Что такое государственный язык? Это язык, на котором люди договорились жить в одном государстве, дабы обеспечить свое благополучие в историческом пространстве и времени. Это язык, на котором граждане поручают созданному ими государству защиту своего достоинства, свободы и прав человека. Это язык, на котором государство обеспечивает самосохранение, достойную жизнь и свободное развитие своего народа.

Это язык, на котором государство получает возможность продемонстрировать максимальную заботу о своих гражданах. Образно говоря, отношение народа и государства — это отношение хозяина и слуги, нанимателя и наемного работника, хозяина дома и привратника, ночного сторожа, дворника. Последние не могут и никогда не станут навязывать свой язык собственнику дома. Ибо рискуют немедля потерять место. Поэтому в качестве государственного ни в коей мере не может выступать язык, навязываемый народу кучкой чиновников с помощью пресловутого административного ресурса.

Государственный язык — это язык, с помощью которого государство верой и правдой служит как всему народу в целом, так и каждому гражданину в частности. На этот сугубо утилитарный, обслуживающий характер государственного языка обращает внимание, например, ст. 30 конституции Бельгии:«Употребление принятых в Бельгии языков носит необязательный характер; оно может регулироваться лишь законом и только в отношении актов органов государственной власти и для судопроизводства (выделено мной. — А. М.)»

Подобная позиция в отношении сферы применения государственного языка нашла отражение и в ст. 29 конституции Великого Герцогства Люксембург: «Закон определяет порядок употребления языков в административном и судебном производствах»

Посему в качестве государственного должен выступать преимущественно тот язык, на котором гражданам легче всего дается смысл принимаемых законов, их исполнение, а также защита своих прав в системе правосудия.

Державный жест

Сколько может быть государственных языков? Ровно столько, сколько сочтет необходимым народ. Ибо право выбора языка, на котором государство должно осуществлять миссию служения гражданам, принадлежит тем, кто его содержит, то есть налогоплательщикам.

Некоторым народам хватает одного государственного языка. Иные предпочитают несколько. Классическим примером первых служат Великобритания, Франция, Германия, вторых — Бельгия (три государственных языка: французский, нидерландский, немецкий), Канада (два — английский, французский), Швейцария (четыре — немецкий, французский, итальянский и ретороманский). Вызывает глубокое уважение опыт Новой Зеландии, где к ряду государственных причислен и язык жестов, на котором общаются глухие или слабослышащие люди.

Заметной особенностью отличается регулирование языковой политики в такой мультиэтнической державе, как США. Государственный язык этой страны не получил закрепления на конституционном уровне. Английский в США — дань исторической традиции. Правда, он признан официальным в некоторых штатах, но остальные воздержались от подобного решения, опасаясь, что законодательное регулирование сферы применения того или иного языка может нанести ущерб демократии.

Некоторые народы идут по пути признания значительного числа государственных языков. Например, в ЮАР их 11, а в Индии наряду с двумя государственными языками мирно уживаются 22 официальных.

Итак, число государственных языков — вопрос не догмы, а доброй воли того или иного народа. А воля эта подлежит выявлению на общенациональном референдуме, где в числе прочих, как это предлагалось в статье «Что делать?» («2000», Михаил Баймуратов и др., №33 (521), 20—26.08.10), должны быть рассмотрены вопросы государственного языка.

Ну а как обстоят дела в Украине? Учитывая, что Украинская Советская Социалистическая Республика до 1 декабря 1991 г. была одним из субъектов федеративного государства СССР, не избежать краткого экскурса в прошлое.

Предыстория вопроса...

Подчеркнем, что ни Конституция СССР 1977 г., ни Конституция УССР 1978 г. на момент их принятия не содержали такого понятия, как «государственный язык». Первая оперировала категориями «родной язык», «язык большинства населения данной местности», «язык союзной республики», «язык народов СССР». Вторая должна была строго следовать союзной.

Вместе с тем системное толкование норм Конституции УССР дает право утверждать, что на территории нашей республики де-факто функционировали два государственных языка. Правовое состояние двуязычия определялось, в частности, ст. 103. Она предусматривала публикацию законов УССР, постановлений и иных актов Верховного Совета УССР на украинском и русском языках. При этом ч. 2 ст. 34 обеспечивала гражданам возможность осуществлять свои права на родном языке, а ст. 157 дополняла ее правом выступать в суде на родном языке.

Иными словами, в местностях, где большинство составляло русскоговорящее население, судопроизводство должно было осуществляться на русском языке.

Таким образом издание законов и судопроизводство на украинском и русском языках означало использование того и другого на территории УССР как государственных.

