О Ленине написано много. В том числе – воспоминаний его бывших соратников. Его трусость и дисгармонию ярко описал Николай Валентинов, и это описание заслуживает того, чтобы привести его полностью. «Гармонии слова и дела, – писал Валентинов, – приписываемой Ленину, у него как раз и не было. Он никогда бы не пошел на улицу «драться», сражаться на баррикадах, быть под пулей. Это могли и должны были делать другие люди, попроще, отнюдь не он. В своих произведениях, призывах, воззваниях, он «колет, рубит, режет», его перо дышит ненавистью и презрением к трусости...

...Можно подумать, что это храбрец, способный на деле показать, как не в «фигуральном», а в «прямом, физическом смысле» нужно вступать в рукопашный бой за свои убеждения. Ничего подобного! Даже из эмигрантских собраний, где пахло начинающейся дракой, Ленин стремглав убегал. Его правилом было «уходить по добру, по здорову» – слова самого Ленина! – от всякой могущей грозить ему опасности.

...Призывая других идти на смертный бой, сам Ленин на этот бой, на баррикады, с ружьем в руках, никогда бы не пошел. Какие бы рационалистические, увесистые аргументы в защиту такой позиции не приводились – морально и эстетически она все же коробит». Недаром Плеханов обвинял Ленина в бонапартизме, в том, что он – носитель принципов политики мертвой петли, туго затягиваемой на шее партии. И этот человек был организатором массового государственного террора, организатором чудовищных репрессий против народа, своих собственных бывших соратников по борьбе. Он был начисто лишен чувства моральности, а то, что он называл коммунистической нравственностью, на самом деле является проповедью аморализма. В бывшем Советском Союзе честных книг о Ленине не было. О нем писали как о непогрешимом, обожествляли его. Но на самом деле это был утопист и фанатик, недоступный чувствам жалости и справедливости, апостол жестокости, коварный деспот, сверхдиктатор.

Об отношении Ленина к нравственности лучше всего говорит его речь на III Всероссийском съезде Российского Коммунистического союза молодежи 2 октября 1920 года. «Но существует ли коммунистическая мораль? – говорил Ленин. – Существует ли коммунистическая нравственность? Конечно, да. Часто представляют дело таким образом, что у нас нет своей морали, и очень часто буржуазия обвиняет нас в том, что мы, коммунисты, отрицаем всякую мораль... ...Мы говорим, что наша нравственность подчинена вполне интересам классовой борьбы пролетариата. Наша нравственность выводится из интересов классовой борьбы пролетариата».


И что тут, собственно, можно добавить? Только то, что «оранжевой революции» это тоже касается...

Но что это за нравственность, которая подчинена интересам одной социальной группы, интересам классовой борьбы? Что за нравственность, во имя которой отдаются приказы о массовых расстрелах ни в чем не повинных людей, пишутся инструкции о заложниках, директивные письма о высылке лучших из лучших из страны, о повешении не причастных к какой-либо политической деятельности людей? Что это за нравственность, когда ради так называемой классовой борьбы отвергаются общечеловеческие устои и принципы? Это – не нравственность, а нечто прямо противоположное ей.

Далее Ленин продолжал: «В каком смысле отрицаем мы мораль, отрицаем нравственность? ...В том смысле, в каком проповедовала ее буржуазия, которая выводила эту нравственность из велений бога. Мы на этот счет, конечно, говорим, что в бога не верим, и очень хорошо знаем, что от имени бога говорило духовенство, говорили помещики, говорила буржуазия, чтобы проводить свои эксплуататорские интересы; Или вместо того, чтобы выводить эту мораль из велений нравственности, из велений бога, они выводили ее из идеалистических или полуидеалистических фраз, которые всегда сводились тоже к тому, что очень похоже на веления бога.

