О Проекте документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви ХХI века» …

Поспешай, да не торопись.
Которые поспешали, те дома не ночевали.
(русские народные пословицы)

Почо маютса дурью народы и племи прочут здряшны вешшы?
(Сибирска псалтырь, пс. 2:1)

Проект документа «Церковнославянский язык в жизни Русской Православной Церкви ХХ1 века» был предложен к обсуждению и вызвал острую дискуссию на многих сайтах интернета. Никто не оспаривает, что церковнославянский язык «является не только достоянием нашей Поместной Церкви, но и общекультурной ценностью, которую следует беречь и хранить». Споры ведутся вокруг пункта 4 подпункта IV, в котором предложено провести замену малопонятной лексики и изменить синтаксис, подражающий греческому. Острота, а порой и резкость, споров показывает, что предложенные замены были восприняты как начало основательной реформы богослужебного зыка. Прежде чем высказаться по этим вопросам, хотелось бы остановиться на подпункте II: «В Русской Православной Церкви, с благословения Священноначалия, употребляются богослужебные тексты и на национальных языках. Эти тексты должны точно передавать смысл оригинала, быть понятными для молящихся и сохранять традицию возвышенности богослужебного языка, свойственную Православию». Отношение в Православии к переводам на национальные языки требует разъяснения.

Тот, кто знаком с просветительской деятельностью свв. братьев Кирилла и Мефодия, знает, что церковнославянский язык гоним с момента своего создания. Почему так произошло? Кирилл и Мефодий были направлены патриархом Фотием и Константинопольским императором Михаилом по просьбе князя Ростислава в Великую Моравию, в которой свет христианства к тому времени уже на протяжении 50 лет несли немецкие католические священники. И хотя формально Церковь была еще единой, церковно-культурные традиции Востока и Запада уже существенно различались. В Риме жестко придерживались трехъязычной доктрины. Трехъязычная доктрина - учение, по которому священными считались только три языка: древнееврейский, греческий и латинский. Религиозным обоснованием служил текст из евангелия от Иоанна, где сказано, надпись на кресте «Иисус Назорей Царь Иудейский» была сделана на трех языках: «еврейском, греческом, римском» (Ин 19:19-20). Объяснение этому - историческая действительность. Официальным языком Римской империи был латинский, средством общения разноязыкого населения (в сфере торговли, в войсках) служило греческое койне, в провинциях население говорило на своих местных наречиях. В Палестине это был арамейский диалект, язык, близкородственный к ивриту (древнееврейскому языку), который к середине 1 тысячелетия до н.э. вышел из употребления как разговорный язык и оставался языком религиозной практики и духовной литературы (язык Ветхого Завета). Существует предание, что, когда умирал историк Церкви В.В.Болотов, его последними словами были: «Наконец я узнаю, на каком языке говорил Христос». Современная наука доказала, что Христос говорил на арамейском, и потому, по закону жизни предания, последняя фраза умирающего Болотова звучит как: «Наконец я узнаю, на каком диалекте арамейского языка говорил Христос».

Но уже сам факт, что Римские папы (Адриан, Иоанн VIII) под нажимом обстоятельств разрешали славянское богослужение, показывает, что религиозное обоснование трехъязычной доктрины не совпадает с историческими причинами ее появления.

