В связи с активным использованием тайным мусульманином № 1 Владимиром Путиным евразийской (азиопской – от слова «Азиопа», другого варианта термина «Евразия», когда первым ставится слово «Азия», – Zarusskiy.Org) идеологии в деле сдачи РФ исламу ради сохранения своей «вечной власти», Zarusskiy.Org осветит некоторые извивы этой идеологии.

Сегодня мы предлагаем Вашему вниманию статью Ивана Лысяка – Рудницкого (1919, Австрия – 1984, Канада) – историка свидомой (сознательной) украинской общественно-политической мысли. Статья называется «Франтишек Духинский и его влияние на украинскую политическую мисль».

Автор, украинский русофоб, пишет о влиянии на украинскую русофобию польского русофоба Духинского, отца евразийства (азиопства), в терминологии Духинского речь идет о туранцах. В будущем мы собираемся опубликовать и другие отзывы о политическом прадедушке азиопца Путина – азиопце («туранце») Духинском.

Для удобства чтения мы разделили статью на отдельные части и ввели названия этих частей. Все остальное – это творчество свидомого (сознательного) русофоба Лысяка – Рудницкого о другом русофобе – Духинском.

Биография Духинского

Францишек Духинский – почти неизвестна историческая фигура. Даже те несколько ученых, которые в течение последних десятилетий проявляли интерес к его личности, не осознали его роли в украинской интеллектуальной истории. Но как показано в этой статье, Духинский действительности имел большое влияние на формирование новейшей украинской политической мысли.

Франтишек Генрик Духинский родился в 1816 году в обедневшей польской шляхетской семье на Правобережной Украине. Учился в средних школах в Бердичеве и Умани, принадлежавших орденам кармелитов и василиан соответственно. В 1834 году поселился в Киеве, где в течение следующих двенадцати лет зарабатывал на жизнь учительством в семьях польских аристократов.Духинский очень сроднился со старинной украинской столицей, позже свои работы на польском языке он часто подписывал'' Duchinski Kijowianin », а на французском –'' Duchinski de Kiew». В 1846 году он нелегально выехал из Российской Империи на греческом корабле, отплыв из Одессы. Прибыв в Париж, Духинский сблизился с «некоронованным королем польской эмиграции» князем Адамом Чарторыйским.

В газете Чарторыйского «Trzeci Maj» (1847-1848 гг) Духинский, кроме нескольких программных статей, опубликовал сообщение об аресте и судебной расправе царской власти над членами Кирилло-Мефодиевского братства в Киеве. Духинский принадлежал к кружку ''украинских» сотрудников князя Чарторыйского. Двумя другими членами кружка были Михал Чайковский (1804-1886) и Ипполит Терлецкий (1808-1888). Каждый из них был сам по себе интересной личностью. Как и Духинский, они происходили из правобережной польско-украинской шляхты и придерживались выразительной украинофильской ориентации.

Во время революции 1848 года Духинский был представителем Чарторыйского в Италии, а также ездил в Сербию. 1849 году он прибыл в Стамбул, где оставался до 1855-го. Именно тогда, в 1849 году у Духинского возникла идея создать украинский журнал, который способствовал бы украинские-польскому сотрудничеству против России. Журнал должен печататься на Корфу (в то время он принадлежал Великобритании) и тайно переправляться в Галичину через Венгрию, а на подроссийскую Украины – через Одессу. Однако князь Чарторыйский отказался поддержать этот план.

Во время Крымской войны Духинский работал на гражданской должности в британских войсках в Турции. 1856 году он вернулся в Париж. Следующие пятнадять лет стали самыми заметными в его жизни. Он опубликовал огромное количество работ на польском и французском языках, прочитал ряд публичных лекций (в Кружке обществ (Cercle de Societes Savantes) и Польской высшей школе в Париже), завязал контакты с французскими учеными и литераторами. Эту деятельность прервало падение Второй империи. Тогда Духинский переехал в Швейцарию, где в 1872 стал директором Польского национального музея в Рапперсвиль близ Цюриха.

