В различных латышских СМИ довольно часто звучат претензии к Российской Федерации вследствие инкорпорации прибалтийских стран в состав СССР. Однако, комплексный экономический анализ предъявляемых требований никем, пока, не проводился по причине их полной несостоятельности, а морально-нравственная сторона вопроса заставляет рассмотреть его в несколько другой - гуманистической плоскости.
Рассматривая этот вопрос, стоит подробней остановиться на территориальном аспекте вхождения Латвийской Республики в состав Советского Союза, который, несомненно, оказывает влияние на развитие внешних и внутренних политических процессов в нашей стране после обретения независимости и будет оказывать его в будущем. Учитывая современный выбор блоковой принадлежности и кризис внутренней межнациональной политики Латвии, имело бы смысл провести некоторые параллели и принять во внимание закономерности послевоенного процесса формирования государственных границ СССР с приграничными странами, которые не вошли в восточный блок. С точки зрения формирования государственных границ, наиболее близким для Латвии в нашем случае может быть пример Финляндии, которая сохранила самостоятельность во многом благодаря изменению ее довоенных границ.
Восточные границы Финляндии оказались значительно западней их довоенного варианта. Страна Суоми понесла существенные территориальные потери, шестую часть своей территории – это выход к Северному морю, район Печенги богатый полезными ископаемыми, и многокилометровую полосу, прилегающую к Ленинградской области – так называемую зону безопасности северной столицы, включая местности со смешанным карело-русским населением. Причем, финскому населению, пожелавшему выехать в Финляндию, было предоставлено такое право. Учитывая исторические реалии того времени и практику формирования послевоенных советских границ, можно виртуально смоделировать эти процессы и в Латвии, а также предположить, какие бы реальные границы имело наше государство сегодня, если бы выбор в пользу самостоятельности Латвии был бы сделан в 1945 году.
Попробуем предположить, как аналогичные процессы пограничного размежевания происходили бы в восточных районах современной Латвии, которые входили в состав Псковской и Витебской губерний, но были отторгнуты и в 1920 году переданы большевиками Латвии из-за конъюнктурных соображений, продиктованных сложной международной обстановкой. Население этих районов, в основном, состояло из русского и смешанного русско-польско-белорусского, то есть славянского населения. Как прошли бы тогда границы, за кем бы остались территории с преимущественно русским и славянским населением?
Исходя из практики решения такого же пограничного вопроса с Финляндией, в том случае если отсутствуют географические(выход к морю, наличие стратегических ископаемых и т.п.) причины - на первый план всегда выходит необходимость закрепления за собой стратегически важных районных центров и транспортных узлов в качестве опорных пунктов, имеющих для страны наибольшее значение и ценность, а так же присутствие там родственного населения. Так, после Второй Мировой войны, был решен вопрос с Выборгом. Такое же решение вопроса в сорок пятом году было бы возможным и для Даугавпилса(Двинск) с Резекне(Режица) если бы Латвия обретала независимость. Такой вариант для Латвии определялся бы не столько важностью этих территорий, сколько правом наций на самоопределение и выражением воли большинства местного населения, которое было здесь русским и славянским. Принимая во внимание все перечисленные обстоятельства, можно с уверенностью констатировать, что граница между Латвией и СССР прошла бы западней Даугавпилса и Резекне. А учитывая послевоенную озабоченность Москвы стратегической безопасностью, можно не сомневаться, что граница прошла бы намного западнее этих двух городов.
Рига, освобожденная советскими войсками в середине октября 1944 года, представляла собой наполовину опустевший город. Немецкое гражданское население покинуло Ригу в 1939-1941 гг. Почти все еврейское население Риги было уничтожено фашистами и их пособниками в ходе Холокоста. Часть латышского населения из числа пособников фашистского режима, чьи руки были залиты кровью мирного населения в ходе карательных операций, в том числе и на территории России и Белоруссии бежали вместе с отступающей немецкой армией. Русские и представители других народов пережили в Риге все тяготы фашистской оккупации – их уничтожали, угоняли на принудительные работы в Германию, отправляли на сельхоз работы, где широко применялся детский труд. Голод в те страшные годы был обычным состоянием. И если население Риги в 1913 г. составляло 517 тысяч человек, то после освобождения в 1944-1945 гг. едва насчитывало двести тысяч. Нетрудно подсчитать, что людей осталось меньше половины. Также нетрудно понять, почему Красную Армию с цветами и со слезами благодарности встречало русское и остальное славянское население Риги, а также чудом уцелевшие представители еврейской общины. Особо подчеркну, что и сегодня представители правящей латышской элиты обвиняют русских и евреев в их нелояльности к идеологии латышских националистических партий именно за это отношение к Красной Армии – как к освободительнице. В первую очередь это относится к националистическим партиям, в которых по-прежнему комфортно себя чувствуют потомки бежавших после войны на запад военных преступников.