Впервые правовая коллизия вокруг государственных языков в УССР возникла 27 октября 1989 г. с принятием Закона УССР «Об изменениях и дополнениях Конституции (Основного Закона) Украинской ССР», вступившего в силу 19 ноября 1989 г. Он упразднял первоначальную редакцию ст. 103, а также вводил новую редакцию ст. 73, которая предусматривала в качестве государственного лишь украинский язык.

Поскольку Конституция УССР не могла противоречить союзной, в которой, напомню, отсутствовало понятие государственного языка, то можно смело утверждать, что упомянутый закон в части введения государственного языка был неконституционным с момента принятия.

Вместе с тем 28 октября 1989 г. — со ссылкой на новую редакцию Конституции УССР — был принят действующий до сих пор Закон УССР «О языках в Украинской ССР». Должно быть, кто-то очень спешил лишить русский язык статуса государственного на территории субъекта советской федерации, если языковый закон был принят сразу же после внесения изменений в Конституцию УССР, которые даже не успели вступить в законную силу. А уж когда писали сей закон, остается лишь догадываться.

Категория «государственный язык» в СССР обрела конституционный статус лишь 1 июля 1990 г., то есть с момента вступления в силу союзного закона «О языках народов СССР». Статьей 4 этого закона за каждой союзной республикой признавалось право самостоятельно определять свой государственный язык, а русский выступал официальным языком СССР. Причем следует отметить, что принятие законодательства, устанавливающего основы языковой политики в рамках федеративного государства, по ст. 73 Конституции СССР относилось к ведению СССР.

Таким образом, только с 1 июля 1990 г. у граждан Советского Союза, по всем канонам конституционного права, уже и де-юре появилось два государственных языка: государственный — соответствующей союзной республики и официальный — СССР. В УССР, как известно, такими были украинский и русский языки.

Закон УССР «О языках в Украинской ССР», принятый вопреки Конституции СССР и противоречащий союзному закону «О языках народов СССР», по одной только этой причине не может считаться конституционным по сей день.

...И его развитие

17 марта 1991 г. на территории СССР был проведен референдум по вопросу сохранения Союза ССР как федерации равноправных республик. 22 110 899 граждан, то есть 70,2% участников опроса на территории Украинской ССР, поддержали сохранение СССР. Тем самым они поддержали и сохранение на территории республики двух государственных языков.

1 декабря 1991 г. в УССР был проведен референдум о подтверждении Акта провозглашения независимости Украины (далее — акт). 28 804 071 гражданин, то есть 90,32 % участников опроса, поддержали акт.

Тем самым люди сказали «нет» государственному перевороту в СССР 19 августа 1991 г., о котором упоминалось в акте, но сказали «да» правам человека и правовому государству.

Волеизъявление, устремленное на русский язык как второй государственный, по определению подразумевалось в момент голосования на референдуме. Ибо люди не могли голосовать за правовое положение, которое угрожало бы умалением их права на два государственных языка. Этот принцип, кстати, нашел отражение в ч. 2 и 3 ст. 22 Конституции Украины:

«Конституционные права и свободы гарантируются и не могут быть упразднены.

При принятии новых законов или внесении изменений в действующие законы не допускается сужение содержания и объема существующих прав и свобод».

Право русскоговорящего сообщества Украины на два государственных языка было де-факто предусмотрено Конституцией УССР 1978 г. и де-юре — союзным законом «О языках народов СССР». Как федеративное государство СССР прекратил юридическое бытие, но содержание и объем прав его бывших граждан, принявших участие в учреждении суверенного государства Украина, не могли подлежать упразднению или сужению.

1 декабря 1991 г. граждане, проживающие на территории Украины, не просто подтвердили весьма скупой на слова и правовой смысл текст акта. Они одновременно одобрили и текст Декларации о государственном суверенитете Украины от 16 июля 1991 г. (далее — декларация), в осуществление которой акт принимался. Более того, декларация должна оцениваться как неотъемлемая содержательно-правовая составляющая акта.

Таким образом, декларация де-факто стала учредительным договором по созданию Украины.Оно и понятно: ведь для создания суверенного государства у учредителей должна быть хотя бы минимальная программа будущего государственного строительства, вокруг которой достигается общественный консенсус. Декларация ее содержала. Молчаливое согласие было достигнуто. Учредительный договор был заключен. Учрежденная власть не вправе посягать на волю своих учредителей. Посему учрежденное государство не вправе было умалять права своих учредителей на два государственных языка. Это азы конституционного права. Ибо в противном случае государство подвергало бы ревизии учредительный договор, на основании которого, собственно говоря, оно и было создано.

По моему глубокому убеждению, 1 декабря 1991 г. две самые крупные языковые общины республики договорились строить демократическое, социальное, правовое государство, используя для этого два государственных языка. Такой подход вполне обоснован, ведь подобное созидание не может начинаться с нарушения прав даже одного человека, не говоря уже о десятках миллионов граждан Украины.