Из Швейцарии он несколько раз ездил в Галиции. Современники описывали его как человека благородного, мягкую, делікатного в делах личных, но догматического и непоколебимого в теоретических построениях. Его труды свидетельствуют об усердии и немалой эрудиции автора. Однако как самоучка с узким мировоззрением он вовсе не был уважаемым ученым. Духинский не колеблясь выбирал факты так, чтобы подогнать их под свои предвзятые концепции.

Францишек Духинский умер 13 июля 1893 года в возрасте 77 лет. Он похоронен на польском кладбище в Монморанси во Франции, Эпитафия на его надгробии написана на украинском языке латинскими буквами, можно считать символом его двойной польско-украинской лояльности.

Посмертное издание трудов Духинского на польском планировалось в пяти томах, из которых вышли только три. Возможно, об этом не стоит жалеть, ибо он очень часто повторялся, имея привычку вставлять выводы и цитаты из своих ранних произведений в последующие. В активе Духинский также несколько книг и многочисленные статьи на французском языке, а также несколько произведений на немецком и украинском.

Духинский: великороссы – это туранцы

Произведения Духинского основаны на расовой философии истории. Духинский разделял все человечество на две большие группы: «арийцы» (или индоевропейцы) и «туранцы». Ко второй группе он относил финно-угров, тюрков, монголов, китайцев и даже семитов, африканских негров, американских индейцев и австралийских аборигенов. Согласно Духинскому, основная разница между двумя расовыми группами лежит в том, что арийцы являются оседлыми земледельцами, а туранцы – преимущественно кочевниками. Это различие касается всех сторон социальной и культурной жизни, и ее нельзя искоренить. Неудивительно, что все положительные черты, например, любовь к свободе и способность интеллектуального творчества, Духинский приписывал арийцам, а отрицательные – туранцы.

Эти универсально-исторические понятия послужили интеллектуальной системой отсчета для рассмотрения тех вопросов, которые его по-настоящему интересовали. Духинский был одержим проблемой польско-российских отношений, в которой решающую роль он определял Украине. В автобиографическом отступлении в одном из своих произведений Духинский отмечал, что в юности наибольшее влияние на него имело польское восстание, вспыхнувшее в 1830-1831 гг, т.е. когда ему было только тринадцать лет. Но писал он, «с тех пор живем войной [против России] и Русью [т.е. Украиной]». Он был твердо убежден, «что Русь – это мощь и доблесть Польши и [будущее] польское восстание не будет иметь успеха, если не начнется на Руси».

Духинский объяснял польско-российский конфликт с расового взгляда. Для него Польша представляла арийскую расу, а Московия-Россия – туранскую. Отсюда вытекала тезис о расовой, (а соответственно и культурно-политическом) единстве Польши и Руси-Украины. Согласно Духинского, арийская Европа простирается до Поднепровья. Этот европейский регион охватывает Украину (для которой он последовательно применяет термин «Русь»), Беларусь, Литву, балтийские земли, район Смоленска и территорию бывшей республики Великий Новгород. Далее на восток лежит чужой Туранский мир, географическое соответствует Поволжью. Духинский категорически отрицал славянский характер русского народа: «Москали не является ни славянами, ни христианами в духе [настоящих] славян и других индоевропейских христиан. Они остались кочевниками до наших дней и останутся кочевниками навсегда». Он утверждал, что москали, по сути, более родственны китайцам, чем своим украинским или белорусским соседям. И наоборот – эти последние ближе к ирландцам и португальцам или к европейских поселенцам в Америке, чем к москалям.

