С приходом советской власти в конце 1917 г. начались гонения на РПЦ, которые приняли массовый и ожесточенный характер уже в 1918 г., после издания 23 января декрета «Об отделении Церкви от государства», и продолжались на протяжении всего советского периода, т. е. до конца 80-х гг. Сразу после Октябрьской революции власти поставили цель арестовать как можно больше священно- и церковнослужителей и мирян, аресты тогда исчислялись тысячами и для многих завершились мученической кончиной. Целые уезды таких губерний, как Пермская, Ставропольская, Казанская, лишились священнослужителей. Этот период продолжался до 1920 г., а на тех территориях, где большевики захватили власть позже, как, например, на Дальнем Востоке, время жестоких преследований пришлось на 1922 г. Так же было во время организованной советской властью кампании по изъятию церковных ценностей в 1922 г., когда по стране было проведено множество судебных процессов, часть которых окончилась расстрелами. В 1923–1928 гг. были арестованы сотни священнослужителей и мирян, но почти не было приговоров к смерти. Усиление террора в отношении Церкви во всероссийском масштабе, приведшее к массовым расстрелам и арестам, произошло в 1929–1931 гг., а в некоторых областях продолжалось до 1933 г. В 1934–1936 гг. число арестов уменьшилось, смертные приговоры почти не выносились. В 1937–1938 гг. террор вновь усилился, были арестованы почти все священнослужители и многие верующие миряне, закрыто более 2/3 действовавших в 1935 г. храмов, существование церковной организации оказалось под угрозой. В послевоенные годы храмы продолжали закрываться, хотя число арестов и смертных приговоров в отношении священнослужителей сократилось. В конце 50-х–60-х гг. усилилось государственное давление на Церковь, в основном заключавшееся в закрытии храмов и попытках влиять на высшее церковное управление через Совет по делам религий. В 70–80-х гг. гонения приняли почти исключительно административный характер, аресты священнослужителей и мирян стали единичными. Окончание гонений можно отнести к концу 80-х–началу 90-х гг., что было обусловлено изменением политического строя в стране.

По некоторым данным, в 1918 г. было расстреляно 827 священнослужителей, в 1919 г. – 19 и заключено в тюрьмы 69. По другим данным, в 1918 г. было расстреляно 3 тыс. священнослужителей, а 1500 – подверглись репрессиям. В 1919 г. была расстреляна 1 тыс. священнослужителей и 800 – подверглись другим репрессиям (Следственное дело Патриарха Тихона. С. 15). Официальные данные, представленные в адрес Поместного Собора 1917–1918 гг. и высшего церковного управления к 20.09.1918, были таковы: убиенных за веру и Церковь – 97 чел., из них имена и служебное положение 73 были точно установлены, а имена 24 чел. к этому времени были неизвестны, 118 чел. находились в то время под арестом (РГИА. Ф. 833. Оп. 1. Ед. хр. 26. Л. 167–168). В этот период претерпели мученическую кончину митр. Киевский Владимир (Богоявленский), архиепископы Пермский Андроник (Никольский), Омский Сильвестр (Ольшевский), Астраханский Митрофан (Краснопольский), епископы Балахнинский Лаврентий (Князев), Вяземский Макарий (Гневушев), Кирилловский Варсонофий (Лебедев), Тобольский Гермоген (Долганёв), Соликамский Феофан (Ильменский), Селенгинский Ефрем (Кузнецов) и др.

Первым практическим результатом действия декрета «Об отделении Церкви от государства» было закрытие в 1918 г. духовных учебных заведений, включая епархиальные училища, и храмов при них. Исключение составила только КазДА, которая благодаря стараниям ее ректора еп. Чистопольского Анатолия (Грисюка) продолжала свою работу до 1921 г., когда еп. Анатолий и преподаватели академии были арестованы по обвинению в нарушении декрета. Практически с 1918 г. было прекращено духовное образование и научная церковная деятельность, издание христианской литературы стало невозможно. Лишь в 1944 г. с разрешения властей был открыт Богословский институт и пастырские курсы, преобразованные в 1946 г. в духовную академию и семинарию. Декретом было запрещено преподавание Закона Божия в школах. Согласно разъяснению Наркомпроса от 23.02.1918, преподавание религиозных учений детям до 18 лет не должно было принимать форму правильно функционирующих учебных заведений, на основании этого запрещалось преподавание религиозных учений в храмах и даже на дому. Развивая положения декрета, Наркомпрос от 3.03.1919 г. постановил: «Воспретить лицам, принадлежащим к духовенству всех его родов, всех вероисповеданий, занимать какие-либо должности во всех школах. Виновные в нарушении сего воспрещения подлежат суду Ревтрибунала» (Самарские ЕВ. 1924. № 2). Во многих городах состоялись собрания прихожан, выразивших свое отрицательное отношение к декрету в целом и в частности к вопросу отделения школы от Церкви.

4.02.1918 общее собрание прихожан г. Ново-Николаевска единогласно постановило: «Отделение Церкви от государства считать равносильным отделению души от тела, русский человек, как православный христианин и как гражданин, не может разделиться... Устранение Закона Божия из числа обязательных предметов школьного курса является гонением на законное стремление верующих родителей, дающих средства на содержание школ, воспользоваться организованными средствами обучения и воспитания детей» (Известия Екатеринбургской Церкви. 1918. № 7). Крестьянский съезд Казанской губ. постановил признать Закон Божий обязательным предметом в школах. Рабочие Казани в числе 14 тыс. обратились к комиссару по народному образованию с требованием сохранить преподавание Закона Божия в школах (Петроградский церковный вестник 1918. № 18). В Оренбурге прошли в 1918 г. собрания родителей всех школ, которые единогласно высказались за обязательное преподавание Закона Божия (Религия и школа. Пг., 1918. № 5–6. С. 336).

Подобные собрания прошли во Владимирской, Рязанской, Тамбовской, Симбирской губерниях, в некоторых учебных заведениях Москвы. Ни одно из пожеланий народа не было удовлетворено. В принятый в 1922 г. УК РСФСР была введена статья, которая предполагала наказание до одного года заключения за преподавание «религиозных вероучений» несовершеннолетним. Одновременно с принятием декрета «Об отделении Церкви от государства» власти попытались с помощью вооруженного нападения захватить Александро-Невскую лавру. 19.01.1918, при захвате лавры был смертельно ранен прот. Скорбященской церкви Петр Скипетров, пытавшийся усовестить красногвардейцев.

Во многих городах страны – Москве, Петрограде, Туле, Тобольске, Перми, Омске и др.– в 1918 г. прошли крестные ходы в знак протеста против захвата церковного имущества. В них принимали участие десятки тысяч людей. В Туле и Омске крестные ходы были расстреляны красногвардейцами. В апреле 1918 г. в Наркомюсте была создана Комиссия по осуществлению декрета «Об отделении Церкви от государства», переименованная затем в VIII Отдел, названный «ликвидационным». Подготовленная этим отделом инструкция от 24.08.1918 о порядке применения декрета предусматривала уже ряд жестких конфискационных мер, включая изъятие капиталов, ценностей, другого имущества церквей и монастырей. Причем при изъятии монастырского имущества должны были быть ликвидированы и сами монастыри. В 1918–1921 гг. было национализировано имущество более половины имевшихся в России монастырей – 722.