Правовое государство, как известно, не вырастает на почве массового нарушения прав человека. На это обстоятельство весьма деликатно обратил внимание американский историк, директор Украинского научного института Гарвардского университета Роман Шпорлюк.

Почтенный профессор, в частности, заметил: «Миллионы людей, которые считают родной русскую речь, 1 декабря проголосовали за независимость. Исходя из этого, граждане, для которых украинский — родной, получают определенные политические и моральные обязательства перед ними. Если мы будем делить население на «основное» и «национальное меньшинство», то очень скоро столкнемся с перспективой территориального и этнического распада Украины... Народ Украины по сути двуязычен, русский язык — природная речь для миллионов людей, живущих в Украине... Легчайший способ уничтожить Украину — это начать украинизировать неукраинцев... Наибольшую опасность для независимой Украины представляют языковые фанатики... Не надо думать об украинцах и неукраинцах в этническом смысле, лучше ценить тот общественный договор всех граждан Украины, заключенный 1 декабря 1991 г. на референдуме, который стал актом создания украинской политической нации».

Так почему же, невзирая на все правовые предпосылки, уже в 1989 г. стали предприниматься титанические усилия для ликвидации русского языка как второго государственного?

Национальное деление погубило федерацию

На мой взгляд, корень зла таился в построении СССР на основе национального принципа. Тем самым невежественное руководство СССР само заложило мину замедленного действия под здание федеративного государства. Одним из немногих, кто отдавал себе отчет в пагубных последствиях подобного положения вещей, судя по всему, был генеральный секретарь ЦК КПСС (1982—1984) Ю. В. Андропов. Об этом поведал его помощник по экономическим вопросам А. И. Вольский. Как-то, пригласив его в кабинет, Андропов сказал: «Давайте кончать с национальным делением страны. Представьте соображения об организации в Советском Союзе штатов на основе численности населения, производственной целесообразности, и чтобы образующая нация была погашена. Нарисуйте новую карту СССР».

Вольский вспоминал: «Пятнадцать вариантов сделал! И ни один Андропову не понравился. Какой ни принесу — недоволен: «Отчего эту область сюда, эту — туда? Отчего предприятия так распределили?» А самое трудное было — заводы поделить. С содроганием вспоминаю то задание. В конце концов я позвонил Велихову: «Женя, выручай! Подключись». Обратился к нему как к умному человеку и другу. Дальше мы уже вдвоем чертили. Корпели день и ночь. Компьютеров-то не было. Из подручных средств только телефоны да справки. Нарисовали три варианта. Сорок один штат у нас получился. Закончили, красиво оформили, и тут Юрий Владимирович слег».

«Не случись этого, — заключает Вольский, — успей он одобрить «проект», с полной уверенностью скажу: секретари ЦК, ставшие впоследствии главами независимых государств, бурно аплодировали бы мудрому решению партии. И страна не вляпалась бы в то, во что спустя несколько лет по уши вляпалась».

А «во что спустя несколько лет по уши вляпалась» УССР? На мой взгляд, наиболее активная и невежественная в правовом отношении часть КПУ, на инстинктивном уровне почуяв слабость центра, рванула одеяло власти на себя. Будучи преимущественно выходцами из украиноязычной сельской части УССР, представители местного филиала КПСС просто не могли иным способом установить свое доминирующее положение в республике. Введение украинского языка в качестве государственного было, с их точки зрения, абсолютно логичным шагом для получения, с одной стороны, социальной опоры среди наиболее покорной сельской части населения УССР, а с другой — для устранения конкурентов из представителей в гораздо большей степени образованной, свободомыслящей и демократически настроенной русскоязычной городской части населения.

Именно эта часть КПУ и составила костяк партии власти, которая впоследствии получила наименование «партии этнической нетерпимости». Ее деятельность заложила основы «этнического» права, стала началом «этнической» приватизации государства, породила порочную практику попрания конституционного права. И в конечном итоге — сформировала то пагубное явление, которое получило название «Украинская система». Иными словами, то, что К. Маркс некогда заклеймил как «идиотизм деревенской жизни», трансформировалось в то, что Герой Украины, почетный президент Киево-Могилянской академии В. С. Брюховецкий в предисловии к книге «В поисках свободы» именовал «идиотизмом современного состояния Украины». В итоге, как саркастически заметил отечественный «классик», «маємо те, що маємо!»

Вернуться к согласию

Главные виновники того, что мы в избытке «маємо», и сыграли активную роль в устранении из правового поля Украины русского языка как второго государственного. Именно они оставили свой след в формировании редакции ч. 1 ст. 10 Конституции Украины, а также текста приснопамятного решения Конституционного Суда Украины от 14 декабря 1999 г. по делу № 1-6/99 (о применении украинского языка).