Духинский считал большой ошибкой начинать историю Московии из славян Киева и Новгорода, а не из финских племен Поволжья. Вопреки утверждениям российских историков, заявлял он, никогда не было массовой миграции славян с Днепра на Волгу, и Московское Царство нельзя считать законным наследником Киевской державы. Принятие правителями Московии названия «Россия» – историческая узурпация. Правда, что под влиянием династии Рюриковичей и церкви финские и татарские жители Московии постепенно приняли славянский язык, но сохранили свой первоначальный расовый характер. Доказательством этого могут быть их кочевые привички: коммунизм (имеются в виду русские сельские распределительные коммуны), автократическая форма правления и религиозные секты. Российская Империя никогда не станет федерацией поскольку турангам не свойственны привязанность к земле и чувство локально-регионального патриотизма, которые являются предпосылкой федерального устройства.

Духинский представлял историю украинской-российских отношений (в его терминологии – русско-московских отношений) как постоянную конфронтацию: начиная от Владимира Великого (который покорил волжские племена), через осквернение Киева суздальцами в XII веке, вплоть до времен Мазепы и самого Духинского. Войны польско-литовской Речи Посполитой против Московии были продолжением предыдущих конфликтов русичей Киева и Новгорода с Суздалем и Москвой. Он считал неправильным утверждение, что москали владеют Малороссией (Левобережной Украины) с добровольного согласия этой страны. На самом деле Переяславское соглашение, заключенное в 1654 году между гетманом Богданом Хмельницким и царскими послами, устанавливала только свободные связи между Малороссией и Московией, аналогичные отношениям между Молдавским княжеством и Османской Портой. «Москали правят Малороссией результате их победы над ней 1708 [пишет Духинский] в битве под Полтавой».

Обратной стороной этого якобы вечного украинско-российского конфликта, утверждал Духинский, является органическое единство Украины и поляков. Доказательством этого было, мол, название полян – славянского племени возле Киева, которую он считал тождественной с названием «поляки». Это исконное единство славян Вислы и Днепра была временно расторгнута варяжской династией Рюриковичей и татарским нашествием, но, к счастью, восстановлена ??в XIV веке под главенством династии Ягеллонов.

Вопреки очевидному Духинский утверждал, что поляки и украинцы не разделены ни языком, ни религией. Польский и украинский языки ближе друг к другу по духу, чем польский в чешской или украинской к русской. Папский престол признал католицизм старого русского христианства, согласившись с канонизацией киевских святых Ольги, Владимира, Антония и Феодосия. Русины всегда имели склонность к союзу с Римской церковью, но этой естественной направленности помешала Москва. Духинский доводил концепцию польско-украинского единства до логического завершения: «Нужно включить в польскую историю все историческое прошлое Литвы и Руси. Средневековая история Польши, объединению ее народа в XIV веке принадлежит сегодня всем жителям Польши, так же как провинциальные истории княжеств и королевств, существовавших во Франции в XV веке, принадлежит сегодня всем жителям Франции».

Своеобразно обращался Духинский с историческими фактами, которые не удавалось легко согласовать с его концепцией определенной Провидением польско-украинского согласия. Особенно это касается его трактовки большого казацкого восстания против Польши в XVII веке: казаки не были настоящими славянами, а ославяненные татарами, и казацкие банды действительно притесняли украинское селянство. Однако Духинский сразу забывает «туранство» казаков, когда речь заходит об их борьбе с Москвой. Он одобрительно отзывается о восстания Мазепы против Петра I. Таким образом, для Духинского казаки были лихими «туранцев», когда воевали против Польши, но хорошими «арийцами», когда выступали против Московии.

Было бы соблазнительно нацепить на Духинского ярлык поляка-националиста, который хотел восстановить польское господство над Украиной и переманить украинскую сторону Польши в ее борьбе против России. Однако такая интерпретация не справедлива по его позиции. Не может быть никакого сомнения в том, что он искренне любил свою украинскую родину и верил в равноправное партнерство и братский союз славян с берегов Вислы и Днепра. Духинский решительно выступал против польского этнического национализма как «мазовского провинционализма». По его мнению, будущие польско-украинские отношения должны строиться по образцу Гадячского унии 1658 года, которая была попыткой Польско-Литовскую Речь Посполитую превратить в федерацию трех государств, добавив Великое Княжество Русское. Но в противовес соглашению XVII столетия будущая автономная Русь-Украина должна была включать и Галичину. «Подъем русинской национальности в Галиции – природное явление, его можно остановить только силой». Духинский пытался развеять опасения поляков, якобы украинское национальное движение представляет угрозу для исторической Польши. Он верил, что свободная Украина непреодолимо направляется к союзу с Польшей и утверждал, что «легкий способ разоружить русинов в их борьбе с Польшей и приблизить их к Польше – это признать их независимость».