До 5 века Церковь свободно относилась к переводам Библии на национальные языки, 5 век переломный. Этот период называют эпохой «великого переселения народов». Европа представляла собой бурлящий котел: молодые народы выходили на историческую арену, мигрировали, вели завоевательные войны, захватывая чужие территории, принимали христианство, и трехъязычная доктрина была призвана служить превентивной мерой, охранять от появления в среде этих дописьменных культур еретических движений, которые неминуемо возникли бы в неподготовленном, в не укрепленном в церковной традиции сознании. Эти народы окормлял Рим, и потому там трехъязычной доктрины придерживались в более жесткой форме. Западноевропейские народы получили возможность читать Библию на своих родных языках с победой Реформации только в 16 в. До этого Римская Церковь вела борьбу с переводами Библии на западноевропейские языки, появлявшимися в еретической среде (в 12 в. Пьер Вальдо сделал перевод на южно-французский язык, его последователи образовали вальденскую церковь). Иногда переводы делались в помощь малообразованным священникам, которые не могли читать латинскую Библию. Если переводы не претендовали на литургическое применение, они не подвергались гонениям. До издания в 1534 г. полного перевода М.Лютера существовало около 40 печатных публикаций различных немецких переводов Библии.

То, что мы понимаем как православное учение, выработано Восточной Церковью в борьбе с еретическими учениями, которые возникли у народов, получивших Библию на родных языках.

3 век - Перевод на коптский язык. Копты (потомки египтян) - монофизиты.

4 век - Готская Библия. Готы - древнегерманское племя, переводчик епископ Ульфила - арианин.

- Пешита, перевод на древнесирийский, продолжает использоваться при богослужении христианами-несторианами Сирии, Ирана, Индии.

5 век - Перевод на армянский язык, армяне - последователи монофизитства.

До 5 века трехъязычная доктрина не могла появиться уже только потому, что латинское богослужение, вполне освобожденное от греческого языка, устанавливается в Риме папой Дамасом (366-384), который проявил себя как активный ревнитель первенства Римского престола. Именно по его настоянию бл. Иероним выполняет перевод Священного Писания на латынь (Вульгата). Получается по слову апостола Павла: «Все мне позволительно, но не все полезно; все мне позволительно, но не все назидает». В современном русском переводе, изданном Российским Библейским обществом, эта фраза звучит так: «Все позволено! Но не все способствует созиданию» (1 Кор. 10:23).

Что касается современных переводов на национальные языки в православной традиции, то каждая ситуация должна быть рассмотрена в отдельности.

1. Не может вызывать никакого сомнения правомерность переводов православного богослужения на национальные языки, если Русская Православная Церковь находится на территории стран дальнего зарубежья, в которых титульные народы имеют развитые литературные языки (английский, французский, немецкий и т.д.). Но даже среди исконных американцев, судя по рассказам очевидцев, встречаются православные верующие, которые сознательно выбирают службу не на английском, а на церковнославянском языке. Дело в том, что специалисты давно заметили: английский язык, став языком международного общения (международным койне), подвергается упрощению, а если учесть, что большая доля общения происходит в сфере бизнеса, то не удивительно, что душа, открытая к постижению духовности, чувствует обмирщенность современных английских переводов.

Для перевода православного богослужения на французский язык была создана в свое время комиссия, в которую входили греческие и русские богословы, а также филологи. После того как перевод был осуществлен, тексту было дано 50 лет «на обкатку», что говорит о серьезном, продуманном понимании того, что такое язык, что такое перевод: о необходимости не «канонизировать» какую-либо редакцию, а не прекращать работу над текстом даже после того, как она вошла в богослужение. Хотелось бы пожелать, чтобы переиздания церковных книг сопровождались информацией, какая правка была внесена.

