Споры о «коренных» и «некоренных» народах, их «исторических землях», праве первородства, совместимости привилегий «титульной» национальности с гражданским равноправием ведутся во всем мире. В призывах к суверенитету или самоопределению эксперты усматривают стремление монополизировать природные ресурсы и выгоды географического положения. Однако есть и такое понятие, как «коренные народы мира», Международный день которых ежегодно отмечается 9 августа. Недавно началось объявленное ООН Международное десятилетие коренных народов мира, причем второе подряд. На всей Земле к коренным народам мира относят 300-400 млн. человек. Но кто в таком случае остальные 6 млрд. «некоренных» жителей планеты? Неужели потомки марсиан?
Кто коренной в Европе?
Понятно, кто коренной в Америке или Австралии - явно не европейские переселенцы. Но кого считать коренными в самой Европе? Здесь, исключая недавних мигрантов, все народы испокон веков проживают на своих исторических землях. Под понятие «коренные» попадают не любые этносы, исконные для той или иной территории, а только те из них, которые нуждаются в особой заботе и покровительстве. Речь идет об этнических меньшинствах, чьи язык и традиции оказались под угрозой исчезновения.
Под такое определение в Европе подходит десяток реликтовых этносов, в том числе бретонцы, корнуольцы, ладины, лужичане, фриулы. Однако никто из них в число «коренных народов мира» не входит. Безоговорочно к «самым коренным» причисляют единственный народ, принципиально отличающийся укладом жизни от прочих европейцев. Это полярные охотники и оленеводы на крайнем севере Европы - саамы (лапландцы). Больше всего саамов проживает в норвежской провинции Финмарк, где они составляют четверть всего населения.
Норвегия, Швеция и Россия, еще в древности разделившие между собой Лапландию, не особенно вмешивались в дела своих северных подданных. Саамы продолжали заниматься тем же, что их предки тысячи лет назад. Сейчас в скандинавских странах сохранение культуры, традиций и образа жизни саамов признано задачей государственной важности. В Норвегии у саамов особые права на использование биоресурсов северных территорий, саамский парламент имеет серьезные полномочия и финансовые средства. Саамские парламенты появились также в Швеции и Финляндии. Саамы из разных государств согласованно выступают на международном уровне. Объединенный Совет саамов северных стран (с участием России) – одна из влиятельнейших организаций коренных народов мира, имеющая консультационный статус в рабочих органах ООН.
Норвегия - одно из немногих государств, ратифицировавшее «Конвенцию о коренных народах» Международной организацией труда (МОТ). Это, пожалуй, единственный международный документ по коренным этносам, в котором удалось перейти от расплывчатых деклараций к конкретике. Конвенция МОТ четко определяет, что коренные этносы – это «народы, ведущие племенной образ жизни», то есть первобытные аборигены. Сейчас такие народы воспринимают уже не как отсталые группы, а как самоценные этносы, отличающиеся традиционным природопользованием. Если «цивилизованный мир» преобразовывает природу ради своих нужд и интересов, то образ жизни коренных народов, напротив, сам приспособлен к окружающей среде.
Где остались настоящие индейцы?
Парадоксально, но если следовать определению МОТ, к «коренным народам» нельзя отнести большинство американских индейцев. Многие народы Центральной и Южной Америки - ацтеки, инки, майя - вышли из первобытности задолго до прихода европейских завоевателей. Других насильно «цивилизовали» испанские конкистадоры для работы на плантациях и рудниках. Несмотря на ассимиляцию, индейцы и сейчас составляют треть населения Мексики, половину - Перу и Эквадора, две трети - Боливии и Гватемалы. В Перу, Боливии и Парагвае индейские языки признаны государственными наравне с испанским. У этих индейцев есть свои социальные проблемы, но в целом их образ жизни типичен для аграрного или аграрно-индустриального общества. К «настоящим» первобытным аборигенам Южной Америки можно отнести разве что племена в джунглях бассейна Амазонки.
В Северной Америке освоение европейцами обширных территорий шло с запозданием. Колониальные власти долго не вмешивались в жизнь аборигенов, вели с ними выгодную пушную торговлю и даже защищали от собственных переселенцев. Однако когда в конце XVIII века североамериканские колонии обрели независимость, их быстро растущему населению потребовались земли, свободные от коренных жителей. Индейцев стали последовательно оттеснять в неплодородные пустынные местности. В США аборигены лишились даже формальных прав подданных, бывших у них при британском владычестве.
