Часть 1

Несмотря на старания «бюро Хабера» Первую Мировую немцы закончили аутсайдерами, в апреле 1919 года немецкая делегация прибыла в Версаль. Её члены, среди которых был и Карл Бош были помещены за ограждение колючей проволоки на территории отеля «Hôtel des Réservoirs». В первую очередь победители конфисковали патенты «IG Farben», но освоить производство, на которое немцы потратили годы им оказалось не под силу. Позже Карл Бош высокомерно заявит: «Кирпичи французы делать могут, но не красители». Франция под угрозой разрушения основных заводов «IG Farben» вытребовала на переговорах в дополнение к патентам также и обязательств в помощи в освоении того, что сейчас называется ноухау. К тому же Бош убедил бывших противников, что им необходима сильная Германия – единственный достойный оплот борьбы с коммунизмом. Американская «DuPont» также не смогла самостоятельно освоить пользование конфискованными патентами. Тогда в 1921 году «DuPont» со страшным скандалом пыталась вывезти четырех инженеров «IG Farben» соблазнив их гигантскими окладами по $25000 в год, после чего в Германии выписали ордер на арест химиков, а газеты запестрели заголовками «Четверо предателей», "Американский заговор против немецкой промышленности красителей". В результате уехать в Штаты удалось уехать только двоим[86][97].

В разгаре всех этих разборок 16 апреля 1922 г. Вальтер Ратенау подпишет Рапалльский договор с Советской Россией, в лице наркома иностранных дел Чичериным. Обещанный «достойный оплот борьбы с коммунизмом» сорвал попытку стан Антанты создать единый капиталистический фронт против Советской России. При этом Вальтер Ратенау фигура, политически весьма весомая. В своё время Ратенау-старший, воспользовавшись купленным у Эдисона патентом, основал немецкий аналог «General Electric» - «Allgemeine Elektriyit'ats Gesellschaft». Вальтер Ратенау был главой «AEG», залившей светом всю Германию, а за счет долевого участия зарубежных банков провела электрическое освещение и в такие города как Мадрид, Лиссабон, Генуя, Неаполь, Мехико, Рио-де-Жанейро, Иркутск и Москва. Он был доверенным советником кайзера Вильгельма Второго, который бывал у Ратенау дома.
24 июня 1922 года без десяти одиннадцать утра навстречу его автомобилю выехала машина с тремя молодыми людьми из «немецкой праворадикальной реакции». Один из них выпустил точно в цель все девять пуль обоймы, а второй швырнул гранату. Было видно, как Ратенау взлетел на воздух. Оставшийся в живых шофер нажал на газ и доставил патрона домой, где вызванный врач констатировал смерть. После бешеной погони террористы, в бывшем лейтенанты флота Герман Фишер и Эрвин Керн забаррикадировались на верхнем этаже старого замка Заалек и оказали упорное сопротивление осаждавшим их полицейским. В завязавшейся перестрелке пуля попала в висок Керна, а Фишер, положив тело сообщника на носилки, высунулся в окно и, выкрикнув последнее «Hoch!», направил её себе туда сам.

Водитель террористов, фон Саломон был кузеном Верховного фюрера СА в 1926-1930 гг. Франца Феликса. Писатель Эрнст Юнгер спросил девятнадцатилетнего юношу: «Почему у вас не хватило мужества признаться в том, что вы убили Ратенау только за то, что он еврей?». На что Фон Саломон ответил: «Потому что его убили не за это». Но на суде сообщники Керна называли в качестве причины убийства то, что Ратенау был одним из трехсот сионских мудрецов, готовивших заговор с целью захвата мирового господства[88]. Действительно, такое упоминание есть и у самого Ратенау. Незадолго до своей трагической гибели, выступая перед венской аудиторией он сказал: «… тот, кто владеет акциями и облигациями, правит обществом и контролирует всю политику, - в этой сфере возникла олигархия, так же недоступная для человека со стороны или профана, как старинная Венеция. Триста человек, которые знают друг друга, вершат экономические судьбы Европы и выбирают преемников среди людей своего круга». Ратенау вполне мог входить в состав описанных им трёхсот человек, но разделял ли он их цели? В марте 1922 года с Ратенау встречались лидер немецких сионистов Курт Блюменфельд и их горячий сторонник Альберт Эйнштейн. Гости прибыли в дом министра в восемь часов вечера и ушли в час ночи. Они уговаривали Ратенау подать в отставку и примкнуть к сионистскому движению. Отвечая сионисту Блюменфельду, Ратенау выражал мнение еврейского большинства в Германии: «Пусть другие отправляются основывать государство в Азии, ничто не влечёт нас в Палестину»[181]. «Еврейство» Ратенау описывал как «темное, малодушное церебральное племя» своих предков, надеясь стать «мостом» к «светловолосым, бесстрашным арийцам». Помимо таких неаккуратных заявлений еще в 1916 году, Ратенау в книге «Von kommenden Dingen» («О грядущем») пророчествовал, что «воля, поднявшаяся из глубин народной души», неминуемо уничтожит капитализм…». В силу собственных воззрений Ратенау собирался «обложить налогами капитал и уничтожить страдания»[88]. Такое количество самостоятельных и идущих вразрез с политикой «комитета 300» мыслей последний ему не простил.