2. Переводы на языки малых народов, населяющих нашу страну, если у народа еще нет литературного язык или он находится на стадии становления. В этой ситуации положение Проекта документа: «эти тексты должны... сохранять традицию возвышенности богослужебного языка, свойственную Православию», - звучит как благое, но не всегда осуществимое пожелание. Русскому языку было достаточно всего 1 тысячелетия, чтобы от дописьменной стадии (10 век) выйти на такой уровень развития (19 век), когда стали возможны конгениальные переводы на него всех лучших достижений мировой культуры. Этому процессу поспешествовали многие обстоятельства. В первую очередь, конечно же, перевод свв. Кирилла и Мефодия - дичок русского языка был привит к мировому древу христианской культуры (точно так же признается, что с перевода М.Лютером Библии на немецкий язык начинается принципиально новый этап развития немецкого литературного языка). Затем сложная и бурная история страны, которая приводила к добровольным и вынужденным контактам с культурами Запада и Востока. Долгий, смиренный период ученичества, когда в средние века важным направлением развития книжности были переводы чужих образцов. Медленная непрекращающаяся работа над редакциями, книжные справы. Наконец 18 век, когда русские писатели опять на положении учеников, теперь перед западноевропейской культурой. Вся эта работа завершилась в 19 веке созданием литературного языка, который вобрал в себя многое из греческого, латинского, западноевропейских и др. языков, из русских диалектов и, конечно же, церковнославянского. Жаль, что переводчики Н.В.Гоголя на спешно создаваемый украинский литературный язык не понимают, что, отвергая все «москальское», они отвергают мировую культуру, загоняя себя в узкие националистические рамки и подрывая православное мировоззрение множественными заимствованиями из польского, выросшего на католической почве.

Именно в 19 в. в иерархии стилей русского литературного языка церковнославянский занял положение высокого, торжественного стиля, почему он и звучит «возвышенно». Для создания возвышенного звучания при переводе на национальные языки начинается сознательный процесс создания богослужебного языка, отличного от бытового разговорного. Так, при переводе молитвы «Отче наш» на тувинский язык для обозначения Бога Отца взято устаревшее слово, а возможно, уже и не всем понятное.

И еще один немаловажный момент. Литературный язык не совпадает с языком литературы, но литература, безусловно, является той мастерской, в которой он созидается, где ставятся языковые эксперименты, лучшее отбирается, неудачное уходит. Думаю, что и России, начни она все сначала, тысячелетия было бы уже недостаточно, так как на фоне общекультурного кризиса, можно говорить и о кризисе (духовном) литературы. Вырастают поколения, отвыкшие держать книгу в руках, засоряющие свой язык из средств массовой культуры, мягко говоря, не всегда достойного качества. Прямо скажем - не очень благоприятный момент для развития литературный языков. Мало просто перевести Священное Писание и богослужение на национальный язык, нужно, чтобы народ начал работу над переводами, над языком. Вряд ли выражение «приидите, поклонимся», переведенное на чувашский как «придите, постучим головами», звучит возвышенно. Просто в чувашской дохристианской культуре не было формы воздаяния чести через поклонение. Подобные примеры можно найти и в древних славянских переводах. Так, словосочетание из пасхального тропаря «сущим во гробех живот даровав» представлено в дониконовской редакции как «гробным живот даровав», что для современного русского сознания звучит менее возвышенно.

В 14 веке свт. Стефан Пермский не только осветил зырян светом Православия, но и создал для них азбуку на основе глаголицы, эта письменность была утрачена. Потомки зырян, народ коми, имеют письменность более позднего происхождения на основе кириллицы. Они получили также и переводы богослужения на родной коми-зырянский язык. Мне рассказывал батюшка, служащий в Сыктывкаре, столице республики, что он всегда в конце проповеди произносит несколько фраз на языке коми и наблюдает, как на лицах «в белых платочках», женщин среднего и пожилого возраста, которые всегда будут составлять костяк любого прихода, расцветают улыбки. Они, как к солнцу, тянутся к родным словам, им приятно слышать родной язык в церкви, но в целом богослужение на национальном языке оказалось невостребованным. Если в народе нет националистически-сепаратистских настроений, проблема языка теряет остроту.

