1
Гарантия будущего существования России – есть духовное единение нации. Другого – не дано!
Единение же это может состояться, лишь если мы вновь осознаем, определим тот духовный, сверх-исторический наш религиозно-национальный стержень, вокруг которого всегда и собирались русские люди, вокруг которого росла и ширилась сила нации. Именно лишившись этого стержня в период революционных переворотов, мы уже тогда, согласившись с большевицким «октябрем», и оказались неизбежно обречены покатиться под откос и мировой, но, главное, и своей собственной истории.
Сегодня объединяющим всех нас началом может быть только национальная идея, причем неразрывно связанная с идеей религиозной, православной, и потому понятая не как идея узко шовинистическая, местечковая, а как идея глобального, поистине вселенского масштаба, ибо и все враждебные ей идеологемы имеют ныне именно такой масштаб! — равно как и силы, противостоящие России почти со всех сторон, носят сегодня столь же абсолютно-глобальный характер.
Нас не могут объединить идеи классовые, социально-разрушительные, иначе говоря, всегда разъединяющие идеи меркантилизма; нас не могут объединить и сугубо индивидуалистические идеи либерализма западного, «просвещенческого» типа; нас не могут объединить и идеи — всегда, в большей или меньшей степени, — надмевающего, спекулятивного, кабинетного интеллектуализма вполне виртуального типа; наконец, нас не могут объединить и различные «партийные» идеологии. Ибо всё это – суть элементы дифференцирующие, разделяющие и отталкивающие, анти-органичные и противоборствующие, а главное — неизменно эгоистичные в самой своей основе и потому столь же неизменно разрушающие и разобщающие, а не единящие!
Всех нас может предельно объединить лишь единая шкала духовных ценностей, а она заключается только в единой вере и в той единственно истинной мере всех вещей, которой является отнюдь не «тварь»-человек, а Его Творец-Бог, всегда готовый придти на помощь России, если она позовет Его!
Сама катастрофичность современного мирового бытия, замешанная как раз на отказе от этой аксиомы самой возможности нормального людского существования; всеобщее, уже явно становящееся всемирным, нравственное одичание человечества и явно начинающееся прямоекрушение Европы (хотя бы и в рамках нынешнего «Евросоюза») — всё это показывает нам (и только духовные слепцы всё еще не видят этого!), каков реальный результат обезбоживания человеческой жизни.
Не пора ли наконец понять всем нам, что это — отнюдь не русский путь, не путь России, и что в отсутствии прямой помощи Божией (а не этим ли отсутствием как раз и чревато наше, всё ещё столь нередкое равнодушие к родной земле?) мы придем именно к таким же смертельным итогам и, быть может, еще раньше других! Но ведь, по существу, мы уже и сегодня находимся на самом прямом пути к подобным печальным результатам (чего стоит, например, хотя бы попытка - предательских по всей своей внутренней сути - сегодняшних властей Эрэфии загнать страну в ВТО?!) — к постепенно разверзающейся перед нами пропастью общенациональной гибели.
…И в нынешней ситуации тем более опасно для нас продолжающееся заигрывание псевдо-российской власти с международным либертарианством, постоянная оглядка правительственных чиновников на «мировую» либеральную общественность, которая так любит покритиковать Россию за якобы недостаточную ее приверженность демократическим принципам.
Однако, к чему приводит подобная безоглядная приверженность ценностям либерализма, особенно хорошо видно на примере тех тысяч трупов в Нью-Йорке, Мадриде, Лондоне, которые появились там уже в новом столетии (и еще, безусловно, к несчастью, появятся в самом недалеком будущем) — как результат поклонения «демократов» идолу равноправия и политике «толерантного» невмешательства в дела тех же исламистов, постепенно захватывающих Европу.
Сегодня нам в России, в ответственейший и опаснейший период нашей истории тем более не пристало и абсолютно непозволительно заниматься подобными же играми в «свободу», понимаемую фактически как гражданскую безответственность.
В отличие от свойственной Западной Европе тенденции ко всерасслабляющему псевдогуманизму, печальные результаты которого хорошо видны уже сейчас, России придется уже в исторически самом ближайшем будущем выработать систему довольно жестких превентивных законных мер в отношении всех видов противоправных деяний, угрожающих как внутренней стабильности нашей общественной жизни, так и сохранению целостности и суверенитета Русской земли (в том числе и мер в отношении любых видов потенциального сепаратизма). Иначе мы попросту погибнем!
