ОДНАКО, Анатолий Вассерман

Когда улеглись страсти вокруг очередных провокаций к годовщинам начала (1941.06.22) и окончания (1945.05.09) Великой Отечественной войны, но ещё не начались страсти вокруг очередных провокаций к годовщинам начала (1931.09.18 в Азии — Мукденский инцидент — и 1939.09.01 в Европе) и окончания (1945.09.02) Второй Мировой войны в целом, можно заняться раскопками корней этой войны. Их, конечно, много. Они очень тесно переплетены. Но тем интереснее пройти вдоль одного из них, отмечая кое-что вокруг.

Рассказ будет долгим и подробным. Помимо прочего, ещё и потому, что значительная его часть многими потенциальными читателями давно забыта, а многим вовсе неведома вследствие происходящих с 1985-го перетасовок школьных программ сперва в СССР, а потом и во всех его осколках.

Так что многабукаф — асильте!

 

Традиционно неточное мнение

В советское время было принято считать попустительство немецкому реваншизму антисоветским манёвром Британии с Францией. В самом деле, трудно иначе объяснить, почему односторонняя отмена Германией одного пункта Версальского мирного договора за другим не встречала ни малейшего сопротивления победителей в Первой Мировой войне, хотя одного жеста сильнейших держав хватило бы для отступления немцев (и даже для ареста политиков, ввергающих страну в угрозу заведомо проигрышной войны, самими военными).

Тем не менее объяснение нашлось. И довольно убедительное.

 

Остров у полуострова

 

Европу зачастую называют полуостровом Азии. В самом деле, даже в географически естественных границах — по Уральским и Кавказским горам да Каспию — она составляет лишь малую долю Евразии. Если же принять во внимание, что славянскую её часть представители более западных народов искренне считают азиатской, то и вовсе мало что остаётся. Хотя бурная активность этой малышки уже далеко не первый век отражается во всём мире.

У Европы, в свою очередь, есть мелкая, но всех достающая частица.

Британия уже несколько веков официально именуется Великой. В самом деле, довольно долго её владения охватывали весь земной шар так, что над империей никогда не заходило солнце. Даже сейчас, официально отпустив на волю всю былую добычу, кроме разве что Гибралтара да Фолклендских островов, она остаётся во главе Содружества Наций, чьи преференции во взаимной торговле дают ей немалую экономическую и политическую силу.

Но собственно Британия — сравнительно небольшой остров, отделённый от материка всего двадцатью римскими милями (32 км) пролива (во всём мире его именуют французским словом la manche — рукав, но сами британцы придумали гордое название english channel — английский канал) и поэтому очень уязвимый. Вспомним хотя бы, что кельтское племя бритт, давшее острову нынешнее название, завоёвано римлянами ещё в 43-м году, когда навигация была, мягко говоря, несовершенна. Римляне ушли в начале V века, но уже через несколько десятилетий на остров пришли германские племена англ и сакс, истребили большинство кельтов и вытеснили остатки на окраины острова — в нынешние Корнуолл, Уэльс, Шотландию — и через пролив в Бретань. Англосаксов в свою очередь регулярно разоряли скандинавские налётчики — викинги, также германского происхождения. 1066.10.14 нормандцы — викинги, осевшие на севере нынешней Франции, а потому за несколько веков сильно офранцуженные — разгромили при Хастингсе короля Харолда Годвиновича Уэссекса, завоевали Англию и заселились в ней. Англосаксов несколько веков считали людьми второго сорта. Их язык окончательно слился с французским языком завоевателей примерно к тому же времени, когда испанцы принялись осваивать Новый Свет. К концу XVI века испанцам надоело английское пиратство и они вознамерились завоевать надоедливый островок. Правда, поход Непобедимой Армады — около 130 кораблей — в мае–сентябре 1588-го завершился полным разгромом в результате двухнедельных стычек с лёгкими и манёвренными английскими кораблями и последующих штормов: испанцы, чьи паруса и мачты были разгромлены английской артиллерией, не могли противиться ветру. И ещё семь испанских попыток организовать вторжение также сорвались: империя, разжиревшая на разграблении южноамериканских запасов золота и серебра, утратила организаторские способности. Но 1677.06.20 нидерландский флот под командованием Михиэла Адриановича де Рюйтера вошёл в устье Темзы, сжёг множество английских кораблей, навёл ужас на всю Англию (не зря Рафаэль Винченцович Сабатини приписал своему любимому герою Питёру Бладу обучение морскому искусству именно у де Рюйтера). Правда, это вторжение так и осталось эпизодом войны, а не обернулось новым завоеванием. Но даже после покорения Англией Уэльса в 1282-м и Шотландии в 1707-м получившееся Британское королевство оставалось слишком мало и уязвимо.

Вдобавок собственный британский опыт взятия под контроль территорий, откуда проще всего вторгнуться на остров, оказался неудачен. Однажды превратности династических переплетений позволили Англии претендовать на французский престол. Но Столетняя (1337–1453-й годы, то есть 116 лет) война завершилась изгнанием англичан, а вскоре и родная для множества тамошних дворян Нормандия окончательно перешла во Францию.

 

Сидя на горе, смотреть на схватку тигров в долине

 

Британии остался единственный способ предотвратить новые вторжения — европейское равновесие. Несколько веков подряд британские политики следили за тем, чтобы в Европе было две почти равные силы, дабы их равенство вынуждало их постоянно соперничать между собою, а на вторжение через пролив не оставалось ни ресурсов, ни желания. Британия поддерживала слабейшего — то добрым советом, то деньгами, то подталкиванием потенциальных союзников. Непосредственной военной силой она вмешивалась лишь тогда, когда косвенных средств поддержания равновесия не оставалось.

Так, в войне за испанское наследство (1701–14), памятной нам в основном по блестящей экранизации пьесы Скриба «Стакан воды», Британия участвовала прямо (её полководец Джон Уинстонович Чёрчилл за многократные победы удостоился герцогского титула и таким образом основал род Малборо), ибо иначе нельзя было сформировать надёжный противовес Франции. Завершилась война компромиссом: испанский престол достался Филиппу Луичу Бурбону, но при условии отказа его и его потомков от прав на французский престол, и объединение двух величайших империй того времени осталось невозможным.

 

Бытие определяет мораль

 

Страны развиваются с разной скоростью. Баланс сил меняется постоянно. Принцип «у Британии нет ни постоянных друзей, ни постоянных врагов, а есть только постоянные интересы» — не хвастовство и не коварство, а неизбежное следствие непрестанного маневрирования по всей политической арене. Отсюда же и печально известное английское лицемерие: когда имеешь многовековой опыт предательств, поневоле научишься скрывать свои мысли.

С нашей точки зрения такое поведение сомнительно. Россия тоже постоянно под угрозой иноземного вторжения. Но границы наших врагов не так переплетены, как в Западной Европе. Поэтому нам почти невозможно стравливать их между собою. Мы вынуждены просто встречать каждое новое вторжение всей силой (благо на наших просторах есть где её взять), удерживая в это время остальных потенциальных противников только угрозой перебросить силы против них. Отсюда и традиционная прямота действий. Формула Святослава Игоревича Рюрикова «Иду на вы» — символ такой сверхконцентрации. Немногие русские правители, способные участвовать в дипломатических манёврах, считаются у нас хитрецами и даже лицемерами, хотя по общеевропейским меркам — не говоря уж об английской традиции — они на редкость просты и откровенны.

Замечательный английский историк и теоретик исторической науки Арнолд Джозеф Хэрри-Волпич Тойнби определяет цивилизацию как привычный формат ответа на вызов. По его мнению, русская цивилизация под внешним давлением резко сжимается, уходя от источника давления, а потом столь же резко расширяется, вбирая этот источник в себя и превращая в один из множества источников своей силы. Фраза «за века обороны Россия расширилась на половину евразийского континента» — не анекдот, а довольно точное описание результата длительного следования описанному Тойнби порядку действий.

