Проект европейского единства испытывает глубокий кризис, если не сказать, что трещит по швам. За долги членов Евросоюза намерены изгонять из «общего дома» – ЕС и еврозоны. Становится очевидным, что весь план европейской интеграции был ущербным инедальновидным.
В 1990-е годы многим казалось, что у Европы рождается новое лицо: столетиями жившие порознь государства наконец отыскали пути к сближению. В 2000-е годы в жизнь прочно вошли новые деньги – общая европейская валюта, евро. Границы растворились: переезжать всюду в ЕС стало возможно без получения отдельной национальной визы. Граждане европейских государств приблизились к статусу граждан всей Европы, объединенной в Союз.
Из школьных учебников истории спешно выбрасывали «бесполезную чушь» о подвигах народов в борьбе с соседями. Французам старались внушить, что немцы – это наилучшие соседи, итальянцам забывали рассказать про ужасы австрийского владычества, грекам больше не напоминали об освободительной борьбе против турецкого ига. Турцию тоже метили «присоединить» к Европе. На этом фоне обкромсанная со всех сторон Россия (правопреемник СССР) выглядела непривлекательно. Она была не в силах предложить какой-либо серьезный план сближения. Создавалось впечатление, что объединение народов идет с Запада, а их разъединение рождается на Востоке.
Либеральные европейские философы трубили о наступлении «новой эры». В широко издаваемых книгах и брошюрах встречались такие забавные картинки: куча счастливых детей, помеченных флагами, дружно занята общим делом – купанием или игрой в футбол. Но за яркими образами пропаганды пряталась не устраивавшая миллионы трудящихся картина. Органы Европейского союза вели решительное наступление на социальные завоевания и трудовые права народов, предлагая взамен абстрактное единство. Даже введение евро было осуществлено таким образом, чтобы понизить реальные заработки европейцев. Они упали как минимум вдвое, такой взлет цен пережила еврозона. Неудивительно, что о прежних деньгах у населения осталась добрая память.
Неожиданно для европейских элит народы принялись один за другим отвергать на референдумах предложенную им конституцию. Документ этот содержал прекрасные литературные пассажи во вступительной части, посвященные социальным благам, от нее исходящим. Но по факту конституция лишала жителей Западной Европы завоеванных прежде прав и гарантий; проект был исключительно неолиберальным. Однако вскоре разразился мировой экономический кризис, и для руководителей стран ЕС на первое место вышла борьба с трудностями. Именно тут и выяснилось, что воспетое прежде объединение Европы не только не состоялось, но даже там, где дало результат, пошло в обратную сторону.
Невозможно представить, что Соединенные Штаты способны вывести из состава страны те штаты, что имеют дефицитный бюджет. Ничего подобного нельзя ожидать и от России в отношении регионов, чьи долги оказались слишком велики. Однако именно такие угрозы звучат в «объединенной Европе» по адресу Греции, Португалии и других стран. Между тем по своим возможностям они недалеко отстоят от обычных областей любого государства: право эмитировать европейскую валюту принадлежит органу Евросоюза. В условиях общих трудностей власти европейских стран не демонстрируют готовности форсировать процесс интеграции. Скорее, можно наблюдать ее свертывание.
Борьба с нелегальными иммигрантами уже дала в 2011 году пример закрытия границ внутри Европейского союза. В ряде стран вводится контроль документов на внутренней границе, там, где декларировалось беспрепятственное передвижение. Европейские чиновники могут возразить, что их намерение – пресекать передвижение тех, кому оно не разрешено. Но это тоже признак кризиса интеграционного процесса.
Проблема Евросоюза, по мнению его либеральных творцов, состоит в неравномерности экономического развития. Правда, существует и другая загвоздка: многие европейские страны связаны с внешними рынками больше, чем с рынками государств – партнеров по ЕС. При этом крупный капитал в них заинтересован не в создании общеевропейского рынка с едиными правилами, правами и политикой, а в подчинении экономик других членов Союза. Устранение «лишних» отраслей входит в эту политику точно так же, как изъятие у европейцев ранее завоеванных прав вместо их распространения по всему Евросоюзу. Неслучайно полякам говорят: вас приняли в ЕС не для того, чтобы вы жили как во Франции, а для того, чтобы во Франции жили как в Польше.
