г. Москва 14 марта 1942 г.

Всего по состоянию на 1-ое марта с. г. в составе польской армии в СССР находится 60 000 человек (3 090 офицеров, 16 202 подофицера, 40 708 солдат).
Сформированы 5 пд (12618 чел.), 6 пд (14318 чел.), запасной центр армии (10 055 чел.). Находятся в стадии формирования: 7 пд (7 199), 8 пд (1751), 9 пд (1 259), 10 пд (2 803) и армейские части усиления (танковый полк, артиллерийская бригада, саперные части, части связи, кавполк, школы).
Расширение польских формирований в СССР вызвало в рядах польских офицеров и солдат подъем положительных настроений, что нашло свое отражение в высказываниях об усилении уверенности в воссоздании «независимой Польши» и выражениях желания показать себя в борьбе с немецкими оккупантами.
Оценивая это обстоятельство как результат успешных переговоров Сикорского с Советским Правительством, командующий армией генерал Андерc и группа просоветски настроенных старших офицеров польской армии высказываются за честное военное сотрудничество с Советским Союзом, за добросовестное и лояльное выполнение принятых на себя обязательств и за установление прочных союзных отношений будущей Польши с СССР.
К числу лиц, выражающих такую точку зрения, относятся: генерал Шарецкий – начальник санитарной службы польской армии, полковник Берлинг – быв. нач. штаба 5 пд, полковник Кончица – быв. командир запасного центра, подполковник Дудзинский – командир 14 полка, подполковник Тышинский – начальник штаба 5 пд, подполковник Горчинский – начальник организационного отдела штаба польской армии, майор Кипиани – главный прокурор и судья польской армии и другие лица из числа просоветски настроенных польских офицеров.
Позиция указанных лиц характеризуется следующими высказываниями:
«...Я остаюсь верным своим убеждениям бить немцев при любых возможностях, и если потребуется, то из-под знамен белого орла я уйду под красные знамена и буду бить немцев в фуражке со звездой».
(Полковник Берлинг)
«...Я благодарен Советскому Правительству, которое предоставило мне возможность бороться с немцами и восстановить родину».
(Подполковник Дудзинский)
Сам Андерс в беседах с польскими офицерами постоянно подчеркивает, что польская армия многим обязана СССР, что «нужно поставить крест на старые обиды», и часто в теплых тонах делится воспоминаниями приема его в Кремле и личными впечатлениями о тов. Сталине.
Формально линии лояльного отношения к военному сотрудничеству с СССР придерживается также противоположный лагерь польского офицерства из числа пилсудчиков, крайних националистов и антисоветчиков.
Вместе с тем этот лагерь, не без влияния оппозиции Сикорскому, в последнее время поднимает голову и пропагандирует ту точку зрения, что союз Польши с СССР следует рассматривать как «вынужденный шаг на пути к восстановлению Польши», что «невозможно забыть советские тюрьмы, лагеря и ссылки», что «рано или поздно польский народ должен предъявить свой счет к СССР», что «польская армия должна накапливать свои силы и воевать только на территории Польши».
Выразителями этих настроений являются пилсудчики: полковник Крогульский – нач. оперативного отдела штаба польской армии, генерал Токажевский – командир 6 пд, генерал Раковский – командир 8 дивизии, полковник Шмидт – командир 10 пд; заместители командиров дивизий – генерал Волковицкий и полковник Маршалек; начальники штабов дивизий – полковник Фельштейн и майор Домань; командиры полков: полковники Шиманский, Ляхович, Шафранский, Крамчинский, Коц, Павлик и Лис.
Все эти люди относятся с открытым недоверием к штабу армии и лично к генералу Андерсу и выражают беспокойство, «как бы Андерс не продался большевикам».
В связи с передислокацией польской армии на юг, антисоветский лагерь польского офицерства получил новую почву для своей работы. В армию прибыли новые контингенты поляков, освобожденных из тюрем и лагерей, которые оживили разговоры о «жизни поляков в советских лагерях», о «многих еще не освобожденных поляках» и прочих «обидах». На местах польское офицерство столкнулось с тяжелым материальным положением польских граждан (отсутствие у многих средств к существованию, годной одежды, массовые заболевания и т.д.). В сумме это отрицательно сказалось на их настроениях.