Впрочем, английская цивилизация оказалась не менее эффективна. Отточенное искусство стравливания зачастую позволяло брать новые земли едва ли не голыми руками. Так, Индия, чьё население всегда многократно превосходило английское, завоевала себя для Британии практически сама: междоусобные распри сотен местных князьков позволили англичанам раз за разом сокрушать очередного независимого правителя силами уже зависимых. А в книгах Джэймса Фенимора Уильямовича Купёра делавары благородны, а гуроны коварны потому, что на протяжении большей части XVIII века гуроны воевали на французской стороне, а делавары на британской. Кстати, скальпы они (и прочие индейские племена) снимали одним и тем же способом, ибо этому приёму их обучили британцы: наёмников оплачивали по числу сданных скальпов.

 

Лев и медведь

 

Могущество и богатство привлекают немало сторонников. Растущая империя стала желанным союзником. В двадцатилетие войн, последовавших за Великой Французской буржуазной революцией, Россия оказалась по одну с Британией сторону баррикады не только из монархических соображений, но и потому, что британский рынок охотно поглощал русское сырьё и продовольствие, давая взамен продукцию постоянно разнообразящейся промышленности. Правда, британцам пришлось посодействовать заговору против императора Павла I Петровича Романова: тот по примеру прадеда Петра I Алексеевича старался развивать собственную промышленность и потому тяготел к союзу с Францией, а тогдашним дворянам — как и нынешним — было куда выгоднее продавать необработанное, предаваясь не хозяйственным хлопотам, а балам и зарубежным поездкам на выручку от экспорта.

Совместная победа над Наполеоном Карловичем Бонапартом не помешала Британии уже через четыре десятилетия встать на сторону его племянника — нового французского императора Шарля Луи Наполеона Луича Бонапарта, известного под титулом Наполеон III (вторым считается Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Наполеонович Бонапарт, сын первого, родившийся 1811.03.20, умерший 1832.07.22 и формально бывший императором с 1815.06.22, когда отец, разгромленный 1815.06.18 при Ватерлоо, попросил политического убежища в Англии, до 1815.07.07, когда победители объявили законным королём Франции Луи XVIII Станисласа Ксавье Луи-Фердинадовича Бурбона). Война нынче называется Крымской потому, что новоявленные союзники понесли тяжелейшие поражения повсюду, кроме этого полуострова. Особо впечатлил британский поход на Камчатку. Гарнизон тамошнего Петропавловска составлял порядка полутора сот инвалидов (в те времена это слово означало непригодного к полноценной строевой службе). К ним при подходе британской эскадры примкнула пара сотен местных охотников. Кроме того, в Авачинской бухте находились фрегат «Аврора» и транспорт «Двина». Этого хватило, чтобы 1854.08.20 отбить десант в семь с половиной сотен морских пехотинцев, поддержанный мощью британской артиллерии, и 1854.08.24 обратить в бегство саму эскадру гордой владычицы морей. Но Крым соединён с материком столь узким перешейком, что противник морем мог подвозить туда несравненно больше войск и ресурсов, чем мы по суше. Двукратное во всём Крыму и более чем трёхкратное близ Севастополя численное превосходство позволило объединённым силам Британской, Османской и Французской империй (при участии Сардинского королевства, впоследствии ставшего ядром объединения Италии) за год осады выбить русские войска из главной базы Черноморского флота. Правда, и потери противника в Крымской кампании на четверть превысили наши. Но опытные журналисты представили сомнительный успех как грандиозную победу над всей Российской империей. Вдобавок император Николай I Павлович Романов умер (по распущенным тогда же — вероятнее всего, британскими пропагандистами — слухам — покончил с собою от обиды на военные неудачи, хотя неудач к тому моменту ещё, в сущности, не было) 1855.03.02 за полгода до падения Севастополя, и политические игры при смене правления ослабили упорство страны. Война закончилась Парижским мирным договором 1856.03.30, изрядно ограничившим возможности России (в частности, нейтрализовали Чёрное море: российский Черноморский флот вовсе запретили, а Турция сохранила флот в Мраморном море, у входа в Чёрное). Денонсировать его удалось лишь в 1870-м, после разгрома Франции Пруссией.

К моменту денонсации Парижского договора Британия нашла новую причину для борьбы с Россией. Регулярные налёты кочевников на русские поселения вынудили империю постепенно взять под контроль всю Среднюю Азию и во избежание контрабанды укрепиться даже на Памире. А за ним — уже Гималаи, за Гималаями — индийская жемчужина британской короны. В романе Джозефа Редьярда Джон-Локвудовича Киплинга «Ким» красочно описаны интриги английских разведчиков на Гималаях против российских. Роман дал противостоянию великих держав название «Большая Игра», недавно использованное Михаилом Владимировичем Леонтьевым для цикла книг и передач на эту тему.

 

Война каждого против всех

 

Попутно Британия конкурировала и с Францией. Они наперебой захватывали колонии. Пока земель хватало обеим, это никого не беспокоило. Но в июле 1898-го французская экспедиция заняла городок Фашода в верховьях Нила, к тому времени уже объявленных зоной британских интересов. После нескольких месяцев дипломатического спора Франция ушла из Фашоды.

К тому времени Франция, после поражения от Пруссии ставшая республикой (в третий раз в своей истории), уже союзничала (основные соглашения подписаны 1891.08.21 о политическом сотрудничестве и 1892.08.18 о военном) с Российской империей (в основном — благодаря огромным по тому времени кредитам, выданным ею России). По принципу «дружи не с соседом, а через соседа». Ведь между Россией и Францией лежала могучая Германия. Вокруг Пруссии, доказавшей своё могущество, объединились почти все германские государства. Крупнейшее из оставшихся в стороне — многонациональная в ту пору Австрийская империя, проигравшая той же Пруссии войну 1866-го года: Пруссия, намаявшись с онемечиванием доставшейся ей части поляков, хотела создать этнически чистую немецкую державу, оставив инородцев только в колониях. Впрочем, Австрия безоговорочно следовала общенемецкой политике во всех случаях, когда австрийское мнение спрашивали. Поэтому в большинстве военных прогнозов её причисляли к Германии.

Кстати, лишившись возможности экспансии на север и запад, Австрия оказалась вынуждена перенацелиться на юг и восток, в уже определённую зону интересов России. Будучи заведомо слабее, она использовала, как сейчас говорят, неконвенционное оружие: финансировала осуществление польской идеи о превращении русского населения юга России в антирусских. Принадлежащий тогда Австрии восточный склон Карпатских гор — Галичина — послужил удобным полигоном для опытов. Но история заболачивания мозгов галичан и последующего их использования в качестве яда массового поражения выходит уже слишком далеко за рамки даже столь затянувшегося повествования.

Суммарный людской мобилизационный потенциал России многократно превосходил немецкий, включая австрийский. Но промышленно Германия даже без Австрии была куда сильнее Франции с Россией вместе взятых. Поэтому Франция оказалась вынуждена забыть о конкуренции с Британией и пойти к ней в союзники, причём политически младшие. 1904.04.08 подписаны соглашения об entente cordiale — сердечном согласии. 1907.08.31 Британия и Россия подписали договор о разграничении сфер влияния в Азии от Ирана до Китая, и Россия фактически вошла в Антанту.