Всякую такую нравственность, взятую из внечеловеческого, внеклассового понятия, мы отрицаем. Мы говорим, что это обман, что это надувательство и забивание умов рабочих и крестьян в интересах помещиков и капиталистов». По сути дела в этом обличении старой нравственности нет ничего об этой нравственности. Все, что говорилось Лениным о старой нравственности, – это лишь фразы, рассчитанные на эпатаж молодых людей. Касаясь вновь нравственности в понимании большевизма, Ленин далее продолжал: «...Мы говорим: для нас нравственность, взятая вне человеческого общества, не существует (словно она, такая нравственность вне человеческого общества существовала для буржуазии, меньшевиков, кадетов и т.д. – Авт.); это обман. Для нее нравственность подчинена интересам классовой борьбы пролетариата... ...Классовая борьба продолжается, и наша задача подчинить все интересы этой борьбе. И мы свою нравственность коммунистическую этой задаче подчиняем. Мы говорим: нравственность это то, что служит разрушению старого эксплуататорского общества и объединению всех трудящихся вокруг пролетариата, созидающего новое общество коммунистов. Коммунистическая нравственность это та, которая служит этой борьбе, которая объединяет трудящихся против всякой эксплуатации, против всякой мелкой собственности, ибо мелкая собственность дает в руки одного лица то, что создано трудом всего общества».


Передача опыта по наследству?

Кроме ошибочного положения о мелкой собственности, в приведенных фразах Ленина нет ни малейшего содержания. Ясно одно, по Ленину «коммунистическая нравственность» оправдывает все, что угодно большевикам, выдающим свои личные интересы за классовые интересы «пролетариата». По Ленину, коммунистическая нравственность – не система общечеловеческих норм, а все то, что служит сплоченной солидарной дисциплине и массовой сознательной борьбе против угнетения. «Мы, – говорил Ленин, – в вечную нравственность не верим, и обман всяких сказок о нравственности разоблачаем... В основе коммунистической нравственности лежит борьба за укрепление и завершение коммунизма...».

За «укрепление и завершение коммунизма», словно коммунизм где-либо существовал. Так и хочется сказать: к чему эта возмутительная демагогия, когда на самом деле Ленин ориентировал молодежь на оправдание любого поступка, который с ее точки зрения служит борьбе за коммунизм. Потому любое поведение законопослушных строителей «коммунизма» заранее объявлялось нравственным, и им выдавалась индульгенция на все то, что в цивилизованном обществе называется аморальным или преступным.

Ленин убеждал партию и ее детище – комсомол в том, что аморальность, если только она осуществляется в интересах классовой борьбы пролетариата, является «моральной». Это было быстро усвоено последователями вождя большевизма. Член ЦКК Сергей Гусев (он же Драбкин Яков Давидович, что очень показательно. – Ред.) заявил на XIV съезде партии: «Ленин нас когда учил, что каждый член партии должен быть агентом ЧК, т.е. смотреть и доносить. Если мы от чего-либо страдаем, то это не от доносительства, а от недоносительства... Можно быть прекрасными друзьями, но раз мы начинаем расходиться в политике, мы вынуждены не только рвать нашу дружбу, но идти дальше – идти на доносительство». «Учитель» Ленин фактически предлагал большевистской партии заменить слово «аморальный» или «антиморальный», «безнравственный» на слова «коммунистическая нравственность».


Уничтоженная мораль облегчила людоедство во время искусственных голодоморов...

Ленин учил, и это было воспринято его последователями, что во имя будущего, во имя коммунизма морально абсолютно все: гражданские войны, массовый государственный террор, экспорт революции, безбрежное насилие, расстрелы и повешение непокорных, чудовищные социальные эксперименты. Конечно, нельзя сбросить со счетов известную привлекательность догм ленинизма – фантастические идеи о совершенном и справедливом коммунистическом рае. Но все же главным было насилие, насилие и террор установленного Лениным тоталитарного режима, подавлявшего все живое, честнее и кровью гасившего искры недовольства. Ведь на самом деле Ленин и его партия утвердили со времени завоевания власти едва завуалированную жестокую государственную эксплуатацию. На смену прежнему социальному неравенству пришло еще большее и горшее социальное неравенство, дополненное неравенством сословно-бюрократическим; на смену национальному неравенству пришло более тяжкое подавление малых народов, выселение многих из них с занимаемых с незапамятных времен территорий. Место классовой несвободы заняла тотальная несвобода. И обещание народу всяческих экономических и социально-политических благ, обещание догнать и перегнать в ближайшем будущем передовые капиталистические страны обернулось отставанием во всех жизненных сферах: в политике, экономике, морали, культуре и т.п. И все это было замешано на терроре, провозглашенном и организованном... Лениным.

