Ирхин Александр Анатольевич – кандидат политических наук, старший преподаватель кафедры новой и новейшей истории зарубежных стран Таврического национального университета им В.И. Вернадского В современных геополитических условиях Соединённые Штаты Америки являются мировым лидером, сосредоточившим в своих руках беспрецедентную экономическую, политическую и военную мощь. В свою очередь Турецкая Республика является претендентом на роль регионального лидера и как член Североатлантического альянса служит опорным пунктом для американской внешней политики. Современный внешнеполитический курс Турецкой Республики характеризуется приоритетной постановкой национальных интересов над блоковыми, региональным сближением с Российской Федерацией в Черноморском регионе, временным замораживанием греко-турецких противоречий, в связи со стремлением страны в ЕС, «новой активностью» на Ближнем и Среднем Востоке и Восточном Средиземноморье и продолжением стратегического сотрудничества с США.
В основе современного российско-турецкого сотрудничества лежит выстроенный сложный комплекс двустороннего взаимодействия государств, в том числе, через региональных конкурентов. Иран, Сирия, Греция и Армения, являясь региональными соперниками Турецкой Республики, в тоже время, находятся под существенным влиянием внешней политики России, которая в последнее время носит сбалансированный и прагматичный характер, что заставляет турецкий политикум учитывать российские интересы в процессе разработки и реализации внешнеполитического курса. В последние годы двусторонние российско-турецкие отношения характеризуются очередным этапом сближения в Черноморском регионе на основе, прежде всего, энергетического сотрудничества. Эта сфера кооперации двух государств является, по сути, уникальным примером регионального развития двусторонних отношений (существующая договоренность регламентирует получение Турцией российского газа по цене 115 долларов за 1000 куб., однако установленная цена пересматривалась по инициативе турецкой стороны в сторону уменьшения и значительных преференций, что фактически привело к отходу от принципа «take or pay» «бери или плати», то есть платить надо даже в том случае, если газ не отбирается, но объем прописан в контракте). При этом, Турция предпринимает системные попытки по диверсификации путей получения углеводородов за счет иранских возможностей. Однако, Тегеран периодически (конец 2006, начало 2007 г.г.) снижает свою долю на турецком газовом рынке, сославшись на статью «вынужденные обстоятельства» (03 января 2007 Иран полностью прекратил поставки в Турцию сославшись на внутриэкономические трудности, пообещав возобновить их в течение 10 дней), предусмотренную в двустороннем соглашении [1]. Этот шаг вынудил турецкую элиту обратиться к российскому руководству, с просьбой увеличить через «Голубой поток» экспорт углеводородов (с 27 млн. до 34 млн. куб. метров, а в период с 04 по 14.01.07 года поставки должны составить 39 млн. куб) [2]. В этом контексте российские действия относительно проекта «Голубой поток», несмотря на их первичную экономическую убыточность, позволили блокировать политику США и дифференцировать внешнеполитические и внешнеэкономические интересы США и Турецкой Республики. Таким образом, созданы условия для опосредованного влияния на внешнюю, а в перспективе и внутреннюю политику Турции и обстоятельства для сближения в двусторонних российско-турецких отношениях. Кроме того, военно-политическое двустороннее российско-турецкое сотрудничество является примером временного и ситуативного сближения государств. Турецкая Республика в качестве активного регионального игрока Черноморского региона (хотя слабого и в большей степени несамостоятельного) активно отслеживает ситуацию в отношении проблем развития российского флота в Черном море. В настоящее время, Турция является последовательным региональным сторонником Российской Федерации в вопросах военно-морского сотрудничества в Черноморском регионе (оба государства выступают против системного присутствия американских кораблей в Черном море и расширения операции НАТО «Активные усилия» на акватории Черного моря). Кроме того, Турция и Россия создали альтернативный «Эктив Эндевер» проект «Черноморская гармония», который фактически означает разделение сфер влияния в Черноморском регионе между Турцией и Россией. Этот императив турецкой военной политики имеет давние традиции