 

Катастрофическая война

 

За участие в явно неизбежной Первой Мировой войне Россия потребовала исполнить её вековую мечту — изъять у Турции в пользу России проливы Босфор и Дарданеллы, открыв таким образом свободный выход России через Мраморное море в Средиземное. Это не устраивало ни Англию, владевшую там крупнейшими островами Кипр и Мальта, да ещё и Египтом, ни Францию, владевшую доброй половиной южного побережья Средиземного моря и надеявшейся взять под контроль изрядную — итальянскую и австрийскую — часть северного побережья. Не удивительно, что при первых же признаках предстоящего проигрыша Четверного союза (Германия, Австрия, Турция, Болгария) в войне на истощение, после долгих интриг и манёвров, включающих убийство 1916.12.29 Григория Ефимовича Новых, известного также как Распутин, значительная группа высокопоставленных российских деятелей, тесно связанных с Британией и Францией деловыми и политическими интересами, 1917.03.15 отрекла от престола Николая II Александровича Романова, после чего в России надолго воцарился хаос. В обстановке полной безнадёжности власть взяла 1917.11.07 одна из крайних по тому времени политических партий, остальные попытались перехватить управление, и хаос плавно перешёл в Гражданскую войну, растянувшуюся в европейской части России до конца 1921-го (а некоторые отторгнутые земли вернулись в страну только в 1940-м), а на Дальнем Востоке даже до конца 1922-го.

Несчастный для нас исход Первой Мировой войны многие объясняют неверным выбором союзника. Действительно, куда естественнее выглядел традиционный союз с немецкими государствами. При всех наших распрях и стычках со многими из них всё же не было у нас с ними столь непримиримых противоречий, какие уже около века были с Британией. Тем более что мы были с ними сходны по одному из важнейших критериев — межэтнической терпимости.

К Российской империи давно приклеен пропагандистский ярлык «тюрьма народов». Но в этой тюрьме почти не было смертности: можно по пальцам перечесть те из сотен этносов, покорённых Россией, что в ходе этого покорения оказались вполне ассимилированы и/или вынуждены большей частью бежать на другие земли. Как правило же, новые подданные мирно вживались в общую систему, пользовались уважением своих обычаев, а выходцы из них делали успешную общеимперскую карьеру. У всех на слуху великий полководец начала XIX века Пётр Иванович Багратион — потомок рода грузинских царей. Менее известен фактически второй в империи человек после Александра II Николаевича Романова и автор конституции, не подписанной императором 1881.03.13 только потому, что по дороге во дворец его взорвали ручными гранатами террористы «Народной воли» Николай Иванович Рысаков и Игнатий Иоакимович Гриневицкий — армянин Микаэл Тариэлович Лорис-Меликов. А против отречения внука убитого императора выступили всего двое генералов от кавалерии (в пересчёте на современные звания — генералов армии или маршалов рода войск): остзейский — прибалтийский — немец лютеранин Фёдор Артурович Келлер и азербайджанец мусульманин (по некоторым сведениям — православный) Гусейн Келбалиевич хан Нахичеванский.

Сходная картина и в Австрийской империи. Незадолго до начала Первой Мировой войны покончил с собой — по общепринятой версии, вследствие разоблачения своей работы на Россию — начальник агентурного отделения разведывательного бюро генерального штаба полковник Альфред Францевич Редль — русин, то есть русский (родился он в Лемберге — нынешнем Львове — на восточном склоне Карпат; ныне — после полуторавековых психологических и политических экспериментов австрийцев, поляков и большевиков ультрареволюционаристского толка — русины остались только на западном склоне, а жители восточного — галичане — уже в основном не воспринимают себя как русских). Один из величайших австрийских полководцев фельдмаршал Йоханн Йозеф Венцель Антон-Франц-Карлович граф Радецки фон Радец (в его честь Йоханн Батист Франц-Боргиазович Штраус — Штраус старший — написал в 1848-м один из знаменитейших в мире маршей) — представитель славянского рода, служившего и России (в начале Преображенской улицы Одессы по сей день стоит дом 2, куда в ноябре 1889-го уехал под старость генерал от инфантерии Фёдор Фёдорович Радецкий и где, увы, умер в январе 1890-го, не успев насладиться заслуженным отдыхом). В знаменитейшей оперетте Эммериха Карловича Коппштейна (Имре Кальмана) «Королева чардаша» (на русской сцене — «Сильва») главный герой Эдвин — сын Леопольда князя фон унд цу Липперт Вайлерсхайм и бывшей эстрадной актрисы Цецилии Питькёш, то есть в буквальном смысле австровенгр. Его друзья — ровесник Бонифаций граф Канчиано — итальянец — и ровесник его отца Ференц граф Керекеш — венгр. Его невеста Анастасия графиня фон Эдельберг — немка. Его возлюбленная эстрадная актриса Сильвия Варецки — судя по всему, овенгерившаяся словачка. И местная публика смотрела всё это, следя лишь за перипетиями сюжета (их, кстати, то и дело распутывал ресторатор Мишка — вероятно, чех), но не за происхождением действующих лиц: в зале была такая же смесь этносов.

В Британской или Французской империи (став республикой по форме правления, Франция ещё долго оставалась империей по многонациональности) в те же годы невозможно было представить себе даже полковника некоренной национальности. Индусские и бурские полки водили в атаку англичане или в лучшем случае валлийцы, алжирцами да сенегальцами командовали чистые французы или — изредка — вполне офранцуженные евреи вроде Альфреда Рафаэлевича Дрейфуса — фигуранта печально памятного процесса, фальсифицированного по националистическим соображениям и обернувшегося многолетним скандалом. Да и в свадьбу английского дворянина с индианкой или французского с мальгашкой даже на сцене никто не поверил бы.

В континентальную империю объединяются народы, веками жившие бок о бок и накопившие немало способов смягчения неизбежных конфликтов. Имперская власть должна только обеспечить единое понимание и применение закона всеми этими народами. Колониальная же империя складывается из земель, разделённых (в парусную эпоху) неделями и даже месяцами пути. Администрация колонии неизбежно ничтожна по сравнению с её населением. Обеспечить спокойствие этого населения можно только жесточайшим подавлением любых проявлений свободолюбия да уничтожением для местных жителей всякой возможности достичь уровня развития, позволяющего надеяться на замену заморских управляющих собственными специалистами. Отсюда и традиционное презрение народа метрополии к народам колоний: если считать их равными себе — не хватит моральных сил для их непрерывного унижения.

Британия и Франция — классические колониальные империи. Они прониклись духом национального чванства настолько, что напряжённым было даже отношение к народам, издавна жившим бок о бок с ними. Так, единственный в британской истории валлиец на посту премьера — Дэвид Уильямович Ллойд-Джордж (1916.12.07–1922.10.22) — появился даже позже единственного на этом посту еврея, да ещё сына иммигрантов — Бенджамена Айзэковича Дизраэли (1868.02.27–1868.12.01, 1874.02.20–1880.04.21). Соединённые Государства Америки формировались хотя и на континенте, но людьми с колониальной ментальностью. Зато Россия, Австрия, Турция (в османскую эпоху) — классические континентальные империи. Германия после воссоединения в 1870-м изрядно заразилась колониальной презрительностью к чужакам, но всё же оставалась в основном континентальной по духу.

Увы, союз с немецкими государствами — Австрией и Германией — был для нас в ту пору невозможен. Не только потому, что Россия задолжала Франции непосильную для выплаты сумму, а Австрия конкурировала с Россией за верховенство на Балканах. Куда важнее то, что Центральные Державы не располагали многими ключевыми природными ресурсами, а для обеспечения надёжных поставок не видели других путей, кроме покорения России. Даже если бы мы вместе с ними одолели Британию с Францией (для чего были неплохие шансы), в скором будущем Германия с Австрией скорее всего повернулись бы против нас — и без союзников Россия, заметно отставшая в развитии многих ключевых отраслей промышленности, оказалась бы покорена.

