Морские державы и отрасли, связанные с мировым океаном, станут вести себя более агрессивно и напористо, как это было, когда для военных и торговых судов, отплывающих из портов Атлантики, отпала необходимость огибать Южную Америку, чтобы попасть в Тихий океан. В связи с этим возникают три группы проблем – коммерческого, полицейского и военного характера. США должны позиционировать себя ведущей арктической державой во всем, что касается трех вышеуказанных направлений.
Большинство обозревателей, освещающих тему судоходной Арктики, рассматривают в основном экономические возможности, связанные с добычей полезных ископаемых и сокращением длительности морских путешествий, что, впрочем, вполне понятно. Государства, имеющие выход в Северный ледовитый океан – Соединенные Штаты, Канада, Дания, Финляндия, Исландия, Норвегия, Россия и Швеция, которые входят в межправительственный Арктический совет – получат эксклюзивные права на ловлю рыбы и извлечение природных ресурсов в расположенных у их побережья районах площадью в тысячи миль. Их пограничные корабли будут охранять территориальные воды и эксклюзивные экономические зоны этих стран во время навигационных периодов.
Однако не только они выиграют от такого положения вещей. По оценкам бывшего главного океанографа ВМС США Дэвида Титли (David Titley), «в период между 2035 и 2040 годами Северный ледовитый океан, вероятно, будет ежегодно становиться судоходным на целый месяц». Если это так, наличие полярных морских путей позволит снизить протяженность маршрутов коммерческих перевозок почти на 40%, в результате чего судовладельцы сильно сэкономят на топливе и техническом обслуживании. От этой экономии наверняка выиграют производители и потребители товаров, перевозимых судами пароходств. Похоже, глобальное потепление даст огромное преимущество мореплавателям и толчок экономическому росту. Новые источники богатства сегодня сильно занимают умы.
Между тем, геополитические последствия климатических изменений выглядят не менее важными и гораздо более интригующими, чем их экономические аспекты. В регионе, ставшем ареной борьбы между державами, пытающимися получить преимущества, произойдет перегруппировка сил, а сам он способен превратиться в некое подобие закрытого, внутреннего моря. Военно-морские флоты заинтересованных стран пошлют свои эскадры в Северный ледовитый океан, сделав его театром морского соперничества.
Такие прецеденты в истории уже были. Это не первый случай открытия новых ворот во внутренние моря или борьбы флотов за контроль над новыми морскими путями. До 1869 года, например, Гибралтарский пролив являлся единственным проходом в Средиземное море. Географические условия заставляли европейцев огибать Африку или Южную Америку для того, чтобы добраться до Азии. Поездка из Великобритании в Индию занимала до шести месяцев.
Однако человеческая смекалка изменила положение вещей. Появление Суэцкого канала произвело настоящую революцию в области морских перевозок, ведь протяженность пути в Азию сократилась на 3,9 тыс. миль, а Средиземное море из закрытого бассейна превратилось в оживленную морскую магистраль, открытую для коммерческих и военных начинаний. Вместе с Красным морем оно стало путепроводом в Индийский океан. Европейцы, особенно британцы, устремили свои взгляды в юго-восточном направлении и соответствующим образом поменяли стратегические цели своих флотов. Канал позволил европейцам усилить контроль над Азией в коммерческом и военном плане.
Теперь возьмите регион Карибского моря. До того как Панамский канал открыл свои шлюзы в 1914 году, Америка ориентировалась в основном на Европу. После 1914 года протяженность морского пути от атлантического до тихоокеанского побережья США сократилась на 5 тыс. миль или даже больше. Более того, атлантические порты стали гораздо ближе к Азии. В 1944 году ученый из Йельского университета Николас Спикмэн (Nicholas Spykman) отмечал, что попасть в Шанхай из Нью-Йорка, оказывается, легче, чем из Ливерпуля.
В результате появления нового морского пути на Дальний Восток, требующего гораздо меньше времени, чем старая окружная дорога, США получили торговые и военные преимущества в сравнении с европейскими странами и значительно укрепили свои позиции в качестве тихоокеанской державы. Строительство канала, связывающего два океана, писал Спикмэн, «произвело эффект, повернувший Соединенные Штаты вокруг своей оси». С появлением интересов в Карибском море и Тихом океане США стали ориентироваться в равной степени на Европу и Дальний Восток в стратегическом плане. Чем не «поворот в сторону Азии»?