Нравственность и право были неприятным барьером для Ленина, и потому в его устах редкие суждения о праве и нравственности всегда носили неискренний характер. Если, с точки зрения Ленина, право и нравственность представляют собой лишь идеологическую «надстройку, то тем самым уничтожалось их нормативное значение. Решающую роль имел классовый интерес и потому не может быть иной оценки, кроме оценки с точки зрения классового интереса, а любой интерес «пролетариата» считался законным и нравственным. И всякое средство для защиты этого интереса объявлялось Лениным и большевиками дозволенным.

То, что признавал Ленин и перед чем он преклонялся, были сила, насилие, террор, поскольку, используя их, можно заставить признать все, что угодно партии, вплоть до того, что ты шпион африканский, английский, китайский, инопланетянский и т.п., как это было на процессах в бывшем Союзе. Опыт октябрьского переворота, осуществление диктатуры «пролетариата», использование «революционного правосознания» в судах подтверждают самым наглядным образом, что единственным богом для Ленина были сила, насилие и террор.


Репрессировали даже детей: они отвечали за родителей…

По существу, Ленин и не пытался скрыть жестокостей установленного им тоталитарного режима, государственного терроризма, гражданской войны. Ведь он в многочисленных выступлениях перед красноармейцами и другими понимал, что имеет дело с участниками различных жестокостей. Именно для простых участников террора и было разработано оправдание всего происходящего: «нравственно все, что служит построению коммунизма, делу революции». И этот тезис Ленина, который не был секретом, пропагандировался последователями и исследователями ленинизма. Прежние жестокости, в том числе и первой мировой войны, должны были оправдать ленинское понимание нравственности. Смысл был таков. Надо пожертвовать жизнями меньшего количества людей – «эксплуататоров» во имя спасения большего количества людей, близких большевикам по классу. Что подобным образом ничего нельзя спасти, они и не думали, а узнали, что бесчисленное количество людей можно погубить, значительно позже.

Ленин писал, что «большевизм годится как образец тактики для всех». Мы лишь уточним: «Как образец тактики для всех, желающих кончить крахом». В России ныне планируется многотомное издание «Неизвестный Ленин», в которое войдут документы, хранившиеся в секретном ленинском фонде, Несомненно, это издание добавит немало неприглядных штрихов к облику вождя большевизма, особенно связанных с проблемой организации государственного террора. Но следует при этом помнить, что облик Ленина хорошо известен по использованному в настоящей книге «полному» пятидесятипятитомному собранию его сочинений. Именно здесь обоснованы взгляды Ленина, которые он зачастую не скрывал: «...И террор и ЧК – вещь абсолютно необходимая». Но приведенные новые документы, с которыми автор познакомился в бывшем Центральном партийном архиве ИМЭЛа (ныне РЦХИДНИ), углубляют наше знание Ленина как основателя тоталитарного государства и организатора государственного терроризма.

Новые архивные документы Ленина, конечно, весьма интересны. Но лишь как дополнение к пятидесяти пяти томам «полного» собрания сочинений Ленина. Именно в этих томах, пусть и с купюрами, содержатся основные ленинские мысли о государственном терроризме, проповедуемом и организованном большевиками и их вождем. К сожалению, мы многие десятилетия не видели в ленинских сочинениях то, что должно было бросаться в глаза.


Спецслужбист-палач сначала определил облик советского государства…

Разумеется, прозрение началось не с открытием партархивов и опубликованием секретных, спрятанных в бункерах этих партийных архивов документов, написанных или подписанных Лениным. Прозрение, и прозрение массовое, началось раньше. Надо лишь удивляться тому, что в сочинениях Ленина исследователи в течение десятилетий не видели истинного содержания работ вождя большевизма, заполненных суждениями о бессудных расстрелах, массовом государственном терроре, зачинателем и организатором которого был Владимир Ильич.