В этом отношении показательна произошедшая эволюция в настроениях командира 5 пд генерала Борута-Спеховича, до последнего времени лояльно относившегося к СССР. Под впечатлением тяжелого материального положения польских граждан он теперь говорит:
«... Подачки Советами нескольких миллионов рублей польскому правительству – пустяк и отнюдь не снимает с Советского Правительства обязанности заботиться о польских гражданах. Советское правительство должно беспокоиться о судьбе польских граждан до тех пор, пока они находятся на его территории. Если бы они находились в Польше, они не испытывали бы того, что они испытывают в Советском Союзе...»
«... Я ношу в себе антисоветский фермент, но я дал слово генералу Андерсу не делать ничего против Советов и свое слово сдержу...»

Некоторая часть антисоветски настроенного польского офицерства идет еще дальше и в прямой форме пропагандирует реваншистские настроения:
«... Столкновение Польши с СССР после разгрома фашистской Германии я считаю неизбежным...»
(Генерал Волковицкий)
«... Я успокоюсь только тогда, когда большевистский генерал в моем имении поработает с тачкой вдвое больше того, что я работал в советском лагере...»
(Полковник Домбровский)
«... Я никогда не прощу Советской власти то, что она делала со мной на протяжении 2-х лет. Я не забуду своих страданий и должен буду отомстить».
(Капитан Мирский)
Эти же лица открыто высказываются сейчас за необходимость использовать расширение польских формирований для оттяжки выхода польских частей на фронт с тем, чтобы сохранить без потерь польскую армию для «решения вопроса о судьбах Польши в будущем».
«Наша особая линия должна заключаться в том, что не нужно спешить вводить в дело польские вооруженные силы до тех пор, пока не приблизится развязка, и не спешить проливать польскую кровь до тех пор, пока фронт не будет проходить по польской земле. До этого проливать кровь польского солдата, который много перетерпел здесь, – это противоречило бы интересам польского народа. Когда же фронт передвинется на польскую землю – выступить против немцев в союзе с Красной Армией надо. Первым солдатом, который вступит на польскую землю, должен быть поляк, иначе, если вступит первым красноармеец, то Польша может стать коммунистической, а это допустить нельзя».
(Подполковник Крогулъский – нач. 1 отдела штаба польской армии)
«... Нашей целью должно быть – разгромить фашистов силами Красной Армии, сохранив свои, которые нам будут нужны при установлении польского государства...»
(Подофицер Блюдаковский)
«... Мы воевать сейчас не можем. Нам надо поправиться, отдохнуть, а воевать мы пойдем тогда, когда фронт будет под Варшавой...»
(Подофицеры Чернецкий, Рандо, Бочковский)
Такие настроения отмечены также в школе подхорунжих, где среди курсантов ведутся разговоры, что польскую армию в СССР, «состоящую из антикоммунистических элементов», нужно беречь «для установления и поддержания порядка в будущей Польше», и что надо «дождаться пока Германия и СССР взаимно измотают друг друга».
До последнего времени антисоветски настроенная часть польского офицерства широко пропагандировала проанглийскую ориентацию.
«...На фронт мы пойдем тогда, когда Англия найдет нужным».
(Поручик Козловский)
«...Англия и США свое мировое господство после войны укрепят за счет Советского Союза, мощь которого будет, бесспорно, ослаблена. Поэтому всякий здравомыслящий поляк должен солидаризироваться с Англией и всячески ей содействовать...»
(Подполковник Цинтель)
«... В 1939 году нас пугали, что СССР имеет 70 тыс. самолетов, много вооружения, а оказалось все ложью. Красная Армия не подготовлена к войне, и если бы не Англия и Америка, Гитлер давно бы победил Советский Союз, который не обеспечивает вооружением даже свою армию, а не только нашу и чехословацкую».
(Полковник Зубчевский)
Однако за последнее время в связи с наступлением Красной Армии и военными неудачами англичан, а также затяжкой поставки оружия для польской армии отношение к англичанам начинает меняться. Высказываются серьезные опасения, «как бы Англия не предала Польшу второй раз».
