Расследование расстрела польских офицеров давно превратилось из исторического в политическое

13 апреля 1943 года Германия объявила об обнаружении в местечке Катынь близ Смоленска захоронения 10 тысяч польских офицеров. Гитлеровские власти сообщили, что это бывшие узники советских лагерей, уничтоженные органами НКВД весной 1940-го. 15 апреля Москва назвала заявление Берлина фальшивкой, уточнив, что польские офицеры, участвовавшие в строительных работах под Смоленском, попали в немецкий плен во время германского наступления в 1941 году и были уничтожены по приказу гитлеровцев.

Объяснение, данное в сообщении Совинформбюро от 15 апреля и в ноте Молотова польскому правительству от 26 апреля 1943 года, подкреплялось судебно-медицинской экспертизой. Специально созданная комиссия по установлению и расследованию обстоятельств расстрела во главе с главным хирургом Красной армии академиком Николаем Ниловичем Бурденко работала в Катыни с 16 по 23 января 1944-го, после освобождения Смоленска. Проведен патологоанатомический анализ 925 трупов. 24 января комиссия выступила с заявлением, что это преступление – дело рук гитлеровцев.

Улики и тассовки

В апреле 1987 года Михаил Горбачев и Войцех Ярузельский подписали Декларацию о советско-польском сотрудничестве в области идеологии, науки и культуры. Был дан старт работе комиссии по белым пятнам в истории взаимоотношений между двумя странами.

В октябре 1941-го немцы расстреляли в лесу
близ Смоленска около 15 тысяч польских
военнослужащих и полицейских. Улики,
собранные комиссией Бурденко,
неопровержимы. Фото: gs.delfi.lt

Польская сторона закончила исследования в апреле 1988 года, передав результаты советским коллегам 11 мая. Они не имели ни полномочий ставить под сомнение нашу официальную версию, ни новых материалов, подкрепляющих ее состоятельность. При этом 170 томов материалов катынского дела находилось в Главной военной прокуратуре, а не в архивах КГБ.

Стену молчания сломали публикации 1989 года в «Московских новостях» и «Литературной газете». Статьи носили компилятивный характер и грешили досадными неточностями, но имели важное значение для ознакомления общественности с катынской проблемой. Суть сводилась к перепечатке западной версии убийства поляков представителями НКВД во исполнение решения Политбюро ВКП(б) от 5 марта 1940 года.

По неполным подсчетам польских историков, катынская библиография с апреля 1943 по сентябрь 1989-го насчитывала 685 наименований. Особняком стоит книга Ромуальда Святека «Катынский лес», вышедшая в 1988 году в английском издательстве «Панда пресс» тиражом тысяча экземпляров за счет автора. В ее основе – опросы людей, названных «ходячими архивами». Святек встречался с ними в сталинских лагерях Воркуты, Норильска и Иркутска. Автор утверждает, что в информации о расстреле войсками НКВД польских офицеров множество нестыковок (он, к примеру, общался с людьми, якобы убитыми в Катыни), и предлагает несколько направлений поиска, которые могут оказаться полезными для окончательного выяснения истины.

Новым этапом в расследовании трагедии стал 1990 год. Если раньше работа в данной области строилась на основе западных и польских материалов, а также поисков свидетелей преступления (без привлечения советских архивов), то теперь в научный оборот вводятся новые источники. Группа историков обнаружила в советских архивах документы, относящиеся к судьбе польских офицеров в 1939–1940 годах. Речь идет о фонде Управления НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных (УПВИ) и материалах конвойных войск, сопровождавших транспорты с заключенными и охранявших их в тюрьмах и лагерях. Польские военнослужащие, следует из документов, содержались в Козельском (Смоленская область), Старобельском (Ворошиловоградская область), Осташковском (Калининская область) лагерях НКВД СССР. Там находились примерно 15 тысяч польских офицеров. Из них в апреле-мае 1940 года 394 человека были переведены в Грязовецкий лагерь (Вологодская область). Основная же часть заключенных передана в распоряжение Управления НКВД соответственно по Смоленской, Ворошиловоградской и Калининской областям и нигде больше в статистических отчетах НКВД не упоминается. На основании этого сделан вывод об их расстреле. С подачи Михаила Горбачева убийство польских офицеров названо одним из преступлений сталинизма. «Выявленные архивные материалы, – говорится в Заявлении ТАСС 18 апреля 1990 года, – позволяют сделать вывод о непосредственной ответственности за злодеяния в Катынском лесу Берии, Меркулова и их подручных».