Духинский с сочувствием, и даже каким-то энтузиазмом наблюдал за тогдашним украинским национальным возрождением. В его работах часто находит призвание исторически-политический трактат «История Русов», написанный около 1820 и опубликованый в 1846 году, «в котором ярко изображены ненависть Малороссии к Москве», повлиявший на деятельность украинских писателей и ученых, например, на публикацию казацких летописей , на попытки дворянства Черниговской и Полтавской губерний сохранить, в отличие от централизаторской политики Николая I, традиционный кодекс гражданского права, т.е. Литовский статут. Духинский был первым, кто в польской эмигрантской прессе сообщил о разгроме Кирилло-Мефодиевского братства. Правда, утверждения Духинского об украинском движении были преувеличены, но это случалось тогда, когда в своих мыслях он выдавал желаемое за действительное. Так, он убеждал французских читателей: «Гоголь и Шевченко вовсе не москали. Они малороссы и первыми горячо протестовали против московского господства над Малороссией. Они мечтали о полной самостоятельности этой страны». Это утверждение довольно точно характеризует национально-политическую позицию Шевченко, но вряд ли справедливо относительно позиции Гоголя!

В своей исторически-политической теории Духинский отстаивал идею общеевропейской федерации, возглавляемой Францией и направленной против России. Чтобы поспособствовать формированию такой европейского сообщества, он стремился потушить тлеющую немецко-польскую враждебность. Согласно Духинского между немцами и поляками нет базовой расовой несовместимости. На протяжении веков два народа мирно жили бок о бок, и в конфликтах прошлого участвовали только отдельные германские государства (как, например, Тевтонский орден или Пруссия Фридриха Великого), а не немецкая нация в целом. К сожалению, после 1848 года немецко-польские отношения обострились, но эта напряженность уменьшится, «только поляки и немцы поймут те опасности, которые угрожают им с востока».

По словам самого Духинский, всю жизнь его вдохновляла одна ведущая идея, которую он сформулировал в обращении, адресованном народам Европы: «На Днепр! На Днепр! До Киева! О, народы Европы! Там ваше согласие, потому что именно там малороссы ведут борьбу против Москвы в защиту своей европейской цивилизации».

Идеи Духинского – это курьезное сплетение очевидных ошибок и поучительных искажений, перемешанных с настоящей прозорливостью. Распутывание ниток этого клубка выходит за рамки данной статьи. Зато я рассматривать теорию Духинский как идеологию, историческое влияние которой можно оценить независимо от того, выдерживает она научную критику или нет.

Идеи Духинского во Франции

В конце 1850-х и в течение 1860-х годов сторонники Духинского появились среди французских интеллектуалов: Элиа Реньео, Шарлье где Штейнбах, М.Брулье (декан факультета естественных наук университета в Дижоне) историк Анри Мартен (автор популярного учебника по французской истории) и путешественник, географ, этнограф Огюст Викенель. Добавим также политика и экономиста Казимира Делямара (1796-1870), члена правления Французского банка и издателя газеты «La Patrie» («Родина»), который «стал заядлым апостолом идей Духинского».