К концу XIX в. индейцы потеряли большую часть своих земель и оказались изолированными в резервациях, которые не могли покинуть без разрешения властей. Прокормиться традиционной охотой там было невозможно. Аборигены быстро вымирали от голода и эпидемий. К началу XX века численность североамериканских индейцев сократилась с 4 млн. до 200-300 тысяч. Остатки коренного населения влачили жалкое существование на пособия и благотворительные пожертвования.
В Канаде процесс вытеснения индейцев начался позднее, чем в США, и не принял таких острых форм. Неслучайно многие племена уходили через канадскую границу. Индейцы пользовались в Канаде большими правами, резервации были обширней, к тому же оттуда можно было свободно уйти. В этом случае, согласно Индейскому акту 1876 года, индейцы получали канадское гражданство, но теряли свои традиционные привилегии. В Штатах подобный акт, наделивший индейцев гражданскими правами, появился только в 1924 году.
Сейчас более половины индейцев США покинули резервации и интегрировались в американское общество. Резервации получили широкие права самоуправления. Во многих из них индейцы добились больших успехов, развивая туристический бизнес и передовые отрасли хозяйства. Однако в целом уровень жизни индейцев заметно ниже среднеамериканского. Зато они намного обогнали остальное население по демографическим показателям. Если к началу ХХ века в США и Канаде оставалось всего порядка 300 тысяч индейцев, то спустя столетие их стало 5 млн. - больше, чем до прихода европейцев. Правда, сейчас это всего 1,5% всех жителей Штатов и 2,7% - Канады.
Нынешних коренных жителей Северной Америки трудно назвать «настоящими» индейцами. Они превратились в обычных горожан или фермеров, сохраняя традиции только в быту. По большей части это потомки от смешанных браков, ведь чтобы считаться индейцем, достаточно иметь лишь одного индейского предка. На своем языке говорят менее 10% индейцев США и 17% канадских индейцев.
Если и остались «настоящие» аборигены, то на севере континента. На Аляске они составляют пятую часть всех жителей, а на севере Канады - почти половину. Здесь не было захватов территорий и вытеснения коренного населения. Арктические индейцы, алеуты и эскимосы по-прежнему занимаются охотой, рыболовством, морским промыслом. Когда во второй половине ХХ века на севере начали добывать нефть, аборигены смогли юридически отстоять свои права на землю и получить значительные компенсации. Отчисления от разработки полезных ископаемых составляют основу бюджетов автономий аборигенов. Самая крупная из них на Аляске - муниципальный округ эскимосов Северного склона. В 1999 году Канадский арктический архипелаг и самый север материка заняла эскимосская автономия Нунавут.
Полным самоуправлением обладает принадлежащая Дании Гренландия, где живут в основном эскимосы. По сравнению с Аляской и канадским севером Гренландия бедна полезными ископаемыми, островной бюджет на три четверти дотируется датским правительством. Зато гренландские эскимосы больше сохранили свой уклад жизни, у них меньше проявились пагубные последствий знакомства с цивилизацией - алкоголизм, социальная дезорганизация, деградация традиционной культуры.
От первобытности к социализму
На первый взгляд, в освоении Сибири и Дальнего Востока много общего с колонизацией Северной Америки. Однако у русских переселенцев не было земельных конфликтов с аборигенами. Территорий в Сибири, в отличие от людей, хватало. Если в Америке нередко прямо поощрялось истребление индейцев (премии за скальпы), то при покорении сибирских племен русские власти прежде всего стремились сохранить будущих плательщиков ясачной подати.
Царизм обвиняли в вымирании коренных народов Сибири. Однако если до прихода русских за Уралом проживало порядка 200 тысяч аборигенов, то к концу XIX века их численность превысила 800 тысяч, то есть выросла в 4 раза. Якутский этнос увеличился с 40 до 245 тысяч человек. В то же время некоторые племена действительно оказались на грани исчезновения из-за ассимиляции и занесенных эпидемий. Проблемы с демографией возникли у тех, кто вел первобытно-промысловое хозяйство. В Российской империи у таких племен был особый правовой статус «бродячих инородцев» с собственной системой родоплеменного самоуправления. Обширные территории «бродячих» аборигенов объявлялись закрытыми для русских переселенцев и торговцев спиртным. «Инородцы» получали от государства помощь в случае эпидемий и массового голода, нередкого у них из-за превратностей охоты.