И все же рассекреченные документы Ленина проливают новый яркий свет на аморализм и цинизм основателя большевизма и советского государства. Они развенчивают, какими бы рационалистическими доводами ни оправдывали Ленина его новоявленные и старые последователи, божественный ореол истинного основателя тоталитаризма.

Когда началась кампания гласности в бывшем Союзе, журнал «Новый мир» опубликовал в середине 1988 года статью Василия Селюнина, в которой Ленин был обвинен в организации массовых репрессий. В другой публикации – апрельском номере «Нашего современника» было заявлено, что при Ленине было убито больше, чем при Сталине. С тех пор публикаций подобного рода было множество. Однако вряд ли, в связи с массовым уничтожением архивов КГБ, когда-либо станут известны точные данные жертв ленинских, а тем более сталинских репрессий. Да и не в выяснении этого задача данной книги. Она в том, чтобы показать на основе фактов, документов, написанных самим Лениным, что именно он был организатором государственного терроризма.

Уже отмечалось, что Ленин не был теоретиком государства. Но он явился организатором государственного терроризма, архитектором государства диктатуры «пролетариата» и создателем первого в истории тоталитарного политического режима, тоталитарного государства. Безграничная проповедь Лениным этатизма, бесконтрольного на деле большевистского государства означала не что иное, как тоталитарную идеологию, оправдывающую крайний авторитаризм. Поэтому по сути дела большевистская ленинская идеология является идеологией тоталитарной.


Дорога, уходящая в никуда…

Ленин создал тоталитарное государство, характеризующееся тотальным контролем над всей жизнью общества: экономической, духовной, нравственной, эмоциональной. Это государство сделало большевистскую идеологию официальной, возведя ее в государственный ранг, и провозгласило большевистскую партию единственной законной партией в масштабе всей страны. Для ленинского государства было характерно огосударствление всех легальных организаций, фактическая ликвидация всех прав и свобод граждан, запрещение многих демократических организаций, милитаризация общественной жизни, осуществление репрессий по отношению к инакомыслящим и оппозиции, массовый государственный террор и безбрежная диктатура лидера, вождя.

Ленин сделал основным орудием диктатуры «пролетариата» тоталитарное большевистское государство. Согласно ленинской идеологии пролетарское государство, а на деле государство тоталитарное, охватывает и регламентирует все сферы жизни общества, вмешивается во все стороны деятельности индивидов и их организаций, контролирует их. В таком государстве личность оказывалась подчиненной тоталитарной политической системе, и это находило выражение в системе различных огосударствленных организаций в виде профсоюзов, комсомола и т.п. во главе с большевистской партией.

Тоталитарное государство большевиков, прикрываясь лицемерными лозунгами о «пролетарской», «социалистической» демократии, организовало крестовый поход против действительной демократии, режима законности, прав и свобод человека. Созданное Лениным тоталитарное государство представляло собой авторитарно-бюрократическую диктатуру верхушки партийного и государственного аппарата, основанную на идее вождизма. Культ фюрерства прививался одновременно с презрением к демократическим институтам, деморализацией масс, пропагандой «враждебного окружения», растлением массового сознания и т.д. Представляя собой огромный аппарат, тоталитарная власть большевиков, располагая огромной пропагандистской машиной и используя социальную демагогию, расправлялась террористически со всеми своими оппонентами, не гнушаясь самых кровавых методов.

Большевистская концепция тоталитарного государства включает в себя идею о решающей роли сознательных рабочих и их вождей в руководстве обществом. Эта идея на самом деле освящает социальное неравенство рабочих и крестьян, служащих, руководимых и руководителей. Характерной чертой тоталитарного большевистского государства является патологический антикапитализм, слепая ненависть к институту частной собственности. Это идеология охлоса, люмпенов, уверовавших в большевистских идолов.


