Вскоре после Второй мировой стали говорить: там, где сжигают книги, в конце концов сжигают людей. Видимо, после Одессы надо будет говорить иначе: в стране, где сжигают автопокрышки, в конце концов сжигают людей. Впрочем, не в покрышках дело. А в том, что когда в стране уже столько лет назойливо пытаются насадить культ Бандеры, Бандера не может остаться просто историей — его методы возвращаются в политику.

Только со временем будет ясно, что нематериальное, но очень важное сгорело в одесском Доме профсоюзов. Но уже сейчас ясно, что там окончательно должна была сгореть вера в то, что Украина является мирным, безопасным государством.

Понимаю, что этой вере было трудно сохраниться с февраля, но могли ведь у многих еще оставаться иллюзии. А ведь мир и безопасность долго считались главным козырем Украины, инструментом идентификации ее народа на фоне более богатой и для многих столь близкой России. Дескать, мы живем победнее, но нет у нас проблем Чечни и Дагестана, нет войны, нет терактов.

Но то, что произошло в Одессе, — в чем-то много хуже российских терактов. Ибо после них можно было хвататься за, казалось бы, простые, хотя и неконституционные рецепты: пусть чеченцы живут в своей Чечне, а в наши города их не пускать и т. п. Конечно, Кремль к таким рецептам не прибегал, но в российском обществе могли бытовать иллюзии легких решений. У нас же найти такие иллюзии будет теперь посложнее.

О привлекательном потенциале «промежуточных» областей

Зачастую говорят, что в одесском Доме профсоюзов сгорело единство страны. Однако как Украину ни дели, при любом разделе останутся города, где живут потенциальные палачи и жертвы гражданского конфликта, или же, как в случае с Одессой и, наверное, не только с ней, не потенциальные, а реальные палачи и родственники их жертв.

Существовало несколько предпосылок для того, чтобы трагедия произошла именно в Одессе. Так, накануне майских праздников было ясно, что на юго-востоке выделилось три группы областей.

1) Обе области Донбасса, где инициатива принадлежала протестующим, и их фактический контроль над населенными пунктами расширялся.

2) Днепропетровская, Херсонская, Николаевская, Запорожская области, где власть при поддержке ее майданных сторонников контролировала ситуацию и не давала оппозиционным кандидатам в президенты вести кампанию. И это, конечно, не встречало никакого осуждения и в Киеве, и на Западе. Имею в виду в первую очередь инцидент в Херсоне 28 апреля, когда «Правый сектор», самооборона и автомайдан блокировали на взлетно-посадочной полосе самолет, на котором прилетел Михаил Добкин.

3) Харьковская и Одесская области, которые занимали промежуточное положение. Там налицо были массовые акции противников нынешней власти, которые, однако, не сопровождались захватом зданий. С другой стороны, были заметны и акции сторонников власти, особенно в Одессе. Т. е. Харьковщина находилась ближе к первой группе, а Одесчина — ко второй.

Понятно, что именно за «промежуточные» области, особенно с таким потенциалом, должна была развернуться борьба. Поэтому неудивительно, что всплеск негосударственного насилия произошел именно там. И как бы ни был страшна одесская трагедия, нельзя упускать из виду на ее фоне и покушение на харьковского мэра Геннадия Кернеса, который получил тяжелое ранение.

Такого в Харькове не было и в лихие 1990-е. Громкие убийства на почве борьбы за собственность были уделом Донецка, Одессы, Крыма, а Харьков именно в то время получил репутацию «ментовского города». Здесь тоже бывали разборки, которые заканчивались смертью, но их жертвами становились люди на порядок менее известные, чем в других ключевых регионах.

О Немировском «при уме и при памяти»

Но вернемся к Одессе. За два года до своего назначения нынешний одесский губернатор, а тогда оппозиционный политик и местный олигарх Владимир Немировский дал развернутое интервью «УП», где, на мой взгляд, содержится один из ключей к нынешней трагедии.