«... Англия с нами дружит только из-за приличия, потому что ей надо сейчас и политически выгодно играть роль защитницы «родной» Бельгии, Голландии, Польши и т. п. Однако, когда будет заключаться мирный договор, то с нами не захотят и разговаривать. Могут поступить и так: выделят Варшаву с пригородами и скажут – вот вам Польша. Говорить же о Польше будут через нашу голову с СССР, Японией и Германией и, может быть, с Францией».
(Подполковник Висъневский)
«... Какие, к черту, вояки англичане! Нам ставили шпильки, что мы скоро сдали Варшаву. Однако Варшава, незащищенный город, держался более стойко, чем такая крепость, как Сингапур, которую можно было защищать годы, да и в Тобруке они держались в основном польскими, а не своими руками».
(Подполковник Окулицкий)
«Англичане в выгодный для них момент могут договориться с немцами и продать интересы Польши и СССР».
(Поручик Темпелъ)
Часть польского офицерства не ограничивается пропагандой своих взглядов и идет на создание нелегальных группировок в польской армии, ставящих перед собой конкретные политические цели.
В 6-й дивизии возникла конспиративная группа во главе с командиром дивизии генералом Токажевским, в которую входят нач. штаба майор Домань, полковники Лис и Коц. Эта группа объединяет пилсудчиков, противопоставляет Токажевского «продавшемуся большевикам» Сикорскому и ведет разговоры о возможной замене в будущем правительства Сикорского правительством во главе с Токажевским.
В 16 полку 6 дивизии, которым командует подполковник Шафранский, сформирован батальон «Дети Львова», подобранный из поляков – львовских жителей. Над батальоном шефствует лично Токажевский.
В штабе армии сложилась, как ее называют сами поляки, «виленская» или «грязовецкая» группа во главе с начальником оперативного отдела штаба полковником Крогульским в составе начальника 5 отдела штаба армии майора Галковского, работников 1 отдела подполковника Краньковского, майора Румичевского, начальника персонального отдела майора Малковского и др. Эти лица считают, что правительство Сикорского «мало торговалось с СССР» о «судьбах Польши», ведут националистическую пропаганду, непримиримо настроены по отношению к вопросу о «границах 1939 г.» и принимают меры к тому, чтобы заместить командные должности в штабе армии «своими людьми». Группа «грязовцев» пользуется покровительством начальника штаба польской армии полковника Окулицкого.
В 5-й пехотной дивизии определилась пронемецкая группа польских офицеров в составе зам. командира 15 полка – подполковника Крамчинского, командира батальона майора Бенрод, командира пульроты поручика Локтер и др. Группа возглавляется майором Кривко, командиром 2 батальона 14 пехотного полка. Участники группы ведут антисоветскую агитацию в частях дивизии, доказывая, что восстановление Польши возможно только с помощью Германии.
В некоторых случаях антисоветские элементы в польской армии идут на активные действия. Например, б. начальник штаба 5-й дивизии полковник Берлинг и командир 14 полка подполковник Дудзинский, открыто ориентирующиеся на СССР, получили анонимные письма с сообщением, что они «приговорены к смертной казни» за просоветскую деятельность и будут уничтожены. Капитану Розен-Завадскому и поручику Щиперскому, известным своими симпатиями к СССР, анонимщики неоднократно угрожали расправой при выходе частей на фронт.
Антисоветская пропаганда нередко протаскивается по линии культурно-просветительного аппарата польской армии.
10 января с. г., в гор. Бузулуке для польских частей Бузулукского гарнизона состоялось выступление «Польского кукольного театра». Театр демонстрировал политическое обозрение. В этом обозрении польский публицист академик Бой-Жилинский и Ванда Василевская подверглись резким нападкам за то, что сотрудничали в польском ежемесячнике «Новые горизонты», издававшемся в СССР. В заключение сценки по адресу Бой-Жилинского было заявлено, что он «изменил для карьеры и стал, как этот флажок» (был продемонстрирован красный флаг), и указано, что «это не забывается».
В этом же «обозрении» был продемонстрирован номер, тенденциозно освещающий пребывание польских граждан в концлагерях.
На концерте в штабе польской армии 1-го февраля с. г. конферансье Круковский заявил, что польский композитор Филипп, вернувшись в Варшаву, «переложит на музыку воспоминания о бузулукском базаре – кило масла 200 рублей», а артистка Гарнэ исполняла куплеты: «Как приятно бороться и умереть за польский Львов».