Во 2-й половине 1921 г. в стране разразился голод. К маю 1922 г. в 34 губерниях России голодали около 20 млн. чел. и около 1 млн. скончались. Голод явился не только результатом засухи, но и результатом только что окончившейся гражданской войны, жестокого подавления крестьянских восстаний и беспощадного отношения власти к народу, принимавшего форму экономических экспериментов. Святейший Патриарх Тихон (Белавин) одним из первых откликнулся на народное горе и в августе 1921 г. обратился к пастве, к Восточным Патриархам, к папе Римскому, к архиепископу Кентерберийскому и епископу Йоркскому с посланием, в котором призывал оказать помощь стране, умирающей от голода (Акты свт. Тихона. С. 70). Власти были против какого бы то ни было участия православной Церкви в помощи голодающим. Ф. Э. Дзержинский в декабре 1921 г. сформулировал официальную позицию: «Мое мнение: церковь разваливается, поэтому (здесь и далее выделено в документе.– и. Д.) нам надо помочь, но никоим образом не возрождать ее в обновленной форме. Поэтому церковную политику развала должен вести ВЧК, а не кто-либо другой. Официальные или полуофициальные сношения с попами – недопустимы. Наша ставка – на коммунизм, а не религию. Лавировать может только ВЧК для единственной цели – разложения попов» (Архивы Кремля. Кн. 1. С. 9).

6.02.1922 г. Патриарх Тихон обратился вторично к православным христианам с призывом оказывать помощь голодающим, для чего можно использовать находящиеся в храмах драгоценные вещи, не имеющие богослужебного употребления (подвески в виде колец, цепей, браслетов, ожерелий и другие предметы, жертвуемые для украшения святых икон, золотой и серебряный лом) (Там же. Кн. 2. С. 11).

23.02.1922 вступил в действие декрет ВЦИК об изъятии церковных ценностей. Получив детальную разработку в Политбюро и ГПУ, этот декрет стал инструментом, с помощью которого власти сделали попытку разрушить Церковь. 17.03.1922 Л. Д. Троцкий предложил план организации изъятия церковных ценностей, который выходил далеко за границы непосредственно данной цели. В соответствии с планом в центре и в губерниях должны были быть созданы секретные руководящие комиссии по изъятию, к участию в которых привлекались бы комиссары дивизий или бригад Красной Армии. Одной из важнейших задач комиссий было внесение раскола в духовенство в связи с отношением к проводимой властями акции и всемерная поддержка священников, выступивших за изъятие ценностей (Архивы Кремля. Кн. 1. С. 133–134; Кн. 2. С. 51).

В марте 1922 г. комиссия приступила к изъятию ценностей из храмов. Несмотря на попытки духовенства предотвратить эксцессы, в некоторых местах произошли столкновения между властями и верующими: 11 марта в Ростове-на-Дону, 15 марта в Шуе и 17 марта в Смоленске. 19 марта В. И. Ленин написал известное письмо, в котором окончательно сформулировал смысл и цели кампании по изъятию ценностей: «Все соображения указывают на то, что позже сделать нам этого не удастся, ибо никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этой массы, либо, по крайней мере, обеспечил бы нам нейтрализование этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно и полностью на нашей стороне... Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий» (Там же. Кн. 1. С. 141–142).

Ленин предлагал провести после изъятия церковных ценностей несколько процессов, которые должны быть закончены расстрелами не только в Шуе, но и в Москве, и «нескольких других духовных центрах». Такие процессы были проведены. Некоторые из них, как, напр., Московский (26.04–8.05.1922), Петроградский (29.05–5.07.1922), Смоленский (1–24.08.1922), окончились смертными приговорами для части обвиняемых. В то время были расстреляны в Петрограде священномученики Вениамин (Казанский), митр. Петроградский, архим. Сергий (Шеин) и мученики миряне Юрий Новицкий и Иоанн Ковшаров. В Москве были расстреляны протоиереи Александр Заозерский, Василий Соколов, Христофор Надеждин, иером. Макарий (Телегин) и мирянин Сергий Тихомиров. Остальные были приговорены к заключению и ссылкам. Таким образом, если первый этап гонений, 1918–1920 гг., чаще всего проходил без соблюдения каких бы то ни было юридических формальностей, то гонения 1922 г. проводились с привлечением судов и революционных трибуналов. Известные на сегодня документы пока не дают возможности определить ни числа столкновений между верующими и властями, ни количества убитых и раненых в этих столкновениях, ни числа репрессированных. По свидетельству активного деятеля «Живой церкви» В. Красницкого, в ходе изъятия в 1922 г. произошло 1414 кровавых инцидентов. Прот. Михаил Польский приводит следующие цифры: в 1922 г. общее число жертв, погибших при столкновениях и расстрелянных по суду, было 2691 чел. белого духовенства, 1962 монашествующих, 3447 монахинь и послушниц; всего – 8100 жертв. В литературе встречаются также данные о том, что в 1922 г. в стране прошел 231 судебный процесс, на котором были вынесены приговоры 732 обвиняемым (Там же. Кн. 1. С. 78). В результате были изъяты церковные предметы на сумму 4 650 810 р. 67 к. в золотых рублях. Из этих средств 1 млн. золотых рублей пошел на покупку продовольствия для голодающих, вокруг чего была развернута агитационная кампания. Основные средства использованы на саму кампанию по изъятию или, точнее говоря, на кампанию по расколу РПЦ.

Власти не ограничились прямыми репрессиями против духовенства и верующих, в их замыслы входило разрушение церковного управления, для чего была оформлена в отдельную организацию группа духовенства (см. Обновленчество), которой cоветская власть стала оказывать определенное покровительство. Троцкий, сформулировавший позицию Политбюро по этому вопросу, в записке от 30.03.1922 выделил два «течения» в Церкви: «открыто контрреволюционное с черносотенно-монархической идеологией» и «буржуазно-соглашательское сменовеховское» («советское», обновленческое). Наибольшую опасность в настоящее время он видел в первом течении, бороться с которым нужно, как сказано в записке, опираясь на «сменовеховское» (обновленческое) духовенство. Однако укрепление последнего представляло, по мнению Троцкого, большую опасность в будущем, поэтому, использовав обновленчество в своих целях, власти должны будут беспощадно впоследствии с ним расправиться. Ближайшей мерой в данной акции планировался раскол внутри духовенства в связи с изъятием церковных ценностей (Там же. Кн. 1. С. 162–163).