Нам сегодня нужно думать о сохранении жизней и о хотя бы сносном существовании всех наших сограждан — и в центральных регионах, и в местных, так называемых, «автономиях».
Ради этого мы должны будем, хотим этого или не хотим, создать достаточно уникальную собственную систему общегражданского российского права (равно и собственных принципов правоприменения) — без оглядки на западные, разрушающе «толерантные» модели и, прежде всего, с учетом существующего уже давно особого «чрезвычайного положения» в стране (или гибель российских солдат в Чечне и миллион умирающих у нас в год — не достаточное тому свидетельство?).
Однако именно система фальшивых и всегда демобилизующих общество в самые критические моменты его существования «либеральных ценностей» остается весьма действенным соблазнительным средством политической демагогии для российской правящей олигархической «элиты», способствуя ей в сохранении и приумножении своей власти и своих богатств.
Защита этих «ценностей» помогает ей иметь хотя бы относительно респектабельный вид в глазах Запада, с которым она постоянно заигрывает ради вящщего сохранения своего «статус кво» и возможности прокручивать там свои темные финансовые делишки.
Но не менее вредна для нашей страны и другая функция либерализма, а именно — нарочитое выпячивание им либертариански-прекраснодушного, «самого-самого» подлинного «гуманизма», который выступает в их речах как «ценностно-правовая» подоснова для шельмования любых решительных и конструктивных программ возрождения не желающей более идти по «демократическому пути» России.
Однако редко-редко еще можно услышать аналитически достаточно точную и духовно-трезвую оценку якобы искренней приверженности российской чиновничьей плутократии к «демократическим ценностям» — подобную той, какую мы читаем, например, в статье политолога и публициста Андрея Савельева: «Нам вовсе не обязательно иметь прецеденты в чужих правовых системах. А международное право вполне может формироваться и с участием прецедентов, создаваемых Россией» (Савельев А. Из миграционных тупиков к разборчивой этнополитике // «Имперское возрождение. Журнал политической аналитики». М. № 1 (2), 2005. С. 76). Если же, продолжает он, — «бесконечно топтаться вокруг рассуждений о необходимости защиты прав человека и забывать о защите жизнеспособности нации и составивших ее народов, о соотечественниках можно забыть. Именно это и делает российская бюрократия — паразитический слой, беспрерывно грабящий Россию. Именно ей выгодны либеральные концепции права и либеральная антропология, загоняющая нас в тупик. Нам ничего другого не остается, кроме отбрасывания этих негодных, — особенно, добавим от себя, для России, — концепций» (Там же).
И, действительно, что нам дает сегодня, например, пресловутый, якобы сверх-гуманный мораторий на смертную казнь — нам, находящимся сейчас фактически уже в вялотекущей (пока!) стадии общероссийской «гражданской войны» (на самых разных ее уровнях: организованной преступности, группировок всевозможных «оборотней», сепаратизма на Кавказе, терроризма — почти что уже везде, наконец — подрывных для государства экономических супер-преступлений)?
Если уж мы вынужденно живем, по сути, в «обстоятельствах» военного времени (но, к сожалению, еще не по его «законам»), то нам необходимы и соответственные правовые коррективы и соответствующая система наказаний: за военные мятежи, за терроризм, убийства, похищения, грабежи, педофилию, распространение наркотиков, за особо тяжкие экономические преступления — как за опаснейшие противогосударственные деяния — должна применяться заслуженно неотвратимая, без нарочитых судебных затягиваний, предельная по тюремным срокам, если не вообще временно вынужденная высшая мера наказания! Это есть и акт устрашения, и психологическая превентивная мера для других потенциальных преступников, и вполне заслуженная кара со стороны общества — тем более оправданная в один из тяжелейших периодов его существования, и, наконец, быть может, самое главное: это есть единственно более или менее действенный способ предотвращения возможных повторений подобных же преступлений!
И если эти акты справедливости не желает исполнять власть, то не следует удивляться, если, вероятно, уже вскоре за это будут вынуждены приняться сами граждане — кто из прямого чувства личной мести, кто из оскорбленного чувства общественной справедливости…
2
По поводу сказанного выше кто-то может заметить, что, вот, мол, и одна из заповедей Божиих говорит нам: «Не убий!»
Для демагогов и либертарианцев-«демократов», более всего неизменно заботящихся прежде всего о самих себе, своих удовольствиях и своей сохранности (в этом, собственно, и состоит предельный внутренний пафос любой «демократической» идеологии: «пусть весь мир провалится, а мне бы чай пить»), такой тезис по религиозному их невежеству представляется несокрушимым.