В начале 1918-го вследствие распада русской армии Германия с Австрией захватили богатейшие земли юга России: Украину, Новороссию, Крым, Донбасс. Но это не помогло им преодолеть продовольственный кризис. Сельское хозяйство России к тому времени уже само пребывало в упадке вследствие мобилизации крестьян и лошадей. Не зря же российское правительство ещё 1916.12.02 ввело продовольственную развёрстку — обязательные поставки продукции каждым сельским производителем по фиксированным ценам. Выгребание запасов из каждой хаты потребовало почти столько же войск, сколько ранее было занято на русском фронте (для Германии он был второстепенным, и даже в разгар наступления 1915-го года здесь действовало всего порядка четверти германских сил и около половины австрийских — остальные австрийцы традиционно били Италию, вступившую в войну 1915.05.23). Вдобавок на французский фронт прибыли подкрепления из Соединённых Государств Америки, вступивших в войну 1917.04.06. Наша революция не изменила исход войны: Четверной союз проиграл. Вот только проливы нам никто не отдал.

 

Новые времена — новые соперники

 

Британия вышла из войны вроде бы наилучшим образом: один враг — Германия, бросившая вызов британскому морскому и колониальному владычеству — повержен и Версальским мирным договором 1919.06.28 навеки лишён возможности всерьёз воевать; другой — Россия, угрожающая своей обширностью многим ключевым колониям Британии — ввергнут в разруху и вдобавок управляется доктринёрами, верующими в нелепую по представлениям любого джентльмена политическую фантазию. На европейском континенте возникло множество новых государств, претендующих на земли друг друга благодаря прохождению большей части границ по регионам с этнически смешанным населением, а потому обречённых на выгодные Англии междоусобицы.

Увы, вскоре выяснилось: картина далеко не столь радужна. Франция, лишь недавно и вынужденно попавшая в британские союзники, оказалась вовсе без соперников на континенте. Более того, почти все новые государства ориентировались в своей политике именно на Францию. Разве что Италия традиционно пыталась конкурировать с нею — но её могущество точно оценивала поговорка, появившаяся не позднее 1848-го и бытовавшая по всей Европе: «Итальянская армия существует ради того, чтобы австрийской армии было кого бить». Желанное и несколько веков культивируемое Британией европейское равновесие нарушилось столь резко, что потребовались срочные меры.

Именно ради создания серьёзного противовеса Франции британские политики сперва старательно закрывали глаза на мелкие нарушения Германией версальских условий вроде размещения оружейных конструкторских бюро в других странах (в Нидерландах — подводные лодки и авиация, в Швеции — танки, в Швейцарии — автоматическое стрелковое оружие, в СССР — артиллерия и частично авиация, а также по одной тренировочной школе для немецких авиаторов, танкистов и специалистов по химической защите), а затем мирились и с открытой денонсацией одного версальского пункта за другим — от ремилитаризации области к западу от Рейна до возрождения массовой призывной армии.

Британцы подстраховались. Историк Лев Рэмович Вершинин не раз отмечал: из всего многообразия германских националистических политиков на вершину вскарабкался именно тот, чья одержимость позаимствованными у англичан и французов расовыми теориями гарантировала Германии катастрофическое падение политической репутации, практически неизбежно ведущее к заведомо проигрышному противостоянию со всем миром, причём весь путь этого политика щедро усыпан деньгами непонятного происхождения и расчищен интригами, удивительно напоминающими о судьбе Павла I Петровича и Николая II Александровича Романовых, да и многих других видных деятелей, в разное время оказавшихся на пути островной державы. Да и силы Германии оставались не так велики, чтобы всерьёз бросить вызов Британии: так, на создание флота, сравнимого с британским, ей понадобились бы десятилетия.

Впрочем, на СССР новоявленных германских возможностей по всем расчётам хватило бы. Но вряд ли кто-то на западе всерьёз проводил такие расчёты. Если уж в 1920-м Польше, только что воссозданной из осколков, разделённых в 1794–1815-м между Австрией, Пруссией и Россией, удалось с незначительной по меркам Первой Мировой войны (только оружие, боеприпасы да несколько генералов и полковников) французской помощью отразить — пусть и у самой Варшавы — советское контрнаступление и даже захватить в плен порядка полутора сот тысяч бойцов (из них добрая половина осталась в польской земле: если пленного в лагере раздеть догола, держать в бараке с выбитыми окнами, да ещё не кормить, зато регулярно избивать, то через считанные недели его скосит какая-нибудь болезнь, какую удобно занести в официальный отчёт), то понятно, что соединённой мощи Польши с Румынией (их договор о противодействии нашей стране заключён 1921.03.03) хватит для сокрушения дикарей, возглавляемых фанатиками. Зачем подключать к делу серьёзную страну? Англия воссоздавала вооружённую Германию именно против Франции.

 

Переоценённая держава

 

А что же Франция? Почему не препятствовала?

Прежде всего потому, что — вопреки британским опасениям — не желала воевать с кем бы то ни было. Война унесла каждого двадцатого французского мужчину — а если рассматривать только возрастную группу 15–49 лет, откуда в основном и брались солдаты, то 133/1000. Наибольшие потери пришлись на группу 18–25 лет: в ней погибли 3/10 всех мобилизованных. Многие из них не оставили потомства, так что в дополнение к моральному упадку, порождённому тяжелейшими по тому времени потерями, страна испытывала ещё и заметный демографический провал (он сказался к началу Второй Мировой войны).

Вдобавок воевать было не на что. Четырёхлетние бои на севере и востоке Франции обернулись тяжелейшими разрушениями значительной части хозяйства. Даже возврат Эльзаса и Лотарингии, захваченных Пруссией в 1870-м, не окупил эти потери. Помочь могли разве что целевые выплаты побеждённых на восстановление — репарацию — разрушенного у победителей. Но Германия, также изрядно пострадавшая (на её территории не побывал ни один вражеский солдат, но рабочей силы изрядно не доставало даже для обратного перевода промышленности с военной продукции на мирную) платить не могла. Тем более — фантастическую по тому времени сумму в 132 миллиарда золотых марок (по 0.358423 г чистого золота в марке). Даже при том, что в 1922-м победители заменили денежные выплаты поставками древесины, угля, стали.

1923.01.11–16 Франция даже ввела войска в бассейн реки Рур, где добывалось более 7/10 германского угля и выплавлялось более половины чугуна и стали. Германия объявила пассивное сопротивление оккупантам. В Рурском регионе оно обернулось массовым саботажем и даже диверсиями (в них участвовали представители всего политического спектра — от монархистов до коммунистов; 137 человек погибли от карательных операций; 1923.05.26 казнён глава партизанского отряда Альберт Лео Шлагетер — в его честь Ханс Йост написал потом пьесу «Шлагетер», вошедшую в историю афоризмом «Когда я слышу о культуре, я снимаю с предохранителя свой браунинг»). В остальной Германии разразилась гиперинфляция: необеспеченные деньги печатались — по крайней мере официально — для выплат бастующим рурским рабочим. 1923.09.26 правительству пришлось отказаться от сопротивления и возобновить выплаты. В июле–августе 1925-го французские войска ушли с Рура.

 

Спасение из-за океана

 

Кстати, гиперинфляция в 1923-м была по тому времени рекордной: цены удваивались каждые 49 часов. В среднем же за 1921–3-й годы цены удваивались за три дня. Под конец бумажные деньги, нужные для покупки дров, весили куда больше самих дров, и топить деньгами стало выгоднее. 1923.11.15 введена новая марка, равная триллиону старых. Её назвали рентной, ибо её обеспечили ипотечные облигации на недвижимость (6 % от всей недвижимости страны). 1924.08.30 введена равная ей имперская марка, обеспеченная обычными доходами государства: после конца рурского кризиса и введения рентной марки финансы несколько стабилизировались. Оба денежных знака находились в обращении до 1948-го года. Интересно, что вследствие гиперинфляции весь внутренний долг Германии, накопленный за время войны, оказался куда меньше одной новой марки, так что был формально погашен.