14 марта ГПУ разослало в некоторые крупные губернские города шифротелеграммы о вызове в Москву духовенства, изъявившего согласие на сотрудничество с ГПУ. Из Петрограда были вызваны священники А. Введенский и Заборовский, а из Н. Новгорода – архиеп. Евдоким (Мещерский) с разделяющим его взгляды духовенством. В Москве должно было пройти совещание «прогрессивного духовенства», организация которого поручалась руководителю московских чекистов Ф. Д. Медведю. В составленной 11.04.1922 ГПУ инструкции о проведении совещания говорилось о необходимости организационного оформления, хотя бы в местном масштабе для начала, данной группы духовенства, для чего совещание должно принять резолюцию примерно следующего содержания:

«Взаимоотношения между православной церковью и советским государством стали абсолютно невозможными и по вине руководящих иерархов церкви. В вопросе о голоде руководители церкви заняли явно антинародную и антигосударственную позицию и, в лице Тихона, по существу призвали верующих к мятежу против советской власти... Спасение же состоит в том, чтобы немедленно же мужественным решительным элементам принять практические меры к обновлению церковной иерархии при помощи даже поместного собора, который должен решить вопрос о судьбе патриаршества, о конституции церкви и ее руководстве» (Архивы Кремля. Кн. 2. С. 185–186).

19.04.1922 на квартире свящ. С. Калиновского состоялось совещание представителей ГПУ и «революционного духовенства» в лице Калиновского, И. Борисова, Николостанского и еп. Антонина (Грановского), которые полностью согласились с представителями ГПУ относительно планов борьбы против Патриарха и Патриаршего управления.

Описывая механизм, с помощью которого создавалось обновленческое движение, а также каким образом и с какими целями собирался обновленческий Собор, начальник VI отделения Секретного отдела ОГПУ Е.А. Тучков писал:

«До создания обновленческих церковных групп, все управление церковью находилось в руках бывшего Патриарха Тихона, а отсюда и тон церкви давался явно в антисоветском духе. Момент изъятия церковных ценностей послужил как нельзя лучше к образованию обновленческих противотихоновских групп, сначала в Москве, а потом по всей СССР. До этого времени как со стороны органов ГПУ, так и со стороны нашей партии внимание на церковь обращалось исключительно с информационной целью, поэтому требовалось, для того чтобы противотихоновские группы овладели церковным аппаратом, создать такую осведомительную сеть, которую можно было бы использовать не только в вышеупомянутых целях, но и руководить через нее всей церковью, что нами и было достигнуто... После этого и имея уже целую сеть осведомления возможно было направить церковь по такому пути, какой нам был нужен, так в Москве была организована первая обновленческая группа, позднее назвавшаяся «Живая церковь», которой Тихон передал временное управление церковью. Она состояла из шести человек: двух архиереев – Антонина и Леонида (Скобеева.– и. Д.) и из четырех попов – Красницкого, Введенского, Стадника и Калиновского... С этого времени в противоположность антисоветской политике Тихона начинается политика в духе советской власти и поголовная замена старых тихоновских архиереев и видных попов своими сторонниками... Этим самым было положено начало раскола православной церкви и перемена политической ориентации церковного аппарата... С целью окончательного укрепления своего положения и получения канонического права на руководство церковью обновленцы повели работу по подготовке Всероссийского Поместного Собора, на котором должны были решиться вопросы главным образом о Тихоне и его заграничных епископах, окончательного установления политической линии церкви и введения в нее ряда богослужебных новшеств» (Там же. Кн. 2. С. 395–400).

Созванный обновленцами 29.04–9.05.1923 Собор объявил о лишении Патриарха священства и даже монашества, восстановление института Патриаршества Собором 1917–1918 гг. было провозглашено «актом контрреволюционным», были приняты некоторые реформы: второбрачие духовенства, отмена безбрачия епископов, переход на новый календарный стиль. Антирелигиозная комиссия и ОГПУ организовали посещение арестованного Патриарха Тихона делегацией Собора для вручения этих постановлений. Патриарх начертал на них свою резолюцию об их неканоничности, хотя бы уже потому, что 74-е апостольское правило требует его обязательного присутствия на судебном Соборе для возможности оправдания.

27.06.1923 Патриарх Тихон был освобожден из заключения и сразу же обратился с посланиями ко всероссийской пастве. Главной его заботой после освобождения стало преодоление обновленческого раскола. С предельной ясностью Патриарх изложил в своем послании от 15.07.1923 историю захвата обновленцами церковной власти, употребленной ими для углубления церковного раскола, преследования хранящих верность канонам священников, насаждения «Живой церкви», ослабления церковной дисциплины. Патриарх объявил церковное управление обновленцев незаконным, принятые распоряжения недействительными, все совершенные и совершаемые действия и таинства безблагодатными (Акты свт. Тихона. С. 291). Незадолго перед кончиной Патриарха ОГПУ приняло решение возбудить против него дело, предъявив обвинение в составлении списков репрессированного духовенства. 21.03.1925 Патриарх был допрошен следователем, но дело не получило развития ввиду смерти Патриарха 7.04.1925.

Ставший Патриаршим Местоблюстителем митр. Крутицкий Петр (Полянский) продолжил дело по уврачеванию раскола, заняв по отношению к обновленцам строго церковную позицию. Митр. Петр считал возможным присоединение обновленцев к православной Церкви только при условии, если каждый из них в отдельности отречется от своих заблуждений и принесет всенародное покаяние в своем отпадении от Церкви (Там же. С. 420). 1–10 октября в Москве обновленцы провели свой второй Собор, на котором присутствовало более 300 чел. Среди других целью обновленческого Собора было оклеветать Патриаршую Церковь и митр. Петра. Выступая на Соборе, Введенский заявил: «Мира с тихоновцами не будет, верхушка тихоновщины является контрреволюционной опухолью в Церкви. Чтобы спасти Церковь от политики, необходима хирургическая операция. Только тогда может наступить мир в Церкви. С верхушкой тихоновщины обновленчеству не по пути!» О митр. Петре обновленцы на Соборе говорили, что он «опирается на людей… недовольных революцией… думающих еще посчитаться с современной властью» (Цыпин. С. 133). В течение 1925 г. митр. Петр делал попытки нормализовать отношения РПЦ с государством, стараясь добиться встречи с главой Советского правительства А. И. Рыковым. Одновременно он начал составлять текст декларации, который активно обсуждал с жившими в то время в Москве архиереями.

Государство заняло непримиримую позицию по отношению к Церкви, выбирая лишь формы и сроки для ее уничтожения. Еще при жизни Патриарха Тихона, когда стало ясно, что обновленческое движение потерпело крах, Антирелигиозная комиссия на заседании 3.09.1924 постановила: «Поручить т. Тучкову принять меры к усилению правого течения, идущего против Тихона, и постараться выделить его в самостоятельную противотихоновскую иерархию» (Дамаскин. Кн. 2. С. 13).

После смерти Патриарха ОГПУ вплотную приступило к организации нового раскола, который впоследствии получил название «григорианского» – по имени возглавившего раскольнический Временный высший церковный совет (ВВЦС) архиеп. Григория (Яцковского). После того как переговоры ОГПУ с возглавителями раскола были завершены, Антирелигиозная комиссия на заседании 11.11.1925 постановила: «Поручить т. Тучкову ускорить проведение наметившегося раскола среди тихоновцев... В целях поддержки группы (архиеп. Григория Яцковского. – и. Д.), стоящей в оппозиции к Петру... поместить в «Известиях» ряд статей, компрометирующих Петра, воспользовавшись для этого материалами недавно закончившегося обновленческого Собора. Просмотр статей поручить тт. Стеклову И. И., Красикову П. А. и Тучкову. Им же поручить просмотреть готовящиеся оппозиционной группой (архиеп. Григория. – и. Д.) декларации против Петра. Одновременно с опубликованием статей поручить ОГПУ начать против Петра следствие» (Там же. С. 350).