и связан с нежеланием видеть присутствие в Черноморском бассейне кораблей нечерноморских стран, считая этот регион сферой первостепенных национальных интересов. Российско-турецкое военно-политическое сближение объясняется существенной военно-технической зависимостью Турции от США (Турция занимает третье место в системе получения американской военно-технической помощи после Израиля и Египта) [3] и опасений турецкого генералитета потерять статус «военно-политического посредника» при реализации американских инициатив в регионе, что спровоцирует уменьшение размера ежегодной финансовой помощи от США Турции и поставит вопрос самостоятельного удовлетворения военно-технических расходов. При современной модели развития Турции (отсутствие развитого ВПК) этот вариант ставит под сомнение существование ключевого фактора турецкого государства – вооруженных сил. Кроме того, российско-турецкому сближению объективно способствует американская операция на Ближнем Востоке. Традиционной турецкой установкой в сфере безопасности является исключение одновременного ведения «двух с половиной войн» - внешних с Грецией и Сирией и внутренней с курдами [4, с. 29]. Поэтому, исходя из существующего напряжения на Ближнем Востоке, Турции необходимо обеспечить себе стабильность в Черноморском регионе за счет замораживания противоречий с Россией, в том числе, на Кавказе и Центральной Азии. Анкара подтвердила свою приверженность российско-турецким договоренностям в ходе пятидневной войны в Южной Осетии и Абхазии и в критический момент, когда шла операция по «принуждению Грузии к миру», сославшись на конвенцию Монтре (1936 – международная конвенция, регулирующая режим прохода судов через Черноморские проливы), не пропустила американские корабли в бассейн Черного моря. Кроме того, ссылаясь на туже конвенцию, Анкара будет настаивать на выводе из Черного моря кораблей НАТО (нечерноморских держав) в течение 21 дня. Фактическая военно-политическая поддержка была дополнена на дипломатическом уровне, высказанной позицией премьер министра Турции Р.Т. Эрдогана в отношении поддержки российских силовых действий в регионе. Американо-турецкие отношения в настоящее время являются более важными и комплексными и в тоже время менее прогнозируемыми, чем ранее элементом мировой политики и характеризуются преобладанием больше сферы противоречий, чем сотрудничества, что вызвано следующими причинами. Во-первых, процесс распространения американского влияния «перешагнул» американскую линию «сдерживания» и Турецкая Республика осталась в тылу американской военно-политической экспансии. Сейчас во многих направлениях реализации своей внешней политики Соединенные Штаты Америки не нуждаются в посредничестве Турции. Однако, последняя стремится по-прежнему играть роль промежуточного звена в реализации американских военно-политических инициатив, сохраняя при этом амбиции региональной державы и свою сферу влияния, главным образом, за счет американских ресурсов. Во - вторых, региональные амбиции Турции и двусторонние греко-турецкие и армяно-турецкие противоречия не совпадают с американской стратегией, направленной на сохранение стабильности в данных регионах. В - третьих, Турецкая Республика показала, что она не готова поддерживать все инициативы США в регионе, в частности, это касается силовой операции в Ираке, региональной политики в отношении курдского вопроса и т.п. Возникла проблема нестыковки национальных и блоковых интересов [5, с.16]. При этом, при условии возможной реализации сценария фрагментации Ирака (что рассматривается как один из вариантов) и последующего вывода американских войск, Турция является одним и наиболее пострадавших региональных государств за счет развития курдского фактора. Поэтому турецкая политическая элита стремится проводить более самостоятельную от Вашингтона внешнеполитическую линию в этом направлении. Несмотря на эти противоречия американо-турецкие отношения имеют взаимное стратегическое измерение и на фундаментальном уровне турецкие и американские интересы конвергентны [6, с. 183]. Для Турецкой Республики это связано с рядом факторов, касающихся, прежде всего национальной безопасности. Во-первых, это необходимость сдерживания геополитических устремлений России и Ирана. Эти факторы представляют собой глубоко укоренившийся элемент в стратегической культуре турецкой элиты. Представляется, что российско-турецкое сближение не имеет