Но подобные экономические чудеса можно проделывать только с внутренними долгами. Внешние приходится платить. На помощь пришли те, кто стал в Первой Мировой последней соломинкой, сломавшей германский хребет. Соединённые Государства Америки в лице бригадного генерала Чарлза Гэйтса Руфусовича Дауэса (в 1925–9-м — вице-президента при Джоне Кэлвине Джон-Кэлвиновиче Кулидже) возглавили международную комиссию по выработке плана германских репарационных выплат. Основой договора 1924.08.16 стали кредиты СГА Германии: они шли на репарацию, а СГА согласились ждать возврата германских долгов куда дольше, чем могли себе позволить разорённая военными расходами Британия и разорённая, да ещё и разрушенная, Франция.

СГА в накладе не остались. Значительная часть военных расходов Антанты шла на закупки оружия, боеприпасов, продовольствия и всяческого снаряжения в СГА. Тамошняя военная промышленность, щедро удобренная европейским золотом, разрослась настолько, что могла себе позволить довольно многое отпустить уже и в кредит. Этот кредит теперь погашался репарационными выплатами Германии. То есть американские деньги не застревали в Британии с Францией, а немедленно возвращались на родину. Точнее, их даже не возили через океан: все выплаты шли в режиме взаимозачёта банковских записей.

 

Внутрисемейная свара

 

Но почему СГА не просто продлили кредиты, данные былым союзникам? Почему вытащили Германию из безнадёжной долговой ямы?

Тринадцать британских колоний в Северной Америке, провозгласившие себя 1776.07.04 независимыми государствами, не перестали от этого быть британскими. Они всё так же стравливали между собою потенциальных конкурентов, превращая их в реальные жертвы. Правда, конфликтовали теперь и с исторической родиной. Прежде всего — за переход на свою сторону других британских колоний, расположенных севернее. Последняя открытая война между СГА и остальной Британией случилась именно по этому поводу в 1812–5-м годах (по ходу войны британские войска даже сожгли свежепостроенную столицу СГА, названную в честь крупнейшего полководца войны за независимость и первого президента Джорджа Августиновича Уошингтона). Но ещё во время Гражданской войны 1861–5-го Британия всерьёз рассматривала возможность вмешательства на стороне юга — Конфедеративных Государств Америки: блокада, учинённая севером, прервала поставку дешёвого американского хлопка на британские прядильные фабрики, да и британский доступ на латиноамериканский рынок СГА изрядно тормозили ещё с тех пор, как президент Джэймс Спенсович Монро в 1823-м провозгласил лозунг «Америка для американцев».

Очередной войне между родственниками (по обе стороны океана по сей день иронически зовут друг друга кузенами) изрядно помешала Российская империя. Её отношения с Британской к тому времени вновь обострились — как раз в связи с первыми зачистками среднеазиатских налётчиков. Учитывая роль морских коммуникаций в жизни Британии, российское правительство решило заранее подготовиться к крейсерству (от немецкого kreuz = крест: боевой корабль крестит основные судоходные пути, уничтожая все встреченные суда противника, какие окажутся ему по зубам). Две эскадры русских фрегатов вошли в крупнейшие зарубежные базы, не подверженные британскому контролю: Нъю-Йорк на атлантическом побережье СГА и Сан-Франциско на тихоокеанском. Британцы не рискнули напасть ни на Россию, ни на СГА. Конечно, не только из опасения расстройства поставок на свой остров: страна достаточно тяжело переживала недавнюю почти пиррову победу в Крыму, да и подавление восстания сипаев — индийцев на британской военной службе — в 1857–9-м отняло немало сил. Но всё же СГА и Россия по сей день вспоминают этот эпизод взаимопомощи по меньшей мере в официальной риторике.

В 1898-м СГА разгромили Испанскую империю — к тому времени (как и Османская) уже прогнившую изнутри, но всё ещё уважаемую за былое величие — и прибрали к рукам несколько её колоний. Это была серьёзная заявка на статус великой державы. Первая Мировая война окончательно утвердила СГА в этом статусе. С учётом же промышленного потенциала, созданного за счёт Антанты, СГА соперничали даже с Британией.

1922.02.06 Вашингтонский договор ограничил морские вооружения. Боевые флоты СГА и Британии надлежало уравнять, но оставить крупнейшими в мире. Флоты прочих держав составили: итальянский и французский — по 1/3 от британского, японский — 3/5. Япония, всерьёз намеренная подмять под себя не только разорванный тянущейся с 1920-го гражданской войной Китай, но и немалую долю тихоокеанских колоний Европы, сочла ограничение предательством со стороны СГА и Британии, доселе бывших её союзниками (её флот создавался по британскому образцу и в основном на британских верфях, а войну с Россией в 1904–5-м она вела при британской политической поддержке и на американские кредиты). Конфликт, впрочем, был неизбежен: Британия и СГА имели собственные интересы в Китае и на океанах, так что вовсе не желали допускать в свои кормовые угодья нового хищника. Охлаждение довело 1941.12.07 до японского воздушного удара по Жемчужной Гавани — главной тихоокеанской островной базе СГА. Дальнейшая история тихоокеанских сражений выходит далеко за пределы даже столь развесистого повествования.

Но давление на Японию — всего лишь побочный эпизод. СГА и Британия боролись прежде всего между собою: Британия удерживала приобретённое ранее, СГА намеревались прорваться на все внешние рынки, включая рынки всех колониальных империй. Нагрянувшая 1929.10.24 Первая Великая Депрессия сделала борьбу за рынки жизненно важной.

Соперничество было столь очевидно, что Хёрбёрт Джордж Джозефович Уэллс в 1930-м описал в романе «Самовластье мистера Парэма» военное столкновение двух держав. Благодаря равенству, обеспеченному Вашингтонским договором, оба флота взаимоуничтожились в генеральном сражении, оставив мировой океан на долю второстепенных конкурентов.

Понятно, такой исход не устраивал ни родину Уэллса, ни СГА. Британцы возобновили поиск общего языка с японцами. СГА прибегли к отлаженному веками англосаксонскому способу косвенного давления на конкурента — созданию новых конкурентов ему. Британия рассматривала Германию как потенциальный противовес Франции. СГА — как потенциальный противовес Британии. Отсюда и план Дауэса, и поразительная лёгкость создания в СГА множества немецких землячеств и обществ поддержки Германии. И — главное! — громадные инвестиции американских финансистов и промышленников в германское хозяйство.

Но Британия в ту пору не зря именовалась Великой. Если в Первой Мировой всех германских возможностей не хватило для её сокрушения, то во Второй Мировой Германия, изрядно ослабленная предыдущим поражением, и подавно не имела — по расчётам середины 1920-х годов — ни малейшего шанса.

 

Новая гирька

 

Американцы обратили внимание на тогдашнего изгоя, самим своим политически изолированным положением обречённого хвататься за любую соломинку, искать малейшую возможность союза с кем бы то ни было, да вдобавок ещё и разорённого даже по сравнению с Германией и лишённого всякой возможности самостоятельно возродить промышленность. Вторым противовесом Британии обречён был стать Союз Советских Социалистических Республик.