3. Переводы на славянские языки. Подтверждением предыдущей мысли является положение в современной Украине. Хотелось бы также добрым словом вспомнить трехъязычную доктрину с ее превентивной функцией. Но теперь Церковь должна храниться не только от ересей, но и от деструктивных националистических движений, разбивающих соборное единство Церкви. На протяжении 10 веков (с 11 по 20) Католическая Церковь, в силу миссионерской активности распространившаяся по всему миру, сохраняла единство. После 2 Ватиканского Собора, разрешившего богослужение на национальных языках, это единство начинает расшатываться. Намецкий священник не может сослужить во время мессы на испанском и т.д. Встает вопрос: удастся ли Католической Церкви сохранить в будущем единство или начнут появляться поместные католические церкви? От конца 4 в. (Рим перешел на богослужение на латинском языке) до середины одиннадцатого (разделение Церквей) прошло всего семь веков.

С первого момента своего появления церковнославянский язык был основой духовного единства православных славян. И работу над церковнославянским языком славяне на протяжении своей христианской истории вели сообща. В 10 веке мы, восточные славяне, приняв христианство, получаем письменность через болгарское посредство (1-е южнославянское влияние). В 14 веке начинается общеславянский процесс реформы богослужебного языка, основным направлением которого были архаизация и грецизация языка. Реформа получила название 2-го южнославянского влияния, так как началась в Болгарии, затем в Сербии, а после захвата этих стран турками-османами продолжилась при митрополите Киприане на Руси.

В настоящий момент в Сербии богослужение возможно на церковнославянском и современном сербском языках. Дело в том, что в 18 в. Сербия перешла в богослужении на церковнославянский язык русской редакции. Когда во время русско-турецкой войны 1877-1878 гг. Россия выступила «освободительницей славян» и народы Балканского полуострова были освобождены от османского ига, в Сербии в обществе началась борьба между русофилией и русофобией, началось движение за проведение широкомасштабных реформ в Церкви, рассчитанных прежде всего на подчеркивание национального элемента и вытеснение церковнославянского языка русской редакции из богослужебного употребления. Интересно, что по современным данным социологического опроса на вопрос, надо ли перевести весь корпус богослужебных книг на сербский язык, подавляющее большинство респондентов (69,2%) выбрало, как пишет сербская исследовательница К.Кончаревич, отрицательный ответ, «вероятно, опасаясь, что это автоматически повлекло бы за собой переход на современный язык».

Когда Русь освобождалась от монголо-татарского ига, происходило создание русского централизованного государства и формирование национального самосознания, в середине 14 в. появился перевод книг Нового Завета (Чудовский Новый Завет, авторство митр. Алексия оспаривается; возможно, выполнен по его инициативе), который представлял собой самостоятельный текст великорусско-московской редакции. Он должен был стать всероссийско-церковным и все же не стал официальным текстом Московской митрополии, т.е. Москва не вышла из общеславянской православной традиции текста Священного Писания. Можно утверждать, что именно способность русского народа забывать узко-националистические интересы во имя общих целей и создало Российскую империю. В этом ключ к оправданию реформ патриарха Никона и царя Алексея Михайловича несмотря на то, что раскол, вызванный реформами до сих пор отзывается болью в душе русского народа.

4. Переводы на современный русский литературный язык. Первые призывы перевести Священное Писание и богослужение с «непонятного» церковнославянского на «понятные» разговорные языки восходят к 16 в., когда церковнославянский и русский вступили в стадию двуязычия. Поэтому хочется просто повторить ответ на подобные призывы, данный богословом 16 века Зиновием Отенским: «Мню же, и се лукаваго умышление в христоборцехъ или в грубых смыслом, ежеуподобляти и низводити книжные речи от общих народных речеи. Аще же и есть полагати приличнеиши, мню, от книжных речеи и общие народные речи исправляти, а не книжные обезчещати». В результате 2-го южнославянского влияния развитие церковнославянского и русского языков пошли в прямо противоположных направлениях и к 16 в. церковнославянский действительно становится не совсем понятным. Но именно в этот период он осмысляется как языковая икона и переводы богослужения на русский язык становятся невозможными. Поэтому и говорит Зиновий Отенский, что переводить хотят или «христоборцы», или люди, не понимающие глубины проблемы. А его наказ исправлять народный язык книжным (церковнославянским) выполнила русская литература 19 в.