Однако из всего контекста евангельского учения и церковного предания ясно следует, что слова указанной заповеди обращены отнюдь не к защищающему интересы жертвы судье — пусть и к справедливому, но недостаточно якобы (по мнению «гуманистов») милосердному, а к потенциальному преступнику-убийце, и имеют сугубо предупредительный и строго увещательный, а отнюдь не слащаво-елейный и фальшиво-«гуманный» «всепрощающий» смысл. Недаром и Господь говорит нам, имея ввиду отнюдь не отвлеченные этические символы, а вполне конкретных грешников: «Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают…» (Мф. 7, 19).
Даже в самОм Ветхом Завете существовало два совершенно разных слова для выражения понятия убийства: одно — для преступного, разбойного, греховного, и другое — для справедливого наказания и воинского подвига. Именно первый вариант и употреблен в ветхозаветной заповеди — как запрещение именно злобесного убийства, а отнюдь не в смысле отказа от справедливой кары или же совершения насилия над противником и даже его убийства на поле справедливой брани.
И не Сам ли Христос, рассказав известную евангельскую притчу о злых виноградарях, нанятых на работу хозяином виноградника и убивших его сына, завершает ее словами: «ЧтÒже сделает хозяин виноградника? Придет и предаст смерти виноградарей, и отдаст виноградник другим» (Мр. 12, 9). Как видим, неоправданное демократически-«гуманное» прекраснодушие не было свойственно даже Ему (трезво понимавшему, в каком мире мы живем — где добро приходится порой защищать от зла), но не остановившемуся, однако, перед тем, чтобы отдать на Кресте Свою собственную жизнь ради всех нас!
Вообще подлинно церковное, православное отношение к необходимости наказания общественно-значимого зла всегда было, в отличие от либеральных фантазий безответственных «гуманистов», весьма трезвым и духовно четким.
Ту церковную позицию, в силу которой, например, преподобный Сергий Радонежский вполне сознательно послал на Куликово поле своих иноков — именно для наказания смертью (!) пришедших на Русь ордынцев-оккупантов, в свое время предельно ясно изложил Ив. Ильин.
Поскольку же эта тема есть часть более широкой и порой почти до абсурда доводившейся и заострявшейся проблемы — вопроса о так называемом «непротивления злу насилием» (как якобы наиболее «христианской» нравственной позиции), и поскольку именно отказ Церкви от слепого следования «теории непротивления» и ставят ей зачастую в вину либералы-«гуманисты», рассмотрим — хотя бы вкратце, как разрешал эту проблему мудрый Ив. Ильин. Именно такая позиция и представляет собой духовно выверенное Церковью нравственное руководство к христианскому активному действию в борьбе с любым злом мира.
Изложенная им церковная позиция в известной мере касается как вообще защиты добра от зла, так и более конкретных ее целей: защиты Родины — от оккупантов, государства — от изменников, общества — от убийц и насильников (что, в частности, ныне напрямую связано и с вопросом об отмене упомянутого моратория).
Одно из наиболее известных сочинений Ив. Ильина на «непротивленческую» тему — «О сопротивлении злу силою» (1925 г.).
В свое время высказанные здесь идеи вызвали яростные нападки со стороны ряда представителей эмигрантской интеллигенции, продолжавших и после революционной катастрофы прекраснодушествовать в духе псевдохристианского учения Л. Толстого «о непротивлении злу насилием».
Касаясь в этой работе псевдогуманной сущности «толстовства» — совершенно капитулянтской перед лицом мирового зла, Ив. Ильин писал: «Придавая себе соблазнительную видимость единственно-верного истолкования Христова откровения, это учение долгое время внушало и незаметно внушило слишком многим, что любовь есть гуманная жалостливость; что любовь исключает меч; что всякое сопротивление злодею силою есть озлобленное и преступное насилие; что любит не тот, кто борется, а тот, кто бежит от борьбы; что жизненное... дезертирство есть проявление святости; что можно и должно предавать дело Божие ради собственной моральной праведности» (Ильин Ив.А. Идея Корнилова. Из речи, произнесенной в Праге, Берлине и Париже (1925). (Цит. по: Смирнов И. Духовный подвиг Ивана Ильина // Журнал Московской Патриархии. 1993. № 3. С. 24).