Но основные улики комиссии Бурденко: пулевые отверстия от немецкого оружия, большое количество стреляных гильз от него, документы, найденные при обыске трупов с датами после 1940 года, и, наконец, использование бумажного шпагата, которым были связаны руки убитых поляков, не производившегося на территории СССР, не опровергнуты до сих пор, объяснения последователей западной версии неубедительны. Нет внятных трактовок мотивов, которыми мог бы руководствоваться Сталин, санкционируя расстрел поляков. Известно, что перед войной он очень опасался дать Германии повод для начала войны, а убийство более 15 тысяч уроженцев немецкого генерал-губернаторства – прекрасное основание для нападения на СССР.

В западной историографии достаточно изучен и документально раскрыт механизм попадания поляков на территорию Советского Союза. Но дальнейшая картина представляется неполной. Не прослеживается судьба поляков из Старобельского и Осташковского лагерей. Как известно, в Катыни эксгумированы 4143 (по другим сведениям 4243) трупа, из которых 2730 идентифицированы на основе личных документов. Почему 13 апреля 1943 года Германия объявила о 10 тысячах убитых польских офицеров? Прямых свидетельств – протоколов заседаний тройки НКВД СССР, которая осудила указанных лиц к расстрелу, и актов о приведении приговоров в исполнение нет.

В советском тылу

Отечественная историография послеперестроечного периода по проблеме Катыни делится на два направления. К первому относятся апологеты западной точки зрения, аргументы которых не меняются с начала холодной войны. Они не вводят в научный оборот новых фактов, твердят о виновности СССР и требуют покаяния. Их доводы носят умозрительный характер, не подкреплены признанными документами. Апелляция к выводам гитлеровской комиссии несостоятельна, так как после войны все международные независимые эксперты отозвали свои подписи с немецкого протокола, заявив, что поставили их под нажимом.

Второе направление представлено работами профессиональных историков либо людей, соприкасавшихся с проблематикой катынского дела по долгу службы. Они утверждают, что тема давно превратилась из исторической в политическую и антироссийскую. Их работы дают основание утверждать, что имеются свидетельства о причастности к катынской трагедии спецслужб фашистской Германии.

В октябре 1941-го немцы расстреляли в лесу близ Смоленска около 15 тысяч польских военнослужащих и полицейских, затем в целях попытки раскола антигитлеровской коалиции попытались свалить это злодеяние на Советский Союз. В годы перестройки с помощью агентов влияния это дело было вторично сфальсифицировано и использовано для развала СССР и обеспечения вступления Польши в НАТО. В настоящее время прокуратура РФ без соответствующего разбирательства признает вину России как правопреемницы СССР, а в Польше требуют компенсации за Катынь в объеме четырех миллиардов долларов и систематического покаяния за содеянное.