В 1868 году Делямар опубликовал брошюру, адресованную Законодательному собранию Французской Империи, в котором предложил переименовать кафедру славянского языка и литературы Коллеж де Франс на кафедру «славянских языков и литератур»: такая множественная форма должна «уничтожить [русский] панславизм в его основе ». Инициатива Делямара увенчалась успехом. Законодательное собрание обсудили его предложение и приняли одобрительную резолюцию. 20 ноября 1868 Наполеон III подписал декрет об изменении названия славянской кафедры.

На следующий год Делямар издал вторую брошюру, на этот раз специально посвященную украинскому вопросу, под названием «Пятнадцатимиллионный европейский народ, забытый историей». Это было обращение к французскому сенату с призывом провести реформу в преподавании истории в средних школах, приняв новую программу обучения, в которой подчеркивалась бы разница между русинами и русскими и неславянское происхождение этих последних. Во введении к немецкому переводу брошюры Ш. де Штейнбах признавал за Духинским такие заслуги: «Если мы во Франции в течение последних двенадцати-пятнадцати лет знали на эту тему [" правду о восточные части Европы «] больше, чем любой другой народ , то обязаны этом только исследованием п. Духинского ...».

Успех Духинского во Франции был непродолжительным. Крушение Второй Империи в 1870 году аннулировал влияние его пропаганды. Разбитые и униженные бисмарковской Пруссией-Германией, французы не могли дальше обольщаться гегемонией на континенте или думать о вмешательстве в восточноевропейские дела. Традиционные для Франции пропольские симпатии исчезли бесследно. Общественное мнение во Франции начала сматривать на Россию скорее как на потенциального союзника против Германии. К тому же развитие научных славяноведческих исследований в последней четверти века дискредитировали идеи Духинского. Известный французский славист Луи Леже (1843-1923), который на протяжении многих лет занимал кафедру славистики в Коллеж де Франс, уничтожил Духинского несколькими презрительными фразами, даже не называя его по имени.

Идеи Духинского в Польше

Некоторой популярностью теория Духинского пользовалась в Польше в конце XIX века, но и там ее влияние было мимолетным. Интеллектуально Духинский принадлежал к возрасту польского романтизма. Он не подходил к новому позитивистскому настроению охватившее польское общество после поражения восстания 1863 года. Его дилетанство и отсутствие академической респектабельности вызвали замешательство среди польских интеллектуалов, среди которых термин «духинщина» приобрел ироническое значения. Даже издатели посмертного издания его работ были вынуждены вставить в предисловие слова отречения: «Духинский не является ученым в точном смысле этого слова». Что касается его политической программы, то надо помнить, что Духинский был наследником традиции Польско-Литовской Речи Посполитой; Украина была его родиной, и не мог представить себе Польшу без Украины. Подъем польского этнического национализма (который Духинский осуждал) и постепенное удаление интереса от бывших восточных границ сделали его теорию для польского общества неуместной.

Идеи Духинского у свидомых (сознательных) украинцев

Единственным национальным сообществом, на интеллектуальное развитие которой теория Духинский имела глубокое и долгое влияние, была Украина (Свидомый Лысяк-Рудницкий считает «украинцев» отдельным народом, – Zarusskiy.Org). Корни некоторых представлений, распространенных в новейшем украинском обществе, можно найти в его теории, хотя об их истинном авторстве забыто.

Уточним, когда Духинский имел контакты с тогдашним украинским национальным движением. В 1870-72 годах он написал серию статей и коротких заметок к украинской газеты «Основа», которая выходила во Львове. В статьях, которые он теперь подписывал «Киевлянин», заново преподносятся его старые идеи. В то же время, т.е. в начале 1870-х, Духинский поддерживал связь с группой галицких украинских студентов политехнического института в Цюрихе. Образованные украинцы также читали польские произведения Духинского и знали отзывы и полемику, которую они вызвали в польской и российской прессе.