Уже в 1927-м начато строительство Днепровской гидроэлектростанции — при мощной технической и финансовой помощи General Electric. Архитектурное бюро Альберта Йозефовича Кана — создателя почти всего тогдашнего центра американской автомобильной столицы Детройта — участвовало в проектировании заводов, чьё строительство и оборудование обошлось СССР в громадные по тому времени два миллиарда долларов (доллар же до прихода в 1933-м президента Фрэнклина Делано Джэймсовича Рузвелта содержал 1.5050069 грамма чистого золота, что соответствовало $20.67 за тройскую унцию = 31.1034768 грамма, а сразу после его вступления в должность девальвирован до 0.8886708 грамма, то есть $35 за унцию). Значительная часть технологических процессов большинства этих заводов также отработана за океаном. Многие заводы — например, нижегородский автомобильный — куплены целиком, вместе с лицензиями на готовую продукцию.

Легко нам было добывать и чисто военные решения.

Например, быстроходный колёсно-гусеничный танк, созданный Джоном Уолтёром Кристи, куплен в качестве трактора: его вывезли в СССР без башни, ибо танковые орудия мы к 1930-му году уже научились делать. Он стал основой серии танков БТ, ушедшей с производства только после того, как конструкторы додумались использовать марганцовистую сталь Робёрта Эбботта Робёртовича Хэдфилда для создания износостойких гусениц (до того траки ломались уже через пару сот километров пробега, отчего весь танкостроительный мир экспериментировал с колёсным приводом для межбоевых маршей). Впрочем, даже в легендарном Т-34 сохранились — ввиду производственной преемственности — колёса большого диаметра на вертикальной пружинной подвеске конструкции Кристи и его же коробка передач, уже явно устарелая (только в 1943-м в её корпус втиснули новую — более эффективную — систему передач: оборудование для изготовления корпуса столь сложно, что его использовали до физического износа ключевых станков, купленных с подачи того же Кристи).

Производимые в СССР авиационные двигатели водяного охлаждения созданы в основном на основе лицензий, купленных у немецкой Bayerische Motoren Werke и французской Hispano-Suiza, хотя советские конструкторы ухитрились выжать из конкретных размеров (в моторе именно диаметр цилиндров и длина хода поршней в значительной мере определяют ход рабочих процессов и условия охлаждения) в разы больше исходных авторов. А по двигателям воздушного охлаждения в 1930-е впереди оказались американцы — и наши самолёты перешли с моторов, чья родословная восходит к французской фирме Gnome-Rhone и английской Bristol, на потомки творений Wright и Pratt & Whitney.

Иной раз лёгкий доступ к американским военным конструкциям даже вредил.

Так, за океаном увлеклись универсальными орудиями, способными с равной лёгкостью вести огонь при любых углах возвышения — от противотанковых до зенитных. И наш заместитель по вооружениям народного комиссара обороны Михаил Николаевич Тухачевский долго настаивал на использовании передового американского опыта. Его не беспокоила ни конструктивная сложность таких орудий, затрудняющая их массовое производство, ни значительные масса и габариты, усложняющие транспортировку к полю боя и маскировку на нём. Только реальный опыт эксплуатации универсальных орудий в войсках — и американских, и наших — позволил ещё в мирное время отказаться от избытка универсализма и перейти к специализированным конструкциям.

Справедливости ради отмечу: на протяжении всей Второй Мировой войны едва ли не лучшим противотанковым средством, способным поразить любую тогдашнюю боевую машину, оставалась германская 88-мм и аналогичная ей советская 85-мм зенитная пушка. Насколько мне известно, гильзу для них наши и германские конструкторы создали совместно в 1932-м — незадолго до того, как приход к власти национальной социалистической немецкой рабочей партии прервал техническое и экономическое сотрудничество наших стран. В том же 1932-м создана и гильза, использованная в наших 14.5-мм противотанковых ружьях (и затем в крупнокалиберном пулемёте Владимирова) и германских 15-мм авиационных пулемётах. Разница в маркировке объясняется тем, что у нас принято измерять калибр по минимальному диаметру нарезного ствола, а в Западной Европе по максимальному. Кстати, в СГА рекламы ради калибр чаще всего указывают по диаметру пули: он больше максимального диаметра ствола, дабы пуля плотно впрессовалась в канал и перекрыла малейшую возможность утечки пороховых газов. Но при всём остроумии конструкторов зенитные пушки действительно оказались столь велики и сложны, что их количество в войсках было явно недостаточно для полноценной противотанковой защиты, а на поле боя их невозможно было ни замаскировать, ни выкатить из-под огня, так что их расчёты могли только победить или погибнуть.

Впрочем, технические тупики случаются у всех. Главное — экономическое и техническое сотрудничество с Соединёнными Государствами Америки помогло нам создать мощную промышленную основу большей части грядущих военных и хозяйственных успехов.

В военной части наша оборона в значительной степени затачивалась под столкновение с Британией — даже независимо от сотрудничества с СГА. Ведь антисоветская риторика позволяла британскому руководству решать многие внутренние задачи. Так, 1924.10.25 в газетный оборот вброшено поддельное письмо тогдашнего председателя исполнительного комитета коммунистического интернационала Овсея Гершона Ароновича Апфельбаума (по партийному псевдониму — Григорий Евсеевич Зиновьев) с рекомендацией британским пролетариям готовить гражданскую войну, благодаря чему через четыре дня на выборах победили консерваторы и первое лейбористское правительство Джэймса Рэмси Джоновича Макдоналда уступило место консерваторам во главе со Стэнли Алфредовичем Болдуином. А 1927.05.12 налёт на советское торговое представительство в Лондоне дал консерваторам возможность вбросить в газетный оборот множество фальшивок о коммунистическом заговоре и таким способом не только разорвать дипломатические и торговые отношения с СССР, но — главное! — укрепить свои позиции внутри страны. Подобные трюки могли в любой момент перейти в прямое столкновение.

Появление в конце 1930-х большой кораблестроительной программы тоже трудно объяснить без представления о грядущем противостоянии с Британией. Исход сражений с Германией очевидным образом решался на суше. Громадные средства и силы, ушедшие на новейшие линейные корабли и тяжёлые крейсера, так и не сошедшие со стапелей, было бы куда полезнее потратить на танки и пушки. Но, похоже, заокеанский спонсор намекнул на обязанность отработать ранее оказанную поддержку.

 

Советские заработки

 

Впрочем, значительную часть этой поддержки мы к тому времени покрыли обычным способом — деньгами. Советский экспорт нарастал с каждым днём. Хотя и оставался в основном сырьевым — но и сырья мы добывали всё больше как раз благодаря индустриализации.

Печально памятный голод 1932–3-го годов случился не только потому, что коллективизация ориентировалась на механизированную обработку земли, а техники для этого производилось ещё слишком мало, но в значительной мере ещё и потому, что в тот момент по политическим причинам спектр предметов советского экспорта был ограничен.

Так, СГА не покупали советскую древесину, ибо на лесоповале работали, помимо прочего, ещё и заключённые, а принудительный труд, по американским понятиям, позволял сократить цену продукции. На самом деле принудительный труд обходится государству куда дороже вольного найма: ведь заключённого в любом случае необходимо содержать, да ещё и охрану оплачивать. Но в СГА — как и в Британии — с давних времён изобиловала практика сдачи заключённых в наём частным предпринимателям: классический пример оптимальной в рыночном хозяйстве национализации убытков и приватизации прибылей. По своему примеру они подозревали СССР в том же, даже не задумываясь о том, что у нас тогда приватизировать прибыли было просто некому. Историк Юрий Николаевич Жуков отметил: властям СССР пришлось продать тогдашнему министру финансов СГА Эндрю Уильяму Томасовичу Меллону — по аукционным ценам, но без аукциона — с десяток шедевров эрмитажной коллекции, дабы он признал советские товары произведенными без применения искусственно удешлевлённого труда и разрешил их импорт. Правда, Меллону покупка впрок не пошла: разразился скандал, и ему пришлось подарить картины государству — теперь они составляют основу столичной Национальной галереи.