Как утверждает Юрий Мухин в книге «Антироссийская подлость. Научно-исторический анализ», вошедшие в сентябре 1941 года в Западную Белоруссию и Западную Украину части Красной армии захватили в плен до 650 тысяч польских солдат и офицеров. Сначала по приказу наркома Тимошенко их разоружали и отпускали по домам. Однако немцы, официально воевавшие с Польшей, заявили СССР протест, поскольку польские военнослужащие на советской территории должны были задерживаться и интернироваться согласно нормам международного права. По Женевским конвенциям они могли привлекаться для работ, не связанных с производством оружия и боеприпасов. На момент заявления немцами протеста на территории, контролируемой Красной армией, оставались около 250 тысяч польских военнослужащих. Их отправляли для работы на объектах Наркомата черной металлургии. Поляки трудились на положении вольнонаемных и получали весьма неплохую по тем временам зарплату – до 1300 рублей, из которой вычиталась стоимость питания и жилья. Польские офицеры работать в основном отказывались, указывая на свой Женевский статус и требуя бесплатного содержания. Как только сформированные Верховные советы Западной Белоруссии и Западной Украины проголосовали за вступление в СССР, все уроженцы этих местностей лишились статуса интернированных. Часть из них осталась работать на тех же предприятиях вольнонаемными. Попытки НКВД задержать их с целью выполнения плана пресекались прокуратурой СССР. После того как западные украинцы и белорусы стали гражданами СССР, Сталин потребовал передачи всех уроженцев этих областей, оказавшихся на территории, захваченной Германией. Немцам ничего не оставалось делать, как добиваться возвращения в западную Польшу интернированных родом оттуда. Произошел обмен пленными и интернированными, но соответствующее управление Советского Союза получило строгие инструкции от правительства: если человек отказывается возвращаться на территорию, захваченную немцами, ни в коем случае его не выдавать. Берлин заявил протест. При этом западная историография раздувает миф о том, что НКВД выдавало немцам коммунистов и евреев.

В ноябре 1939 года польское правительство, эмигрировавшее в Лондон, объявило Советскому Союзу войну. Все оставшиеся на советской территории интернированные сразу стали военнопленными. Их начали отправлять в лагеря НКВД, но не сразу, а весной 1940 года, после рассмотрения дела бывших польских интернированных, а теперь военнопленных особым совещанием при НКВД. Оно вопреки мнению западных историографов не имело права приговаривать к расстрелу.

До отправки в лагеря основную часть интернированных составляли польские офицеры и полицейские. Генералов и старших офицеров селили на квартирах с денщиками. Пленные лечились в городских больницах до тех пор, пока не были обустроены лагеря содержания контингента соответственно в Козельске, Старобельске и Смоленске. Попытки НКВД склонить их к мысли о необходимости создать боевые подразделения для борьбы против Германии отклика не находили. Поляки не желали встречаться на Волге с отборными частями вермахта из армии Паулюса, рвавшимися к Сталинграду. Владислав Сикорский из Лондона потребовал, чтобы армия Андерса была использована на Западном фронте. В результате вооруженные и обмундированные за наш счет польские контингенты отправились кружным путем в Африку для борьбы с корпусом Роммеля. Однако и вдали от Волги вояки Андерса не горели желанием встречаться с вермахтом и в результате просидели в глубоком тылу группировки Эйзенхауэра в Палестине. Лишь несколько раз за всю африканскую кампанию они поучаствовали в деле, но так, что ни союзники, ни немецкие военные историки, ни их генералы в своих мемуарах подобных фактов не отразили. Это не мешает нынешним польским властям всячески подчеркивать свой вклад в победу над нацизмом. После того как с линией Сикорского Сталину стало все ясно, советское правительство приступило к формированию из оставшихся на территории СССР поляков дивизии имени Тадеуша Костюшко, в которую вступали на деле желавшие сражаться с немцами. В дальнейшем она стала ядром Войска польского.

По мере того как особое совещание при НКВД СССР рассматривало дела оставшихся в лагерях для интернированных лиц поляков (в основном это были офицеры и полицейские), оно выносило им приговоры (от пяти до восьми лет ГУЛАГа). Затем их комплектовали в команды и под конвоем отправляли в лагеря НКВД, находившиеся в ведении соответствующих областных управлений. Отправив партию, начальник отчитывался в Москву телеграммой: «Исполнено 292». Это значило, что отправлены 292 человека. Подшивки таких телеграмм за 1940 год послужили для западных историографов главным доказательством обвинения СССР в смертных приговорах полякам. О том, что подобными отчетами сопровождалась любая отправка заключенных (не только поляков), намеренно умалчивается.