После революции для советской власти стало делом чести «спасти народы, обреченные царизмом на вымирание». В 1926 году был определен список 26 «туземных народностей северных окраин РСФСР», которых отличали малочисленность и особый уклад жизни, связанный с охотой, рыболовством и разведением оленей. Задачами учрежденного Комитета содействия народностям северных окраин (Комитет Севера) было улучшение жизни коренного населения при сохранении традиционного уклада.
1920-е стали «золотым веком» народов Советского Севера. Их освободили от всех налогов, снабжали современными орудиями промысла. Экспедиции медиков победили эпидемии. Сеть культбаз последовательно и осторожно приобщала коренные народы к достижениям цивилизации, для них разрабатывали письменность, создавали культурную элиту. У аборигенов сохранялось племенное самоуправление, только прежние собрания старейшин переименовали в родовые советы, а инородческие управы - в туземные райисполкомы (тузрики).
Начало сталинских пятилеток ознаменовалось снятием запрета на скупку мехов за спирт - чтобы получить валютную пушнину для индустриализации. Это привело к возвращению алкоголизма, ранее усилиями Комитета Севера сокращенного до минимума. Сам Комитет был ликвидирован, вопросы отношений с аборигенами перешли к Главсевморпути – организации, занимавшейся индустриальным освоением северных территорий. Вместо родоплеменных структур на Севере появилась обычная система местных советов. В 1929-1932 годах были созданы национальные округа для 7 из 26 аборигенных народностей. Для остальных организовали нацрайоны, но затем они были преобразованы в обычные административные единицы. Округа же теряли свое национальное лицо с притоком рабочих на северные стройки.
При этом громкий советский лозунг о «прыжке из первобытности в социализм» означал для народов Севера не ассимиляцию, а «социалистическую модернизацию». СССР на десятилетия раньше США, Канады и скандинавских стран начал полномасштабное освоение приполярных территорий и, пожалуй, первым в мире стал проводить логически выстроенную аборигенную политику – как встроить, не разрушая, первобытные общности в современный мир.
Появившееся в 1926 году в СССР понятие «туземные народности», замененное вскоре на «малые народы Севера», практически соответствовало определению Конвенции МОТ от 1957 года о «коренном населении, ведущем племенной образ жизни» (исправлено в 1989 году на «коренные народы»). При этом СССР избегал называть своих аборигенов «коренными» и не собирался признавать для себя международные нормы, определенные мировым (читай, западным) сообществом по отношению к «коренным народам мира».
Советская политика на Севере дала результаты. Материальное положение аборигенов улучшилось, развивались на новой технической базе промыслы, росло поголовье оленей. Настоящий расцвет переживала национальная культура - у малых народов появились свои писатели и художники. Росли северные народы и численно, в 1920-е 26 малых народов насчитывали вместе 156 тысяч, а в 1989 году уже 199 тысяч человек.
Одновременно шла стремительная социальная деградация северных этносов, распространение алкоголизма, рост числа самоубийств. В семьях, переселившихся из чумов и яранг в благоустроенные дома, жены оказались разлучены с мужьями, которые теперь пасли оленей «вахтовым методом». Интернаты отрывали детей северян от родителей. Переселение в укрупненные поселения лишало аборигенов исторических корней, разрушало традиции.
Социалистическая модель модернизации аборигенных обществ в 1970-1980-е стала проигрывать западной. Еще недавно служившие в СССР примером «вымирания коренного населения при капитализме» США и Канада демонстрировали успехи своей аборигенной политики. По уровню жизни эскимосы Аляски и Канады, саамы Норвегии и Швеции далеко обогнали своих соплеменников в СССР.
В перестройку проблемы коренных народов Севера ненадолго оказались в центре общественного внимания. Заявляя о своих правах на исторические земли, лидеры северных народов надеялись на материальное процветание по образцу американских индейцев и эскимосов. Последующее десятилетие, однако, принесло большинству аборигенов России крайнее обнищание.