Американские лидеры, понимавшие важность морских путей – Теодор Рузвельт, Генри Кэбот Лодж (Henry Cabot Lodge) и Альфред Тайер Мэхэн (Alfred Thayer Mahan) – предвидели эту стратегическую революцию задолго до ее совершения. Еще перед Испано-Американской войной, например, Мэхэн предупреждал о том, что европейские империалистические державы будут стремиться к созданию военно-морских баз в Карибском море, которые позволят им контролировать подходы к Панамскому перешейку. Сегодня Вашингтону стоит взять на вооружение похожее видение ситуации, чтобы стать равноправным игроком, не уступающим соперникам в плане доктрины и интеллектуального потенциала, когда в Арктике откроются морские пути.
Следует признать, что доступность Северного ледовитого океана вряд ли способна перекроить карту мира так, как появление Суэцкого и Панамского каналов. Даже адмирал Титли в своих прогнозах согласен с тем, что воды Арктики останутся недоступными для судов 11 месяцев в году, ведь ледяной покров расширяется и сжимается. Следовательно, судоходство в полярных районах будет подчиняться некоему ритму, который трудно предугадать. Паковые льды ведут себя по-разному из года в год, их наступление и отход зависят от колебаний температуры. Новые морские пути сообщения окажутся весьма непредсказуемыми, что существенно ограничит масштабы коммерческого и военного судоходства в регионе.
Тем не менее, даже ограниченный доступ к арктическим путям неизбежно добавит северный вектор в стратегические расчеты морских держав. Не только страны, имеющие выход в Северный Ледовитый океан, но и такие государства, как Китай, Япония и Южная Корея, мыслящие сегодня категориями Тихого и Индийского океанов, когда речь заходит о морской безопасности, обязательно устремят свои взгляды в сторону путей, ведущих в Арктику – Берингова пролива, моря Баффина и прохода между Гренландией, Исландией и Британскими островами.
Что же они увидят? Вследствие периодического возникновения и исчезновения межконтинентальных морей, морей, почти полностью окруженных сушей, возобновится интерес к теориям, которые, казалось, давно утратили свое влияние на умы. Начиная с 1904 года, например, сэр Хэлфорд Макиндер (Halford Mackinder) публиковал серьезные научные работы, посвященные взаимоотношениям сухопутных и морских держав. Королевский военно-морской флот Великобритании безраздельно доминировал на море с 18 века. Макиндер писал свои труды, имея в виду сохранение британского геополитического могущества, в основе которого лежало господство над тем, что Спикмэн называл «цепью прибрежных и межконтинентальных морей, отделяющих континент от океана и составляющих окружную морскую магистраль, связывающую регион в единое целое».
Господство на море означает стратегическую мобильность. Морская держава, способная беспрепятственно войти в прибрежные воды любого государства, обладает свободой маневра, позволяющей ей влиять на ситуацию в Евразии без значительных наземных сил. Тем не менее, Макиндер сетовал на то, что сухопутная держава, в конечном итоге, все же одержит верх над британской морской империей, обосновывая свою точку зрения той стратегической мобильностью, которую обеспечивает развитие железных дорог и паровых двигателей. По его мнению, контроль над «сердцем» Евразии – обширной равниной, окруженной горами и ограниченной Северным ледовитым океаном на севере – являлся ключевым фактором, могущим обеспечить мировое господство. На самом деле, ученый оперировал картой мира, центр которого находился в Сибири и прилегающих районах.
Макиндер пришел к выводу о том, что контроль над «сердцем» Евразии, позволит сухопутной державе захватить «внутренние пути», а морская держава окажется вынужденной маневрировать, используя только «внешние пути», т.е. прибрежные и внутренние моря. Если представить мир в форме круга, то власть первой будет распространяться на все радиальные линии, а в распоряжении второй останется лишь окружность. Чем короче расстояние, тем легче отреагировать на какую-либо угрозу. Следовательно, сухопутная держава получит преимущество.
Континентальная страна, расположенная в центре Евразии, находится ближе к вероятным театрам военных действий на периферии материка, чем морское государство. Ей легче перебрасывать армии в районы конфликтов, ведь она может воспользоваться железными дорогами, а флотам необходимо преодолевать большие расстояния, передвигаясь с места на место. Короче говоря, сухопутная держава, занимающая центральное положение, имеет возможность формировать обстановку в районах, которые Спикмэн называет «периферийными землями», т.е. на территориях, отделяющих центр материка от морского пространства. Поэтому Западная Европа и страны Юго-Восточной Азии обречены находиться в тени центральной державы.