Положительной стороной рассматриваемого Проекта является побуждение к работе над богослужебными текстами. С другой стороны, при обсуждении высказываются мнения, что работа, инспирированная Проектом, может привести к новому расколу. Сейчас стало привычным предъявлять претензии книжной справе 17 века. Хочется сказать в ее оправдание, что она производилась в соответствии с уровнем языкового сознания своего времени, когда на Руси еще не было ни богословской, ни переводческой школы. Только в 1679 г. по инициативе царя Федора Алексеевича и патриарха Иоакима основывается духовная школа, которая со временем преобразуется в Академию. Известно, что для проведения книжной справы было привезено много греческих рукописей, но ими не воспользовались, так как не было специалистов для этой работы, а сама подобная работа отсрочила бы проведение реформы на неопределенный срок. Реформа проводилась в спешке, без необходимой подготовки. Современному человеку абсолютно непонятно, в чем состоял предмет спора: «рожденна, несотворенна» или «рожденна, а не сотворенна» в Символе веры, потому что понятно, что эти различия в языковой формулировке догматическое содержание оставляют в неприкосновенности. И прежде чем приступить к новой реформе богослужебного языка, необходимо учесть, что современное языковое сознание русского народа, благодаря развитию филологической науки, значительно выросло. В то же время важные вопросы развития богослужебного языка не получили нужной разработки в силу того, что светская наука в 20 веке не имела возможности изучать язык Церкви. Курсы старославянского языка (языка древнейших памятников 10-11 веков) были введены на филологические и исторические факультеты после 2-й мировой войны и то только потому, что сформировался социалистический лагерь славянских государств. Церковнославянский язык изучался как историческая форма языка культуры и науки, каким он являлся до 18 века. Изучалось его влияние на формирование русского литературного языка. Но церковнославянский - это в первую очередь язык религиозного культа, а законы развития культовых языков (в равной степени это относится и к древнееврейскому, и к древнегреческому, и к латинскому) изучены недостаточно. В развитии церковнославянского как культового языка прослеживается одна тенденция на протяжении тысячелетия. Какой бы исторический период мы ни взяли, как бы ни определяли филологи ситуацию отношения церковнославянского с общеупотребительным (разговорным, позднее литературным) русским языком - одноязычие или двуязычие - мирской язык стремится вытеснить церковный: в ситуации одноязычия (10-14 вв.) медленно, исподволь вторгаясь в пространство сакральных текстов в силу близости; в ситуации двуязычия (конец 14-17 вв.) агрессивным требованием перевода сакральных текстов на разговорные «понятные» языки в силу временной отдаленности. Иисус пытался объяснить Пилату: «Царство Мое не от мира сего (Ин.18:36), так и церковнославянский (язык Церкви) не от мира сего и нуждается в охране, в реформах, которые будут его очищать, отдалять от мирских языков, что уже и происходило в истории. Сначала свв. Кирилл и Мефодий, взяв за основу живой диалект, создают письменный язык, не совпадающий ни с одним разговорным славянским языком. Затем в 14 веке началась реформа богослужебного языка, получившая у филологов название 2-го южнославянского влияния.

Не от мира сего и Библия как книга, она разбивает многие привычные культурные стереотипы. Существуют два противоположных типа перевода: вольный (динамический), когда переводится смысл, и буквальный. Для светской литературы не вызывает сомнения превосходство первого типа перевода над вторым. Тогда как для Библии как богослужебной книги использовался и должен сохраниться буквальный метод. Язык Септуагинты - особый греческий, еврейские переводчики наполнили его заимствованиями из древнееврейского языка, гебраизмами, сохраняя таким образом тип мышления, хотя и затемняя при этом понимание многих мест. Переводчик Вульгаты бл. Иероним писал в письме Паммахию (письмо 57): «Я действительно не только признаю, но откровенно заявляю, что в переводе с греческого, за исключением Священного Писания, где и порядок слов есть таинство, выражаю не слово словом, а смысл смыслом».