Пропагандистская работа, которая ведется в польской армии бюро пропаганды и ксендзами, косвенно также строится на руку антисоветскому лагерю.
В докладе «За новый солдатский порядок нового типа Ягеллонской Польши» представитель бюро пропаганды капитан Дедушицкий Тадеуш восхвалял фашистский совет в Италии, заявляя, что «там собраны лучшие умы итальянского народа». О гитлеровском «новом порядке в Европе» он заявил, что идея «нового порядка» была разработана поляками и «Гитлер только заимствовал у них эту идею». Дедушицкий также заявил, что аграрный вопрос будущая Польша «должна разрешить по-столыпински», а еврейский – путем «выселения части евреев из Польши».
Офицер бюро пропаганды Есьман (бывший председатель польского студенческого союза в Вильно) в своем докладе для офицеров штабных подразделений о польско-чехословацкой конфедерации заявлял, что смысл создания конфедерации заключается в желании Англии и Америки иметь достаточно сильное государство, «способное вести борьбу с Германией и с большевиками», и подчеркивал, что, по мнению части польских офицеров, находящихся в Англии, будущее западно-славянское государство должно быть и будет доминионом Англии».
В школе подхорунжих преподаватели, разъясняя на занятии курсантам приказ Андерса, запрещающий вести антисоветские разговоры, заявляли: «Мы, конечно, понимаем ваши настроения, но будет время, расплатимся за все обиды». За все время существования школы на занятиях ни разу ничего не говорилось положительно о СССР. Делая доклад «О границах Польского государства», поручик Зелицкий заявил, что восточные границы будут те же, что и в 1939 году.
Антисоветские реваншистские настроения имеют место также среди солдат польской армии, особенно среди той части их, которая прибыла в армию из тюрем и лагерей.
Обычная тема разговоров этой части солдат – воспоминания о лишениях в лагерях и связанных с ними переживаниях. «Обиды» не забыты. Морально-политический облик прибывающего пополнения из освобожденных поляков – отрицательный. Есть случаи, когда они у своих же товарищей воруют хлеб, продают казенное обмундирование, пьянствуют, занимаются кражами у советских граждан.
По данным польского военного прокурора, у него в производстве до 500 следственных дел по кражам, хищениям и дезертирству польских солдат.
Ко всему советскому многие из солдат относятся враждебно и своих враждебных отношений не скрывают. В беседах с местными жителями они нередко делают такие откровенные заявления:
«...Мы никогда большевикам не простим все те обиды и лишения, которые испытали в лагерях».
Многие письма, которые солдаты пишут родным, насыщены антисоветским содержанием. Однако для настроений большинства польских солдат является общим ярко выражаемая ненависть к немцам.
«Мы не поддаемся ни холоду, ни немцу, ни большевикам, ни вшам. Бьем и, несмотря на все, пойдем по свободной Польше. В этом нам поможет бог».
(Из письма солдата Усович)
«Дорогая Ядя, мама и вы, хлопцы! Прошу вас, не сожалейте о том, что я не вместе с вами. Так надо, этого от меня требует родина и вы. Ведь если желаешь вернуться на родину, так вначале надо добыть ее в борьбе, а кто же будет сражаться за наше дело, не думай, что англичанин и американец или же еще какая-нибудь гиена. Мы сами, поляки, при помощи наших союзников».
(Из письма солдата Бужинского)
«Выступал вождь 5-й дивизии генерал Боруто-Спехович. Он является любимым вождем наших солдат. Он говорил, что мы припомним немцам Грюнвальд и отомстим за все обиды. Немцы уже теперь не верят в победу. Америка вместе с нами.
Мои дети! Сыны мои дорогие! Выше головы! Польша будет от моря до моря!!»
(Из письма солдата Вжиц Ф.)
Командование польской армии озабочено наличием антисоветских настроений среди офицерства и пытается вести борьбу с ними.