Работать должны все…

Для большевистской тоталитарной идеологии характерны мысли о «врагах» и «вражеских заговорах». При этом не изображается четко портрет «врага». Этот ярлык приклеивается к чему угодно: «инакомыслие», «дурной характер», «антикоммунизм». Нагнетая страх и запугивая обывателя, идеологи большевистского тоталитаризма объявляют, что необходима особая бдительность, что частнособственнические инстинкты живут чуть ли не в каждом доме. Обыватели-де окружены «врагами», которые строят всевозможные козни реставрации капитализма, плетут тайные заговоры с целью погубить социалистическое общество. Отсюда большевистские идеологи делают практические выводы: необходима борьба с «отступниками» от марксизма-ленинизма, с «предателями», с внутренними и внешними врагами.

Политическая программа большевистского тоталитаризма опирается на пропаганду однопартийной системы, руководящей роли коммунистической партии как ядра коммунистической политической системы. Демагогическая фразеология призвана скрыть защиту большевистского тоталитарного режима и тоску по «вождю». «Неотчуждаемые права» и свободы клеймятся как средства, позволяющие «врагам» взорвать государство большевиков. Насаждается псевдоколлективизм, побуждающий личность, индивида раствориться в целом.

Конечно, тоталитарное государство и тоталитарный режим – это совокупность ряда существенных признаков. Различные исследователи тоталитаризма насчитывают их до полутора десятков. Другие ограничиваются четырьмя-семью существенными чертами тоталитаризма. Мы полагаем, что к их числу относится, в первую очередь, нетерпимость к инакомыслящим, основанная на признании однопартийной системы в государстве. Она, эта идея однопартийности, исходит из того, что в политической структуре государства и гражданского общества есть место только для одной «правильной» партии. И эта мысль обосновывается то открыто, то в завуалированной форме задолго до победы большевистской партии в государственном масштабе, до превращения ее в правящую партию. Так было с большевистскими Советами, когда Ленин, начав с признания многопартийности и равенства партий социалистического направления, очень скоро после прихода большевиков к власти начал постепенно вытеснять партии эсеров, меньшевиков и др. с политической арены, а затем нанес им сокрушительный удар, расправившись с лидерами, а затем и с рядовыми функционерами.


Остались только воспоминания. Даже могилы не известны…

Но партия – партией. Одной ее было бы недостаточно. Необходимо было, чтобы эта партия опиралась на соответствующую идеологию, которая после захвата власти большевиками превратилась в господствующую и единственно официальную, государственную идеологию. Создавался режим идеократии, при котором государственная официальная идеология охватывала все жизненно важные стороны человеческого существования, и при которой большевистская партия контролировала все средства массовой информации. Для установленного Лениным тоталитарного государства был характерен полицейский контроль за всеми сферами государственной деятельности, а также централизованное руководство всей экономикой со стороны государства-монополиста, обладающего всеми средствами производства и контролирующего их.

Наконец, характерной чертой большевистского тоталитарного государства был жесточайший массовый террор партийных и государственных органов, опиравшихся на массовые движения покорного охлоса и люмпенов и контролировавшихся единоличным лидером, диктатором, сосредоточившим в своих руках полноту партийной и государственной власти.

Збигнев Бжезинский в книге «Большой провал» отмечал, что Адольф Гитлер прилежно изучал политическую практику, родоначальником которой был Ленин. И Ленин, и Гитлер «были пионерами в стремлении к тотальной власти, и при этом они были чрезвычайно искусны в умении совмещать эксплуатацию политической страсти с дисциплинированной политической организацией. Способ, которым они захватили власть, проложил дорогу к методам, которыми они эту власть удерживали, – в результате появилось тоталитарное государство с новым типом политического порядка... ...Гитлер прилежно усвоил большевистскую концепцию о военизированном партийном авангарде и ленинское учение о необходимости тактической гибкости для достижения конечной стратегической победы – как в период борьбы за власть, так и в ходе переустройства общества. С институционной точки зрения Гитлер научился у Ленина, как создать государство, основанное на терроре, подкрепленном аппаратом тайной полиции, государство, правосудие которого опиралось на концепцию групповой вины. Это Ленин научил оркестровке показательных процессов».


Гитлер много заимствовал у Ленина и Сталина, творчески его «переработав»...