Стоит отметить, что украинское восприятие идей Духинского было выборочным. Та часть его теории, которая касалась украинских-польских отношений, не трогала чувствительных струн сознания украинцев. Весь ход украинского национального возрождения в Галиции, от 1848 до Первой Мировой войны и далее, определялся все острее борьбой против польского господства в крае.Отдельные попытки компромисса, одну из которых начал 1869 издатель «Основы» Юлиан Лавровский, неизменно терпели неудачу. Взаимоотношения между поляками и украинцами в Российской Империи были менее напряжены, чем в Галичине. Но польское национальное меньшинство на Правобережной Украине представляла местная землевладельческая знать, тогда как украинское движение имело народническую окраску и отождествляло себя с интересами крестьянства. Ни один ответственный украинский политик, ни в российской Украине, ни в Галиции, никогда не стоял на позиции восстановления Польской Речи Посполитой с автономной Украины в ее составе. Поэтому любимая идея Духинского о польско-украинской федерации не могла выдержать испытания реальностью.

Обращая внимание на другую сторону теории Духинский, связанный с украинской-российскими отношениями, наталкиваемся на совершенно иную ситуацию. Его мнение по этому вопросу нашли благоприятную среду среди определенной части украинского общества.

Среди идеологических проблем, стоящих перед украинским национальным движением в XIX веке, пожалуй, не было ни одной важнее определения украинской позиции относительно России.Очевидная практическая неотложность этого вопроса диктовалась необходимостью выработать политику в отношении русского имперского государства, присутствие которого так тяжело отражалась на всех аспектах украинской жизни. Теория должна была ответить на вопрос, как соотносятся между собой украинцы и русские как народ: они создают единую по сути национальное сообщество с небольшими племенными и языковыми различиями, или представляют собой два совершенно различных национальных организма, или следует принять некий промежуточный взгляд. Фактически все украинские общественно-политические мыслители той эпохи ломали голову над этой проблемой, и в поисках национальной тождественности каждый раз радикально утверждали отличие Украины как этнической и исторической реальности.

На ранних стадиях украинского национального возрождения – в начале и середине XIX века – украинские интеллектуалы обычно не воспринимали украинскую-российские отношения как непримиримый этнический антагонизм. Украинский патриотизм в их головах часто сосуществовал с идеей широкой всеруской идентичности, которая охватывала и украинцев (юго-или малороссов), и москалей (северо-или великороссов). Эту концепцию, которая была попыткой уравновесить украинскую и русскую лояльность, отчетливо сформулировал Николай Костомаров (1817-1885) в программной статье «Две русские народности» («Две русские народности»), опубликованной в 1861 году. Противопоставив украинскую традицию индивидуализма и свободолюбия великорусской традиции коллективизма и авторитаризма, Костомаров пришел к выводу, что две ветви русского народа существенно дополняют друг друга. Позже Костомаров кратко выразил свои убеждения таким образом: «Малороссы и великороссы дополняют друг друга своими развитыми историческими и географическими особенностями, настоящего добра малороссам и великороссам надо искать в тесном слиянии и взаимодействии этих двух славянских народностей». Один из современных историков сказал, что статья Костомарова «Две русские народности» «была очень популярна и долгое время считалась» евангелием украинского национализма».

Но в украинском обществе существовало – сначала только на эмоциональном уровне – и другое, альтернативное направление, его можно определить как сепаратизм. Вдохновенно выразил эти взгляды певец украинского возрождения Тарас Шевченко. Однако сепаратистское направление подвергался незаурядные интеллектуальные трудности: он шел против сложившегося мнения о близком этническом родстве украинцев и русских, укорененной в общей наследии древней Руси и поддерживаемой общей православной религией. Знаменательно, что даже в «Истории Русов», которая так красноречиво протестовала против ликвидации московскими властями автономии казацкой Украины, часто говорилось о русских как о «народе одинакового происхождения и одинаковой веры». Теория Духинского предлагала средства, чтобы преодолеть эти интеллектуальные трудности. Это объясняет ее привлекательность для украинцев, которые искали аргументы в пользу своей исконной национальной идентичности.

