В эти дни в Крыму проходит VI Международный фестиваль «Великое русское слово». По традиции он открылся 6 июня — в день рождения Александра Пушкина. В программе мероприятия литературные чтения, выставки, концерты и научные конференции, в которых принимают участие более 500 ученых не только из постсоветских стран, но и из государств дальнего зарубежья. Как прошел праздник, наши читатели смогут прочесть в следующем номере «2000», а сегодня мы поговорим о «Русском мире», поскольку эта тема станет на фестивале одной из наиболее важных и наиболее обсуждаемых.
В последние годы в России активно обсуждается идея (или проект) так называемого «Русского мира» как одного из факторов интеграции на постсоветском пространстве.* Она, несомненно, интересна. Однако, являясь тематически порубежной, требует не столько романтической декларативности, способной оттолкнуть от нее потенциальных сторонников, сколько научной обоснованности. Прежде всего в историософском ее осмыслении и содержательном наполнении.
________________________________
* Немецкий общественный деятель Хайнрих Бонненберг полагает, что преодоление разделения «Земли Русской» будет способствовать и европейской интеграции, поскольку «Земля Русская является важной составляющей идентичности Европы». Чит.: Хайнрих Бонненберг. Европе быть. Диалог культур в условиях глобализации. ХІІ Международные Лихачевские чтения 17—18 мая 2012 г. — Т. 1. — Доклады. — Санкт-Петербург, 2012. — С. 39—43.
Предполагаемое или мыслимое интегрированное пространство «Русского мира» не должно ассоциироваться с единым государственно-политическим образованием, напоминающим то, что у нас уже было. Следует учитывать мощную инерционность постсоветских властных элит, буквально зацикленных на идеях национальной идентичности и государственной суверенности. И хотя эти приоритеты в эпоху глобализации выглядят несколько архаичными, к тому же не принесшими народам, составлявшим многие сотни лет единый социально-экономический и культурно-исторический организм, лучшей альтернативы развития, политические (они же и экономические) элиты постсоветских стран ревностно оберегают свой обретенный статус.
Больше эта ситуация мне знакома по Украине. У нас даже невинный намек на возможность восстановления порушенного единства, идущий от России, вызывает энергичное неприятие. А нередко и раздражение, сопровождаемое проклятиями в адрес нашего общего исторического прошлого, в котором Украина представляется не как полнокровный субъект государственно-политического развития Российской империи и Советского Союза, а как колония, вечно притесняемая и унижаемая Москвой.
Особый всплеск этнонациональных патриотических эмоций вызвала в Украине, в частности, речь патриарха Московского и всея Руси Кирилла на Ассамблее «Русского мира» 3 ноября 2009 г. Наделив слова Святейшего исключительно политическим смыслом и подменив таким образом их содержательное наполнение, украинские этнопатриоты принялись активно развенчивать не то, что сказал патриарх, а то, что будто бы он имел в виду. А в виду он имел, как им кажется, ни много ни мало возвращение Украины к ее прежнему «колониальному статусу».
Конечно, ничего подобного в патриаршей речи не содержалось. И вряд ли именно так она была воспринята большинством украинской православной паствы. Я увидел в ней попытку духовного и философского осмысления православной цивилизационной общности. Она действительно созидалась общими усилиями трех восточнославянских народов, а изначально их общим этническим предшественником — древнерусским народом. Не может быть ни малейшего сомнения, что цивилизация эта является общим достоянием — русских, украинцев и белорусов.
Будучи хранителем древних духовных традиций, Русская православная церковь и ее предстоятель проявляют совершенно понятный и естественный интерес к нынешнему их положению. И забота здесь не только о церковном единстве, имеющем тысячелетнюю историю и освященном подвигом наших общих православных подвижников, что, разумеется, чрезвычайно важно, но также и о единстве культурном, которое созидалось совместными усилиями восточнославянских народов.