После сделанного генералу Андерсу официального представления об антисоветских настроениях в польской армии Андерс собрал совещание руководящего состава штаба армии и в резкой форме потребовал прекращения антисоветских разговоров, заявив:
«...Все антисоветские разговоры, воспоминания о тюрьмах и лагерях дают основание относиться к нам с недоверием, в то время когда мы – наше правительство и я лично – проникнуты искренним желанием вместе с Красной Армией освободить родину. Никакое другое государство не сделало бы для нас то, что сделало для нас Советское государство. Мы должны забыть о всех своих обидах и личных переживаниях...»
«...Пока я буду командовать армией, того, кто осмелится своей болтовней нарушить наши отношения с Советским правительством, я буду беспощадно стрелять и карать еще жестче, чем карает Советское правительство...»
«...Большевики помогают нам в очень трудных условиях. Вы знаете, какие они несли и несут потери в связи с войной, и не наше дело критиковать и обсуждать существующие в их стране порядки. Мы должны быть благодарны им за то, что они договорились с нашим правительством и освободили нас, в том числе, как вы знаете, и меня самого, из тюрем и лагерей, вооружили нас и дают нам возможность создавать свою армию...»
Вслед за этим Андерс издал два приказа о привлечении к ответственности лиц, ведущих антисоветскую агитацию, и дал указание начальнику военно-судебного управления и главному прокурору польской армии майор-аудитору Кипиани предавать виновных суду.
Вместе с тем Андерс прямо заявляет, что ему трудно решительно ликвидировать влияние антисоветских элементов и он вынужден в данном случае маневрировать.
«...Все мои действия направлены к тому, чтобы умелым маневрированием постепенно сглаживать все углы антисоветских настроений моих офицеров и солдат. Вы понимаете, что я не могу дать приказ, чтобы люди выбросили из своей головы то, что они 2 года провели в тюрьмах и лагерях».
«...Дорога в Польшу – это кривая, извилистая стежка с поворотами направо и налево».
К маневрированию, как призывает сам Андерс, вынуждает его также настороженное к нему отношение в лондонских польских кругах, о чем он получает информацию от прибывающих из Англии польских офицеров.
Во время пребывания в СССР Сикорского сопровождавший его начальник польского главного штаба генерал-майор Климицкий в доверительной беседе с пом. военного атташе Бортновским заявил об Андерсе следующее:
«...Я заметил, что Андерс очень связан с НКВД, они давали ему инструкции и он делал, как они указывали».
«...Полковник Раковский рассказал, что войска к штабу и командующему относятся отрицательно».
Польский посол в СССР Кот тоже проявляет озабоченность по поводу политических противоречий в польской армии, боится, что Андерс с ними не справится, и в связи с этим налаживает в последнее время свой личный негласный контроль в армии.
3 марта с. г. Кот, направляя в польскую армию двух поляков, дал им следующие указания:
«...Вообще военные ведут себя в штабах отвратительно. Солдатам пить и гулять нельзя, а сами офицеры пьянствуют с девушками из штаба и устраивают целые оргии. Отсюда-то и идет недовольство и ежедневно поступают к нам жалобы. Вообще запомните, что командный состав у нас слабый».
«...Я получил из Лондона телеграмму, что наши военные, уезжающие отсюда за границу, ширят там антисоветскую пропаганду. Это, главным образом, в Палестине. Туда как раз выехали два генерала Пшездецкий и Ярнушкевич, это, вероятно, их работа... А все это из-за того, что у нас в армии вот такой разброд и такие настроения. Советы и это выловят, потому что там каждый высказывает свои мысли вслух».
«...Андерс, правда, неоднократно выступал с речами и все время призывал людей забыть прошлое. У Андерса вообще тернистый путь, он один несет ответственность за все...»
«...Нужно Вам все это учесть и принять на месте меры. Неужели люди не понимают, что они подрывают авторитет армии? Вас я попрошу присылать мне всевозможные письма с описанием всех подробностей. Вы должны вокруг себя строить актив людей и с ними работать. Переписываться будем через курьеров. Конверты должны быть обязательно запечатаны сургучом... Телеграфом и почтой, даже телефоном, меньше всего пользоваться. Пусть Советы меньше знают. Нужно быть очень осторожным...»
К последнему времени общим моментом в настроении польской армии является нарастающая тревога в связи с неясностью – будет ли получено поляками от англичан обещанное оружие.
Народный комиссар внутренних дел Союза ССР
Берия

" Новая и новейшая история." 1993. № 2. С. 76–83.