Антироссийские идеи, основанные на теории Духинского, нельзя было открыто выражать в публикациях, которые проходили царскую цензуру. Однако, что они имели последователей на Приднепровской Украины – для примера назову писателя и общественного деятеля Александра Конисского (1836-1900). Такие идеи могли выйти на поверхность только в австрийской Галиции. Они часто появлялись в прессе народников, особенно в их полемике с москвофилами, отстаивали понятие «единой русской нации от Карпат до Тихого океана». Михаил Драгоманов (1841-1895) в 1889 году с сожалением отмечал, что «официальные галицкие украинофилы с некоторых пор начали распространять ... подновленную теорию Духинского ... в своей популярной литературе, думая тем служить интересам украинской национальности». Хорошим образцом такой пропагандистской литературы была брошюра Лонгина Цегельского (брат Лонгина – Игнатий – прадед Олега Тягнибока, – Zarusskiy.Org) (1875-1950) «Русь-Украина и Московия-Россия», напечатанная в 1900 году обществом «Просвита» и распространяемая десятками тысяч экземпляров по селам в Галичине. По воспоминаниям современника, цель брошюры заключалась в том, чтобы «популяризировать среди нашего народа название» украинское» и «Украина» и побороть москвофильство, выражая исторические, этнические, идеологические и культурные рижници между двумя народами».

Николай Костомаров и Михаил Драгоманов, два выдающихся украинских политических мыслителя XIX века, выступали против распространения теории Духинского как по интеллектуальным, так и по политическим причинам. Как добросовестные ученые, они не могли согласиться с искажениями исторической правды, к которым прибегал Духинский. Так, Костомаров утверждал: «Великороссы – не финны, а славяне, потому что не знают финских диалектов, а говорят на славянском. Правда, крови финской много вошло в великорусскую, но ассимилировалась славянский. Примесь финского племени не осталась без определенного влияния на материальный и интеллектуальный лад русского народа, но господство осталось по славянской стихией. Мы не можем назвать славянами маклембуржцев на том лишь основании, что их предки были когда-то славянами».

Драгоманов последовательно выступал против распространенных клише о национальном характере и против объяснения расовым признакам определенных черт русской жизни, которые в действительности обуславливались исторически социальными факторами, т.е. были не природные, а способны изменяться. К вопросу о мере родства украинским и русским Драгоманов требовал подходить непредвзято. Он считал, что тогдашний уровень знаний не позволял дать однозначного ответа на этот вопрос: «при таком положении вещей открыто пространство одинаково и для теории полной обособленности украинский от русских, и для теории панрусизма».

Костомаров и Драгоманов выступали против учения Духинского и по политическим мотивам. Как убежденные федералисты они верили, что дело национального и социального освобождения украинского народа связана с эволюцией России в целом, с перестройкой имперского государства на демократических федеративних началах. (Мы не будем здесь рассматривать различий между костомаровской и драгомановской версиями федерализма). Это требовало сотрудничества с либерально-демократическими элементами российского общества и исключало этническую ненависть к русскому народу. Но будущее федеративной программы зависело от ответа с российской стороны, а этот ответ, кажется, не могла быть утешительным. Не только царский режим оставался упорно централизаторским и репрессивным, но также и русский левая интеллигенция, включая ее революционное крыло, относилась к требованиям нерусских национальностей с презрением и враждебностью. Интересно, что самих теоретиков украинского федеративного направления, Костомарова и Драгоманова, российские деятели часто критиковали, приписывая им «сепаратизм». Такое положение дел способствовало распространению среди украинцев идей Духинского и его единомышленников. Драгоманов как-то писал с возмущением к своего галицкого товарища: «Дурак Катков же привел к украинофилам Духинского!»