Подобный способ объединения Европы вызывает недовольство снизу. Однако недовольство копится и в общественных верхах. Не пойдя сразу на соединение национальных экономик в единое целое, вместо медленного введения неких правил европейские творцы интеграции заложили основы ее сегодняшнего кризиса. Евросоюз расширил свободу передвижения капиталов и товаров, он также с ограничениями дал ее рабочей силе. Однако интеграция шла по неолиберальному плану, что не могло привести к образованию одного государства, а не блока стран с различным статусом и перспективами. Принцип немецкой и французской гегемонии обеспечивал создание в «объединенной Европе» внутренней периферии, обслуживающей интересы международных групп капитала.
Гегемония финансового капитала в мировой экономике последних трех десятилетий сослужила Европе дурную службу. Интересы банковских групп, поставленные на первое место, стали преградой слияния экономик Европы. Они обеспечили сохранение неравномерности и отраслевую фрагментацию в Европейском союзе. Для немецкого и французского капитала, при содействии банкиров других стран, были созданы внутри ЕС разного уровня и назначения экономические зоны. Неудивительно, что в таких условиях выгоды одних обеспечивались за счет деградации других. В итоге стали возможны крайне перегруженные бюджеты многих государств Европы еще до начала мирового кризиса, лишь обострившего ситуацию. Директивы Евросоюза требовали урезания национальных расходов, что провоцировало падение уровня жизни и развитие социальных кризисов в целом ряде стран. Проблема долгов могла, таким образом, лишь усугубиться.
Не только в странах Прибалтики ЕС разрушил целые секторы индустрии и направления сельского хозяйства. В Испании, Португалии, Греции и Италии это имело сходные результаты, правда, меньшего масштаба. Неравенство и закрепление неравномерности оказались условием строительства «объединенной Европы». С кризисом государства-лидеры ЕС стали выставлять своим ослабленным собратьям чрезвычайно жесткие требования, объясняя, что их проблемы – это не более чем продукт их собственной финансовой безответственности, а отнюдь не следствие типа европейской интеграции последних десятилетий. За нарушение указаний такие государства грозили выставить за ворота Союза или еврозоны. ЕС лишил их прежней протекционистской политики, сделал беззащитными, то есть открытыми.
Гражданские и социально-трудовые права легко могут уничтожаться в одних частях Европы, поскольку не являются общими. Кризис показал, что членство в ЕС – сомнительная привилегия, как минимум для трудящихся. В сентябре парламент Германии принял поправки в национальный закон о Европейском фонде финансовой стабильности (ЕФФС). Возможности фонда расширяются: повышен общий объем финансовых гарантий для стран еврозоны с 440 до 780 млрд евро. До 250 млрд евро должна возрасти доля ФРГ. Это позволит расширить тушение бюджетно-долговых кризисов в Европе. Германия не может оставить «тонущих братьев» не потому, что держится за общий рынок и правовое поле, а из-за интересов своих банков. В аналогичном положении находятся французские власти. Так что даже сохранение единства носит ущербные черты.
Удерживать страны на грани финансового коллапса совсем не означает предложить план разрешения долгового кризиса. Но европейские финансовые элиты заботит лишь одно: сохранение стабильных выплат по долговым бумагам правительств. В результате формируется блок властей и финансового капитала, дружно обрушивающихся на население. Оно оказывается виновно в долгах стран, и на него возлагают обязанность любой ценой обеспечивать банкам доходность. Все это в глазах обычных людей становится признаками «европейского единства».
В прошлом образование национальных государств Европы было связано с осуществлением общей таможенной политики. Единство Германии началось с таможенного союза, образовавшегося в 1830-х годах вокруг Пруссии. Избрание Россией, Казахстаном и Беларусью этого пути более верно, поскольку интеграция обретает перспективу, несмотря на мировой кризис и затруднения государств. Иначе обстоит дело в ЕС. Беда еще и в том, что выход из Евросоюза для стран-членов не является одновременно путем преодоления экономического кризиса. Но совершенно очевидно, что без нового – демократичного, а не иерархичного – плана интеграции Европа вообще не справится с кризисом.
ВЗГЛЯД, Василий Колташов, руководитель Центра экономических исследований Института глобализации и социальных движений
Livejournal Twitter В контакте Mail.ru Liveinternet.ru Facebook Myspace Blogger Google Buzz Gmail
