Новые регионы прямо не претендуют на суверенитет, поскольку план «Большого Ближнего Востока» не подразумевает массовое признание новых карликовых государств. Однако характер «автономий», претензия на исключительное право за региональными властями распоряжаться природными ресурсами и иметь собственные вооруженные силы, не вписывается ни в какие федеративные теории. Все эти инициативы заретушированы разговорами о развитии федерализма и демократии, хотя на самом деле мы сталкиваемся с абсолютно новой моделью — сомализацией — к которой классические понятия федерализма плохо применимы.
6 марта на региональном «Конгресса народов Киренаики» делегаты пришли к соглашению относительного будущего всего региона и сформировали Высший переходный совет Киренаики. Причиной созыва региональной общественности послужило понимание того, что центральное правительство погрязло в разборках внутри ПНС и не уделяет должного внимания ситуации в восточных провинциях. Встал вопрос и о нефти. В частности, в то время, когда центральная власть при Каддафи была сильна, никто не задавал вопросов, почему доходы от нефти перераспределяются в пользу бедных регионов страны. Но почему это должно происходить в ситуации, когда в Триполи сидит совершенно недееспособное правительство? Делегаты единодушно восприняли идею создать независимые от Триполи органы власти, которые займутся добычей и продажей нефти, организацией правопорядка и, если надо, отражения агрессии Триполи — если ПНС решит отобрать присвоенные «Конгрессом народов Киренаики» полномочия.
Для Ливии этот «Конгресс» является следствием череды провозглашений автономии и присвоения в одностороннем порядке части полномочий центрального правительства, начавшийся вслед за Бенгази, регионами Барка и Бани-Валидом.
Абсолютно те же процессы происходят и в других странах «Большого Ближнего Востока», где американцы форсируют процессы «демократизации». 3 марта курды Сирии заявили, что они объявляют о провозглашении на территории страны «Западного Курдистана», столицей которого будет объявлен город Африн. Автономный район расположен на севере страны, близ границы с Турцией. Еще раньше, осенью 2011 года, в результате кризиса, конституционного по своей природе, иракские регионы начали провозглашать свою автономность (как в рамках федерации, так и в рамках номинального унитаризма, как в Сирии, где пока не стоит вопрос о федерализации); первыми провозгласил автономию провинциальный совет Салахаддина, инициатива понравилась региональным элитам и начала повторяться в Басре, Дияле, Ниневии, Аль-Фалудже и других. Таким образом, это не чисто ливийский эффект. В той или иной степени он характерен для всех «новых ближневосточных демократий», и вряд ли он не был учтен при перекройке арабского мира западными геостратегами.
Новые регионы прямо не претендуют на суверенитет, поскольку план «Большого Ближнего Востока» не подразумевает массовое признание новых карликовых государств. Однако характер «автономий», претензия на исключительное право за региональными властями распоряжаться природными ресурсами и иметь собственные вооруженные силы, не вписывается ни в какие федеративные теории. Все эти инициативы заретушированы разговорами о развитии федерализма и демократии, хотя на самом деле мы сталкиваемся с абсолютно новой моделью — сомализацией — к которой классические понятия федерализма плохо применимы.
В самом деле, о каком федерализме может идти речь, если в январе 2012 года в Бани-Валиде произошло восстание против ПНС, чьи войска и администрация бежали их города. Повстанцы не сдали оружие, и потребовалось подписание договора о перемирии. Какой же это федерализм?
Сомали: новый тип «государственности»
За всеми этими автономистскими и регионалистскими инициативами, проектами «городов-государств», захватами нефтеносных регионов уже можно проследить контуры нового типа государств для Ближнего Востока, первыми из которых станут Ирак и Ливия.
Это будут государства с очень слабой исполнительной властью, не способной контролировать всю территорию страны, эффективно наладить социальную сферу, контролировать разрыв между богатыми и бедными. Большинство этих функций возьмут на себя местные племена, этносы и городские сообщества, прямо противостоящие столичным властям и использующие социальную сферу, доходы от продажи квот на разработку природных ресурсов и вооруженные силы для легитимации своего регионального правительства. Все затратные сферы региональные власти будут адресовать обратно федеральному правительству, но природными ресурсами будут распоряжаться сами. Это сразу же приведет к затяжной гражданской войне — открытой или латентной — поскольку смысл центрального правительства — в защите общенациональных интересов, защищать которые у него не будет ни средств, ни других управленческих возможностей до ликвидации автономий (что само по себе является сложной задачей в ситуации правительственной слабости). Поддержка центрального правительства будет сильна только в бедных регионах, не претендующих на автономию. Там же будут создаваться лагеря по подготовки армии (армий?) для наведения конституционного порядка.
В мире есть лишь один случай реализации сценария возникновения подобной государственности. Это Сомалийская Республика.
С тех пор как в 1991 году Сомали поразил голод, экономический и политический кризис, это государство перестало быть классическим государством-нацией. Мировое сообщество продолжало по инерции считать территорию, находящуюся между Индийским океаном и государственными границами Джибути, Эфиопии и Кении отдельным государством, но и не оставляло попытки дать какой-то новый инновационный статус новому образованию — «государство без правительства», «территория, временно управляемая переходным правительством»...