Этот диагноз Драгоманов поставил в 1889 году. Будущее развитие событий полностью подтвердило его правильность. Решающий переход в украинской политической мысли от федерализма до идеи независимого государства произошло в Галичине примерно на рубеже веков, а в средне-восточной Украины – в 1917-1920 гг, как результат болезненного опыта с Россией Керенского, Ленина и Деникина. То, что украинские патриоты понимали раньше как конфронтацию прежде всего с царским режимом, теперь стало для них конфронтацией с российским государством как таковым – вне зависимости от формы правления или даже как этническую конфронтацию с российским народом. В межвоенное время в украинском обществе за пределами СССР (которое охватывало украинское население в Польше, Румынии и Чехословакии, а также украинскую диаспору) получила распространение идеология воинствующего антироссийского национализма. Влиятельный украинский публицист межвоенной эпохи Дмитрий Донцов (1883-1973) в работе «Основания нашей политики» (1921) сформулировал теорию вечной борьбы между Россией и Европой, определив Украине миссию быть форпостом Европы против России.

Сходство между взглядами Донцова и Духинского поражает, хотя мы не знаем, идет ли речь о непосредственном влиянии. Патриотической догмой стали теперь среди несоветских украинцев такие положения теории Духинского: тезис о том, что средневековая Киевская Русь была творением только украинского народа и русские не имеют законных оснований претендовать на наследство; акцент на том, что в этническом составе русского народа есть финно-угорская подоплека.

Впрочем, после Второй Мировой войны лингвист и литературный критик Юрий Шевелев (Шорох) счел нужным выступить против расистских предрассудков, распространенных среди украинских эмигрантов: «Почему кровные связи с финнами могут компрометировать россиян? .. Был ли какой народ за последние годы героичнее финнов?.. Воистину учиться нам и учиться у финнов... Пренебрежение к монголам, семитам и финнам мы позаимствовали из Москвы. Наивную теорию нашей исторической роли как барьера Европы от Востока мы заняли в Варшаве ... Провинциальная национальная гордость всегда смешная, ее последствия – только катастрофы».

Францишек Духинский был представителем особого социального типа – поляка-украинофила. Польское меньшинство на Правобережной Украине в XIX – начале XX вв. дала целый ряд личностей, которые стояли на грани между польской и украинской национальностями. Некоторые поляки-украинофилы даже перешли на украинскую сторону.Духинский не сделал этого шага. Он всегда считал себя поляком, но сохранял и лояльность к украинцам. Уже в старшем возрасте он гордо заявлял: »... моего киевского знамени, т.е. [флага] независимой Украины ... я не предал!" Поляки-украинофилы и украинцы польского происхождения (линия раздела между этими двумя категориями была очень зыбкой) внесли определенный вклад в создание новой Украины, вклад, который не спешили признавать историки. Выйдя из национального общества, имевшего прочные традиции государственности и активного сопротивления чужеземному гнету, они смогли передать что-то из этих качеств украинскому движению, их влияние помогло украинскому возрождению подняться выше уровня аполитичного культурного регионализма и возбуждало его антироссийскую воинственность.

Нетрудно понять, почему они не получили должного внимания в научной литературе. Поляки-украинофилы имели несчастье попасть в «белое пятно». С точки зрения польской национальной истории они казались маргинальными и не стоящими внимания, одновременно, похоже, не принадлежали полностью к украинскому историческому процессу, по крайней мере в понимании историков народнической школы.

Примечания:

Этот биографический очерк базируется главным образом на статье: Grabski S. Zycie i dzialalnosc literacka Franciszka Duchinskiego Kijowianina, напечатанной как вступление к собранию работ Духинского: Pisma Franciszka Duchinskiego, Rapperswill, 1901, T.1, s. VIII-XXIV. Воспоминания о юности Духинского можно найти в его публикации Drogi moj XXV-e letni jubileusz, Paryz 1885. Дополнительную информацию взято из исследований: Handelsman M. Ukrainska polityka ks. Adama Czartoryskiego przed wojna krymska, Warszawa, 1937. Борщак И. Украина в Париже, IX.Францишек Духинский / / Украина 1953, № 9, с. 701-709).

Цитируется с сокращениями и переводом по Иван Лысяк-Рудницкий. Исторические эссе, Т.1.