«Капитал» не только не обложил налогами себя, он наоборот обложил Германию «планом Дауэса». Шестидесятилетний вице-президент США Чарльз Гейтс Дауэс был по совместительству еще и директором-основателем крупнейшего чикагского банка «Центральный Трест Иллинойса», аффелированного группе Моргана. Во время первой мировой войны генерал Дауэс занимался военными поставками в Европу совместно с Бернардом Барухом. Джавахарлал Неру в своих письмах-очерках «Взгляд на всемирную историю» привел следующие цифры военных расходов стран-участниц: «Американцы оценивают общую сумму расходов союзников в 40 999 600 000 — почти в 41 миллиард фунтов стерлингов, а расходы германских государств — в 15 122 300 000, свыше 15-ти миллиардов фунтов стерлингов. Общая сумма их составляет свыше 50-ти миллиардов фунтов!» Нетрудно догадать, что чьи-то расходы – это также и чьи-то не менее астрономические доходы[182]. Барух, увеличившего своё состояние за время Первой Мировой Войны в 200 раз, сопровождал Вудро Вильсона на версальской конференции. Он будет бессменным консультантом не только этого президента, но и будущего Фрэнклина Рузвельта, Гарри Трумена[183]. В биографической книге Генриха Шнее «Ротшильды или история династии» семейство Барухов упоминается несколько раз. Одно из упоминаний касается того, что, когда Ротшильды вошли в десятку самых состоятельных евреев в 1800 году, в этом списке уже присутствовал Маркус Барух, и примерно в это же время «Ротшильды действуют вместе с Якобом Барухом, сыном известного кельнского придворного еврея Симона Баруха» в предоставлении кредитов князю Дальбергу.

Итак: план Дауэса объявил: в ближайшие пять лет Германия выплачивает по полтора миллиарда марок золотом, потом — по два с половиной[182]. В 1923 году германская банковская система «оказалась буквально колонизована союзными инвесторами», 50 процентов всех депозитов германских банков принадлежали иностранцам[88]. По меткому замечанию Г.Д. Препарата: «… неколебимое бремя репараций сковывало всякую свободную финансовую инициативу со стороны рейха. «Машина Дауэса» прочно и надежно пригвоздила Германию к кресту». У бывшего статс-секретаря финансов кайзеровской Германии, Карла Гельфериха, были основания оценивать план Дауэса как шаг на пути «вечного порабощения» Германии. Реализацией плана занимался назначенный в 1923 году глава «Рейхсбанка» Ялмар Шахт. Сам план, по мнению немецкого исследователя Уильяма Ф. Энгдаля, подготовили в «Morgan & C°», совместно контролируемым Ротшильдами и Варбургами[182].

Ялмар Горас Грили Шахт родился в 1877 году в Шлезвиг-Гольштейне, его отец за год до рождения будущего главы Рейхсбанка вернулся из США, где, что неудивидельно для американского эстеблишмента успел стать франкмасоном. в Берлине он работал в дочерней фирме компании Моргана «Trust C°». Сын также пошел по стопам отца в финансовую сферу, и с 1903 по 1915 год отработал в стенах «Дрезднер-банка». С октября 1914 но июль 1915 года работал руководителем банковской администрации в оккупированной Бельгии, где экспериментировал над вопросом как заставить бельгийцев возмещать наличными деньгами оккупационные издержки через продажу бельгийским гражданам облигаций оккупированных муниципалитетов. По возвращении в Берлин он был обвинен в хищениях, имевших целью обеспечение своего работодателя – «Дрезднер-банка» – большим количеством «бельгийских оккупационных банкнотов» со значительной скидкой[40][88]. После того как этот весьма достойный человек занял пост главы Рейхсбанка, под право контроля немецких железных дорог и банков Штаты выдали Веймарской республике первый кредит в 200 миллионов долларов на восстановление экономики. План Дауэса Большая Советская Энциклопедия 1928 года оценила так: «Американские кредиты широкой волной залили народное хозяйство», а немецкая экономика окончательно подпала под зависимость от краткосрочных кредитов лондонских и нью-йоркских банков, а также их парижских партнеров. При этом германский долг позволял Америке внедряться в германскую экономику, не тратя ни цента. Получалось так потому, что американские банки, предоставившие Германии займы, тут же выпустили под них облигации, раскупленные рядовыми американцами[117][182].