Основной этап шоу

Итак, немцы в июле 1941 года захватили в лагерях под Смоленском около 12 тысяч польских военнопленных, осенью расстреляли их, но зарыли в районе Катыни так небрежно, что уже зимой на это захоронение наткнулись служившие гитлеровцам поляки и поставили большой католический крест. Узнав о том, что под Оренбургом формируется армия Андерса, абвер проводит операцию по переправке в советский тыл фотоматериалов о якобы казненных русскими польских офицерах. Этот факт начисто опровергает немецкие заявления о том, что они случайно наткнулись на захоронения поляков в 1943 году.

Когда командованию вермахта стало окончательно ясно, что удержать Смоленск не удастся, ведомство Геббельса начало основной этап катынского шоу под названием «международная независимая комиссия» по расследованию обстоятельств дела с участием «видных европейских криминалистов» и Польского Красного Креста. Поскольку Международный Красный Крест отказался участвовать в геббельсовском представлении, то «видные европейские независимые судебные эксперты» собирались исключительно с территории либо оккупированной Германией, либо находившейся от нее в вассальной зависимости. Ведомство Риббентропа дало команду, чтобы все эксперты, посещающие Катынь, имели либо антибольшевистские, либо антисемитские взгляды. Части криминалистов, пытавшихся отказаться, намекнули, что если не поедут под Смоленск, то отправятся в концлагерь. По результатам раскопок немцы извлекли четыре тысячи трупов в польской военной форме и предъявили их приглашенной общественности. Упор делался на то, что найденные у них документы свидетельствовали о расстрелах не позже 1940 года. Все трупы были тщательно обысканы и письма с датами после 1940-го изъяты. Председательствовал в этой международной комиссии и составил акт немецкий врач Бутс, остальные должны были подписаться под формулировками. Перед этим членам комиссии предложили эксгумировать несколько трупов, а когда от некоторых поступили сомнения относительно степени разложения, выдвинули главный аргумент – отсутствие у трупов документов с датой позже 1940 года. Ввиду вероятного скандала экспертам не дали подписать акт в присутствии журналистов и погрузили в самолет, объяснив, что процедура состоится в Берлине. Но вместо этого самолет сел на полевом аэродроме, где все прошло без свидетелей. Надо ли удивляться, что все члены комиссии отказались от своего заключения, сделанного в 1943 году, причем проживали они в Европе времен начавшейся холодной войны, то есть им ничего не угрожало. А в это время англо-американская пропаганда уже обвиняла в убийстве поляков русских.

На конференции в Ялте в конце войны союзники предупредили Германию, что она ответит за все преступления против человечества. После этого нацистам стало ясно, что доказательства, собранные ими по катынскому делу, могут послужить уликами против них. Неудивительно, что материалы были уничтожены, свидетели, упоминавшиеся в протоколах немецкой комиссии, расстреляны, председательствующий доктор Бутс убит. Можно ли поверить, что подозреваемый в преступлении избавляется от доказательств своей невиновности?

В этой связи приведем два документа. Телеграмма из Варшавы: «Краков. Молния. Старшему советнику администрации Главного направления генерал-губернаторства Вейрауту. Секретно. Часть делегации Польского Красного Креста привезла с собой гильзы патронов, использовавшихся при расстреле жертв в Катыни. Выяснилось, что это немецкие боеприпасы. Калибр – 7,65. Фирма «Геко». Письмо следует. Начальник Главного управления пропаганды Хейнрих. Варшава. 3 мая 1943 года». Эта телеграмма хорошо дополняет дневниковую запись Геббельса, датированную пятью днями позже: «К несчастью, в могилах под Катынью найдено немецкое обмундирование, если бы об этом узнали наши враги, вся афера с Катынью провалилась бы».

Еще до нападения на СССР Генштаб вермахта и ведомство Гиммлера согласовали сотрудничество в тыловом районе театра военных действий. Гиммлер и его ближайший помощник Гейдрих отобрали опытные кадры из гестапо, СД, криминальной полиции, сформировав из них оперативные группы. В Смоленске (тыловой район «Мите» – Центр) массовые аресты и расправы начались уже в сентябре 1941 года.

Обнаружен важный документ – рапорт шефа этой команды эсэсовского генерала Франса Стаглецкера в Берлин, датированный январем 1942 года. В нем говорится: «Выполнил главный приказ, отданный моей группе, – очистить Смоленск от врагов рейха – евреев, большевиков и польских офицеров».