Здесь наступает кульминационный момент рассуждений. Спикмэн утверждает, что мощь Британской империи «зиждется на окружении европейских земель с моря». Британский флот доминировал на окружных морских магистралях, передвигаясь по ним взад и вперед в зависимости от приказов короны. Отсюда они могли проецировать свою мощь на центральные регионы, действуя через «периферийные земли». Однако «любая морская держава-конкурент, расположенная на побережье континента», обладала способностью создать угрозу для господства Британии в прибрежных водах, как, впрочем, и «Россия, если стала бы проецировать свою мощь на побережье». Такое развитие событий значительно снижало стратегическую мобильность Великобритании и способность Лондона влиять на ситуацию в центральных районах материка через «периферийные земли». Таким образом, взяв под контроль «периферийные земли», сухопутная держава одержит верх над морской.
Соединенные Штаты являются преемником Британской империи в сфере господства на море и поэтому, пользуясь терминологией Спикмэна, их стратегическая мощь зиждется на способности окружить Евразию с моря. Однако, как и Британская империя в период упадка, Америка сегодня находится в состоянии постоянного стресса, имея обязательства по всему миру, выполнение которых оказывается под угрозой ввиду снижения мощи и влияния США. Климатические изменения, похоже, еще больше увеличат тяжесть этого бремени. В результате таяния арктических льдов пояс воды, окружающий евразийский материк, замкнется, и Россия сможет контролировать с моря северные границы «сердца» Евразии, пусть и периодически. На самом деле, Северный морской путь, проходящий вдоль северного побережья России, впервые в истории оставался свободным от льдов в течение всего 2008 года (как и Северо-западный проход у побережья Канады).
Дальнейшее потепление позволит России выходить в моря Арктики круглый год и обеспечит ей господство над всеми «внутренними линиями» евразийского материка. Геополитический анализ по Макиндеру вроде бы можно считать завершенным. Между тем, климатические изменения превратят северную границу «сердца» Евразии в периферийный регион Арктики, так что доминирующая на море держава сможет впервые в истории напрямую влиять на события, происходящие в центре материка. Москва получит возможность проецировать силу наружу, однако будет вынуждена защищаться от морских держав, действующих в Северном ледовитом океане, так как они получат выход к ее арктическому побережью. Спор между Спикмэном и Макиндером возобновится, ведь первый считал «периферийные земли» ключом к господству в «сердце» Евразии, а второй настаивал на преимуществах сухопутной державы. Так кто же одержит верх – морская или континентальная держава – когда весь материк будет окружен «периферийными землями»?
Над этим вопросом стоит поразмыслить. Логика, объясняющая многовековое соперничество ведущих мировых держав в средиземноморском регионе, вполне может оказаться верной и для Арктики. Как и Средиземное море, Северный ледовитый океан представляет собой бассейн, выход в который имеют несколько сильных в военно-морском отношении государств, а именно Россия и пять стран, являющихся членами НАТО. Этим он отличается от Карибского моря или Южно-Китайского моря (которое в последнее время постоянно мелькает в заголовках газет), где экспансия возможна лишь со стороны одной крупной державы.
В зависимости от того, как будут развиваться отношения между Москвой и Западом, регион может в будущем стать ареной соперничества на море, похожего на противостояние времен «холодной войны». Давайте вернемся в прошлое. Стратегическая концепция ВМС США диктовала необходимость применения ударных авианосных соединений, которые должны были входить в советские территориальные воды и атаковать советский ВМФ в местах нахождения его баз. Горизонтальная эскалация, считали стратеги, облегчит сухопутным силам ведение боевых действий в Центральной Европе. Климатические изменения заставят расширить масштабы такой горизонтальной эскалации, распространить ее на «периферийные земли» Арктики – подобная стратегия, несомненно, пришлась бы Спикмэну по душе. Вместе с тем, свободное от льдов северное побережье позволит России быстрее маневрировать морскими соединениями и положит конец изоляции ее Тихоокеанского флота, если Москва вновь пожелает укрепить свое влияние на Дальнем Востоке.
Как будет развиваться борьба за господство на море, остается только гадать. В своем исследовании Спикмэн не согласился с мнением Макиндера, считавшего, что господство в «сердце» Евразии позволяет контролировать сам материк и управлять всем миром. Он сделал свой вывод: «Тот, кто контролирует «периферийные земли» господствует в Евразии, а держава, доминирующая в Евразии, решает судьбы мира». Что ж, климатические изменения могут доказать его правоту. Морским державам следует заранее изучить ту выгоду, которую можно извлечь из таяния арктических льдов. Соединения береговой охраны должны подготовиться к выполнению полицейских функций в Северном ледовитом океане, а штабы ВМС подумать о стратегии действий в условиях новых вызовов, которые формируются сегодня.