Воплощенный в СССР величественный проект индустриального освоения Севера в одночасье рухнул с развалом социалистической экономики. Жители вымерзающих городов и поселков массово выезжали на «материк», а оставшиеся думали, как бы дожить до очередного «северного завоза». Те же трудности переживали и аборигены. Оленеводческие и рыболовецкие колхозы, пушные зверофермы не могли существовать без государственной поддержки. Промысловое хозяйство пришло в упадок, поголовье оленей резко сократилось, подавляющее большинство аборигенов оказалось в положении безработных.
Коренные и малочисленные
В возникших после распада СССР новых государствах быстро поняли, что проявление заботы о коренных меньшинствах хорошо вписывается в декларируемую приверженность европейским ценностям. Правда, это не должно было угрожать единству страны и подрывать целостность государствообразующей нации. Наилучшим вариантом был бы небольшой народ, родственно не связанный с господствующей нацией.
В Латвии, например, с большой заботой относятся к крошечному этносу ливов (177 человек), официально признанному «вторым коренным народом». В соседней Эстонии их, правда, считают эстонцами, поскольку ливский язык близок эстонскому. В самой же Латвии не признают и причисляют к латышам родственных им латгальцев, составляющие по разным данным от 11 до 22% населения республики.
На Украине отказывают в праве считаться отдельным народом закарпатским русинам, называя их частью украинцев. Вообще на Украине пришли к выводу, что «коренными» допустимо признавать только «малочисленные» этносы, поскольку «многочисленный» народ с таким статусом создает слишком большие проблемы. Так отказались от объявления «вторым коренным народом Украины» крымских татар, ведь в противном случае они получили бы основания считаться в Крыму «первыми». Положительно решается вопрос о признании коренными народами лишь в отношении малых крымских этносов - караимов и крымчаков.
В РФ конституционное признание прав, соответствующих международным нормам, получили только коренные малочисленные народы. Фактически под таковыми подразумевались прежние «малые народы Севера», поскольку в законодательстве (Закон «О гарантии прав коренных малочисленных народов» 1999 года) оговаривалось, что для коренного народа обязательно сохранение традиционного образа жизни, хозяйствования и промыслов. Если в СССР перечень традиционных видов деятельности ограничивался охотой, рыболовством и оленеводством, то теперь это толковалось просто как «способ жизнеобеспечения, основанный на историческом опыте предков».
Российское законодательство отказалось от действовавшего в СССР для коренных этносов географического критерия (действительно, почему Приморье – «Север», а Карелия – нет). В результате определение коренного народа оказалось предельно размытым. Единственным реальным его признаком осталась малая численность. Любой народ меньший 50 тысяч человек подпадал под определение «коренного малочисленного». Многие народности стремились повысить статус, указывая на свою малочисленность. Основную часть претендентов составили группы в составе крупных этносов, которые стремились таким образом получить официальное признание отдельным народом.
За 1993-2000 годы помимо 26 «первоначальных» народов Севера коренными малочисленными было признано еще 19 народов. В Дагестане, где местным властям была предоставлено право самим определять, какие народы у них «коренные малочисленные», к ним прибавили еще 14 «титульных» народов, большинство из которых совсем не малы по численности. Даже дагестанские русские стали «коренными малочисленными». Интересно, что живущие на Крайнем Севере бок о бок с аборигенами небольшие группы русских старожилов такого статуса не получили (за исключением камчадалов).
Руководство Дагестана было озабочено сохранением системы пропорционального представления в управлении республикой 14 национальностей. Новые народы нарушили бы стабильность, поэтому не были признаны «коренными малочисленными» действительно малые горские народности, причисляемые как родственные к аварцам или даргинцам. Российское законодательство о малочисленных народах фактически впервые ввело дагестанскую «полиэтнократическую» модель в федеральное правовое поле. Ведь допускались же особые меры для «обеспечения представительства коренных малочисленных национальностей в органах власти субъектов РФ», включая национальные квоты на выборах. Правда, эта норма подразумевала, что малочисленный этнос сможет провести в местный парламент хотя бы одного своего депутата, а в Дагестане представители народов, объявленных руководством республики «малочисленными», составляют все 100% депутатского корпуса.
В Карачаево-Черкессии вновь обретенными правами коренного малочисленного народа успешно воспользовались абазины. По муниципальной реформе их поселения должны были влиться в укрупненные районы других национальностей. Ссылаясь на неприкосновенность среды обитания малочисленных народов, абазины потребовали создания собственного района и добились этого после массовых выступлений, в ходе которых в июне 2005 г. даже захватывалось здание республиканского парламента.