Есть и другие свидетельства уничтожения гитлеровцами поляков в 1941 году под Смоленском. Помимо тех, что привела комиссия Бурденко, имеются показания работавших у немцев Алоиза Шебеста и Адольфа Аэра из Лодзи о том, что фашистские захватчики расстреливали не успевших эвакуироваться интернированных поляков и их советских охранников. В архиве хранится протокол допроса военнопленных, свидетельствующий о том, что в Катынский лес зимой 1943 года свозили трупы, изъятые из братских могил в других местах. В Смоленске существовал особый рабочий лагерь из военнопленных «Тотен команда», занимавшийся перезахоронениями.

Покаяние отменяется

В апреле 1990 года Михаил Горбачев неожиданно объявил, что поляков в Катыни расстреляли не немцы, а русские. В Москву срочно вылетел руководитель Польши Войцех Ярузельский. Однако Горбачев встречаться с ним отказался.

В Смоленск выехала комиссия Главной военной прокуратуры. Но поскольку в материалах по катынскому делу прямых улик против НКВД не было, группа следователей, чтобы обосновать факт расстрела поляков сотрудниками этого ведомства, воспользовалась телеграммами начальников лагерей для интернированных. Параллельно шло следствие польской Генеральной прокуратуры. Оно фактически довлело над военными следователями, но нестыковки все равно имели место. Полякам требовалось подтверждение факта расстрелов польских офицеров в подвале, погрузки тел на машины и отправки для захоронения за город. Несмотря на абсурдность версии, процессуальная логика требовала провести следственный эксперимент. Он показал, что доставить в здание областного управления НКВД 300 человек, разместить их, по одному водить в камеру, успеть за ночь всех расстрелять и вывезти практически невозможно. По настоянию польской стороны проверен вариант с использованием в подвале транспортера (что сокращает время на погрузку). Но возникла другая проблема. По показаниям свидетелей, трупы поляков грузили по сто человек в машину. С учетом характеристик автопарка того времени приходится предположить, что каждый убитый польский офицер весил не более 15 килограммов. То есть следственный эксперимент убедил в том, что показания свидетелей крайне сомнительны. И тут появляется Особая папка Политбюро, из которой Горбачев начиная с 1989 года периодически извлекал антисоветские разоблачительные материалы.

Содержание Особого пакета № 1 по катынскому делу составляли три документа. Они предъявлены в октябре 1992 года на заседании Конституционного суда по делу КПСС. Первый документ – письмо председателя КГБ Шелепина Хрущеву с предложением уничтожить учетные дела расстрелянных польских офицеров из архива КГБ. Второй – письмо Берии на имя Сталина с предложением расстрелять поляков. На нем стоит резолюция, выполненная очень странно, – почти в середине листа с наклоном в другую сторону. Сталин и все члены правительства были правшами, резолюции накладывали по дуге слева направо в верхнем левом углу документа. Существуют сотни образцов с резолюциями Сталина и ни одной похожей на представленную. Заключительный документ – решение Политбюро о расстреле польских военнопленных от 5 марта 1940 года, подписанное Сталиным. Исполнить его надлежало все тому же Шелепину, которому в 1940-м было 22 года, он заведовал сектором физкультуры в Московском горкоме комсомола.

Под Смоленском сооружен грандиозный комплекс памяти польских офицеров. В центре композиции – письмо Берии с резолюцией Сталина, наложенной поперек листа. И ни слова о том, что этот документ в качестве улики отвергнут Конституционным судом России в 1992 году.

Каждый год в Катынь едут польские делегации, и федеральные и региональные чиновники каются «за содеянное» перед ними. В апреле 2010-го в Смоленске потерпел катастрофу правительственный борт, погибло руководство Польши, спешившее на очередное покаяние.

Полностью раскрыть картину катынской трагедии необходимо для того, чтобы не только ликвидировать еще одно белое пятно новейшей истории, но и снять политический аспект этой проблемы.