоит почти из одних социалистов. А на выборах в советы больше всего мест получают большевики.
Формируется Военно-революционный комитет (его первый председатель – не большевик, а левый эсер прапорщик Лазимир; хотели, чтобы вооружённым формированием командовал военспец). Ленин набрасывает знаменитый план захвата вокзалов, почты и телеграфа. В Неве дислоцируется целая эскадра Балтийского флота: «Аврора» у Николаевского моста, эскадренные миноносцы «Самсон» и «Забияка» у эллингов Нового Адмиралтейства, броненосец «Император Александр Второй» и учебный корабль «Заря свободы» в Морском канале держат под прицелом все стратегически важные районы. Как говорил Ленин, создан решающий перевес в решающем месте. Как раз накануне открытия II съезда Советов.
К тому же 24 октября юнкера вновь разгромили типографию «Правды», а в ночь на 25-е Керенский собрался за подкреплением в Псков, в штаб Северного фронта.
Временное правительство с июля заседает в Зимнем, думая, что там безопасней. Но более неудачное место трудно найти: во-первых, дворец легко окружить, во-вторых, в нём огромный госпиталь, где большинство раненых и выздоравливающих не скрывают симпатий к митингующим.
Временное правительство оказалось в ловушке: связь – только по радио и телеграфу Главного штаба, до которого надо ещё добежать через Дворцовую площадь.
Керенский уезжает, оставляя обязанности министру-председателю Александру Коновалову. Первые отряды революционеров проникают во дворец. Ленин издаёт обращение к гражданам России, говорит о низложении правительства. Мощная радиостанция «Авроры» передаёт текст в эфир.
Сигнал к захвату Временного правительства должна была подать Петропавловская крепость, но ночь выдалась туманная, и электрический фонарик на колокольне был просто никому не виден. Символический же холостой выстрел «Авроры» из 152-миллиметрового орудия системы «Канэ» получился хлёстким, слышным всему городу.
Боевыми в ту ночь пальнули для устрашения только из 30-миллиметровой пушки с пляжа Петропавловки по карнизу Зимнего дворца. Шрапнель повредила стену, разбила стёкла и попортила кабинет Александра III.
Временное правительство под угрозой обстрела перешло из Малахитового зала в Белую столовую. Там и закончилась деятельность кабинета.
История сохранила подлинную фразу Антонова-Овсеенко: «Именем Военно-революционного комитета Петроградского совета объявляю Временное правительство низложенным», как и реакцию и. о. премьер-министра: «Временное правительство подчиняется насилию и сдаётся».
В ходе операции, как доложит потом председатель ВРК Подвойский, убито шесть солдат лейб-гвардии Павловского полка. Других жертв не было.
А в это время в Смольном открылся съезд Советов. Проходил он в усечённом составе. Когда поступило сообщение об аресте Временного правительства, меньшевики и правые эсеры демонстративно покинули заседание. «Боже, что мы наделали – ушли, оставив большевиков одних, предоставив им всё политическое поле», – воскликнет потом в сердцах меньшевик Суханов.
Оставшиеся – большевики, левые эсеры, украинские социалисты – приняли первые декреты Советской власти: единогласно – о мире, большинством – о земле.
Таким был период от Февраля до Октября 1917-го. Фактически революция прошла несколько этапов: от демократической к большевистской; от свободы к диктатуре, вначале – коалиционной, а потом и однопартийной; от ненасильственных действий до вооружённой борьбы.
Свержение Временного правительства не прекратило раскол в обществе, поляризация сил нарастала, гражданская война стала неминуемой.
file-rf.ru,
заведующий отделом Государственного музея политической истории России