Сомали в настоящий день, как известно, это просто условная территория. Единого государства там нет, хотя весь мир признает Сомали именно в тех границах, в каких существует эта территория. Официальное (оно даже называется точно также как в Ираке — Переходное Федеративное) правительство контролирует полстолицы и треть страны. По факту в государстве хозяйничают боевики исламистских движений «Аш-Шабааб» и «Хизб-уль-Ислаами», север Сомали контролируется непризнанным государством Республика Сомалиленд, нет никакого контроля (кроме формального) над территориями самопровозглашённых автономий Пунтленд и Галмудуг, а также отделившихся от Сомалиленда государственных образований Маахир и Нортленд, фактически уже вошедших в состав другого квазигосударственного образования Пунтленда, также мало что контролирующего. Взять все это под контроль у президента (председателя Совета по восстановлению мира и целостности Сомали) Шейха Шарифа Шейха Ахмеда нет ни сил, ни средств. Абсолютно то же самое ожидает Ирак, Ливию и, в случае победы поддерживаемой Западом и монархиями Залива оппозиции — Сирию.
Выгоды и недостатки «сомализации»
Разумеется, от сомализации Ливии, Ирака и других стран Ближнего Востока выигрывают импортеры нефти. С племенами договариваться гораздо проще и быстрее, чем с национальными лидерами и парламентами. Племена не отягощены общенациональными задачами, у них нет потребности перераспределять доходы от добычи нефти в пользу небогатых районов страны, нет нужды поднимать инфраструктуру, переходить на высокотехнологичное производство.
Совершенно очевидно, что и в проекте «Большого Ближнего Востока» Ливии не отводилась роль какой-нибудь высокотехнологичной державы. Но и в новой реальности, когда федеральное правительство (если оно вообще будет сформировано) контролирует только нищие районы и пустыню без нефти, о каком-либо развитии можно забыть. Если Каддафи требовал от иностранцев «в нагрузку» к разработке недр что-нибудь построить на территории Ливии из числа спортивных и социальных объектов, то племена этого не требуют. У них интересы проще — они обогащаются.
Вместе с тем недостатки сомализации ближневосточных стран существенны и прямо отражаются на региональной безопасности. Во-первых, status quo имеет внешнюю легитимность. Усиление региональных элит объясняется закономерным процессом «демократизации», переложенной на местное своеобразие политической культуры. Поэтому если племена начнут ненароком сгонять с земли другие племена, применяя осуждаемые мировым сообществом методы, это можно объяснить переходностью момента и борьбой с контрреволюцией. В Ливии и Ираке это уже происходит в виде актов «репрессивной демократии» в районе Бенгази или в Дияле, где время от времени отряды курдских «карательных демократов» расправляются с пробагдадской полицией «Сахва».
Во-вторых, и это очень важно, соблюдать международное законодательство обязаны государства-нации, представленные в ООН, поскольку международное законодательство — результат договора на межгосударственном уровне. Племена это законодательство соблюдать не обязаны, поскольку они полностью не институированы и, с точки зрения теории государства и права, как субъект международного права не существуют.
На практике по этой причине им многое сходит с рук. Ответственность по этой же причине за деятельность племен и автономий несет общенациональное правительство, контроль над регионами федерации которого носит чисто формальный характер. Оно же обязано выплачивать компенсации. Это создает широкие возможности по шантажу слабого правительства через деятельность племен, которые довольно легко подкупаются, а также через выделение ограниченных средств в рамках гуманитарных программ.
В-третьих, если общенациональное правительство вынуждено обеспечивать равенство и доступность социальных услуг всему населению, и, если это не так, осуждается гражданами за выборочность при распределении благ, то племенные элиты этим не отягощены. Они вполне могут, и местами уже применяют, методы, стимулирующие эмиграцию, адресное распределение бюджетных средств, подкуп. Региональный бюджет — это племенная казна, которой лидеры довольно вольно могут распоряжаться. Как правило, такое положение дел оборачивается внеправовыми методами решения конфликтов в средне- и долгосрочной перспективе, а привилегированное положение определяется личными договоренностями с лидерами племен.
Прежде всего, такие личные договоренности пытаются заключить те, кто не имел своего места в рамках каддафистской Ливии. Вот уже и Виталий Чуров обвиняет ПНС в том, что на территории страны развернуты лагеря по подготовки боевиков для Сирии. Вряд ли бы он сказал это без исчерпывающих сведений, полученных по дипломатическим каналам.
Жажда нефти оказалась настолько велика, что архитекторы мироустройства готовы закрывать глаза на трайбализм и сомализацию Ливии, Ирака и Сирии ? Либо политическая память оказалась короткой, не позволившая припомнить уже имеющийся опыт по обустройству арабо-мусульманского мира в Магадишо и Аль-Аюне? Идет ли речь идет о стратегических ошибках с далеко идущими последствиями?
Все это уже не так существенно. «Регионалисты» используют демократию для мобилизации сторонников, а затем используют институты демократии и антидиктаторскую риторику, чтобы играть против общенационального единства. Особенно, если на это есть деньги. А в получении нефтедолларов заинтересованы и «экспортеры демократии», и племена — экспортеры нефти. За это обе стороны готовы платить потерей государственности в региональных масштабах.
Виталий Трофимов-Трофимов, WIN.RU