Ещё с десяток шедевров Эрмитажа купил Галуст Саркисович Гюльбенкян — видный нефтеторговец. За экспортом советской нефти бдительно надзирали былые владельцы бакинских нефтепромыслов — Манташевы, Нобели… Они требовали её конфискации как своей собственности: ведь нефтепромыслы национализированы без надлежащей по рыночным законам компенсации. Гюльбенкян согласился продавать советскую нефть под видом собственной. Деньги, по данным Жукова, он аккуратно возвращал в СССР. Таким образом и эта часть коллекции ушла на пробивание бреши в экономической и политической блокаде первой в мире страны социализма.

После установления 1933.11.16 дипломатических отношений СССР и СГА основные политические ограничения экспорта оказались сняты. Вдобавок Первая Великая депрессия к тому времени уже разрушила столь значительную часть мировой экономики, что при первых же попытках реанимации хозяйственных связей выявилось множество нестыковок, куда и направились простейшие — но именно поэтому массово востребованные — советские товары. СССР рекордно быстро расплатился с большей частью долгов и оказался куда самостоятельнее во внешней политике, чем рассчитывали его спонсоры.

 

Окончательные взаиморасчёты

 

Классический анекдот. Милиционер обнаруживает в багажнике досматриваемого автомобиля «Калашников» и спрашивает: «Что это?» Водитель отвечает «Калькулятор». Милиционер достаёт из кармана обычный калькулятор и говорит водителю: «Да ну? Вот это — калькулятор». Водитель пренебрежительно: «Этот для предварительных расчётов, а мой — для окончательных».

К середине 1930-х обстановка в мире — прежде всего под действием Первой Великой Депрессии — настолько изменилась, что значительная часть предварительных политических расчётов утратила силу.

В большинстве европейских стран утвердились диктаторы (до кризиса они были, насколько мне помнится, только в Венгрии — Миклош Иштванович Хорти с 1920.03.01, Италии — Бенито Андреа Амилькаре Алессандрович Муссолини с 1922.10.31, Литве — Антанас Йонасович Смятона с 1926.12.17). Особо впечатлил германский диктатор: разве что Британия отнеслась к его расизму спокойно, тогда как Франция забеспокоилась, ибо он — вопреки основоположнику теории расового превосходства Жозефу Артюру Луичу графу дё Гобино — провозгласил французов вырожденцами, то есть законными мишенями для истребления.

Впрочем, Адольф Алоизович Хитлер пугал Францию не только рассуждениями о неполноценности большей части Европы. Главное — он всерьёз вознамерился вернуть всё утраченное по Версальскому договору. В том числе Эльзас и Лотарингию, переходившие из рук в руки уже много веков, а потому нафаршированные крепостями как гусь яблоками, да ещё и содержащие один из мощнейших в Европе промышленных комплексов. В данный момент эти регионы принадлежали Франции. Расставаться с ними никак не хотелось.

Вдобавок Германия вышла даже из-под мощнейшего — денежного — контроля. Президент Имперского банка (а в 1936–7-м — ещё и министр экономики) Ялмар Хорас Грили Вильям-Леонхард-Людвиг-Максимиллианович Шахт выстроил несколько финансовых пирамид, обеспечивших германской промышленности пятилетие практически неограниченной подпитки деньгами.

Любая пирамида рано или поздно рушится. Уже в 1938-м германские финансы спас только аншлюс — подключение — Австрии 1938.03.12–13.

Правда, к тому были правовые основания. Австрийская империя, преобразованная 1867.03.15 в Австро-Венгерскую, распалась в результате Первой Мировой войны. 1918.11.12 император Карл I Австрийский (по совместительству Карел III Чешский и Карой IV Венгерский) Франц Иосиф Хуберт Георг Отто-Франц-Иосиф-Карл-Людвиг-Мариевич фон Хабсбург отрёкся от престола. Избранное 1919.03.15 в немецком осколке империи учредительное собрание постановило просить остальную Германию о воссоединении. Но победители включили в Версальский (с Германией 1919.06.28) и Сен-Жерменский (с Австрией 1919.09.10) мирные договоры специальный запрет на исполнение этой воли народа (по результатам Второй Мировой войны запрет подтверждён Государственным договором о восстановлении независимой и демократической Австрии 1955.05.15, но несомненно рано или поздно будет отменён, как и, например, неофициальный, но от этого не менее весомый, запрет на воссоединение Украины с остальной Россией). Отменяя один за другим явно несправедливые, по общему мнению, пункты послевоенного мироустройства, Германия в конце концов дошла и до запрета воссоединения. 1938.04.10 плебисцит в Австрии и в остальной Германии утвердил единство. Территория Германии увеличилась на 17 %, население — на 10 % (на 6,7 млн человек). Официальный протест последовал разве что от СССР, не участвовавшего в становлении Версальской системы и не раз указывавшего на её несбалансированность и неустойчивость, но вовсе не заинтересованного в её развале.

Ключевую роль в успехе аншлюса сыграла позиция Франции. До того Германия — невзирая на все усилия по возрождению вооружённых сил и развитию военной промышленности — вряд ли могла противоборствовать Франции, поддержанной потенциальными союзниками на востоке (Польшей с немалым мобилизационным потенциалом, Румынией с громадной нефтедобычей, Чехословакией с первоклассным военным производством). Воссоединение Германии изменило баланс: шесть австрийских дивизий влились в германскую армию, да и австрийская оружейная промышленность, хотя и уступала чешской (в основном созданной в те годы, когда Чехия была частью Австрии), но заслуживала уважения (её стрелковая часть по сей день очень хороша). Но пока интеграция общегерманского военного и хозяйственного механизма не завершилась, Франция могла заставить события пойти вспять. Увы, она всё ещё боялась воевать и оглядывалась на формально союзную Британию. А той было выгодно, чтобы Франция без неё и шагу не могла ступить. Протест не состоялся.

Франция до такой степени дорожила союзом с Британией, что правительство Народного фронта Франции, победившего на выборах (первый тур 1936.04.26, второй 1936.05.03), не поддержало аналогичный Народный фронт Испании, победивший 1936.02.16, когда Национальный фронт организовал против него военный мятеж 1936.07.17, а согласилось с британским предложением о невмешательстве во внутренний конфликт, то есть по сути приравняло законную власть к преступникам (та же практика принята и сейчас: вспомним хотя бы Ливию и Сирию, где к законной власти оказались приравнены даже не мятежники, а наёмники тех же Британии, Франции, Соединённых Государств Америки). Как и следовало ожидать, невмешательство оказалось односторонним: блокировались поставки оружия законной власти, создавались помехи прибытию добровольцев на помощь ей, зато Германия с Италией откровенно везли мятежникам не только оружие и боеприпасы, но и десятки тысяч военнослужащих, отработавших там новые технологии боевых действий. Остаётся только удивляться воле большей части испанцев, сопротивлявшихся мятежникам и интервентам до 1939.04.01. Правда, к чести главы мятежников Франсиско Паулино Эрменехильдо Теодуло Николасовича Франко Бахамонде следует отметить: в начавшейся вскоре Второй Мировой войне он сохранил почти полный нейтралитет. Он даже закрыл глаза на бегство из оккупированной Франции многих, кому при немцах грозила смерть. А против СССР отрядил всего одну дивизию — из добровольцев, избавившись от большей части самых отмороженных ветеранов Гражданской войны, не способных ужиться в мире. Зато Испания закупала для Германии громадный поток нефти из СГА. Торговля завершилась только в 1944-м, когда СГА и Британия всерьёз занялись подготовкой к высадке своих войск на севере Франции и решили ограничить знаменитую подвижность германских войск, дабы не позволить им сразу сбросить десант в море.