Говоря об истории своих бизнес-конфликтов, Немировский бросает фразу: «В Одессе в 1990-е годы все одесситы при уме, при памяти занимались продажей металла». Любому понятно, что металлом, конечно, торговал небольшой по сравнению со всем населением Одессы слой людей. Но по Немировскому выходит, что все остальные его земляки — просто умственно неполноценные. То, что такие слова прозвучали в совершенно проходной для интервью фразе, только ярче подчеркивает его психологию.

И если в неспокойное время назначить губернатором человека, который убежден, что свыше 90% его земляков не при уме и не при памяти, то катастрофа будет гарантирована, причем скоро.

Дополнительным фактором, спровоцировавшим трагедию, были явные трения между милицейским руководством области и губернатором, не доверявшим милиции и делавшим ставку на заезжих евромайдановцев. Это было очевидно еще на сессии облсовета 24 апреля. Там глава областной милиции Петр Луцюк сказал, что большинство активистов евромайдана, которые сейчас дежурят на блокпостах в Одесской области, приехали из Киева. По его мнению, ситуацию в регионе они только дестабилизируют, но домой ехать не спешат, так как не хотят работать.

По словам главы ГУ МВД, на тот момент в области насчитывалось 12 блокпостов, на которых посменно, по шесть часов, дежурят около 500 человек. Правовой статус блокпостов не определен, и никаких оснований для остановки транспорта у дежурящих там активистов нет.

В защиту блокпостов высказался губернатор. Немировский заявил, что они нужны, чтобы контролировать деятельность милиции. Он подтвердил, что жителей области на постах практически нет, а приезжих активистов стоило бы отправить домой. Но не сейчас. Как подчеркнул губернатор: «Наша задача — освободить Одесскую область (именно такой глагол приводит пресса. — С.Б.), это основная задача. Одесские активисты не работают».

Казалось бы, элементарное дело — оформить евромайдановцев, по крайней мере желающих, в спецбатальон МВД, который создается в каждой области. Однако на той же сессии оказалось, что от батальона есть одно название «Шторм» и 18 человек личного состава. Именно столько согласились служить, когда выяснилось, что на 500 штатных единиц полагается должностной оклад — по 500 грн. в месяц. Остальная заработная плата должна добавляться за счет местных резервов.

Да еще милиция, по словам Луцюка, должна «за собственный счет обеспечить им форму, технику, завершить строительство помещения». Правда, Немировский тут же обещал помочь из средств благотворительного фонда «Патриот», и этого, по его словам, должно хватить «на содержание 300 человек с достойной заработной платой». Т. е. все равно на 40% меньше, чем изначально предполагалось штатным расписанием.

Было очевидно, что для ставленника Киева местные правоохранители (включая начальство) были ненадежны, местные сторонники неэффективны, а должных средств для создания частной армии по днепропетровскому образцу не было, ибо Немировский — далеко не Коломойский.

В такой ситуации губернатору (ныне уже с приставкой «экс») по его разумению было необходимо приветствовать незаконную самодеятельность заезжих евромайдановцев. Но ведь тем как-то жить надо, а раз они не стремились вернуться к старой работе, значит, жилось им лучше. За счет чего и кого? За счет кандидатов в президенты и их спонсоров или же благодаря самообеспечению, т. е. минимум рэкету, а максимум — бандитизму?

Только перечисленное, без политического противостояния местного евромайдана и Куликова поля, было взрывоопасной смесью. А противостояние провоцировало разные конкурирующие группы в местной власти воспользоваться им, чтобы одновременно подставить подножку конкуренту и предстать в глазах Киева истинным патриотом.

Итак, взрыв был неминуем. К тому же 2 мая, в тот самый день, когда боевые действия под Славянском вспыхнули с невиданной силой и впервые пришли сообщения о сбитых вертолетах, трудно было ожидать, что одесские майдан и антимайдан в такой раскаленной обстановке останутся в прежних рамках и все ограничится мелкими потасовками, как и раньше.

О примирении, заинтересованности в котором нет

Теперь о том, что официально называется антитеррористической операцией, но даже в западной прессе все чаще именуется гражданской войной. Эта вспышка, начавшаяся 2 мая, была, видимо, предопределена кредитом МВФ, решение о котором приняли вечером 30 апреля. И кредит-то на предполагаемую сумму ($16 млрд.) и разбивка на транши сделана, но никакие деньги еще не поступили. И, вероятно, есть неформальные, но четко доведенные до Киева условия.