Возможно, что вскоре они нашли форму, способную помочь в реализации замысла. Группа химических концернов не могла остаться без внимания со стороны мировых финансистов. К 1925 году «Вауеr» уже официально прекратил свое существование, и тут ему вдохнули вторую жизнь, видимо не обошлось без привычного кредитного поводка.



25-го декабря 1925 года на месте «Bayer», а также на месте «Hoechst AG», «BASF AG» и менее известных «Agfa-Gevaert Group», «Weiler-ter-Meer» и «Griesheim-Elektron» путём объединения была вновь воссоздана единая Interessen Gemeinschaft Farbenwerke der Deutschen Teerfarbenindustrie (IG Farben). Составляющая названия Farben - аббревиатура I.G. расшифровывается как Interssen Gemeinschaft, что означает "сообщество интересов", а Farben, видимо в память о породившей концерн индустрии, означает "краски".

Официально процессом воссоздания концерна руководят Карл Бош и Карл Дуйсберг. Прямых свидетельств на каких условиях был воссоздан «IG Farben» не сохранилось, но примечательным фактом является то, что в 1927 году головной офис нового монополиста был отстроен во Франкфурте на Майне на землях принадлежащих Ротшильдам. Возводили его на деньги банковской группы «Dillon, Read and Company», принадлежащей Варбургам[40][92][142][177]. К ним же перетекут основные завоевания немецких концернов. «BASF AG» еще в удалось в 1909 году добиться прорыва в области удобрений, а точнее искусственных нитратов[78], в 1939 году «Sandoz», контролируемая Варбургами подключился к производству сельскохозяйственных химикатов[54], а соответственно и поиском контроля над сельхозугодиями, но это отдельная тема.



Стабильное финансирование снова вывело «IG Farben» в лидеры научно-технической мысли, «объединение стояло как индустриальный колосс... возвышавшийся над всей мировой химической промышленностью... Немного нашлось бы университетов, которые могли бы поспорить с этим гигантом по числу лауреатов Нобелевской премии» (Г.Д. Препарата «Гитлер Inc.»). После трагической гибели Вальтера Ратенау ч асть акций «AEG» (30 %) достались «General Electric»[88], по плану Дауэса в виде заимствований на развитие «AEG» поступило не менее 35 миллионов долларов[88]. А в 1935 на выставке радио в Берлине «AEG» совместно с «IG Farben» демонстрирует первый практический «Magnetofon»[142].

Еще в 1920, доктор Берджиус из «IG Farben» нашел способ получать большое количество водорода из угля, и под большим давлением и высоких температурах превращать его в жидкие продукты. Он заверил, что до бензина осталось несколько шагов: это только вопрос совершенствования процесса. В «Farben I.G.» не стали развивать производство, вместо этого Франк Говард из «Standart Oil» был приглашен посетить завод Baldische в Людвигсхафене в марте 1926. Его поразило то, что он увидел: – уголь превращался в бензин! В состоянии, близком к шоку, он писал президенту компании Уолтеру Тиглу: « … я думаю, что этот вопрос является самым важным, который когда-либо стоял перед компанией ... Baldische может производить высокосортное моторное нефтяное топливо из линита и других низко-качественных углей в количествах до половины веса угля. Это означает абсолютную независимость Европы по вопросу поставки бензина. Прямое соревнование в области цен - все, что нам остается ...»[142]. В 1929 году было заключено соглашение между I.G., Standart Oil, и Shell, и произошло то, что председатель правления «Farben I.G» - Карл Бош поэтически описал, сказав, что его концерн и «Standart Oil» "женились", чем весьма точно описал содержание всех дальнейших соглашений картеля. Теперь «I.G. Farben» стала следующим после Рокфеллеров совладельцем компании, контролирующей 84 % бензинового рынка США[143]. Было создано две компании «I.H.P.» и «Jasco Inc.» Согласно соглашению, всякий раз, когда «Farben I.G» или «Standart Oil» запускали новое химическое производство, та сторона, которая не участвовала в процессе, получала треть интереса в патенте, затем «Jasco Inc.» начинала маркетинговое сопровождение этого нового процесса во всем мире[39].
Картельные соглашения у Рокфеллеров с Ротшильдами начались намного раньше отношений вокруг «Farben I.G.» Если на момент регистрации своей головной компании Рокфеллеру принадлежало 21 из 26 нефтеперегонных заводов в Кливленде, то в 1879 году Рокфеллер контролировали уже 90% всей очищенной нефти, продаваемой в США, владел 20 тысячами нефтяных скважин, и на него работало 100 тысяч человек. Через три года оформился Standard Oil Trust - первый трест в истории США, в который входили около 40 компаний с общим капиталом в 70 млн. долларов, управляемый комитетом из девяти человек во главе с Рокфеллером.