В ноябре 1925 г. были арестованы епископы, священники и миряне, которые в той или иной степени оказывали помощь митр. Петру по управлению Церковью: архиепископы Прокопий (Титов), Николай (Добронравов) и Пахомий (Кедров), епископы Гурий (Степанов), Иоасаф (Удалов), Парфений (Брянских), Амвросий (Полянский), Дамаскин (Цедрик), Тихон (Шарапов), Герман (Ряшенцев). Среди мирян был арестован бывш. до революции обер-прокурором Святейшего Синода А. Д. Самарин и помощник обер-прокурора П. Истомин. 9.12.1925 Антирелигиозная комиссия на состоявшемся в этот день заседании постановила арестовать митр. Петра и поддержать группу архиеп. Григория. Вечером того же дня митр. Петр был арестован. 22.12.1925 состоялось организационное собрание иерархов, которыми был создан ВВЦС, возглавляемый архиеп. Григорием (Яцковским). Предприняв впоследствии попытку захватить высшую церковную власть, эта группа иерархов оформилась в самостоятельное течение, и со временем они создали собственную неканоническую иерархию параллельно православному епископату.

Власти, однако, в своих усилиях по разрушению церковного управления не удовлетворились обновленческим и григорианским расколами и стали вести активную деятельность, чтобы добиться разрыва отношений между Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митр. Нижегородским Сергием (Страгородским) и кандидатом на пост Местоблюстителя по завещанию Патриарха Тихона митр. Ярославским Агафангелом (Преображенским). С этой целью ОГПУ задержало митр. Агафангела в Перми, где с ним неоднократно встречался Тучков, который предложил ему ввиду ареста митр. Петра занять пост Местоблюстителя.

18.04.1926 митр. Агафангел выпустил послание, в котором объявил о своем вступлении на пост Местоблюстителя. 24.04.1926 Антирелигиозная комиссия приняла решение продолжать вести линию на раскол между митр. Сергием и митр. Агафангелом, укрепляя одновременно ВВЦС во главе с архиеп. Григорием как самостоятельную единицу. Сформировать новое церковное течение ОГПУ не удалось, уже 12.06.1926 митр. Агафангел отказался от поста Патриаршего Местоблюстителя. Но власти не оставили своего замысла создать новый раскол. Вмешательство их в церковное управление и в назначения епископов на кафедры, аресты неугодных архиереев и опубликованная на этом фоне Заместителем Патриаршего Местоблюстителя митр. Сергием 29.06.1927 Декларация о лояльности привели к смятению среди православных и создали значительные разномыслия среди иерархов. Однако в данном случае властям не удалось сформировать самочинную церковную группу, которая решилась бы на создание собственной иерархии, и дискуссия окончилась мученической кончиной большинства ее участников.

В 1928 г. власти стали готовиться к широкомасштабной высылке крестьян (см. Коллективизация), большую часть которых составляли православные, сохранившие старый религиозный уклад жизни, для которых вера была не только образом мысли, но и соответствующим ей образом жизни. Во многих селах, не исключая самых глухих, были старосты храмов, действовали двадцатки, продолжали существовать многие монастыри, в 20-х гг. получившие от властей юридический статус кооперативов, товариществ и коммун. В конце 1928 г. Политбюро начало подготовку гонения, в основу которого был положен документ, очерчивающий его границы и масштабы. Написать документ было поручено Л. М. Кагановичу и Е. М. Ярославскому; предварительный черновой вариант был согласован с Н. К. Крупской и П. Г. Смидовичем.

24.01.1929 ЦК ВКП(б) утвердил окончательный текст указа «О мерах усиления антирелигиозной работы», и он был разослан всем ЦК нацкомпартий, крайкомам, обкомам, губкомам и окружкомам, т. е. всем представителям власти в Советской России. Этот документ положил начало массовым арестам священнослужителей, мирян и закрытию храмов, и в нем, в частности, писалось:

«Усиление социалистического строительства… вызывает сопротивление буржуазно-капиталистических слоев, что находит свое яркое выражение на религиозном фронте, где наблюдается оживление различных религиозных организаций, нередко блокирующихся между собою, использующих легальное положение и традиционный авторитет Церкви... Наркому Внудел и ОГПУ. Не допускать никоим образом нарушения советского законодательства религиозными обществами, имея в виду, что религиозные организации... являются единственной легально действующей контрреволюционной организацией, имеющей влияние на массы. НКВД обратить внимание на то, что до сих пор жилые, торговые муниципализированные помещения сдаются в аренду под молитвенные дома, нередко в рабочих районах. Школы, суды, регистрации гражданских актов должны быть полностью изъяты из рук духовенства. Партийным комитетам и исполкомам необходимо поставить вопросы об использовании загсов в целях борьбы с поповщиной, церковными обрядами и пережитками старого быта. Кооперативным организациям и колхозам обратить внимание на необходимость овладеть вегетарианскими столовыми и другими кооперативными объединениями, созданными религиозными организациями... Куспромсоюзам озаботиться о создании новых кустарных промыслов в районах изготовления предметов религиозного культа, иконописи и т.п. Фракциям советов необходимо взять на себя инициативу разработки ряда мероприятий, около проведения которых можно было организовать широкие массы на борьбу с религией, правильное использование бывших монастырских и церковных зданий и земель, устройство в бывш. монастырях мощных сельскохозяйственных коммун, сельскохозяйственных станций, прокатных пунктов, промышленных предприятий, больниц, школ, школьных общежитий и т. п., не допуская ни под каким видом существования в этих монастырях религиозных организаций» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 13. Л. 56–57).

28.02.1929 на одном из заседаний Политбюро ЦК постановил: «Внести на ближайший Съезд советов РСФСР предложение об изменении пунктов 4 и 12 Конституции РСФСР следующим образом: в конце параграфа 4-го слова «...а свобода религиозной и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами» заменить словами «...а свобода религиозных убеждений и антирелигиозной пропаганды признается за всеми гражданами»» (Там же. Л. 58).

4.07.1929 председатель Антирелигиозной комиссии Ярославский подал в Политбюро докладную записку о деятельности комиссии за 1928/29 г. В ней, в частности, говорилось о создании специальной комиссии с участием НКВД и ОГПУ для выяснения точного количества еще не ликвидированных монастырей и превращения их в советские учреждения (общежития, колонии для малолетних, совхозы и т. п.) (Там же. Л. 78–79).

Репрессии нарастали, храмы закрывались, но, с точки зрения И.В. Сталина и Политбюро, действия неповоротливой Антирелигиозной комиссии мешали полномасштабным гонениям на православную Церковь, которые не только повторили бы гонения и расстрелы священнослужителей в 1918-м и 1922 гг., но должны были значительно превысить их, ибо в данном случае затрагивалась основная масса мирян – крестьянство. 30.12.1929 Политбюро ЦК приняло постановление о ликвидации Антирелигиозной комиссии и передаче всех ее дел в Секретариат ЦК (впоследствии была создана Комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК СССР). Таким образом, управление гонениями собиралось в единый центр.