Так, в программе фонда указано: если «правительство потеряет эффективный контроль над востоком страны, то программа будет пересмотрена». А далее отмечается, что Донецкая, Луганская и Харьковская области отвечают вместе более чем за 21% украинского ВВП и 30% промышленного производства.

Но каким может оказаться пересмотр? Об этом прямо не говорится. Проскальзывали слова, что раз Украина потеряет регионы с 21% ВВП, значит, кредит надо будет пересмотреть в сторону увеличения, ибо дефицит бюджета тогда возрастет. Но трудно представить, что Международный валютный фонд уже задумался о том, как бы дать Украине еще 3 с лишним миллиарда. Кредиторы ведь всегда ищут повод, чтобы дать меньше. Поэтому естественней предполагать такую логику: потеряете юго-восток — получите меньше ровно на его долю ВВП.

А распиливать 16 млрд. или же меньше, чем 13 млрд., — это, как говорится в многострадальной Одессе, две большие разницы. Конечно, принято утверждать, что МВФ дает деньги на строгих условиях, но все же для наших мастеров «распила» такие условия никак не могут быть помехой.

Но кроме того, что сказано в программе, были наверняка вещи, доведенные устно или содержащиеся в секретной части договоренности о связи между выделением денег и ситуацией на юго-востоке. Например, о том, что первая часть первого транша поступит в начале мая лишь при условии, если Киев покажет ощутимые результаты в операции в Донбассе.

Как любому кредитору, МВФ нужна максимальная ясность положения должника, тем более проблемного. Ясность же в данной ситуации достигается попыткой ускорить решение проблемы, т. е. устроить в Донбассе либо быстрое примирение, либо более мощное наступление. Но в варианте примирения не заинтересованы главные акционеры фонда — американцы и европейцы, и нынешняя власть в этом от них не отстает.

И чем масштабней будет наступление, тем скорее придет ясность в вопросе, вмешается Россия или нет. Конечно, ее вмешательство никак не желательно акционерам фонда, ибо они понимают, чем все тогда закончится. Но в этом громадном минусе будет для них и плюс — денег Украине давать либо не придется вообще, либо выделять их в рамках совсем другой программы. Поэтому если масштабное вмешательство произойдет сразу после первого транша, то транш этот надо будет считать просто выброшенными деньгами.

Наконец активизация кампании в Донбассе должна прояснить МВФ, а вдруг и без российского вмешательства Киев там может увязнуть, и тогда всю программу также придется пересматривать с учетом военных расходов, а во сколько АТО обходится, конечно, все упорно молчат, но скоро утечки информации неизбежно появятся.

Что же касается исхода операции, официально именуемой АТО, то здесь возможны три сценария, помимо масштабного вмешательства России.

1) Блицкриг с последующим замирением, правда, весьма относительный, поскольку уже на момент написания этой статьи украинская армия потеряла три вертолета.

2) Полномасштабная длительная гражданская война вроде сирийской. Возможно, к такому сценарию российская элита склоняется. В словах пресс-секретаря российского президента Дмитрия Пескова о том, что Россия теперь не сможет убедить юго-восток разоружиться, легко прочитать в подтексте готовность РФ оказывать помощь оружием. Тем более что в российских СМИ появляются статьи, где называют такую поддержку куда более приемлемой, чем прямое вмешательство, и вспоминают об аналогичной поддержке Западом сирийской оппозиции.

3) Североирландский вариант, когда власть достигнет формальной победы, которая, однако, не приведет к полному миру и находящий опору в массах террор местных жителей станет повседневной практикой.

О газетах за 26 мая

Пока что рано гадать, по какому сценарию развернутся события. Но бесспорно катализатором их станет запланированный на 11 мая в Донбассе референдум о Донецкой республике. Бесспорно организация такого сложного мероприятия может состояться только при активном содействии местного чиновничьего аппарата, а достоверной информации о его настроениях, равно как и о намерениях широких масс избирателей, у нас нет. Тем не менее очевидно что если власть активизирует военные действия, то и на поддержку местных чиновников она не рассчитывает.