Подобная политическая активность не характерна для большинства малочисленных этносов, особенно Севера России. Правда, во всех северных субъектах федерации действуют общественные организации аборигенов, объединенные в достаточно авторитетную даже на международном уровне Ассоциацию коренных малочисленных народов Севера. Однако фактически влияние аборигенов на развитие событий на местах полностью зависит от позиции региональных властей.
В наилучшем положении находятся коренные народы «нефтегазовых» Ямало-Ненецкого и Ханты-Мансийского автономных округов, где есть возможности для превосходящей даже советские времена поддержки хозяйства и культуры аборигенов. Окружные власти, помогая «титульным» этносам, демонстрируют национальную самобытность, а значит и самоценность своих регионов. Хотя коренные малочисленные народы стали там незначительным меньшинством, им отводится значительная роль в местных законодательных органах. Ханты и манси составляют менее 2% населения Югры, но за их представителями закреплена треть депутатских мест и пост зампредседателя окружной Думы. Подобная практика действует и в ЯНАО, спикер местной Думы там - председатель российской Ассоциации коренных малочисленных народов Сергей Харючи.
На «бедном» Севере власти дотационных регионов в отношении коренных малочисленных народов стоят перед дилеммой. С одной стороны, сохраняется надежда на дополнительное федеральное финансирование. С другой – есть опасение, что проблемы аборигенов отымут изрядный кусок от и без того скудного местного бюджета. В Москве действительно склонны передавать функции помощи аборигенным народам на уровень субъектов. На регионы возлагается большая часть обеспечения федеральных программ социально-экономического развития коренных малочисленных народов, причем в последние годы из федерального бюджета выделялось лишь 20-30% от заложенных программой средств (в 1990-е – 2-3%).
Сейчас аборигенные народы Севера четко выделяются из аморфной группы «коренных малочисленных народов России». Помимо 26 этносов, названных еще в 1926 году, к аборигенам с большим или меньшим основанием причисляют разные этнические группы южной Сибири, например, кумандинцев, теленгитов, телеутов тубалар, челканцев – всех их еще недавно считали алтайцами.
Обоснованно добиваются прав «коренных малочисленных» живущие на Севере этнические группы коми (коми-ижемцы) и русские (поморы, русско-устьинцы, колымчане, марковцы), ведь получили такой статус, оставаясь частью своего народа, таежные тувинцы-тоджинцы.
Даже без «новых коренных» численность аборигенных народов Севера выросла со 199 тысяч (1989 г.) до 229 тысяч человек (2002 год). Основной рост дали коренные народы «нефтегазовых» округов (ненцы и ханты – по 7 тысяч, манси - 3,7 тысячи). Значительно увеличилась численность эвенков (на 5,5 тысячи).
Численность остальных малых народов выросла незначительно или даже еще уменьшились. 32% аборигенов Севера сейчас живет в городских поселениях. Горожанами официально признается половина кетов, нивхов, саамов, эскимосов и юкагир. Шорцы (Кемеровская область) урбанизированы почти на 90%.
Традиционными промыслами занято менее четверти аборигенов. В Югре в родовых стойбищах живет лишь 18% хантов и манси. Свои языки помнят лишь 42% российских аборигенов. Если у ненцев язык предков знают 76%, то у чукчей и хантов - только половина. А среди камчатских ительменов, приморских удэгейцев и сахалинских нивхов родными языками владеют только 12-13%.
Подавляющее большинство аборигенных этносов так и не вышло из кризиса после крушения социалистической системы. Кризис усугубили реформами, проводимыми на местах без учета необходимости сохранения традиционных форм хозяйствования аборигенов. Осудив советскую практику «патернализма», российские власти провозгласили курс - «через протекционизм к партнерству», на деле же коренным малочисленным народам оказывалось все меньше внимания со стороны государства.