На самом же деле за всем этим стоит всего лишь моральная (в лучшем случае) трусость, в силу которой «большинство людей оказывается растерянным перед лицом злодеяния, и растерянность эта бывает тем большею, чем дерзновеннее и самоувереннее злодей. И какие только благовидные мотивы не приходят здесь на помощь тому, кто тянется к “безопасной” пассивности: и “отвращение к насилию”; и “жалость” к злодею; и ложное смирение (“я и сам грешный человек”); и ссылка на свою “неуполномоченность”; и обязанность сохранить себя “для семьи”; и нежелание “стать доносчиком”; и мудрое правило “в сомнении воздержись”; и многое другое. И все это служит одной цели: оправдать и приукрасить свое религиозное и нравственное дезертирство» (Ильин Ив. А. О сопротивлении злу силою // Ильин Ив. А. Путь к очевидности. М., 1993. С. 96).
В противовес ложно-интеллигентскому толстовству Ив. Ильин трезво, в духе вполне евангельского реализма, следующим образом разъяснял известные слова Апостола «не противься злому» (Мф. 26, 53): слова эти неизменно понимались Церковью и всем православным народом «в смысле кроткого перенесения личных обид, а также щедрой отдачиличного имущества и личных услуг. Истолковывать этот призыв к кротости и щедрости в личных делах — как призыв к безвольному созерцанию насилий и несправедливостей или к подчинению злодеям в вопросах добра и духа было бы противосмысленно и противоестественно. Разве предать слабого злодею — значит проявить кротость? Или человек волен подставлять нападающему и чужую щеку? Разве щедрость не распространяется только на свое, личное? Или растративший общественное достояние и отдавший своего брата в рабство тоже проявил “щедрость”? Или предоставлять злодеям свободу надругиваться над храмами, насаждать безбожие и губить родину — значит быть кротким и щедрым? И Христос призывал к такой кротости и к такой щедрости, которые равносильны лицемерной праведности и соучастию со злодеями? Учение Апостолов и Отцов Церкви выдвинуло, конечно, совершенно иное понимание. “Божии слуги” нуждаются в мече и“не напрасно носят его” (Римл. 13, 4); они — гроза злодеям. И именно в духе этого понимания учил св. Феодосий Печерский, говоря: “...живите мирно не только с друзьями, но и с врагами; однако только со своими врагами, а не с врагами Божьими”…» (Там же. С. 81).
Считая в целом сентиментально-моралистические «непротивленческие» идеи Л. Толстого проявлением фальшивого в самом корне своем, недалекого и безответственного псевдогуманизма, Ив. Ильин как раз и ставил первостепенной задачей издаваемой книги «перевернуть раз и навсегда эту “толстовскую” страницу русской нигилистической морали и восстановить древнее русское православное учение о мече во всей его силе и славе...» (Цит. по: Смирнов И. Указ. соч. С. 24), ибо «меч», сопротивление злодеям силою отнюдь не противоречит евангельской нравственности, и подобное вынужденное сопротивление всегда останется для православного христианина (пусть и творящего его не без совестливой душевной скорби) тем не менее в основе своей «делом благим, праведным и должным» (Ильин Ив.А. О сопротивлении злу силою... С. 114).
Разумеется, сам философ при этом не отрицал того, что меч, карающий злодея, всегда есть «жизненно- и духовно-необходимое, но нравственно не идеальное средство» и «приходится вести им борьбу, отнюдь не закрывая себе глаза на его нравственное несовершенство» (Там же. С. 110). Более того, он так прямо и утверждал: «Да, путь силы и меча не есть праведный путь. Но разве есть другой, праведный? Не тот ли путь сентиментального непротивления... путь предательства слабых, соучастия со злодеем... и, в довершение, — наивно-лицемерного самодовольства? Конечно, этот путь имеет более “спокойную”, более “приличную”, менее кровавую внешнюю видимость, но только легкомыслие и злая тупость могут не чувствовать, какою ценою оплачены это “спокойствие” и это “приличие”...» (Там же. С. 121).
Действительно же нравственно-ответственный гражданин и чувствует, и мыслит иначе, предпочитая безвольному, трусливому, предательскому и лицемерному компромиссу компромисс волевой, мужественный, самоотверженный и честный — понимая при этом, что «меч, как символ человеческого разъединения на жизнь и смерть, не есть, конечно, “нравственно лучшее” в отношении человека к человеку. Но это “нравственно нелучшее” — духовно необходимо в жизни людей» (Там же. С. 124).
Притом особенно важно понимать, что «не всякий способен взяться за меч, и бороться им, и остаться в этой борьбе на духовной высоте. Для этого нужны не худшие люди, а лучшие, люди, сочетающие в себе благородство и силу; ибо слабые не вынесут этого бремени, а злые изменят самому призванию меча» (Там же). И тот, «кто сопротивляется злодеям силою и мечом, — тот должен быть чище и выше своей борьбы...» (Там же. С. 130).
