Народы Чехословакии первыми узнали, что такое нацистская оккупация. Это распространенное утверждение у многих людей может вызвать снисходительную усмешку: конечно, подавляющее большинство из них не представляли себе, какой была оккупация, например, в Белоруссии или в польских землях Галиции и Волыни. Однако одно из неизбежных последствий любой оккупации (не только нацистской) – национальный раскол – чехам на этот раз пришлось пережить в полной мере. Причем дольше всех среди большинства других оккупированных народов. Словаков, русинов, венгров это, безусловно, тоже касается, но исторический опыт именно чешского народа представляет собой совершенно особый случай.
А чтобы это было понятнее, нужно сначала прояснить некоторые закономерности депопуляционных процессов.
Как известно, рост численности любого биологического вида – процесс колебательный, он представляет собой чередование депопуляций и репопуляций, сокращения и роста численности. Homo sapiens – не исключение, хотя такой фактор как цивилизация и выделяет его среди других видов. (Просто законы природы, особенно, естественного отбора на человеческие общества действуют не так быстро и не столь очевидно). В следующей серии публикаций, посвященных роли немецкого народа в большой политической игре двадцатого века, у нас будут хорошие примеры для того, чтобы рассмотреть действие некоторых этих законов более подробно, а пока ограничимся только тем, что касается народа чешского. Тут дело в том, что Вторая мировая война была довольно специфическим (и уже не первым) случаем депопуляции, запущенной извне не природными факторами (эпидемии или природные катаклизмы), а злой волей и корыстными страстями (сребролюбие, лихоимство и пр.). Прежде всего – владельцев крупных корпораций, материально заинтересованных в многолетнем глобальном военном противостоянии.
При этом Чехии достались две противоположные по сути миссии. С одной стороны чешский народ, как культурно-историческая и языковая общность, в дальней перспективе обрекался на полное уничтожение (лишь небольшую часть чехов немцы собирались ассимилировать, но никак не могли определиться с ее размером). И если бы не героическое сопротивление советского народа, победившего фашизм, чехов ждала бы именно такая судьба, ничуть не лучше чем, например, поляков. Но одновременно, пока шла война, на эту страну и на этот народ возлагалась и важная созидательная миссия – ковать оружие для Третьего Рейха. Двойственность и противоречивость внешних намерений по отношению к судьбе какого-нибудь народа – не редкость в истории, и известно, что результаты такого воздействия нередко дают довольно непредсказуемые результаты, но об этом позже.
Основным характерным признаком депопуляции является как будто неожиданное для современников появление большого количества носителей различных деструктивных потенциалов и функций – попросту, прирожденных убийц и карателей. При этом во всяком военном конфликте неизбежно проявляют себя два особых типа людей. Одни способны воевать в классическом понимании этого слова – это те, кто с оружием в руках противостоит вооруженному противнику. Другие заметно могут проявить себя главным образом в расправах над безоружными. И это не просто два психологических типа, различие между ними проявляет себя на биологическом уровне. Известно, что части, которые немцы снимали с фронта для контрпартизанских мероприятий, действовали довольно неэффективно, подвергались моральному разложению. (В воспоминаниях немецких военачальников тому есть много свидетельств.) С другой стороны, тыловые каратели, отважно «сражавшиеся» с мирными жителями, на передовой проявляли себя откровенно позорным образом. Достаточно представить себе на переднем крае кого-нибудь из тех, кто убивал в Хатыни или в Лидице. Скажем, увидевшим из окопа приближающийся «Т-34». Вот такие особые экземпляры вида Homo sapiens, собственно, и представляют собой главную действующую силу депопуляции, причем несут они не просто смерть и разрушение. Ведь есть еще и фронт, и массированные бомбардировки, а также голод и эпидемии, но не они меняют культурно-исторический образ народа и его судьбу. А германский фашизм как раз тем и отличался в исторической перспективе, что использовал этот депопуляционный потенциал порабощенных народов максимально эффективно.