Все три восточнославянских народа, выросших из единого этнического корня, имеют во многом общую последревнерусскую историю, родственные культуры, близкие языки. Даже при очень большом желании невозможно без нравственного урона для русских, украинцев и белорусов разделить их общее культурное наследие. Как и деятелей, его созидавших. Известно, как много выходцев из Украины приняли участие в формировании русской культуры. В имперское и советское время. Причем их интеграция в общерусский культурный поток была столь естественной и органичной, а вклад настолько велик, что было бы оскорблением их памяти не признавать сегодня это нашим общим (с русскими) достоянием.
К сожалению, после распада единой страны и образования трех суверенных восточнославянских государств чувство их исторической и культурной общности стало ослабевать. Нередко даже и отрицаться. Причем не только в Украине или Белоруссии, что имело место и ранее, но и в России, что является неожиданностью. Особенно это коснулось древнерусских истоков. В каждой стране озаботились поиском своей собственной, отличной от других, этнополитической и даже культурной идентичности. В Украине реанимировали старую теорию об исключительно украинской основе Киевской Руси. В Белоруссии определилась тенденция начинать собственное этнополитическое самостояние с Полоцкого княжества. В России принялись искать свою первую столицу и, разумеется, на своей суверенной территории.
Решили даже отмечать 1150-летний юбилей российской государственности. При этом не сообразуясь с тем, что ей столько же лет, сколько украинской и белорусской, и можно было отметить это вместе. Так, как это было сделано в 1862 г. И хотя в царском указе говорилось о тысячелетии России, событие это несомненно мыслилось как общевосточнославянское. Неоспоримое свидетельство тому — памятник Тысячелетию, установленный в Новгороде Великом. Его скульптурные и горельефные композиции отразили отечественную тысячелетнюю историю во всей ее полноте. На фризе нижней части монумента представлены горельефы 109 исторических деятелей — от середины IХ до середины ХIХ вв. Среди них — государственные и культурные деятели Киевской Руси, а также славнейшие представители русского, малорусского (украинского) и белорусского народов.
Можно только пожалеть, что юбилей 1150-летия российской государственности не станет общевосточнославянским событием и не послужит делу утверждения чувства исторического единства трех братских народов.
Трудно понять, как нынешняя тенденция поиска своей генетической отдельности, совершенно несостоятельная в научном отношении, уживается в России с идеей единого «Русского мира». Ведь в основе своей она является ее антитезой. Лучше всего, как мне кажется, понимает это Русская православная церковь, а поэтому устами патриарха Кирилла неустанно напоминает всем нам, что «Русский мир» был рожден в днепровской купели. И это святая правда. По существу новая идея в церковном понимании очень близка той, которую сформулировал еще митрополит Иларион в своем знаменитом «Слове о законе и благодати». Согласно ему именно Киев являлся сакральным средоточием единой Русской земли, а следовательно, и единого русского мира.
Но отчего же тогда эта идея не находит ныне всевосточнославянского понимания и поддержки? Особенно яростное неприятие она встречает в Украине. В чем причина этого? Я много лет занимаюсь проблемой этнического развития в эпоху Киевской Руси и уже давно пришел к выводу, что в основе прошлого историографического, а теперь и политологического непонимания и предубеждения в значительной мере лежит терминологическая неопределенность. Была Киевская (Древняя) Русь, и есть нынешняя Россия. В отношении обоих названий используется единое прилагательное — русский. Хотя определение «русский», отсылающее к слову «Русь», совсем не тождественно определению «русский», отсылающему к слову «Россия».
В 2005 г., публикуя в петербургском издательстве «Алетейя» книгу «Древнерусская народность», я предложил писать прилагательное, образованное от слова «Русь», с одним «с». Это не соответствует грамматической норме современного русского языка, зато больше отвечает древнерусскому правописанию. Как правило, все слова, производные от названия «Русь», в летописи написаны с одной буквой «с»: «Руская земля», «Страна руская», «Род руский», «Люди руские», «Летописец руский», «Закон руский», «Князья руские», «Руские полки» и т. д. В тех случаях, когда в названных прилагательных употреблено две «с», они всегда разделены мягким знаком — «русьские».
Такое терминологическое различие чрезвычайно важно во избежание понятийной двусмысленности. Как это и имело место в случае с ассамблейной речью патриарха Кирилла. Дипломированные украинские историки Ю. Черноморец и С. Сидоренко, переведя выражение «Русский мир» как «Российский», обвинили патриарха в том, что он не способен по-настоящему признать особость украинцев и белорусов и не понимает, сколь сильно можно оттолкнуть и оскорбить их этим утверждением.