В ответ же на имевшее тогда место нападки ряда толстовствовавших оппонентов (таких «религиозных декадентов», как Н.А. Бердяев, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковский), Ив. Ильин с искренним возмущением восклицал: «Подумайте только, русская интеллигенция девятнадцатого века гуманнее Апостола Павла и Преподобного Сергия, милосерднее Апостола Петра и любвеобильнее Патриарха Гермогена... И традиция наших великих святых, ныне мною выдвинутая, оказывается традициею “злого добра”» (Цит. по: Смирнов И. Указ. соч. С. 26).
Однако и поныне необыкновенно человеколюбивые — чуть ли не более Самого Христа! — наши «плюралисты» и «толерантщики» продолжают талдычить о христианском «милосердии» и «всепрощении»…
К чему уже раз привела подобная излишняя душевная размягченность общества, показал процесс пришествия к власти большевиков в России.
Как пишет по этому поводу Заместитель Председателя Отдела внешних церковных связей Русской Православной Церкви, протоиерей Всеволод Чаплин: «Почему же хранители российских традиций потерпели поражение? Почему две-три сотни красноармейцев легко брали власть в городах, совершенно не настроенных их поддерживать? Выскажу парадоксальную мысль: так произошло из-за православного воспитания большинства народа. Люди, приученные любить, уступать и прощать, были попросту неспособны стрелять сразу, без разбора и по всякому поводу, как это делали красные.
В годы революции и Гражданской войны победили не народная воля, а наглость и дикая жестокость. Хорошо это или плохо? Пусть Господь судит. Духовная, а в конце концов и историческая победа оказались на нашей стороне. Но нам дан урок на будущее: защищать ближних нужно бесстрашно и безжалостно к врагам. Так же решительно, как нужно подставлять вторую щеку личному недругу» (Протоиерей Всеволод Чаплин. Лоскутки. Записки священника // Православная беседа. 2006 г. № 4. С. 5).
3
...Да, каждый человек имеет право простить преступника, совершившего или же пытавшегося совершить преступление (даже убийство!) по отношению к нему самому — это дело его личной совести и его личных мировоззренческих установок. Однако, он не имеет права требовать того же самого и от общества, если оно в подавляющем своем большинстве считает необходимым руководствоваться иными принципами и иными, более жестко превентивными судебными законами!
Тем не менее, законы о наказаниях остаются у нас все еще излишне мягкими, и добиться их ужесточения от Государственной Думы пока бесперспективно, ибо более суровой Фемиды (даже потенциально!) сами депутаты явно пугаются! Интересно бы узнать — почему? Или они тоже достигли у нас заоблачных высот гуманности и «демократического милосердия»?
В результате же такой их позиции, а также из-за болтунов-«гуманистов» и нынешних правительственных «отцов-основателей» «Эрэфии», не желающих (в случае отмены ими «смертельного» моратория) терять свои копеечные политические дивиденты в глазах «просвещенной» Европы, — в результате всего этого убийцы и насильники-педофилы зачастую получают смехотворные 5–7–10-летние «сроки» и исподволь уже готовятся приняться за старое…
Но не из-за таких ли демагогов и разрушителей законного российского порядка остаётся у нас всё меньше надежды на то, что не придется нам вспомнить в конце концов и других слов Христа, сказавшего: «теперь… продай одежду свою и купи меч» (Лк. 22, 36)?!
В свое время еще Св. Равноапостольный Князь Владимир, креститель Руси, по искренней наивности неофита восприняв упомянутые выше слова шестой заповеди Божией как повод к гуманизированному попустительству разбойникам, потерял чувство гражданской меры в своем милосердии...
Как говорится в летописи: «Жил Владимир в страхе Божием. И умножились сильно разбои, и сказали епископы Владимиру: “Вот умножились разбойники; почему не казнишь их?” Он же ответил им: “Боюсь греха”. Они же сказали ему: “Ты поставлен от Бога на казнь злым, а добрым на милость. Следует тебе казнить разбойников, но по проверке”. Владимир же отверг виры [штрафы, которыми облагались преступники. — д. Г. М.] и начал казнить разбойников» (Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. XI — начало XII века. М., 1978. С. 140, 142).