Рига в составе Российской Империи на протяжении нескольких столетий создавалась как мощный промышленный и влиятельный культурный центр не только для местного население, но и для всей метрополии. Именно в этот период в Риге был достигнут невиданный рост промышленного производства и строительства, сделавший Ригу третьим по значению городом Империи. И если представить себе попытку заселить послевоенную Ригу – огромный мегаполис, только латышским населением из сельских районов Латвии, то вся остальная территория страны могла бы превратиться в малолюдное деградирующее пространство. Да и чисто практически сделать это не представлялось возможным – ведь кто-то же должен был бы снабжать этот город продуктами питания и другими сельскими товарами. А необходимость восстановления и эффективного функционирования всей рижской инфраструктуры в условиях послевоенного соперничества двух блоков выступало на первый план. Да и гарантии соблюдения прав многочисленного русского населения, которое исторически жило в городе, представляя вторую по численности общину, потребовало бы проведения определенных организационных изменений в самом крупном центре Прибалтики. И такие примеры изменений в послевоенной истории были – это и Берлин, и Бейрут, и Иерусалим. Да, вариант деления на сектора нельзя назвать идеальным, зато власть в русском секторе была бы своя, русская. И как показала практика в других странах – такое мирное сосуществование возможно, а порой и предпочтительней сохранения единого пространства раздираемого конфликтами и противоречиями.
Особым городом, в обсуждаемом контексте, является Лиепая(Либава). На протяжении многих десятилетий, Лиепая – крупнейший незамерзающий порт на западном побережье Латвии – развивался как передовая база Российского флота на Балтийском море. Здесь возводились бастионы, углублялся фарватер, строились казармы и многочисленный жилой фонд. И тогда после войны существовала большая вероятность того, что часть города перешла бы под юрисдикцию СССР на правах военно-морской базы страны-победительницы антигитлеровской коалиции по аналогии с военно-морской базой Ханко в Финляндии. Кроме этого, для гарантии свободного и самостоятельного существования многочисленного русского населения в городе дополнительно был бы выделен и отдельный гражданский сектор. И если даже со временем военная база флота за ненадобностью была бы ликвидирована, то гражданский русский сектор должен был сохраняться и развиваться дальше.
В целом, рассматривая вариант независимого развития Латвии, хотелось бы отметить, что все финансирование, которое шло из центра в ЛССР в нашем случае вливалось бы исключительно в восточные территории и свои сектора городов. Русские районы и сектора имели все предпосылки стать наиболее экономически развитыми территориями, особенно, на фоне латышских сельских районов и провинциальных населенных пунктов. Не было бы необходимости направлять огромные ресурсы на развитие и финансирование латышской культуры, литературы, науки, искусства, затратных праздников песен и т.п. Вероятно, определенное развитие шло бы и в латышской части Латвии. Все это придавало бы соревновательный характер сосуществованию и развитию двух общин и в итоге приводило бы к более значительному росту их экономик.
Кроме этого, стоит отметить, что Латвия во Второй Мировой войне, безусловно, стояла скорее в ряду союзников Гитлера, чем была в составе антигитлеровской коалиции. Это подтверждается ее пронацистским самоуправлением и активным участием в карательных акциях на чужой территории. Вследствие чего, Латвии при обретении независимости пришлось бы выплачивать контрибуцию и возвращать имущество пострадавшим гражданам, узникам концлагерей и т.п. Участь Латвии была бы незавидной. Она все равно осталась бы в сфере влияния СССР, но не в качестве Финляндии, а в качестве нищей Румынии. Конечно, это только виртуальное моделирование продиктованное логикой того времени. Но после 45 лет Советской власти, и более 20 лет независимости, никто не может сказать с полной уверенностью, какой путь оказался бы в итоге лучшим для обеих общин Латвии.
Андрей Васильевич Неронский
Директор Центра русской культуры Латвии.