К 1885 году он контролировал всю нефтяную промышленность в США, и его компания имела филиалы в Западной Европе и Китае. С 1901 по 1904 американская журналистка Ида Тарбелл опубликовала серию статей, объясняющих столь стремительный взлёт компании. Причиной был сговор с местной железной дорогой компании «Kuhn, Loeb & Co.», каждый баррель, транспортируемый по дорогам которой в Пенсильвании, Балтиморе и Огайо пользовался существенной скидкой. При этих обстоятельствах другие нефтепереработчики не могли конкурировать со «Standard Oil» и разорялись, заводы несговорчивых конкурентов он просто взрывал. В ранней главе, если помните, упоминалось, что пятиэтажный особняк во Франкфурте банкирская семья Ротшильдов делила с банкирской семьёй Шиффов. Так вот, в 1873 году Ротшильды сопровождали сделку по приобретению Шиффом доли Куна в «Kuhn, Loeb & Co.», что стало возможным благодаря тому, что новый владелец женился на старшей дочери совладельца «Kuhn, Loeb & Co.» Соломона Лейба, Терезе. На его дочери, Фриде Шифф в свою очередь женился Феликс Варбург. А брат его, Пол Варбург женился на Нине, младшей дочери Соломона Лейбе[40][84]. Сами Варбурги породнились с Ротшильдами еще в 1814 году, таким образом, представители Варбург, Кун Леб, Голдман Сакс, Шифф и Ротшильд переженились между собой образовали одну большую и счастливую семью банковского дела, которая уверен, небезвозмездно помогла Рокфеллеру добиться вершин финансового успеха, в силу которого за ним закрепилась слава «первого миллиардера».

Манипуляции рынком со стороны его компании привели к тому, что в 1911 году Верховный Суд США рассмотрел 12 тысяч страниц, составляющих 23 тома свидетельских показаний на предмет соответствия деятельности компании положениям антимонопольного закона Шермана. На последнем заседании было заслушано 444 свидетеля, в присутствии которых суд постановил, что «Standart Oil» является монополией и теперь подлежит разделению. Эта новость застала Рокфеллера за игрой в гольф. Внимательно выслушав сообщение, великий предприниматель повернулся к своим партнерам по игре и сказал: «Рекомендую вам немедленно покупать акции «Standart Oil». Пожалуй, это был самый мудрый совет. Рокфеллер получил 30 дней на то, чтобы избавиться от 37 дочерних фирм. Это привело к образованию 34 отдельных компаний, впоследствии ставших известными промышленными гигантами BP Amoco, Conoco, Inc., ARCO, BP America и Cheesebrough Ponds. Цена на акции разделённых компаний увеличилась, и богатство Рокфеллера с 300 млн. долларов выросло до 900 млн[85]. После разделения Рокфеллеры возвратились к своей изначальной политике, приобретя полный контроль или существенную долю в таких крупных предприятиях как Humble Oil (теперь Exxon), Creole Petroleum, Texaco, Pure Oil, установив картельные соглашения с Royal Dutch (Shell Oil) и Soviet Nobel Oil Works. В целом, Standard Oil признавалась в том, что держит на контроле более чем 322 компаний[39][40] – это тот самый «крупный бриллиант в короне рокфеллеровской империи», зарегистрированная владельцами в 1870 году как «Standard Oil of Ohio» - бабушка будущего «ExxonMobil». Документы по деятельности компании в годы Второй Мировой были рассекречены только в 1981 году, в том числе и факт продажи минеральных масел и авиационного бензина для «Farben I.G.» в период Второй Мировой на сумму 20 млн. долларов[92].

