Четыреста лет назад, четвёртого ноября (по современному стилю) русские добились серьёзных успехов в боях за Москву – выбили польско-литовских интервентов из Китай-города, плотно обложив оккупантов в Кремле. Затем польско-литовский гарнизон вынужден был сдаться.
Зачастую наши соотечественники не понимают значения того, что сделали ополченцы Минина и Пожарского. Они смутно представляют себе, что творилось в нашей стране в начале XVII века, и что такое Смутное время. А время это было поистине страшным.
С 1605 года, когда Лжедмитрий Первый (по самой распространенной версии, монах-расстрига Григорий Отрепьев), выдававший себя за сына Ивана Грозного, сумел занять царский трон, непрерывные бедствия стали нормой жизни на Руси.
Сменяли друг друга новые самозванцы, предательство для многих бояр стало нормой жизни, поляки от поддержки Лжедмитрия перешли к прямой военной интервенции и захватили значительную часть страны, включая Москву, а шведы захватили Новгород.
Пахать и сеять было просто бессмысленно. Если даже конница не потопчет всходы и каким-то чудом крестьянам удастся собрать урожай, то его все равно кто-нибудь отберет. Многочисленные отряды враждующих сторон, число которых все время только увеличивалось, нуждались не только в фураже, провизии и лошадях. Рядовые наёмники, жаждавшие быстрого обогащения не меньше своих главарей, пытали и убивали всех мало-мальски зажиточных с виду людей, попадавшихся им на пути. Властей на местах, способных бороться с нахлынувшими бедами, почти не осталось.
Численность населения катастрофически сокращалась. Русское государство практически перестало существовать. Очень удачно описал то, что творилось на Руси во время смуты, польский историк Казимир Валишевский: «Страна была доведена до ужасного состояния. Города и деревни были опустошены; люди и звери обменялись жилищами: на пустынных улицах и площадях находили приют себе волки и лисицы, а люди забирались в самую глухую чащу лесов, питаясь травой и корнями растений и с тоской выжидая из спасительного мрака; тогда люди занимали покинутые берлоги зверей. Но эти убежища были не всегда надежны: по уходе жителей из сел и городов пылали жилища, и при зареве пожаров охотники с гончими гонялись по лесам за человеческой дичью».
Это не русский, а польский историк писал.
Вот в такой отчаянной ситуации в Нижнем Новгороде по призыву торговца мясом Кузьмы Минина и началось формирование ополчения, руководителем которого стал князь Дмитрий Пожарский. Опираясь на поддержку ещё уцелевшего к тому времени народа, ополченцы двинулись к Москве…
Писатель Алексей Толстой так показал конец Смутного времени: «Но, видимо, наступал предел муки человеческой. Помощи ждать было неоткуда. Не в кого верить, не на что надеяться. Ожесточились сердца. И русские люди взяли наконец Москву и вошли в опоганенный Кремль… со стены скидывали в Москву-реку бочки с человечьей солониной. А когда в храмы вошли – только рукой махнули, заплакали. Смута кончилась. Но радости было мало: кругом, куда ни поезжай, - ни сёл, ни городов, - пустыня, погост…»
Человеческую солонину писатель упомянул не случайно. Страдая от голода в осажденном Кремле, поляки и литовцы сначала съели пленных. А потом принялись поедать друг друга. Но несознательные шляхтичи при этом предпочитали не делиться человечиной с боевыми друзьями, а делать запасы – солонину. У носителей европейской культуры, приобщавших «диких московитов» к цивилизации, были очень своеобразные нравы.
А русские, выбрав нового царя, Михаила Романова, принялись восстанавливать почти разрушенную страну. Первым делом, заняв денег у уральских купцов Строгановых, разослали служилых людей расчищать леса от разбойников – «бить воров, шишей и шпыней ненадобных». И отбивались от новых походов поляков, не терявших надежды вернуться в Москву. Сеяли хлеб, отстраивали разрушенное и создавали государство.
