С чего мы вдруг про Украину?
А потому что сейчас, когда публичная кульминация политического сезона (т.е. выборы) позади, когда до вступления в должность избранного президента главные события политической жизни объективно происходят в глубоком кремлёвском закулисье, когда «оранжевые» зализывают раны, а государственники торжествуют победу, – как раз сейчас самое время осмотреться, оценить фронт работ и напомнить, зачем тов. Путин получил от страны мандат доверия.
…В предыдущем номере журнала «Однако» наш украинский коллега и товарищ Семён Уралов резонно предупреждает: неудачная «болотная революция» в Москве – это всего лишь репетиция, продолжение следует. Ну, даже если и не репетиция, то всяко очевидно: просто так от нас не отстанут, так что новые попытки испытать Россию на устойчивость обязательно будут. Вопрос только – когда и по какому поводу.
За всё время «болотно-протестной» активности мы рассматривали проблему расшатывания российского государства исключительно через призму собственных внутренних слабостей. Их у нас предостаточно, они видны невооружённым глазом, и исповедуемый нашими заокеанскими партнёрами принцип «мягкой силы» опирается в первую очередь именно на умелое использование объективных внутренних изъянов страны-жертвы.
С первым зимним «тычком» российское государство и российское общество совместными усилиями справились на твёрдое «хорошо». Это даёт основания надеяться, что с атаками с других флангов мы тоже, тьфу-тьфу-тьфу, справимся. Попутно, разумеется, понимая, что проблемы коррупции, качества государства, изношенности техносферы, межэтнической напряжённости, социальной несправедливости и много чего ещё – не выдумка иностранных и доморощенных клеветников, они на самом деле существуют и нуждаются в решении. Как можно более быстром и эффективном.
Однако в арсенале «мягкой силы» не только наши внутренние слабости – особенно с учётом того обстоятельства, что «мягкой силой» в данном случае пользуется реально действующая мировая сверхдержава. Хоть и хворая, но по-прежнему обладающая навыками и инструментами действенного влияния на мировую политику.
Этой сверхдержаве в силу объективных потребностей и исторических традиций нужна сейчас война. Желательно – мировая. Её организацией эта сверхдержава по мере сил занимается, что мы повседневно наблюдаем в сводках новостей. Вовлечение в эти военные забавы России, во-первых, придаёт затее требуемый размах и, во-вторых, в текущей реальности выполняет роль внутреннего дестабилизатора куда надёжнее, чем вся «болотная» самодеятельность. В общем, с какой стороны ни глянь, – результат приемлемый. Для всех бенефициаров, к которым мы в этой истории никак не относимся.
Исторический пример прямо-таки просится. В схожих обстоятельствах в начале ХХ века Россия была втянута в авантюру Первой Мировой. Чем закончилось, – известно. Есть что вспомнить. По крайней мере, достаточно для того, чтобы тыщу раз призадуматься над подобными увлечениями в начале века XXI.
Судя по всему, ответственные товарищи из Кремля и с Краснопресненской набережной об этой истории помнят. И никакой «победоносной войной» не грезят. Зато максимально возможными темпами модернизируют и вооружают нашего единственного союзника – собственную армию. На всякий случай. Чтобы, по выражению Путина, «не давать соблазнов». (В этом контексте, кстати, крайне любопытна мотивация истеричных патриотов, которые смело бросают в лицо российской власти обвинения в «сдаче Ливии и Сирии» и бесстрашно требуют немедленно «послать войска». Ну да ладно, сейчас не о них).
…Но тут вот какая загогулина. В августе 2008-го война нам нужна была никак не больше, чем сейчас. Но могла ли Россия увильнуть от Южной Осетии? Даже не от юридического своего долга – от долга нравственного? Нет, не могла. Потому что тут же перестала бы называться Россией.
Следующий вопрос: сколько у нас таких Осетий?
Можно не напрягаться и не перечислять. Достаточно одной.
Украина.
Украина – это козырной туз. Это сразу три ферзя на «большой шахматной доске».
Если осетинский сценарий активируется там…
Там всё для этого есть. Хотя достаточно одного, к примеру, Крыма – со всеми его флотами, татарами, русским самоопределением, галичанскими «комиссарами» и прочими трепетно лелеемыми извне поводами к любому конфликту. А ведь там ещё осенью парламентские выборы – в обстановке перманентного политического кризиса, социально-экономической разрухи, безответственности и беспрецедентной коррумпированности (это ещё мягко сказано) центральной власти. А ещё есть акцентированные поползновения на территориальную целостность этого государственного образования со стороны кое-каких соседних членов НАТО…
Нам остаётся только гадать: как точнее выразиться – «если» или «когда»?
Может быть, конечно, и никогда – но по существующим правилам игры это не зависит ни от Москвы, ни, тем более, от Киева.
Не говоря уже о том, что эксперимент по существованию одной страны в виде нескольких государственно-территориальных образований себя очевидным образом исчерпал. А с учётом известного всемирного веселья – становится опасным для жизни.
Не говоря уже о том, что «постсоветская реинтеграция» в формате Евразийского Союза, провозглашённая избранным президентом как безусловный приоритет российской политики, немыслима без участия Украины – ни экономически, ни политически, ни исторически, ни нравственно.
Понятно, что именно в этой связи «украинский вопрос» очень деликатен. Понятно, что известный своей осмотрительностью Владимир Путин придерживается тактики постепенного выстраивания всесторонне удовлетворяющей прагматико-экономической схемы.
Однако «украинский вопрос» есть. Он внеочередной. Это надо глубоко осознать и признать. И решать его «на опережение» – пока он не встал дыбом.