стратегического измерения, и климат двусторонних отношений будет существенно изменен после восстановления основных факторов силы российского государства. В отношении Тегерана Турция также не готова к «одинокому» сдерживанию возрастающих позиций государства в регионе. Кроме этого Анкара со значительным опасением наблюдает за военно-технологическими поставками России в регион, прежде всего, в Иран и Сирию. В этом контексте поддержка США остается крайне важным элементом внешней политики турецкой элиты. Во-вторых, Анкара заинтересована в развитии и участии в Европейской оборонной инициативе. Однако, не являясь полноправным членом ЕС турецкая позиция в отношении европейских инициатив безопасности, скорее всего, будет носить характер скрытого дистанцирования с одновременным приоритетом сотрудничества в сфере безопасности с США. В-третьих, Турция критически заинтересована в дальнейшем долговременном развитии отношений с американским военно-промышленным комплексом для получения доступа к технологиям, оборудованию и военным поставкам с целью системной модернизации в среднесрочной перспективе (5-8 лет) вооруженных сил. Военно-технический аспект в системе двусторонних отношений является сферой особых интересов. Несмотря на то, что 80 % турецких вооружений сделаны и поставлены американскими компаниями, а американская военно-техническая помощь полностью коммерциализирована, Турция не прилагает существенных попыток по диверсификации своего военно-технического сотрудничества. Единственным существенным исключением является Израиль, однако последний в большей мере зависит от США в военно-технической сфере, поэтому говорить о диверсификации нецелесообразно [7, с. 153-157]. Отсутствие системных попыток по диверсификации военно-технических поставок связано с тем, что последние покрываются за счет американских дотаций, хотя фактически автоматически увеличивают внешний долг Турецкой Республики. Данная давальческая схема позволяет использовать военно-технические поставки в качестве фактора политического давления (неоднократно применялась США во время кипрских кризисов и других, двусторонних американо-турецких разногласий). В-четвертых, Турецкая Республика заинтересована в продолжение посредничества в реализации американских инициатив, например, в отношении обеспечения безопасности функционирования нефтепровода «Баку-Джейхан», опосредованному участию в освоении ресурсов Каспийского региона и повышения роли своей территории в качестве транзитной, а также создания терминальных мощностей для последующего реэкспорта. Однако, в этом вопросе американский истеблишмент рассматривает Турцию не как альтернативу российским поставкам, а лишь как элемент дополняющий российские экспортные пути углеводородов на Запад. В-пятых, Соединенные Штаты Америки, в свою очередь, кроме геостратегического положения Турции высоко ценят готовность государства отправлять в рамках контингентов НАТО многочисленные экспедиционные корпуса (Турецкая Республика изначально при проведении операции в Афганистане направило более 5 тыс. военнослужащих) [8, с. 23]. Кроме того, турецкий генералитет рассчитывает, что территория государства будет включена в создаваемую Соединенными Штатами Америки систему, ПРО, что позволит получить дополнительные средства и усилить региональные позиции за счет американских ресурсов. Одним из значимых из политических противоречий в американо-турецких отношениях является вопрос геноцида армянского народа. Однако эта проблема используется, и будет продолжать использоваться американским истеблишментом накануне выборов в Конгресс США (особенно Демократами), либо для создания политического давления на Турцию с целью корректировки ее внешнеполитического курса (последний метод является крайне неэффективным). Турция, по прежнему не смогла сформировать сильного лобби в США, поэтому вопрос геноцида поднимается при активном участии армянских и греческих общин. В целом последние пять лет климат американо-турецких отношений не предполагают значительного улучшения в краткосрочной перспективе. Несмотря на то, что, на дипломатическом уровне неоднократно обозначено, что Турция и США должны больше кооперироваться с целью борьбы с Курдской рабочей партии на севере Ирака «прорыва» в двустороннем сотрудничестве не произошло. Как представляется, в геостратегическом плане климат американо-турецких отношений существенно улучшиться после внешнеполитического