Таким образом снимается вопрос о приоритете в создании тоталитарного государства. Его пионером, первооткрывателем был вождь большевистской партии – Ленин. Более того, мы полагаем, что лишь та система, которая ликвидировала индивидуальную частную собственность, является основой настоящей тоталитарной диктатуры, тоталитарного режима. Поэтому тоталитаризм как система коренится в коммунизме, и не случайно, что черты тоталитаризма обнаруживаются в политических трактатах ряда социалистов-утопистов, начиная с XVI-XVII веков, а возможно, еще и раньше. А фашистское государство – это уже особый вариант тоталитаризма. Но и тот, и другой варианты охватывают тотально все сферы человеческой деятельности – материальной, политической, духовной, нравственной и т.д.

Тоталитарный режим, установленный Лениным и господствовавший в бывшей советской империи, стоил жизни десяткам миллионов людей. Он исковеркал судьбы целых народов и не знает по своей человеконенавистнической сущности аналогов в мировой истории. Этот режим достаточно подробно описан учеными, писателями, журналистами. Но это не значит, что надо сбавлять обороты критики этого античеловеческого режима, начало которому было положено ленинской организацией государственного террора. Насилие и террор были и есть религия большевизма, его альфа и омега. И ошибочно думать, что сегодня большевизм исчез или спрятан в пробирку. Его воинственные носители под иными наименованиями, как и прежде, верят, что звездный их час впереди, что еще придет время новых массовых насилий, репрессий и террора.

Ленин и его последователи превратили коммунистическую идеологию в инструмент политического и социального угнетения. Следует сразу же отметить, что это не совпадало с первоначальными моральными побуждениями коммунизма, в том числе и в его большевистском варианте. Признание того факта, что в конечном счете коммунистические государства, в том числе и бывший СССР, добились многого в развитии экономики, не исключает того, что относительный прогресс был куплен ценой огромного количества человеческих жертв. Крах СССР и коммунистического правления в ряде стран Центральной и Юго-Восточной Европы не означает в целом краха коммунистического мировоззрения вообще, сохранившего в глазах многих известную привлекательность. Массовое сознание часто нуждается в религиозном утешении и почитании идолов, чем и объясняется продолжающееся до сих пор поклонение Ленину и его последователям, ностальгия по прошлому.


Верх совцинизма: соцсоревнование было даже в лагерях уничтожения…

Идеи коммунистического государства пережили крах СССР. Новоявленных сторонников коммунистической доктрины подкупают описания могущества и блеска государственного строя, выхваченные из социалистической утопии, хитросплетенной вождями коммунизма, и они полагают, что государство может стать кормильцем, заботящемся о каждом члене этой политической структуры. Они, эти новоявленные защитники коммунистического государства, думают, что причиной распада и гибели СССР и других коммунистических государств явились происки каких-то враждебных сил и деятельность архитекторов перестройки. Но на самом деле главная причина коренилась в самой тоталитарной коммунистической системе. Смерть этих государств была неминуемой, ибо, задушив в своих объятиях общество, поднявшись над ним, они погибли как паразиты, как жалящие сами себя животные.

В убыстрении увядания коммунизма сыграли роль многие факторы, среди которых особо мощное влияние заключалось в идеях прав человека, отвечавших интересам огромных социально и политически сознательных масс. Коммунистические авторитарные режимы оказались весьма чувствительны и уязвимы для идей прав человека и достоинства личности, идей демократии и свободы выбора.

Не затрагивая всех других причин ускорения процесса увядания коммунизма (поскольку цель настоящей работы не в этом), отметим, что, очевидно, важными причинами провала коммунистических государств являются причины доктринальные. Коммунистическая доктрина в целом, в особенности в ее ленинской интерпретации, исходит из ошибочного понимания исторического развития и ложной концепции природы человека. Поэтому провал коммунистической идеологии и коммунистического учения о государстве – это прежде всего провал интеллектуальный, провал ошибочного классового подхода к пониманию государственности.