11.02.1930 Президиум ЦИК СССР утвердил соответствующее постановление ЦИК и СНК СССР «О борьбе с контрреволюционными элементами в руководящих органах религиозных объединений», которое гласило: «Предложить правительствам союзных республик немедленно поручить органам, производящим регистрацию религиозных объединений, пересмотреть состав руководящих органов этих объединений в целях исключения из них (в порядке ст. ст. 7, 14 Закона РСФСР о религиозных объединениях от 8 апр. 1929 г., аналогичных статей законов других республик) кулаков, лишенцев и иных враждебных советской власти лиц. Не допускать впредь проникновения в эти органы указанных лиц, систематически отказывая в регистрации им религиозных объединений при наличии упомянутых выше условий» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 14. Л. 15).

Коммунистические газеты начали публиковать материалы о закрытии храмов, бахвалясь широтой и размахом гонений, что могло привести к противоположным результатам. В отличие от Троцкого, сторонника агитационных кампаний, Ленин и Сталин действовали с помощью секретных постановлений, принятых узким кругом лиц, которые затем доводились до соответствующих учреждений, ответственных за проведение акции. И потому, когда газеты стала захлестывать волна сообщений о беззаконных закрытиях церквей, Политбюро ЦК 25.03.1930 постановило: за публикацию в «Рабочей Москве» 18 марта сообщения о массовом закрытии церквей (56 церквей) объявить выговор редактору газеты с предупреждением, что в случае допущения впредь таких сообщений будет поставлен вопрос о его исключении из партии (Там же. Л. 12).

Гонения, начавшись в 1929 г., продолжались до 1933 г. Значительная часть духовенства за это время была арестована и сослана в лагеря, приняла мученическую кончину. В 1929–1933 гг. было арестовано около 40 тыс. церковно- и священнослужителей. В одной только Москве и Московской обл.– 4 тыс. чел. Большая часть арестованных была приговорена к заключению в концлагеря, многие были расстреляны. Находившиеся в заключении и дожившие до гонения 1937 г. претерпели мученическую кончину. Наконец, в 1935 г. ЦК ВКП(б) подвел итоги антирелигиозных кампаний, проводившихся последние несколько лет, и был составлен один из итоговых документов. В этом документе гонители засвидетельствовали огромную духовную силу РПЦ, позволившую ей, несмотря на постоянный гнет государства, аресты, расстрелы, закрытие храмов и монастырей, коллективизацию, уничтожившую значительную часть активных и самостоятельных мирян, сохранить половину всех приходов РПЦ. В этом документе говорилось об ослаблении деятельности всех антирелигиозных организаций, в частности Союза воинствующих безбожников (из 5 млн. членов в Союзе осталось около 350 тыс.). Сообщалось, что по всей стране насчитывается не менее 25 тыс. всяких молитвенных домов (в 1914 г. церквей было до 50 тыс.). Показателем усиления религиозности населения и активности верующих был рост жалоб и резкое увеличение числа ходоков в Комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК. Число жалоб достигло 9221 в 1935 г. против 8229 в 1934 г. Число ходоков в 1935 г. составило 2090 чел., что вдвое больше, чем в 1934 г. Неудовлетворительные, с точки зрения руководства страны, результаты антирелигиозной работы объяснялись, в частности, неверными представлениями некоторых чиновников о том, что борьба с религиозными влияниями в стране закончена и антирелигиозная работа является уже пройденным этапом (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 14. Л. 34–37).

В начале 1937 г. была проведена перепись населения СССР. По предложению Сталина в эту перепись был включен вопрос о религии, на который отвечали все граждане начиная с 16 лет. Правительству, и в особенности Сталину, хотелось узнать, каковы же их реальные успехи за 20 лет борьбы с верой и Церковью, кем называют себя люди, живущие в государстве, исповедующем в качестве религиозного суррогата воинствующее безбожие. Всего населения от 16 лет и старше в Советской России оказалось в 1937 г. 98,4 млн. чел., из них 44,8 млн. мужчин и 53,6 млн. женщин. Верующими себя назвали 55,3 млн. чел., из них 19,8 млн.– мужчины и 35,5 млн.– женщины. К неверующим себя отнесла меньшая, но все же достаточно значительная часть – 42,2 млн. чел., из них 24,5 млн.– мужчины и 17,7 млн.– женщины. Не пожелали ответить на этот вопрос всего лишь 0,9 млн. чел. Но и это было не все: православными себя назвали 41,6 млн. чел., или 42,3% всего взрослого населения РСФСР и 75,2% всех, назвавших себя верующими. Армяне-григорианцы составили 0,14 млн. чел., или 0,1% всего взрослого населения, католики – 0,5 млн., протестанты – 0,5 млн., христиане прочих исповеданий – 0,4 млн., магометане – 8,3 млн., иудеи – 0,3 млн., буддисты и ламаисты – 0,1 млн., прочие и неточно указавшие религию – 3,5 млн. чел. Из переписи с ясностью следовало, что население страны осталось православным, сохранив национальные духовные корни.

Предпринятые с 1918 г. усилия в борьбе с Церковью и народом, осуществленные как с помощью судов, так и с помощью внесудебных административных преследований, не привели к желаемому результату, а если исходить из данных переписи населения, то можно сказать, что они потерпели крах (Там же. Оп. 56. Ед. хр. 17. Л. 211–214). Сталину были очевидны размеры неуспеха строительства безбожного социализма в стране, ясно, насколько беспощадно-кроваво должно быть новое гонение и невиданная война с народом, в результате которой не лагерь, не каторжные работы ждали непокорных (причем непокорных не на деле, а только идейно, отличных своей верой), а приговоры к расстрелу и смерть. Так началось новое, последнее гонение, которое должно было физически сокрушить православие. В начале 1937 г. власти поставили вопрос о существовании РПЦ в качестве всероссийской организации. Как и раньше, в случаях принятия широкомасштабных решений, тех, которые называются «историческими» и которые приводят к гибели миллионов людей, инициативу постановки вопроса Сталин поручил другому, в данном случае Г. М. Маленкову.