Лучше проявить наконец разумную жесткость сегодня, чем вынужденную жестокость завтра, а именно к ней в результате и будет приведен русский народ — неизбежно и необходимо — сегодняшней антироссийской, в первую очередь антирусской политикой без руля и ветрил, которую проводит хотя бы та же лоббистская (с лоббированием чего угодно и кого угодно!) Государственная Дума.
И эта ее политика такой же, по-видимому, пока и останется — не до грядущих ли, вовсе уж немыслимых бед?! — ибо наша Дума пусть и хитра, но в целом не слишком умна, во многом необразованна, национально, то есть историко-политически и цивилизационно-широко не мыслит и мыслить так в массе своей и не умеет, и не способна, да и не желает… В значительной мере она остается совершенно равнодушной к народным бедам, то есть до сих пор и живет, и действует по отношению к русскому народу — по большому счету — вполне социал-предательски (да не обманет нас ее эпизодическое, якобы предельно-патриотичное, «надувание щек» и мелкое копошение в «социальной корзинке»).
В итоге политику Думы вполне справедливым образом следует определять как преимущественно чистейшей воды политиканство — и, притом, нередко попросту шкурное и в итоге (по всей своей сути!) антинародное.
Неудивительно поэтому, что основная масса нынешних депутатов — «единороссов» — занята главным образом закулисным лоббированием всевозможных — и частных, и корпоративных — экономических интересов (как говорится, «пилит бабло»), занимаясь, к тому же, того же типа подрывным (опять же по всей своей глубинной сути) политиканством, что было точно так же характерно и для былой Думы еще столетней давности, со всей политической закономерностью и приведшей Россию к гибели в 1917 году!
Да и чего ожидать от сегодняшней Думы, если, скажем, не менее половины ее состава являются миллионерами, весьма далекими от народных проблем выживания!
…Однако, убежден, «не всё коту – масляница», и время начала активного создания и постепенного расширения влияния общественных движений вполне «анти-думского» характера - не за горами. Причем это время определят отнюдь не какие-то "высокие идеи", а всего лишь потоковые обрушения и прорывы всенародных "труб" - не нефтяных и не газовых (!), а самых повседневных: водопроводных, тепловых и канализационных, кои никто заменять всерьез и не собирается, в то время как ресурс их постепенно подходит к концу... Впереди всех нас ожидает гигантская экологическая "бытовая" катастрофа, о которой нашим кремлевским "патриотам" думать как-то всё недосуг - руки не доходят... И хочу особо подчеркнуть, что грядущие общественные движения будут иметь непременно характеробостренно анти-либеральный, и это - даже и в силу предельного своего "бытового реализма" - никогда не позволит оседлать сие НАРОДНОЕ протестное движение всевозможным либерал-демагогам и якобы "гуманистам" - тем же, в частности, нынешним главарям Болотной площади! Постепенный же рост главенствующей роли в будущем общероссийском политическом процессе именно подобных, подлинно народных движений — несомненен и неизбежен...
Вот тогда конец «думских игр» окажется весьма печальным.
И ничуть не удивлюсь, если для некоторых любителей таковых воровских - антироссийских и антирусских - думских игрищ деятельность их завершится в итоге банальной виселицей: как говорится, "при всём честном народе"… Когда завершится одно и совершится другое - пока нам не ведомо. Но в том, что совершится очередной "великий перелом", - никаких, господа-товарищи, сомнений нет. Ибо слишком велик – пока еще потаенный, но реально существующий - ох, еще как существующий! – заряд застарелой обиды и даже, не побоюсь сказать, страшной ненависти в нашем народе (пусть, как правило, и проявляющейся чаще всего в итоге «бессмысленно и беспощадно») к существующему ныне в целом бытию «России»-Эрэфии (причем, не Москвы, чья жизнь в целом вовсе нетипична для Эрэфии, а бытию всей остальной, преимущественно предельно бедствующей, если даже нередко не нищенствующей территории Русской земли)… И как особенно велик заряд ненависти (о которой - странное дело! - многие даже сегодня и не подозревают!) к тем, кто бытие это создал и сегодня продолжает поддерживать! Но случись какой-либо повод (пусть даже самый непредвиденный и даже самый нелепый) - и какой Ниагарой хлынет и разольется по всей России эта стихия неуправляемой ненависти... И кто, скажите, кроме Церкви и подлинных патриотов-христиан, сможет тогда вновь ввести в необходимые берега истинной российской гогсударственности эту страшную - равно способную быть и разрушительной и созидательной - всенародную силу?
Вот так, дорогие сограждане, - относительно теории «непротивления».