Все вышесказанное нельзя, однако, понимать так, что нежить воевала непременно на стороне одной только фашистской Германии. В качестве примера очень характерна судьба Карла Пацура, о котором упоминалось в первой части. По-словацки или по-чешски его фамилия читается как Пазур, но почему-то хочется называть его на немецкий лад, ведь он теперь больше достояние немецкой исторической памяти (судя по количеству публикаций и ресурсов в Интернете). Этот классический убийца безоружных женщин и детей до 1939 года служил в чехословацкой армии. Затем в составе Словацкого экспедиционного корпуса до 43 года как бы воевал на Восточном Фронте («воевал» – глагол плохо подходящий для подобных индивидуумов, они не способны воевать, а только убивать, но другого в русском языке нет). Попав в плен к русским, очень скоро стал «восторженным коммунистом» и после войны снова стал служить уже в новой чехословацкой армии. Однако после известных расправ над Судетскими немцами, к нему самому протянулись костлявые руки кровавого коммунистического режима. Сначала военный суд в Братиславе в 1947 года приговорил Пацура к семи с половиной годам лишения свободы. Но открывались все новые обстоятельства. Через три года Высший военный суд в Праге приговорил его уже к 20 годам. Потом были еще суды и разные разбирательства. Но Пацуру повезло, так тоже бывало. Кровавый Сталин вскоре умер, XX-й съезд – короче, режим дал слабину, что сразу почувствовали разные правдолюбивые и честные интеллигенты (без которых нежить, прямо скажем, выживать не способна, хотя никакой благодарности к ним и не испытывает). За Пацура аж сам Клемент Готвальд заступился – тут уж трудно было не пожалеть настоящего патриота, и срок сначала сократили до десяти лет. А затем, в итоге, Пацур отсидел не то год, не то полтора. После чего данная жертва режима снова верно служила этому самому режиму, особенно в 1968 году. Сведения о его смерти покрыты тайной, точно известно только, что он жил в Праге до 75 года, потом, возможно, уехал за границу (не иначе как «по заданию партии»), хотя есть и версии, что ему все же кто-то отомстил.
Вот такая судьба была у (не)человека, удивительная и очень типичная. Согласитесь, бессмысленно задавать вопрос, за кого он был, за чьи государственные или национальные интересы рисковал жизнью.
Но к счастью таких типов даже в военное время не так уж много – это считанные проценты от численности всего населения. Будем надеяться, что для большинства из них все же верна поговорка, которую в таких случаях вспоминают чехи: «Божьи млыны мелоу помалу, але пржесе» – «Божьи мельницы мелют медленно, но работают».
Зато приятно добавить, что если особи, подобные Пацуру, очень часто остаются востребованными даже после смены режимов, то разного рода статистамт политических спектаклей жизнь сохраняют в очень редких случаях. Это касается как массовки, так и тех, кого так или иначе использовали в составе пускового механизма депопуляции. Например, призванных быть лидерами наций во время их пути ко всему хорошему от всего плохого. Незаменимых среди них быть не может по определению, а знают они, как правило, слишком много.
Так в 1943 году, по прямому указанию Йозефа Тисо, словацкое правительство направило секретный меморандум президенту США Рузвельту (через своего посла в Ватикане Карола Сидора). В нем говорилось, что Словакия в силу известных причин вынуждена следовать приказам из Берлина, однако, тем не менее, рассчитывает на сохранение своей политической независимости после войны, возможно в составе федерации с чехами и поляками. В документе также содержались разные предложения о возможном послевоенном сотрудничестве. Чуть позже (декабрь 43-го) более везучий Эдуард Бенеш в Москве подписал договор о дружбе и союзных отношениях с Советским Союзом. Так или иначе, Бенешу повезло, у него были возможности обращаться к лидерам воюющих держав напрямую и он умер своей смертью в 48-м году (сумев при этом не потерять уважения соотечественников). А вот Йозефу Тисо в апреле 45-го, как и многим другим членам правительства Словакии пришлось все же бежать в Баварию, так как ответа из Вашингтона они так и не дождались. Вскоре Тисо был задержан американцами и выдан Чехословакии, где 18 апреля 1947 года был довольно поспешно повешен за государственную измену.
Эмиль Гаха во время оккупации формально сохранял за собой должность президента Протектората Богемии и Моравии. Но в мае 45-го его арестовали, однако даже осудить не успели, так как он скончался от тяжелой болезни (хотя тоже есть обоснованные сомнения).
Но подавляющая масса населения – это обыватели, для которых основная задача состоит в выживании. Во Второй мировой войне выпало историческое везение для чешского народа, по крайней мере, большей его части. Благодаря огромному промышленному потенциалу и необходимости выпускать продукцию для фронта, чехам на этот раз удалось избежать огромной убыли населения, которая характерна в этот период для других народов Восточной Европы. Постоянный страх и унижения, переносимые долгие годы этой подавляющей частью населения, между прочим, положительно сказывались на производительности труда и низком проценте брака. Кому-то покажется странным, но эту закономерность отмечали некоторые экономисты, в частности, француз Раймон Барр: рабочие оккупированных стран (не только чехи) в целом давали лучшие показатели, чем в мирное время. И за страх, и за совесть работали – а как иначе, если только в работе можно было регулярно забывать об окружающем ужасе? Стоит отметить еще, что выдающихся результатов добивались и инженеры, изобретатели, и целые конструкторские коллективы. Их работу, вообще-то, трудно оценивать и сравнивать из-за ресурсной недостаточности экономики Третьего Рейха, но вот только один характерный пример. Еще в 1940-м году, именно конструкторам «Шкоды» под руководством Рольфа Энгеля удалось разработать первый прототип снаряда к «Небельверферу», удачно используя идеи советского «РС-82» (пару трофейных образцов немцам передали финны). А к началу 1944 года этому же коллективу удалось создать, возможно, самый эффективный среди противотанковых реактивных авиационных снарядов Второй Мировой войны.