20.05.1937 Маленков направил Сталину записку, в ней он предлагал отменить декрет ВЦИК от 8.04.1929 г. «О религиозных объединениях», в соответствии с которым религиозное общество могло быть зарегистрировано при наличии заявления от 20 чел. Маленков писал, что декрет способствует нежелательному для власти организационному оформлению «церковников» (в форме двадцаток), поэтому необходимо изменить порядок регистрации религиозных обществ и вообще покончить с органами управления «церковников» в том виде, как они сложились к концу 20-х гг. Отмечалось, что всего по СССР в двадцатках состояли около 60 тыс. чел. (Там же. Оп. 60. Ед. хр. 5. Л. 34–35). С запиской были ознакомлены члены и кандидаты в члены Политбюро. Ответил на записку Маленкова нарком внутренних дел СССР Н. И. Ежов. 2.06.1937 он написал Сталину:

«Ознакомившись с письмом т. Маленкова по поводу необходимости отмены декрета ВЦИКа от 8.4.29 года «О религиозных объединениях», считаю, что этот вопрос поднят совершенно правильно. Декрет ВЦИКа от 8.4.29 г. в статье 5-й о т. н. «церковных двадцатках» укрепляет церковь тем, что узаконяет формы организации церковного актива. Из практики борьбы с церковной контрреволюцией в прошлые годы и в настоящее время нам известны многочисленные факты, когда антисоветский церковный актив использует в интересах проводимой антисоветской работы легально существующие «церковные двадцатки» как готовые организационные формы и как прикрытия. Вместе с декретом ВЦИКа от 8.4.29 г. нахожу необходимым отменить также инструкцию постоянной Комиссии при Президиуме ВЦИКа по вопросам культов «О порядке проведения в жизнь законодательства о культах». Ряд пунктов этой инструкции ставит религиозные объединения на положение едва ли не равное с советскими общественными организациями, в частности, имею в виду пункты 16 и 27 инструкции, которыми допускаются религиозные уличные шествия и церемонии, и созыв религиозных съездов» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 5. Л. 36–37).

По данным правительственной Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, в 1937 г. было арестовано 136 900 православных священно- и церковнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 г. арестовано 28 300, расстреляно 21 500; в 1939 г. арестовано 1500, расстреляно 900; в 1940 г. арестовано 5100, расстреляно 1100; в 1941 г. арестовано 4 000, расстреляно 1900 (Яковлев. С. 94–95). В одной Тверской обл. было расстреляно только в 1937 г. более 200 священников, а в Московской – около 1000. Осень 1937 г. и зиму 1937/38 г. сотрудники НКВД едва успевали ставить свои подписи под «следственными» бумагами, а в выписках из актов о приведении в исполнение смертного приговора секретарь тройки при УНКВД часто ставил «1» час ночи, потому что на написание этой цифры тратилось меньше всего времени. И получалось, что все приговоренные в Тверской обл. были расстреляны в одно и то же время.

К весне 1938 г. власти сочли, что РПЦ физически уничтожена и отпала необходимость содержать специальный государственный аппарат по надзору за Церковью и проведению в жизнь репрессивных распоряжений. 16.04.1938 Президиум Верховного Совета СССР постановил ликвидировать Комиссию Президиума ЦИК СССР по вопросам культов. Из 25 тыс. церквей в 1935 г. после двух лет гонений в 1937-м и 1938 гг. в Советской России осталось всего 1277 храмов и 1744 храма оказались на территории Советского Союза после присоединения к нему западных областей Украины, Белоруссии и Прибалтики. Таким образом, во всей России в 1939 г. храмов стало меньше, чем в одной Ивановской обл. в 1935 г. Можно с уверенностью сказать, что гонения, обрушившиеся на РПЦ в конце 30-х гг., были исключительными по своему размаху и жестокости не только в рамках истории России, но и в масштабе всемирной истории.

В 1938 г. советская власть завершила 20-летний период гонений, в результате которых процесс разрушения был доведен до состояния необратимости. Если уничтоженные или превращенные в склады храмы можно было в обозримой перспективе восстановить или отстроить заново, то расстрелянные более 100 архиереев, десятки тысяч священнослужителей и сотни тысяч православных мирян стали невосполнимой утратой для Церкви. Последствия этих гонений сказываются и в наши дни. Массовое уничтожение святителей, просвещенных и ревностных пастырей, множества подвижников благочестия понизило нравственный уровень общества, из народа была выбрана соль, что привело его в угрожающее состояние духовного разложения.

Власти не собирались останавливать процесс закрытия храмов, он продолжался, и неизвестно, каков был бы его конец, если бы не Великая Отечественная война (1941–1945). Однако ни начало войны, ни поражения первых месяцев, ни оставление обширных территорий врагу нисколько не повлияли на враждебное отношение Советского правительства к РПЦ и не побудили прекратить гонение. Лишь после того, как стало известно, что немцы попустительствуют открытию храмов (см. Великая Отечественная война) и на оккупированных территориях открыто 3732 храма, т.е. больше, чем во всей Советской России, а на территории собственно России, без Украины и Белоруссии, немцы способствовали открытию 1300 храмов, власти пересмотрели свою позицию. 4.09.1943 состоялась встреча митрополитов Сергия (Страгородского), Алексия (Симанского) и Николая (Ярушевича) со Сталиным. Утром следующего дня НКГБ СССР по приказу Сталина выделил в распоряжение митр. Сергия автомашину с шофером и горючим. Один день потребовался НКГБ для приведения в порядок особняка, отданного Патриархии, и 7 сентября. митр. Сергий со своим небольшим штатом переселился в Чистый пер.

Уже на 11 часов следующего дня было назначено открытие Собора епископов и возведение митр. Сергия в сан Патриарха (см. Архиерейский Собор 1943 г.). Таким образом Советское правительство демонстрировало миру перемену в своем отношении к РПЦ – лояльность, которая, впрочем, ограничилась несколькими акциями. На территории, захваченной немцами, храмы продолжали открываться и восстанавливаться, но ни Сталин, ни Советское правительство не собирались открывать церкви, предполагая ограничиться выгодами представительной деятельности РПЦ за рубежом.

Во все время Великой Отечественной войны не прекращались аресты духовенства. В 1943 г. было арестовано более 1 тыс. православных священников, из них расстреляно 500. В 1944–1946 гг. количество смертных казней ежегодно составляло более 100 чел. (Яковлев. С. 95–96). В 1946 г. Совет по делам РПЦ, образованный 8.10.1943 с целью наблюдения за умонастроениями в церковной среде и проведения распоряжений правительства, представил в Политбюро отчет о своей работе и о положении РПЦ и верующих в Советской России, в отчете были приведены следующие цифры:

«По состоянию на 1 января 1947 г. в СССР функционирует 13 813 православных церквей и молитвенных домов, что по сравнению с 1916 г. составляет 28% (не считая часовен). Из них: в городах СССР функционирует 1352 и в рабочих поселках, селах и деревнях – 12 461 церковь... Открыто немцами на оккупированной территории (главным образом, в УССР и БССР) – 7 тыс.; бывших униатских приходов, воссоединившихся с православной церковью (западные области УССР),– 1997. Распределение их по республикам и областям крайне неравномерно. Если на территории УССР функционирует 8815 церквей, то на территории РСФСР только 3082, и то из них около 1300 церквей открыто в период оккупации». В отчете говорилось об успехах в снижении религиозности в стране, достигнутых за 29 лет, однако с религией еще далеко не покончено, а «методы грубого администрирования, применявшиеся часто в ряде мест, мало себя оправдали» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 1. Л. 27–31).