Кстати, о роковой роли КС в деле установления правовой истины по вопросу государственного языка нигде не сказано лучше, чем в особом мнении судьи этого суда А. Мироненко: «Таким образом, Решение Конституционного Суда Украины прямо противоречит статьям 1 (в правовом государстве не могут действовать неправедные нормы), 3, 6, 7 (местное самоуправление фактически полностью подчинено общегосударственной воле в части применения языков), 8 (нарушается естественное право человека на язык, нормы прямого действия Конституции Украины подменены официальным толкованием, которое противоречит им), 10, 11 (поставлены искусственные препятствия на пути развития этнической, культурной, языковой самобытности национальных меньшинств), части пятой статьи 53, пунктам 4 и 6 части первой статьи 92 (порядок применения языков, основы воспитания, образования, культуры определяются законами, а не правовыми нормами, сформулированными Конституционным Судом Украины), части второй статьи 147, пункту 2 части второй статьи 150 Конституции Украины. Кроме того, пункты 1 и 2 резолютивной части Решения в большей или меньшей степени ограничивают конституционные права человека и гражданина, вторгаются в полномочия не только законодательной, но и исполнительной власти, то есть входят в противоречие с отдельными положениями статей 21, 22, 24, 26, 32, 34, 38, 64, 116 Конституции Украины. Суд своим Решением фактически опроверг и отменил конституционные гарантии, закрепленные в статьях 10 и 53 Конституции Украины».

Иными словами, нет ни одного института конституционного строя, который не был бы попран этим вердиктом Конституционного Суда. По сути было окончательно легализованы «этническое» право и «этническая» приватизация государства, поставлен крест на гражданском мире и согласии в обществе.

Невежество и бездарность, агрессивность и алчность лидеров «партии этнической нетерпимости» спровоцировали холодную гражданскую войну. Вместо объединения людей на основе правовых ценностей мы имеем этническую рознь и языковую вражду, которые стали помехой для рационального управления национальным богатством, созидания гражданского общества и построения правового государства. Ибо как могут заниматься благими делами люди, раздираемые взаимной ненавистью друг к другу?

Здесь к месту привести мнение архитектора сингапурского «экономического чуда», 1-го премьер-министра Сингапура (1959—1990) Ли Куан Ю: «Нельзя иметь сильную оборону без наличия крепких финансов. И нельзя иметь сильную оборону и крепкие финансы без сильного, единого, образованного и сплоченного общества. Это части одного целого...

Я не хочу повторять путь Цейлона, где одним росчерком пера отменили использование английского языка, сделали официальным языком сингалезский, ущемили тамилов, которые хорошо знали английский. Начались бесконечные проблемы...

Что подвигло меня? Внутренняя стабильность и мир. Мы ко всем относимся одинаково. Мы судим вас по вашим заслугам. Это равные возможности для всех. Мы не дискриминируем людей по национальности, языку, религии. Если можешь работать, получишь работу».

Но в Украине государственный язык из инструмента обеспечения прав граждан стал причиной их вражды. В итоге судьбы людей оказались принесенными в жертву торжеству государственного языка. При этом упускалось из виду, что государство, которое не служит благу людей, никому не нужно, в равной степени как и его язык. А тем более если он стал языком насквозь коррумпированного государства, которое самым беспардонным образом ограбило своих граждан, конфисковав общенародную собственность в пользу партии власти.

Не потому ли одни катастрофическими темпами вымирают, а другие спешно покидают родину, независимо от этнического происхождения и языка общения?

Одна из причин происходящего — то, о чем в статье «Грядущий хам» (1905 г.) предупреждал писатель, поэт и религиозный философ Мережковский: из нашего духовного пространства вытесняется великая культура Ломоносова, Державина, Карамзина, Пушкина, Лермонтова, Грибоедова, Чаадаева, Герцена, Толстого, Достоевского, Ключевского, Гоголя, Чехова, Бердяева, Кони, Бунина, Блока, Гумилева, Лихачева, Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Пастернака, Бродского, многих великих российских ученых, поэтов, писателей, правоведов и др. Подобное иначе как национальной катастрофой именовать невозможно.

Повторюсь, государственный язык — это тот, на котором государство верой и правдой призвано служить как всему народу в целом, так и каждому гражданину в частности. Русский язык не просит милости на «разрешение» стать вторым государственным — он требует восстановления своего исконного статуса на основании естественного права учредителей государства Украина, а обладая исторической легитимностью, и по праву истории!

2000, Александр МУЧНИК,
президент Института 
демократии и прав 
человека, заслуженный 
юрист Украины