Характеристики его оказались намного лучше, чем у советских, американских и британских аналогов и неудивительно, что уже в послевоенное время многие разработки чешских конструкторов оказали значительное влияние на мировое ракетостроение. Особенно это касается устойчивости траектории (и соответственно, точности стрельбы), благодаря тщательно проработанной схеме оперения. Специалистам «Шкоды» удалось довести до совершенства стабилизаторы, устанавливаемые под тщательно выверенным углом – именно они сообщали корпусу необходимое вращение. Основные принципы, заложенные в конструкцию блока стабилизации, после войны стали одним из стандартов для ракетостроителей всего мира.
Однако, с другой стороны, накопившиеся страхи и унижения работавших на Рейхчехов вырвались на свободу в мае 1945 года в виде тех массовых ужасных преступлений, с которых начинался наш рассказ. Месть немцам превратилась в многомесячную кровавую вакханалию, которую с трудом удалось остановить – и не без помощи советских войск. Кстати, тут ирония исторической судьбы немцев просто поражает. В воспоминаниях выживших в то время можно найти много упоминаний о том, как они искали и находили защиту от ярости местного населения именно у русских «оккупантов».
Но здесь важнее то, что во время таких межнациональных конфликтов многие обычные люди, обыватели в довольно значительных количествах переходят в разряд той самой нежити. И даже возвращаясь к мирной жизни, они из поколения в поколение сохраняют в себе жизнеотрицающий деструктивный потенциал будущей депопуляции, выражающийся в так называемых "либеральных ценностях". Более того, они придают ненормальный искаженный характер исторической памяти народа. А этим деструктивные внешние силы всегда готовы воспользоваться при любом удобном случае. Такой случай уже был в 1968 году, но тогда страну от кровавого хаоса спасла другая внешняя сила – СССР. Теперь же этой дружественной страны нет. Вообще друзей рядом нет - все кругом только обижают маленький народ. Вся надежда на американцев - вдруг снова захотят откормить поросенка?
А теперь посмотрим в более широкой исторической перспективе.
Чешскому народу вообще досталась уникальная роль в истории. Взять хотя бы Яна Гуса – в его времена в Европе было огромное множество подобных проповедников, но большие деньги стали вкладывать именно в него. И вскоре в Чехии началась страшная смута, закончившаяся гуситскими войнами и очередной депопуляцией. А все потому, что Чехия производила более половины всего серебра в средневековой Европе (серебро из тех мест известно еще в римских захоронениях времен поздней республики). Во времена Гуса монету почти всех европейских государств чеканили именно из чешского серебра. Столетняя война и другие катаклизмы раздули тогдашнюю еще несовершенную кредитную систему, в результате чего серебро во всей Европе сильно обесценилось: даже с процентами возвращаемые суммы становились чуть ли не меньше тех, что давали взаймы. Словом, надо было перезапустить систему, то есть разрушить производство металла. Фактически это был приговор чешскому народу, однако он сумел выжить. Почему? – Как говорили тогда, если в городе есть хотя бы один праведник, город не падет. Чешский нард выжил, а значит, он состоял не из одной только нежити.
Но не успели отстроиться чешские города, только стало восстанавливаться их население, как Колумб открыл Америку. С сороковых годов шестнадцатого столетия в Европу, через Испанию и Испанские Нидерланды, направился поначалу небольшой, но постепенно растущий поток американского серебра. (Хотя по источникам того времени золото выглядит более актуальным для конкистадоров, серебро все же продолжало оставаться основой тогдашней международной финансовой и кредитной системы.) И еще одна перезагрузка. Запустили программу «Реформация». Последовали кровавые религиозные войны, захлестнувшие всю Европу, закончившиеся Тридцатилетней войной. И чешский народ выжил опять, хотя и сократился в десять раз.
А раз народ выживает в таких условиях, значит, в нем есть какой-то процент носителей жизнеутверждающего начала. То есть тех, кто запускает последующие репопуляции, обеспечивает жизнеутверждающее начало народа. Таких как Карол Павлик, как Людвиг Свобода, как тысячи чехов, по настоящему сражавшихся против фашизма, ради жизни на Земле.
Интересно, а сколько их сейчас, таких настоящих людей, и что ждет Чехию в ближайшей перспективе? Это совсем не праздный вопрос, с учетом того, что в этой стране уже давно самый большой процент населения (среди европейцев), отвернувшегося от Бога и от страха Божьего. (Зато сколько искренней веры было к различным представителям и эмиссарам тех самых сил, которые запускали кровавые депопуляции! Вроде Вацлава Гавела или, скажем, Виктора Кожены.) Не окажется ли чешский народ снова в эпицентре кровавых потрясений, как когда-то во времена Тридцатилетней войны? От прежнего экономического потенциала осталось немного, да и в чешских производителях критической надобности уже нет. А значит, отсидеться, как во Второй мировой у большинства чехов не получится.
Но это уже не история, это футурология.