В переводах первых веков славянской письменности исследователи находят борьбу между двумя этими типами перевода. Дониконовские тексты порой грешат «понятностью» в ущерб точности и соответствию мысли, выраженной в греческом тексте, так как переводились вольно. С 14 в. начинает побеждать буквальный перевод, одним из первых подобных образцов был уже упомянутый Чудовский Новый Завет. Реформы 17 века окончательно закрепляют это положение, которое необходимо сохранить не только для литургических текстов Священного Писания, но и для гимнографии , так как именно буквальный перевод передает многие черты особой поэтической системы византийской гимнографии.

Прежде чем приступить к работе непосредственно над языком богослужебных текстов, необходимо провести серьезную подготовительную работу. Проект рассматриваемого документа ставит задачей рабочего органа последовательную сверку «с греческим оригиналом и древними церковными переводами текста богослужебных книг». Какую работу необходимо провести для выполнения поставленной задачи:

1. решить вопрос, на какие греческие оригиналы следует опираться;

2. ввести в научный оборот критические издания греческих богослужебных текстов;[1]

3. ввести в научный оборот критические издания церковнославянских восточнославянских текстов;

4. привлечь древние рукописи не только восточнославянские, но и южнославянские - болгарские и сербские.

Принято считать, что редактирование так называемых Сергиевских триодей сопровождалось обращением к греческим и древнерусским рукописям. Но так как не осталось никаких подготовительных материалов, ни рукописных, ни опубликованных, можно предположить, что подобная работа не проводилась или проводилась на недостаточном уровне.

Проект документа предполагает замену «полностью малопонятных церковнославянских слов, а также тех слов, которые в современном русском языке имеют принципиально иное значение по сравнению с церковнославянским». Что нужно сделать для осуществления поставленной задачи, т.е. для серьезной работы с лексикой:

1. завершить начатое в ПСТГУ издание «Словаря греко-славянских и славяно-греческих соответствий» прот. А.Невоструева;

2. подготовить новое, современное издание подобного словаря;

3. подготовить издание словаря церковнославянских синонимов;

4. прежде чем вносить изменения в богослужебный текст, публиковать списки слов, замена которых будет производиться.

В список исправляемых слов может попасть глагол гнати: «зане гонях благостыню» (Пс.37:21). Но ведь значение «искать чего-либо, стремиться к чему-либо, преследовать что-либо» не ушло полностью из современного русского языка, мы до сих пор говорим: собака гонит зверя (она не прогоняет от себя, а преследует с целью схватить), т.е. сохранение подобной лексики открывает перспективу плодотворной работы над языком в школе. Когда церковнославянский будет введен в школьную программу не только в православных гимназиях, он поможет сделать уроки русского языка интересными, развивать языковое сознание молодого поколения.