Но государства рукотворны. Они создаются людьми и для людей в интересах достижения и обеспечения общего блага. Именно поэтому государство занимается делами всего общества, всех без различия социальных групп, всеми теми сферами жизнедеятельности общества, в которых заинтересованы его члены. Власть порождает взаимный консенсус людей, их готовность жить, сотрудничая в интересах общего блага. Поэтому, возникая на такой основе, власть имеет ограничения, которые положены первоначальным всенародным соглашением. Но такое ограничение противоречило ленинским идеям государства, большевистскому учению о государстве диктатуры «пролетариата». В самой идее, что государство есть машина в руках господствующего класса, есть организация диктатуры этого класса, заложена конструкция власти надзаконной, абсолютной, не стесненной никакими правилами, беспредельной, тотальной.


По большому счету, как он приказал, так и было сделано...

Коммунисты, приступая к планированию и регулированию экономики посредством тотального вмешательства государства в хозяйственную жизнь, несмотря на свои порой идеалистические побуждения, вынуждены понять, что им приходится осуществлять надзор за все большим количеством аспектов жизнедеятельности индивида и общества. Но когда аппарат надзора достигает огромных размеров, он выдвигает лидеров, которые на деле интересуются не социалистическими и коммунистическими идеалами, а диктаторской властью. В конечном счете конструкторы коммунистических систем оказываются на путях тоталитаризма, которого многие из них субъективно не хотели. Так, монопольное регулирование экономики коммунистами в масштабе государства влечет за собой создание тоталитарного строя.

Вообще же Ленин и ленинская агитация за последние почти сто лет изменили смысл многих понятий и стоящих за ними идеалов, изменили так, что стало трудно без колебаний пользоваться такими терминами, как свобода, демократия, справедливость или закон, означающими в лексиконе большевиков ныне совсем не то, что они означали раньше. Большевизм – царство лжи, слов и фраз о справедливости, свободе, личности и демократии, за которыми нет ничего, кроме лицемерия и принятых на идеологическое вооружение многочисленных догм, интерпретированных в угодном Ленину смысле. До тех пор, пока коммунисты чтут Ленина и продолжают его славословить, они никогда не отделаются от теории классовой борьбы, этого страшного мифа XIX-XX веков и иных подобных теорий и догм. Они не хотят замечать того, что основанные на этих догмах политико-экономические идеи марксизма-ленинизма не выдержали испытаний временем и не оказались правильными. Более того, жизнь демонстрировала раз за разом утопичность и несбыточность большевистских идей.

Ленину и его последователям было невдомек, что государство, и это очень важно, призвано выступать в качестве публичной организации, осуществляющей общие интересы и управляющей делами общества от его имени и в его интересах. Государство, и это было отброшено большевизмом, не только и не столько арена противоборствующих интересов, сколько орудие консенсуса, социального компромисса. Классовый миф, классовая социальная догма ленинизма довлела во всех ленинских представлениях о государстве, а идея классовых интересов почиталась как главная в определении и характеристике государства. В сочетании с другими ленинскими мифами идея непримиримой классовой борьбы лежала в основе идеологии тоталитарного государства Ленина и организованного им государственного терроризма.


Главный ленинский итог для человечества?

Ленинский «социализм» проявил себя в сфере государственной жизни в виде господства тоталитарного режима, жестокого деспотизма, массового террора, организованного большевистским государством и партией, в виде полного отсутствия действительных свобод. В области права советский и иной социализм того же типа оказался не чем иным, как бесправием, строем беззакония и произвола. И все ленинские жестокости прикрывались сентиментальными фразами о пролетарском демократизме, интернационализме, словами о свободе, равенстве и братстве. Одержимый идеей построения коммунизма, Ленин думал главным образом о достижении этой цели. Пути же и средства достижения этой цели его мало волновали.

...И не исключено, что, встав на путь террора, массового кровопролития и насаждения всеобщей ненависти, Ленин – человек, в принципе, трусливый, – испугался содеянного. Возможно и то, что большевики (по крайней мере, некоторые из них), в какой-то момент осознав бредовость своей идеи, прибегли к террору и ко всему самому низменному и аморальному в человеке как к единственному и последнему средству своего спасения. Спасения от суда людей, истории и Вечности. Суда, от которого спасения нет.