В объяснительной записке 1948 г. Совет по делам РПЦ привел следующие данные о количестве церквей и молитвенных домов в Советской России:

«На 1 января 1948 г. в СССР было 14 329 действующих церквей и молитвенных домов (11 897 церквей и 2432 молитвенных дома, что составляет 18,4% к количеству церквей, молитвенных домов и часовен в 1914 г., когда их было 77 767). Количество церквей в Украинской ССР составляет 78,3% к их числу в 1914 г., а в РСФСР – 5,4%... Увеличение числа действующих церквей и молитвенных домов произошло по следующим причинам: а) в период войны на территории, подвергавшейся немецкой оккупации, было открыто 7547 церквей (фактически еще больше, так как значительное число церквей после войны перестало функционировать ввиду ухода духовенства вместе с немцами и вследствие изъятия нами у религиозных общин школьных, клубных и т. п. зданий, занятых ими во время оккупации под молитвенные дома); б) в 1946 г. перешел в православие 2491 приход униатской (греко-католической) церкви в западных областях УССР; в) за 1944–1947 гг. вновь открыто с разрешения Совета 1270 церквей, главным образом в РСФСР, откуда были многочисленные и настойчивые просьбы верующих. Территориальное размещение действующих церквей неравномерное. Например. В областях и республиках, подвергавшихся оккупации в период войны, имеется 12 577 действующих церквей, или 87,7% всех церквей, а на остальной территории Союза – 12,3%. 62,3% всех церквей приходится на Украинскую ССР, причем самое большое количество церквей в Винницкой области – 814... На 1 янв. 1948 г. было зарегистрированных священников 11 846 и дьяконов 1255, а всего 13 101 человек, или 19,8% к числу их в 1914 г. ... На 1 янв. 1948 г. в СССР было 85 монастырей, что составляет 8,3% к числу монастырей в 1914 г. (1025 монастырей). В 1938 г. в СССР не было ни одного монастыря, в 1940 г. с вхождением в СССР Прибалтийских республик, западных областей УССР, БССР и Молдавии их стало 64. В период оккупации УССР и ряда областей РСФСР было открыто до 40 монастырей. В 1945 г. числился 101 монастырь, но в 1946–1947 гг. 16 монастырей ликвидировано» (Там же. Ед. хр. 6. Л. 2–6).

С середины 1948 г. давление государства на Церковь усилилось. 25.08.1948 Совет по делам РПЦ вынудил Свящ. Синод принять решение о запрещении крестных ходов из села в село, духовных концертов в храмах во внебогослужебное время, поездок архиереев по епархиям в период сельских paбот, служения молебнов на полях. Несмотря на многочисленные просьбы верующих об открытии храмов, с 1948-го по 1953 г. ни один храм не был открыт.

24.11.1949 Совет по делам РПЦ представил Сталину доклад, в котором говорилось о выполнении (начиная с 1945 г., но особенно в последние два года) постановления СНК СССР от 1.12.1944, предписывавшего закрывать открытые на оккупированной территории церкви (т. е. еще до окончания Великой Отечественной войны советское правительство приняло решение о закрытии открытых без его разрешения храмов). Совет докладывал:

«Немецкие оккупанты, широко поощряя открытие церквей (за время войны было открыто 10 000 церквей), предоставляли религиозным общинам для молитвенных целей не только церковные здания, но и помещения чисто гражданского характера – клубы, школы, детские дома, а также переоборудованные до войны для культурных целей бывшие церковные здания. Всего на временно оккупированной территории было занято под молитвенные цели 1701 такое общественное здание, из которых в настоящее время, то есть к 1.10.1949 г., 1150 зданий, или 67,6%, уже изъято и возвращено государственным и общественным организациям. Из них: в УССР – 1025 из 1445; в БССР – 39 из 65, в РСФСР и других республиках – 86 из 191. В целом это изъятие прошло организованно и безболезненно, однако в отдельных случаях имели место грубость, поспешность и самочинные действия, в результате чего группы верующих обращались и обращаются в Cовет и центральные правительственные органы с жалобами на изъятие зданий и грубые действия» (АПРФ. Ф. 3. Оп. 60. Ед. хр. 1. Л. 80–82).

В свою очередь 25.07.1948 министр МГБ В. Абакумов подал Сталину обширную докладную записку, в которой говорилось об активизации в последнее время деятельности «церковников и сектантов» «по охвату населения религиозным и враждебным влиянием», особенно через крестные ходы и молебны, якобы срывавшие полевые работы, через нелегальное религиозное обучение детей и молодежи, а также благодаря возвращению из мест заключения ранее репрессированных лиц. Отмечалось, что со стороны представителей местной власти в некоторых случаях имело место оказание помощи в открытии церквей, мечетей и молитвенных домов, говорилось о неэффективной работе Совета по делам РПЦ и советов по делам религиозных культов при облисполкомах по противодействию «церковникам». Органами МГБ с 1.01.1947 по 1.06.1948 по Советскому Союзу «за активную подрывную деятельность» было арестовано 1968 «церковников и сектантов», из них православных – 679 (Там же. Ед. хр. 14. Л. 62–66, 68–69, 71–76, 81–84, 89).

Все послевоенное время шли аресты православных священников. Согласно сводному отчету ГУЛАГа, на 1.10.1949 количество священников по всем лагерям составляло 3523 чел., из них 1876 священников были в Унжлаге, 521 чел.– в Темниковских лагерях (Особый лагерь № 3), 266 чел.– в Интинлаге (Особый лагерь № 1), остальные – в Степлаге (Особый лагерь № 4) и Озерлаге (Особый лагерь № 7). Все эти лагеря принадлежали к категории лагерей каторжного режима («Хотелось бы всех поименно назвать». С. 193).

В октябре 1949 г. председатель Совета по делам РПЦ Г. Г. Карпов стал настоятельно предлагать Патриарху Алексию I «продумать сумму мероприятий, ограничивающих деятельность Церкви храмом и приходом» (Шкаровский. С. 344–345). Неоднократные попытки Первоиерарха встретиться со Сталиным окончились неудачей. Стало запрещаться и то, что Церковь могла совершать в рамках своей богослужебной жизни – крестные ходы, кроме пасхальных, поездки духовенства в населенные пункты для духовного окормления верующих, окормление одним священником нескольких храмов, что при отсутствии священника могло привести к их закрытию.

Власти бесконечно разнообразили формы гонения на Церковь. Так, в 1951 г. был повышен налог, которым стали облагать отчисления причта в пользу епархии, потребовав уплаты этого налога за два предыдущих года. Продолжался процесс закрытия храмов. На 1.01.1952 в стране насчитывалось 13 786 храмов, из которых 120 не действовали, так как использовались для хранения зерна. Только в Курской обл. в 1951 г. при уборке урожая около 40 действующих храмов были засыпаны зерном. Количество священников и диаконов уменьшилось до 12 254, осталось 62 монастыря, только в 1951 г. было закрыто 8 обителей.

16.10.1958 Совет Министров СССР принял новые постановления, направленные против Церкви: «О монастырях в СССР» и «О налоговом обложении доходов предприятий епархиальных управлений, а также доходов монастырей». В них предусматривалось сокращение земельных наделов и количества монастырей. 28 ноября ЦК КПСС принял постановление «О мерах по прекращению паломничества к т. н. «святым местам»». Властями были учтены 700 святых мест, для прекращения паломничества верующих к ним предлагались самые разные меры: засыпать источники и разрушать часовни над ними, огораживать, ставить милицейскую охрану. В тех случаях, когда паломничество прекратить не удавалось, арестовывали его организаторов.