Описывая «свадьбы» корпораций и людей нельзя обойти темы «семейного бюджета». Крушение башен-близнецов Всемирного Торгового Центра не только отвлекло внимание общественности от скандала с новым препаратом компании «Bayer», когда от употребления его «Baycol» скончалось более 50 человек. Ходили слухи, что под руинами ВТЦ, где находилась штаб-квартира комиссии по ценным бумагам и биржевым операциям, похоронены записи суда 1942 г. над Прескоттом Бушем. И эта история еще не закончилась, поскольку два человека переживших Холокост, предъявили семье Буш многомиллионный иск. Хотя нет прямых доказательств симпатий Прескотта Буша нацистам, но он работал на "Браун бразерс Харриман", которая служила американской базой немецкому промышленнику Фрицу Тиссену, который в 1930-х гг. финансировал Гитлера. Кроме того у "Гардиан" имеются доказательства, что Буш в бытность свою был директором "Юнион бэнкинг корпорейшн"[174]. Одним из учредителей банковского «Юнион-Клуба» в 1905 году был Бруно фон Шрёдер, и его банк вошел в «тот узкий круг лондонских финансовых домов, пользовавшихся признанным (пусть и неофициальным) влиянием... в правлении Английского банка». А «с началом войны Шрёдеры стали финансовыми агентами Германии в Лондоне». В 1936 году Нью-Йоркский банк Шредера объединится с Рокфеллерами для создания инвестиционного банка «Шрёдер, Рокфеллер и C°»[88].

В свою очередь, внук кайзера Вильгельма Курт фон Шрёдер перед Первой Мировой Войной эмигрировал в США, где высоко продвинулся в финансовой сфере став владельцем крупнейшего частного банка «J.H.Stein», а также крупнейшей юридической конторы на Уолл-Стрит «Sullivan & Cromwell», которая представляла на международной арене интересы таких компаний как «Goldman Sachs & C°», «Lehman Brothers», «Lazard Freres» и, конечно «Farbenindustrie I.G.». В конторе трудились небезызвестные братья Даллес: Аллен Даллес был её партнером, а Джон Фостер Даллес помимо этого занимал пост председателя фонда Рокфеллера и являлся поверенным компании «Bosch/General Analin and Film». После событий в Перл Харборе Далласы учредили опеку над «I.G. Farben Bosch», объявив себя держателями акций, что юридически защитило её от возможной конфискации. Благодаря «юридическому гению» Джона Фостера Даллеса Версальский договор обзавёлся той формой 231-й статьи, вошедшей в историю под названием «вопроса о виновниках войны» (Kriegsschuldfrage), где Германия была принуждена принять на себя всю ответственность «за причинение всех потерь и ущерба, понесенных союзными державами и их народами, вследствие войны, навязанной им агрессией со стороны Германии», а сумму ущерба должна определить комиссия экспертов, которая должна будет выдать результат к маю 1921 года[39][88][89][92][108].

Курт фон Шрёдер станет директором созданного для обслуживания выплат по репарациям Германии после Первой Мировой Войны в г. Базеле Банке Международных Расчетов. Так г. Базель стал родиной не только основных фармакологических концернов, но и учреждения, которое красноречиво описывает наставник Билла Клинтона - Кэролл Квигли в своей «Трагедия и надежда: мировая история новейшего времени»:






Создание Банка международных расчетов являлось частью плана Янга, получившего название в честь адвоката Оуэна Д. Янга, агента Дж. П. Моргана[40], одного из директоров американского филиала немецкого «AEG» и сотрудника «General Electric» в одном лице. Первый президент Банка, Томас Маккитрич, самым тесным образом сотрудничал с Морганами[40][88]. Так закладывалось будущее мирового корпоративного монстра «I.G. Farben.




В феврале 1950 года Роберт Вильямс опубликовал статью в «Williams Intelligence Summary» о «заговоре Джеймса Варбурга против христианского мира». Там говорилось, что вдова генерала Людендорфа рассказывала, почему ее муж отошел от Гитлера. Это, по словам вдовы, было связано с тем, что в начале лета 1929 года Джеймс Варбург в рамках установления контроля над Германией стремился найти подходящего человека в Германии, и он вошел в контакт с Адольфом Гитлером[107]. Возможно, такая мысль была бы слишком одиозной, если не принимать во внимание, что главный финансовый карман Третьего Рейха - Банк Международных Расчетов контролировался Варбургами и Ротшильдами через «J.P.Morgan & C°», а главой «I.G. Farben» вплоть до 1938 года являлся Макс Варбург, тот самый, неосторожно купивший банковское первородство у своего брата Аби.



Самое интересное, что история Третьего Рейха столь неразрывно связанная с «I.G. Farben» - это история построения Нового Мирового Порядка по версии 1.0, к сожалению проектировщиков, остановленная СССР.