Куда проще, чем исход АТО и исход референдума, предсказать заголовки западных газет от 26 мая, в случае если вторжения России не будет: «Проведение выборов в условиях ограниченной гражданской войны показало неколебимую верность украинского народа демократии и европейским ценностям». (Сомневаетесь? Приднестровская проблема никогда не мешала признавать итоги выборов Молдавии. Равно как абхазская и югоосетинская проблемы и до 2008-го не создавали препятствий с легитимацией выборов в Грузии).

Трудно сомневаться в том, что уже написаны выводы наблюдателей ОБСЕ и ПАСЕ, что, дескать, эти выборы стали самыми свободными и честными в украинской истории. Им осталось только дополнить эти выводы фактическими иллюстрациями.

В том, что позиция Запада будет именно такова, убеждает недавнее интервью авторитетного не только в Польше, но и на всем Западе политика и журналиста Адама Михника белорусскому оппозиционному сайту. Там есть слова: «Я уже слышал по телевидению, как один из пророссийских кандидатов с востока Олег Царев говорил: что это за выборы, если везде ходят люди с автоматами, стреляют, все боятся. То есть уже началась кампания по делегитимации этих выборов».

Следовательно, по Михнику, выборы легитимны при любой политической атмосфере, ибо в них побеждает их, европейский кандидат, а все остальное, включая сожжение людей в одесском Доме профсоюзов, менее кровопролитные побоища и такие мелочи, как блокирование неугодных кандидатов в аэропорту, — лишь попытки очернить светлый лик украинской демократии, поставить под сомнение самые свободные и честные выборы в истории страны.

Но едва выборы пройдут, как выяснится, что все, что не помешало их легитимации, вдруг окажется серьезнейшим препятствием для конституционной реформы. Это, собственно, уже показали 29 апреля парламентские слушания на данную тему.

Раздались давно ожидаемые голоса о том, что в такой ситуации, как сейчас, децентрализацию проводить опасно, а то вдруг в регионах изберут сепаратистов. Об этом прямо говорили два Олега — Тягнибок и Ляшко, чуть завуалированно — представители более респектабельных провластных партий.

А ведь можно, задекларировав децентрализацию конституционно, отложить ее практическое воплощение на потом. Например, в послевоенной Италии между конституцией и ее реализацией в этой части прошло почти четверть века, ибо бессменно правившие в стране христианские демократы боялись, чтобы власть в регионах не досталась коммунистам.

Так что если украинская децентрализация будет отложена в реальности до 2040 г. — это будет очень даже по-европейски.

О «водоразделе»

Но «водоразделом» событий я бы назвал даже не кровавую бойню в Одессе, а признание и. о. президента Александра Турчинова на совещании в Администрации Президента 30 апреля о том, что есть «достаточно большое количество гражданского населения, обманутого российской пропагандой, которое поддерживает террористов и способствует захвату административных зданий и дестабилизации ситуации в регионах. Мы знаем с вами по опыту Майдана, что при наличии достаточно большого количества людей силовые мероприятия неэффективны» (www.unian.net/politics/913302-turchinov-obyyasnil-pochemu-ato-okazalas-neeffektivnoy.html).

Конечно, скажем помягче, «неприятие» подавляющим большинством населения Донецкой и Луганской областей нынешнего режима и как следствие — во все большей степени самого украинского государства ни для кого секретом не являлось. Но по крайней мере правила «политического политеса» (извините за невольный каламбур) требовали бы от главы государства говорить о сепаратистах-«отщепенцах», которых основная часть населения проблемных регионов не поддерживает. Во всяком случае такая постановка вопроса была бы неким «примирительным» сигналом хотя бы умеренной или политически индифферентной части населения.

Но нет, вещи названы своими именами (не уверен, что это тот случай, когда прямота может приветствоваться), при этом «антитеррористическая операция на востоке Украины будет продолжаться и давать свои результаты». Т. е. никаких переговоров и поисков примирения с собственными гражданами. Они открыто названы врагами, уничтожить или подавить которых — задача власти.