К ноябрю 1959 г. было закрыто 13 монастырей. Некоторые обители закрывались в течение суток. При закрытии Речульского монастыря в Кишиневской епархии около. 200 инокинь и большое число верующих пытались воспрепятствовать этому и собрались в церковь. Милиция открыла стрельбу и убила одного из богомольцев. Видя, какой оборот принимает новая волна преследований, Патриарх Алексий сделал попытку встретиться с первым секретарем ЦК КПСС Н. С. Хрущевым, чтобы обсудить проблемы во взаимоотношениях Церкви и государства, но эта попытка окончилась неудачей. В 1959 г. власти сняли с регистрации 364 православные общины, в 1960 г.– 1398. Был нанесен удар по духовным учебным заведениям. В 1958 г. в 8 семинариях и 2 академиях обучались немногим более 1200 чел. на дневном отделении и более 500 – на заочном.

Властями были приняты жесткие меры по недопущению молодежи в духовные учебные заведения. В октябре 1962 г. Совет по делам РПЦ сообщал ЦК КПСС, что из 560 юношей, подавших в 1961–1962 гг. заявления о приеме в семинарии, 490 забрали заявления, что явилось следствием «индивидуальной работы» с ними. Были закрыты Киевская, Саратовская, Ставропольская, Минская, Волынская семинарии, открытые в 1945–1947 гг. К осени 1964 г. количество учащихся по сравнению с 1958 г. сократилось более чем вдвое. В 3 семинариях и 2 академиях обучались 411 чел. на дневном отделении и 334 – на заочном.

16.03.1961 Совет Министров СССР принял постановление «Об усилении контроля за выполнением законодательства о культах», предусматривавшее возможность закрытия храмов без резолюции Советов министров союзных республик на основании только постановлений областных (краевых) исполкомов при условии согласования их решений с Советом по делам РПЦ. В результате в 1961 г. было снято с регистрации 1390 православных приходов, а в 1962 г. – 1585. В 1961 г. под давлением властей Свящ. Синод принял постановление «О мерах по улучшению существующего строя приходской жизни», которое затем было принято Архиерейским Собором (1961). Практическое осуществление этой реформы привело к отстранению настоятеля от руководства приходской деятельностью. Руководителями всей хозяйственной жизни прихода становились старосты (см. Староста церковный), чьи кандидатуры в обязательном порядке согласовывались с исполкомами. В 1962 г. был введен жесткий контроль над совершением треб – крещений, венчаний и отпеваний. Они заносились в книги с указанием фамилий, паспортных данных и адресов участников, что в иных случаях приводило к преследованиям их.

13.10.1962 Совет по делам РПЦ сообщал ЦК КПСС, что с января 1960 г. число церквей сократилось более чем на 30%, а число монастырей – почти в 2,5 раза, при этом увеличилось число жалоб на действия местных властей. Во многих случаях верующие оказывали сопротивление. В г. Клинцы Брянской обл. тысячная толпа верующих помешала снять кресты с недавно закрытой церкви. Для ее усмирения были вызваны дружинники и подразделения воинской части, вооруженные автоматами. В иных случаях, как, напр., при попытках закрыть Почаевскую лавру в 1964 г., благодаря упорному сопротивлению монахов и верующих удалось отстоять обитель.

6.06.1962 появились два постановления ЦК КПСС, вводившие жесткие меры для пресечения распространения религиозных идей среди детей и молодежи. Было выдвинуто предложение лишать родительских прав тех, кто воспитывал детей в религиозном духе. Родителей стали вызывать в школу и в милицию, требуя от них, чтобы они не водили детей в храм, в противном случае угрожая принудительно поместить детей в интернаты. За первые 8,5 месяца 1963 г. было снято с регистрации 310 православных общин. В том же году была закрыта Киево-Печерская лавра. За 1961–1964 гг. было осуждено по религиозным мотивам и приговорено к различным срокам заключения и ссылки 1234 чел. К 1.01.1966 у РПЦ осталось 7523 храма и 16 монастырей, в 1971 г. число приходов сократилось до 7274. В 1967 г. РПЦ имела 6694 священника и 653 диакона, в 1971 г. на регистрации состояло 6234 священника и 618 диаконов.

В 70-х и 1-й пол. 80-х гг. продолжался процесс закрытия церквей. Идеологи Советского государства предполагали, что препятствия, созданные ими для прихода людей в храмы, приведут к уменьшению числа верующих, а вместе с этим и к закрытию православных храмов. Надзор за духовенством и верующими – в особенности в провинциальных городах – был достаточно суров и в 70–80-х гг., нужно было обладать значительным мужеством, чтобы исповедовать веру в условиях преследований, чаще всего выражавшихся в ограничении служебной деятельности; судебные преследования, практиковавшиеся в предыдущий период, стали единичными. Самым характерным в то время во взаимоотношениях РПЦ и государства была попытка с помощью Совета по делам религий и КГБ удержать жесткий контроль над всеми сколько-нибудь заметными явлениями в жизни РПЦ и ее деятелями, но у власти не было достаточных сил, чтобы уничтожить церковную организацию.

Таково было подлинное отношение безбожного государства к Церкви, далекое от либерализма и терпимости. Из этих десятилетий особенно жестокими были гонения первых 20 лет, и из них самыми беспощадными и кровавыми были гонения 1937 и 1938 гг. Эти 20 лет беспрестанных гонений дали РПЦ почти весь сонм мучеников, поставив ее по величию подвига наравне с древними Церквами.

*   *   *

Ист.: АПРФ. Ф. 3. Оп. 56, 60; РГИА. Ф. 833. Оп. 1; Изв. Екатеринб. Церкви. 1918. № 7; Петрогр. церк. вестн. 1918. № 18; Религия и школа. Пг., 1918. № 5–6; Самарские ЕВ. 1924. № 2; «Хотелось бы всех поименно назвать...»: По мат-лам следственных дел и лагерных отчетов ГУЛАГа. М., 1993; Акты свт. Тихона; Архивы Кремля: Политбюро и Церковь, 1922–1925 гг. М.; Новосиб., 1997. Кн. 1–2; Следственное дело Патриарха Тихона: Сб. док. М.; Екатеринбург, 1997.

Лит.: Польский. Ч. 1–2; Яковлев А. Н. «По мощам и елей». М., 1995; Дамаскин. Кн. 2; За Христа пострадавшие. Т. 1; Цыпин В., прот. История Русской Церкви, 1917–1997. М., 1997; Осипова И. «Сквозь огнь мучений и воды слез...». М., 1998; Емельянов Н. Е. Оценка статистики гонений на Русскую Православную Церковь с 1917 по 1952 г. // Богословский сборник / ПСТБИ. М., 1999. Вып. 3. С. 258–274; Шкаровский М. В. Русская Православная Церковь при Сталине и Хрущеве. М., 1999.

Источник: ЦНЦ «Православная Энциклопедия»