В 2000 году был окончательно упразднен возрожденный было в 1900-е Госкомитет по делам Севера. В активную стадию вступил процесс упразднения автономных округов коренных народов Севера. А ведь после массового оттока русских с Крайнего Севера эти округа вновь стали обретать национальные черты. В населении Чукотки, сократившемся за 1990 годы со 164 до 54 тысяч человек, чукчи и эскимосы составляют уже 28%, а не 7% (1989 год), в Корякском округе коряков, чукчей, эвенов и ительменов сейчас 40% жителей. Но, похоже, сами коренные народы не воспринимают округа как свою автономию. Они дружно голосуют на референдумах за укрупнение субъектов Федерации. Если наименее «аборигенным» Ханты-Мансийскому и Ямало-Ненецкому округам удается пока отстаивать самостоятельность, то Корякский, Таймырский и Эвенкийский округа с 1 января 2007 года должны прекратить существование как отдельные субъекты РФ.
Печальный финал рожденных в СССР округов коренного населения Севера разыгрывается на фоне успешного развития разных форм самоуправления аборигенов в зарубежных странах. Достаточно вспомнить появившийся в 1999 году Нунавут, который занял четверть территории Канады. В 2005 году масштабная программа развития малочисленных народов была принята в КНР (малыми здесь считаются этносы менее чем в 100 тыс. чел.). Отметим, что в Китае проживают многие аборигенные народы Сибири и Дальнего Востока. Мы привыкли к тому, что положение саамов и эскимосов в нашей стране не в лучшую сторону отличается от Норвегии или Канады. Но, возможно, скоро и российские эвенки начнут завидовать своим китайским соплеменникам.
Права аборигенов
Статус «коренного» народа прежде всего не должен принижать другие национальности. К тому же споры о том, «кто тут самый коренной», обычно заводят в тупик. Например, на территорию нынешнего Таймырского (Долгано-Ненецкого) округа ненцы пришли позже русских землепроходцев; уже под властью России из смешения якутских и эвенкийских родов сформировался новый долганский этнос. Какой же народ на Таймыре «кореннее»?
Декларируемое мировым сообществом право всех народов на самостоятельное развитие затрагивает культурно-языковую сферу. Можно признавать только моральным приоритет прав народов, коренных для данной территории. В случае же малочисленности этноса оправданы меры государственной поддержки его усилий по сохранению своей культуры и языка. У аборигенных народов этническая самобытность не может быть оторвана от их образа жизни. Язык оленеводов, в котором, скажем, нет слова «снег», а есть несколько десятков различных обозначений, исчезнет в современном городе. Чтобы остаться «настоящими» аборигенами, им нужна не только поддержка национальных школ или культурно-просветительских учреждений, а сохранение всей природной среды обитания.
До сих пор не ясно, решаема ли в принципе задача сохранения первобытного уклада в цивилизованном мире. Дело тут не только в посягательстве нефтяных и прочих компаний на оставшиеся еще у аборигенов нетронутые территории. Главная проблема – в самих аборигенах. Они стоят перед выбором: либо все достижения цивилизации, за которые придется заплатить утратой самобытности, либо полноценное существование этноса, но в первобытных условиях. Популярные идеи о возможности «модернизации» традиционного уклада жизни фактически означают ту же, но «мягкую» ассимиляцию. Чем, в конце концов, эскимосы-гренландцы, перешедшие на рыбную ловлю с сейнеров, будут отличаться от исландцев, которых к числу аборигенов не относят?
Справедливо признание за аборигенами прав на территории, необходимые им для ведения традиционных форм хозяйства. Но только для этого, а не для создания у себя «полярных кувейтов». На этих территориях должны существовать аборигенные формы самоуправления. Национально-территориальная автономия эффективна, только если аборигены составляют подавляющее большинство ее населения. Об этом говорит пример датской Гренландии и канадского Нунавута. Возможно, было бы целесообразно преобразование огромных по территории округов с этнически смешанным населением в более компактные национальные районы.
Другой путь - создание параллельно с обычными местными органами власти структур исключительно для аборигенов. Так действуют саамские парламенты в скандинавских странах. Чем-то подобным были и «туземные райисполкомы» в СССР в 1920-е, а сейчас такие функции приобретают местные ассоциации коренных малочисленных народов Севера в нескольких субъектах РФ.
На своих территориях аборигены могут попытаться сохранить в полной неприкосновенности традиционный уклад жизни. Могут, напротив, модернизировать хозяйство и быт, что в перспективе приведет «коренные народы мира» в круг остальных, «цивилизованных» народов. Главное, чтобы право сделать этот выбор было дано самим аборигенам.

Дмитрий НИКИТИН. «Евразия»