Возможно, в другой ситуации в этих словах и. о. президента можно было бы и не искать столь глубокий смысл, как это обычно принято делать в речах государственных деятелей. В конце концов Александр Турчинов во главе государства оказался «в силу обстоятельств», и нужно понимать — ему явно «власть не в сласть» в сложившейся ситуации, тем более что степень власти, которой он персонально располагает, также вызывает вопросы. Так, есть серьезные подозрения, что верховный главнокомандующий практически отстранен от операции, а ведет ее СБУ с американскими советниками и кураторами

Будучи не в лучшем расположении духа, он мог сказать и лишнее, но факт в том, что сказанное абсолютно адекватно отображает настроения практически всей украинской «элиты» — политиков и СМИ. Нет нужды перечислять чудовищные заявления многих видных деятелей по поводу трагедии в Одессе, открыто приветствовавших жуткую гибель своих сограждан. Практически никто не говорит о том, что данная трагедия должна стать поводом остановиться, искать пути к взаимопониманию и примирению, что в этом единственный еще остающийся шанс спасти страну, избежать новых жертв.

О немногих трезвых

Не без труда удалось отыскать всего одно трезвое высказывание политика, относящегося к «оранжевому» лагерю.

Владимир Полочанинов, нардеп, «Батькивщина»: «Не вижу смысла в данной антитеррористической операции, потому что, по моему мнению, власть еще сделала недостаточно для нахождения компромисса. И тем более потому, что гибнет мирное население. Четко обозначить, где террористы, а где мирные протестующие, невозможно.

У нас получается, что иностранцев задерживают, а гибнут исключительно украинцы. Причем, в основной массе, отнюдь не преступники. Ведь они в первую очередь хотят не вхождения в Россию, а новой и полноценной власти на местах и прав для русского языка. Компромисс по этим вопросам вполне достижим, но в этой власти я не вижу человека, которому бы юго-восток доверял. Кроме того, я не вижу смысла в стремлении силовыми методами навести порядок...»

Можно также привести слова политолога Костя Бондаренко, который тесно сотрудничал с администрацией Януковича, но занимал при этом твердо проевропейскую позицию: «Третий этап АТО тоже закончился поражением, это уже очевидно. Но он и не мог закончиться иначе, потому что зачистка военным путем бессмысленна, если население не поддерживает власть. Стоит армии отступить, и восстанавливается власть протестующих. Проблема в том, что центральная власть не хочет признать, что в стране уже началась гражданская война, она все еще пытается уверять себя и всех остальных, что на востоке и юге действуют российские диверсанты, закрывая глаза на реальность.

А тем временем ситуация все время ухудшается. Если до 2 мая страну еще могли спасти переговоры и децентрализация, то после массовых жертв в Одессе и на Донбассе озлобление населения зашкалило, и оно только усиливается из-за потока лжи, который выплескивают проправительственные СМИ. Радикализация дошла до такой степени, что теперь федерализация может быть самой дешевой ценой, которую придется заплатить за спасение Украины. Во всех остальных случаях ее ждет распад».

И ход начавшегося 2 мая очередного этапа «антитеррористической операции» подтверждает сказанное. Да, он проходит более «решительно», чем предыдущие, но возникает стойкое ощущение, что власть в реальности располагает мизерным (до 1000 человек максимум) количеством «активных штыков», которых перебрасывает для «набеговых» акций с участка на участок, не стремясь закрепляться в большинстве занятых пунктов.

Прочие силовики и сторонники нынешней власти от участия в боевых действиях против вооруженных ополченцев явно уклоняются, это ведь не безоружных женщин и стариков жечь коктейлями Молотова. Подтверждением данной оценки является объявленный СНБО набор во второй батальон Нацгвардии. Андрей Парубий сообщил: «Объявлен набор во 2-й резервистский батальон Нацгвардии на контракт резервиста либо постоянную основу. Ряды Нацгвардии смогут пополнить украинцы в возрасте от 18 до 50 (! — С.Б.) лет, не судимые или с погашенной судимостью (!!! — С.Б.) и прошедшие врачебную комиссию».

Комментировать тут, пожалуй, нечего. Боюсь, логику нынешней власти, в такой ситуации продолжающей безумную силовую операцию, должен искать не политолог, а психиатр (специалист по массовым психозам).

2000, Сергей БУРЛАЧЕНКО