отступления США и делегирования части полномочий своим контрагентам, то есть, по сути, Турция вернет себе позиции военно-политического посредника Соединенных Штатов Америки. Исходя из вышеизложенного можно сделать следующие выводы. Во-первых, российско-турецкое сближение, вследствие энергетического сотрудничества и необходимости обеспечить турецкой элите замораживание российско-турецких противоречий в связи с вовлеченностью Турции в ситуацию на Ближнем Востоке, является ситуативным и не имеет стратегического измерения. Однако, последняя позволяет прогнозировать, что Турция, при разрешении спорных проблем России, с третьими странами в Черноморском регионе будет больше учитывать и считаться с интересами РФ. В тоже время долговременные противоречия, связанные с конкуренцией за сферы влияния на Кавказе, Каспийском регионе и в меньшей мере в Центральной Азии (российское ближнее зарубежье), обеспечение технологического прорыва Ирану и Сирии, комплексная система взаимного взаимодействия посредством региональных конкурентов, сохраняют потенциал конфликтогенности в двусторонних российско-турецких отношениях, который проявиться в ближайшем будущем. Во-вторых, имея стратегическое измерение американо-турецкое сотрудничество, находится в стадии «холодных» отношений, что связано, в основном, с реализацией американских силовых инициатив в Ираке и опоры на курдский фактор в регионе. Однако, по сути, несмотря на внешний нейтралитет, Турция вынуждена проводить активные антитеррористические операции на севере Ирака и тем самым, оставаясь стабильным государством региона, способствует реализации внешней политики США. При этом в перспективе представляется, что климат в двусторонних отношениях существенно улучшиться вследствие частичного или полного вывода американских войск из Ирака и относительной стабилизации региона. Кроме того, представляется, что турецкая элита нуждается в американских ресурсах для ослабления позиций Ирана регионе. Основными императивами турецкой внешней политики, которые будут и в будущем определять ее модель остаются: приоритет национальных интересов над блоковыми (государство неоднократно показывало, что оно не готово быть вовлеченным в силовые акции, несмотря на союзнические обязательства, которые противоречат ее интересам), консерватизм и осторожность в планировании и реализации внешнеполитического курса, ориентация на стратегическое сотрудничество с США с одновременным развитием сферы сотрудничества в российско-турецких отношениях. Представляется, что дальнейшее прогнозирование развития российско-турецких и американо-турецких отношений в краткосрочной перспективе может основываться на двух моделях. В результате отклонения ЕС Турции в качестве полноправного члена, государство остается частично включенным в процесс европейской интеграции, но перед турецкой элитой (вне зависимости от политических взглядов) встает выбор между двумя стратегическими направлениями. Во-первых, в рамках существующего стратегического партнерства Турция становится более активным проводником интересов США на Ближнем и Среднем Востоке, Кавказе, Каспийском регионе и Центральной Азии. Данный императив американской и турецкой политики ведет к столкновению с Россией в основе которого лежит контроль за направлением экспорта углеводородных ресурсов Евразии. В результате частота ситуативных конфликтов между Турцией и Россией возрастает. В то же время, учитывая роль российских ресурсов в турецкой экономике снижает возможность Турецкой Республики беспрекословно придерживаться интересам США. Поэтому турецкая элита будет стремиться к компромиссному варианту. При этом с восстановлением России в качестве региональной державы Турция, исходя из интересов национальной безопасности, будет активно реализовывать американские инициативы, что приведет к российско-турецкому напряжению и нанесет существенный урон экономике Турецкой Республике, вследствие сокращения российских сырьевых поставок. Во-вторых, Российско-турецкие отношения продолжают развиваться и турецкая политика, и экономика приобретает более закрытый региональный характер. Это обеспечивает более тесные экономические и политические связи двух государств и снижает военно-политическую зависимость Турецкой Республики от США. Представляется, что первый сценарий в среднесрочной перспективе имеет большую вероятность реализации.
Автор: Ирхин Александр, кандидат политических наук.