Конечно, это слишком вольное толкование содержания патриаршей речи. В ней все-таки говорилось не о «Российском мире», но о «Русском» («Руском»). Мире православной восточнославянской идентичности, начало которому было положено еще тогда, когда не было ни украинцев, ни русских, ни белорусов, а был единый древнеруский народ и единый руский мир.
Безосновательность обвинений в непризнании патриархом особости украинцев или белорусов хорошо иллюстрируется его же призывом развивать украинскую и белорусскую культуры и языки, которые суть составные части единого руского (но не российского!) мира.
Во избежание такой терминологической двусмысленности, когда реально существуют как бы два «Русских мира» (нынешний российский и традиционный цивилизационный руский), думается, было бы целесообразно ввести понятие более нейтральное, но более точное — «Восточнославянский православный мир». Оно вполне могло бы рассматриваться в качестве синонима определению «Русский мир».
Конечно, восточнославянский православный мир представляет собой особую цивилизационную общность. Не признавать этого просто невозможно. И, безусловно, в наше глобализованное время она подвергается испытаниям на прочность. Чего только стоят непрестанные заявления представителей украинской политической элиты о том, что интеграция в западноевропейское сообщество для Украины является судьбоносным цивилизационным выбором. В украинское общество постоянно вбрасывается провокационная мысль, что наше технологическое отставание от цивилизованного Запада объясняется меньшими структурообразующими возможностями православия по сравнению с католицизмом и протестантизмом. Раздаются даже голоса, что если бы Владимир Великий принял христианство не из Константинополя, а из Рима, Украина находилась бы сегодня на том же уровне развития, что и Запад.
Справедливости ради следует признать, что понимание содержания «Русского мира», демонстрируемое Русской православной церковью, далеко не всегда разделяется или совпадает с тем, как оно трактуется в официальной российской пропаганде. Судя по декларациям чиновников, занятых в этом проекте, «Русский мир» для них не сопрягается с нынешними украинцами или белорусами. Речь идет, как правило, об этнических русских, которые, особенно после развала Советского Союза, оказались в пределах других государств. Именно их и призван объединять проект «Русский мир».
Однако и здесь не обходится без терминологической путаницы. Этнические русские, проживающие вне границ России, почему-то именуются «соотечественниками». Конечно, это, мягко говоря, некорректное определение. Оно порождает сомнения в признании их нынешнего государственного статуса. Хотя и проживают в Украине, но являются соотечественниками России. А кем же тогда они приходятся украинцам? И разве они проживают не в одном с ними Отечестве? Конечно, слово «соотечественники» нуждается в уточнении, которое может быть выражено прилагательными «бывшие» или «исторические».
К сожалению, не содействуют утверждению идеи «Русского мира» в Украине и выводы (нередко встречающиеся в исследованиях российских авторов) о том, что Россия — это отдельный цивилизационный материк со своим особым путем развития.** Но если допустимо говорить о русской цивилизации, то почему нельзя — об украинской или белорусской? А если возможно (что некоторые украинские культурологи и делают), тогда места для русского мира в Украине действительно не остается.
_______________________________
** Ильинский П.О. Библейские тексты как средство межцивилизационного и внутрицивилизационного общения: от древних времен до наших дней. Диалог культур в условиях глобализации. ХІІ Международные Лихачевские чтения 17 — 18 мая 2012 г. Т. 1. Доклады. СПб. 2012. — С. 94.
Из сказанного следует, что идея «Русского мира» не стала в Украине такой, к которой наша страна могла бы иметь органическую причастность. В значительной мере из-за теоретической аморфности в определении ее содержания, а также неадекватных усилий по ее утверждению. Вольно или невольно усилия эти сводятся российскими культурными центрами в Украине к акциям не общевосточнославянского звучания, но российского. По существу к популяризации истории и культуры России. Разумеется, это тоже важно. Однако недостаточно для реализации продуктивной идеи под названием «Русский мир
2000, Петр ТОЛОЧКО