Не хотелось бы потерять слова зависть, независтно. В Последовании ко Св. Причащению в молитвеседьмой Симеона Новаго Богослова читаем: «света твориши причастники, общники Божества Твоего соделоваяй независтно»[2] , в акафистах встречается устойчивое обращение к Божией Матери: «Независтный Источниче». Это пример неудачного перевода, когда удачного не может быть в принципе, потому что образ основывается на эллинистическом понятии ftonos theon (зависть богов), которого не было в славянской культуре. Славянское значение слова зависть - «чувство недоброжелательства и нерасположения к кому-либо, вызванное действительным или мнимым превосходством, преуспеванием кого-либо». Зависть богов в эллинистической культуре - это глубокое понятие, основанное на представлении, что человек на земле не может обладать полнотой блаженства, его удел - страдание. Полнотой блаженства обладают только боги, и они ревниво берегут свое достояние и наказывают людей, которые пытаются с ними соревноваться. Ярким примером этого представления является рассказ о Поликрате, правителе Самоса, в «Истории» Геродота (кн. 3: 40-43, 125). Во всем ему сопутствовало счастье, ни один эллинистический правитель не мог сравниться могуществом и пышностью с Поликратом. До Амасиса (египетского царя) «дошли как-то слухи о великом преуспевании Поликрата, и это очень встревожило царя. Когда же Поликрат стал еще гораздо больше преуспевать, Амасис написал такое послание тирану на Самос: ...приятно узнать, что друг наш и гостеприимец счастлив. Но все же твои великие успехи не радуют меня, так как я знаю, сколь ревниво [к человеческому счастью] божество. Поэтому я желал бы, чтобы и у меня самого, и у моих друзей одно удавалось, а другое нет, чтобы лучше на своем веку мне попеременно сопутствовали успехи и неудачи, чем быть счастливу всегда. Ведь мне не приходилось слышать еще ни об одном человеке, кому бы все удавалось, а в конце концов он не кончил бы плохо. Поэтому послушайся моего совета теперь и ради своего счастья поступи так: обдумай, что тебе дороже всего на свете и потеря чего может больше всего огорчить тебя. Эту-то вещь ты закинь так, чтобы она больше не попалась никому в руки. И если и тогда успехи у тебя не будут сменяться неудачами, то и впредь применяй то же средство по моему совету». Тогда Поликрат, вняв совету друга, выбрасывает в море очень ценный для него и дорогой перстень. Через несколько дней рыбак поймал большую красивую рыбу, достойную быть украшением стола правителя, и принес ее во дворец. Слуги выпотрошили рыбу, нашли в ее брюхе перстень и с радостью понесли его Поликрату. И Поликрат понял, что он уже навлек на себя «зависть богов». Конец Поликрата был ужасен. Он «погиб позорной смертью, совершенно недостойной ни его деяний, ни [великих] замыслов... После того как Орет умертвил Поликрата таким способом (о котором Геродот даже не захотел рассказать), он велел распять тело [несчастного]. В эллинистической культуре не было библейского представления о первородном грехе, и больше поражает интуиция древних и чувство самосохранения, которое подсказывало, что человек рожден не для счастья, а принцип - бери от жизни все! - губителен. Но самое главное - в образе «независтно» представлено первостепенное отличие христианского Бога от языческих богов. Христианский Бог в абсолютной полноте готов наделить своими благами человека.

Представляется, сказано достаточно, чтобы стало ясно, что впереди интересная, сложная, с перспективой на века работа. Начать работу над богослужебными книгами, возможно, стоит с нового принципа публикации текста. Так как с 19 века в системе функциональных стилей современного русского языка церковнославянский занял положение языка официальной церковной молитвы, то рабочие замечания (откуда выходит священник, сколько кладет поклонов и т.д.) имеет смысл публиковать в переводе на русский язык, а сам текст молитвословий сохранить без изменений, пока не будет проведена серьезная работа над языком и не будут выработаны новые принципы редактирования.

И последнее. Уже говорилось, что еврейский народ потерял иврит (язык Библии) в 1-м тысячелетии до нашей эры. На протяжении своей истории он говорил на языках разных народов: в Испании на испанском - ладино; в Германии на немецком - идиш. И спустя два с половиной тысячелетия, когда образовалось в 20 в. государство Израиль, смог восстановить древнееврейский язык как государственный. Начал работу по восстановлению в середине 19 в., за столетие до образования государства. Впрочем, как отразится перевод культового языка в государственный на религиозном мышлении - покажет время. А перед русским народом стоит задача сохранить церковнославянский как язык богослужения, потому что Бог достоин, чтобы к Нему обращались на языке, который звучит возвышенно.

[1] Критические издание представляют разночтения, встречающиеся в разных редакциях, в одной книге.

[2] На это автору указал покойный Новиков Е.Б.