Наверное, надо вновь и вновь повторять, что насилие и террор ведут в никуда. Тем более это касается государственного терроризма, апологетом и организатором которого был Ленин. Считаясь с невозможностью долго терпеть государственный террор, тоталитарный режим, которые рано или поздно должны привести к политическому, экономическому и духовному краху, основатель большевистской идеологии и его последователи оправдывали себя тем, что все делалось ради будущих поколений. По их мнению, последние будут жить прекрасно, в этаком библейском раю. Ленин в 1920 году обещал, что через 10-15 лет люди будут жить при коммунизме. Потом срок наступления коммунизма отодвигался. Сталин в 1946 году обещал наступление царства божия через 4-5 пятилеток. Хрущев в 1962 году провозглашал наступление коммунизма через 20 лет. Даже Ельцин, куда уж какой опытный сотрудник аппарата КПСС, обещал в 1990 году – хорошо станем жить через год-два. Ныне уже никто ничего не обещает. Впрочем, новоявленный «вождь» красно-коричневых – Владимир Жириновский все же обещает добиться благополучия в течение 5-6 месяцев (!) методами того же внутреннего и внешнего государственного терроризма, адептом которого был Ленин, «злодейски гениальный Ленин», как его аттестовал хорошо лично знающий вождя большевизма Александр Потресов. Впрочем, какова политическая трусость коммунистов-ортодоксов?! Исполнение райских обещаний отодвигалось как Лениным, так и Сталиным и Хрущевым к таким срокам, когда сами пророки, скорее всего, уже намеревались спокойно и сыто отправиться в мир иной...

Вместо коммунизма и райских кущей – десятки миллионов репрессированных и загубленных в результате государственного террора. Называются все новые цифры, которые имеют тенденцию расти. Так, Александр Солженицын в «Архипелаге ГУЛАГе», ссылаясь на эмигрировавшего профессора статистики Ильи Курганова, называет цифру почти в 60 миллионов. Эта цифра с 1917 года до 1959 года без военных потерь и только от террористического уничтожения, подавлений, массовых расправ, голода, повышенной смертности в лагерях. Страшная цифра.

Он, Ленин, все время рисовал образ «врага» пролетариата. Но в большевистском образе «врага» выступал не только буржуа, с которым следовало вести борьбу не на жизнь, а на смерть. Чиновники объявлялись служителями плутократии, а интеллигенция – лакеями капиталистов и помещиков. Отсюда следовало, что надо вести непримиримую борьбу со всеми этими «врагами». Но не только и не просто помещики, капиталисты, чиновники, промышленники, купцы, священнослужители, полицейские, офицеры – враги пролетариата. Их много больше – они повсюду, во всех областях и уголках. Это и «несознательные» крестьяне и рабочие. Имя им – легион. Но главный «враг» – это частный собственник, рождающий «кулаков» и «кровопийц». А отсюда и следовало ленинское оправдание государственного терроризма, тоталитарного «коммунистического» государства. Отсюда и ленинские попытки все засекретить, чтобы скрыть истину и правду. Ибо жажда власти, а она была доминирующей в большевистской идеологии, росла в обстановке секретности, когда усиливался произвол властей, тенденция к осуществлению цензуры в интересах тоталитарной власти.


Над этим нужно подумать. Крепко подумать...

...Вся история созданных Лениным общества и государства – это яркое свидетельство того, насколько они безобразно и несправедливо устроены. Из них просто изливается яд лжи, они брызжут насилием, террором, безнравственностью, отсутствием элементарной справедливости. И в этих условиях об авторе государственного терроризма писали, кричали, пели: «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить». Сегодня эта фраза звучит как угроза...

P.S. «Ленинская мифология государства» (М.: Юристъ, 1996. 320 стр.). Книга является результатом радикального, трудного и болезненного переосмысления автором марксистского учения о государстве, особенно в его ленинской интерпретации, и служит предостережением будущим поколениям ученых об опасности возрождения ленинского тоталитаризма и государственного террора, а также возрождения ленинизма. Автор – Эльхон Розин (1923-1994) – долгое время заведовал кафедрой теории государства и права в Московском юридическом институте, был доктором юридических наук, профессором. Настоящий труд автор не успел завершить, однако объем проделанной работы позволил редакторам довести ее до настоящей публикации.