Уже через полгода после аншлюса — 1938.09.30 — Британия, Германия, Италия и Франция в Мюнхене договорились передать от Чехословакии в Германию Судетские горы, где немецкое население было больше чешского. Формально это всего лишь устранило ещё одну послевоенную несправедливость. Фактически же Чехословакия лишилась мощнейшей системы укреплений, предотвращавшей внезапное вторжение, и значительной части хозяйственных возможностей. Взамен она получила только обещания не трогать остальное.

Заодно Польша заняла Тешинскую область, чьё население до середины XIX века именовало себя просто «местные» и стало делиться на поляков, силезцев и чехов только под сильнейшим давлением соседей. Правда, к моменту распада империи поляков там было чуть больше половины — но в основном переселенцев из принадлежавшей Австрии части Польши. Словом, типичный пример имперской смеси, чья судьба незавидна при любой попытке разделить многонациональную империю на мононациональные королевства.

Протестовал против беспредела опять же только СССР. Более того, он сообщил: хотя действующий договор о взаимопомощи обязывает СССР выступить на стороне Чехословакии только вслед за Францией, Союз готов помочь и без этого предварительного условия. Тем не менее Чехословакия предпочла подчиниться своим западным союзникам, заявившим: в случае сопротивления сама Чехословакия будет признана виновницей войны.

Это признание было бы вовсе не формальным. По итогам Первой Мировой войны состоялся суд над руководителями стран, признанных агрессорами. Их почти не наказали, ибо к началу войны агрессия не считалась преступлением. Но само решение суда стало прецедентом: агрессия наказуема. Поэтому, кстати, процессы над германскими и японскими военными преступниками опирались на уже существующие международные решения.

Были и неюридические соображения. По расхожей легенде, Ян Антонинович Батя — брат и наследник создателя грандиозной обувной империи Томаша Бати — на собрании крупнейших деловых людей страны показал купюру в 1000 крон и сказал: если придёт Хитлер, это у нас останется; если придёт Сталин — это отберут. Вряд ли серьёзный бизнес предрасполагает к подобной откровенности, но соображения классовой близости скорее всего были учтены.

Капитуляция — не спасение. 1939.03.14 премьер Словакии Йозеф Йозеф-Гаспарович Тисо созвал парламент автономии. Тот решил отделиться от остатка Чехии (и превратить Словакию в союзницу Германии). В ночь на 15-е президент Чехословакии Эмиль Доминик Йозеф Йозеф-Эммануэлевич Хаха вызван в Берлин и принуждён подписать договор о преобразовании Чехии в протекторат Богемия и Моравия (чьим президентом оставался до 1945.05.14, когда арестован за государственную измену; 1945.06.26 он умер в тюрьме — возможно, ещё и потому, что слишком много знал). 1939.03.15 объявила себя независимой Подкарпатская Русь (на западном склоне Карпат), но уже 1939.03.18 оккупирована Венгрией (ныне она входит в состав Украины, а её жители объявлены украинцами, хотя сами считают себя русинами, да и говорят на языке, почти не изменившемся со времён «Слова о полку Игореве»). Британия и Франция заявили: гарантии безопасности Чехословакии, данные в Мюнхене, утратили силу в связи с её распадом, а посему действия Германии не нарушают ничьих обязательств и не ущемляют ничьи права. Германия получила запас вооружений, использованный для девяти пехотных дивизий, и первоклассную по качеству изделий (в частности, создавшую танковое шасси, послужившее основой множества самоходных орудий германской армии) высокопроизводительную военную промышленность Чехии, работавшую по германским заказам на протяжении всей Второй Мировой войны (запасов её продукции, созданных только с января — когда советское наступление перекрыло основные пути вывоза в Германию — по апрель 1945-го включительно, хватило потом Израилю для победы над шестью арабскими армиями в войне за независимость). Вновь спаслась и германская финансовая система: Британия передала ей хранимый в её банках золотой запас Чехословакии.

Очередной шаг в поддержку Германии всколыхнул даже привычно изворотливое британское общественное мнение. Британия (а с нею и Франция) дала гарантию безопасности Польше, чьи отношения с Германией расстроились из-за спора о Данцигском коридоре — отошедшем к Польше по результатам Первой Мировой войны выходе к морю, отделяющем порт Данциг (ныне Гданьск), объявленный автономным, и германскую Восточную Пруссию (ныне поделённую между Польшей, Литвой и Россией примерно поровну) от основной германской территории. Польша, ощутив за собою крепкий тыл, отказалась от переговоров об условиях германского транзита через коридор. Да и Германия остро нуждалась в очередных денежных костылях — в виде аннексий или хотя бы трофеев. Вскоре Вторая Мировая война разразилась и в Европе.

СССР — вопреки предварительным британским и американским расчётам — оказался в стороне от войны почти на два года. Хотя британцы и французы формально пытались перетянуть его на свою сторону. С апреля 1939-го шли вялые переговоры, где от СССР требовали готовности вступить в войну в любой момент, когда этого от него потребуют, не обещая ничего взамен. В частности, советские войска могли выступить против германских только через Польшу, но та наотрез отказалась пропускать их: мол, с Германией мы потеряем свободу, с Россией душу. Понятно, попытка СССР исполнить возможные союзнические обязательства была бы объявлена агрессией против Польши, что позволило бы Британии с Францией если не выступить на стороне Германии, то по меньшей мере оставить СССР без поддержки. Когда же выяснилось, что партнёры по переговорам не намерены влиять на польскую позицию, СССР 1939.08.23 заключил с Германией договор о ненападении.

За такой резкий выход из запланированной роли англосаксы отомстили сразу после победы во Второй Мировой. Весной 1946-го в СГА опубликован секретный протокол к договору о ненападении, якобы найденный среди фотокопий уничтоженных материалов германского министерства иностранных дел. Тайные дополнения к официальным соглашениям — обычная дипломатическая практика. Но текст данного протокола изобилует не только логическими ошибками (так, в нём по сути закреплена официальная, никогда не скрываемая, позиция СССР о захвате Польшей в 1920-м русских земель, ныне именуемых Западной Белоруссией и Западной Украиной — что тут секретить?) и оформительскими погрешностями, но и географическими неточностями. По ним тюменский публицист Алексей Анатольевич Кунгуров вычислил: протокол сочинён там же и тогда же, где и когда опубликован. Есть и другие доводы в пользу поддельности протокола. Тем не менее он стал одним из ключевых пунктов антисоветской агитации, в конце концов использованной для разрушения нашей страны. Но это уже совсем другая история, хорошо знакомая читателям и без этой статьи.

 

Кратчайший вывод

 

Мы слишком часто ищем в своём прошлом ошибочные и неблаговидные деяния. Например, считаем жутким кровавым тираном Ивана IV Васильевича Рюрикова, лично составившего список из трёх с лишним тысяч человек, погубленных по его вине, для поминальных молитв (по оценкам историков, общее число его жертв со чады и домочадцы составило 10–15 тысяч), тогда как его современник Карл IX Максимиллиан Генрихович Валуа в Варфоломеевскую ночь 1572.08.24 собственноручно стрелял в протестантов из окна своего дворца, и общее число жертв одной этой бойни превысило всё содеянное Грозным царём (да и по всей Европе за годы его правления Россией число жертв правителей, учиняющих бессудные расправы и подтасованные суды, в расчёте на душу населения во много раз превышало российское). Полагаю, из приведенного кратчайшего исторического очерка очевидно: мы считаем себя грешниками только потому, что наша мерка предельно праведна — даже худшие случаи нашего собственного поведения куда лучше того, что страны, всё ещё именующие себя цивилизованными, полагают не то что нормой, но даже заслугой. Нам стыдиться нечего — мы вправе стыдить всех, кто пытается стыдить нас.