В департаменте культуры кабинета министров создан отдел по вопросам национальных отношений
Сообщение о создании новой структуры совпало по времени с заявлением председателя движения «Таджикские трудовые мигранты» Каромата Шарипова: он раскритиковал идею ввести обязательный экзамен по русскому языку для иностранных рабочих, получающих вид на жительство в России. При этом пояснил, что 90 процентов желающих работать у нас в стране откажутся платить за подобное тестирование. И, если первая новость прошла малозамеченной, то слова К. Шарипова многие информационные агентства вынесли на самое видное место.
Из потока самых нейтральных комментариев читателей процитирую лишь один: «Мало того, что не спрашивают нас, хотим ли мы их здесь, но и указывают, что нам делать в нашей стране, чтобы им было комфортнее здесь жить! Плюс паразитизм в чистом виде: «Вам надо, чтобы мы знали русский язык, вы и платите за наше обучение!». И, конечно, это не им экономически выгодно получить в России работу, чтобы было, на что жить им и их семьям в их стране, и они не готовы заплатить даже за экзамен по языку, чтобы получить право работать у нас для себя! Это уже какая-то бредовая ситуация, когда простые граждане иностранного государства указывают, что делать властям другого государства! Даже монголо-татары себе такого не позволяли!».
Ситуация выглядит, действительно, как минимум, странно. Каромат Шарипов - гражданин Российской Федерации. В том, что он отстаивает интересы граждан другого государства, ничего плохого нет. Но вот при этом он открыто призывает к нарушению правопорядка страны своего гражданства.
Так вот, любой, попытайся он защищать подобным образом интересы русских в Таджикистане, будет мгновенно обвинен в национализме и экстремизме.
Что же, собственно говоря, происходит? Вместо предложенного представителями Федеральной миграционной службы России обязательного экзамена по русскому властям выдвигают чуть ли не ультиматум и предлагают за свой счет финансировать обучение языку жителей Таджикистана и других государств, из которых приезжает большое количество мигрантов…
По итогам Всероссийской переписи населения 2002-го – по результатам переписи 2010-го все мы «россияне», в ней не учитывался национальный состав населения - население Российской Федерации составило 145198,62 тысяч человек, из них русских – 115868,5, то есть 79,8 процента. Итак, русские – преобладающий моноэтнос, а государство наше, следовательно, мононациональное. Именно таковым оно и признается мировым сообществом. Но не тут-то было! Нам - всем нам, не только русским – настойчиво внушают, будто Россия - государство полиэтническое, а, значит, у этого садика нет строгого хозяина, и аленькие цветочки хоть топчи, хоть косой выкашивай – «все кругом колхозное, все кругом мое».
А куда мы, русские, денемся? Через Берингов пролив на Аляску не сбежим, в кибитках через реки, горы и долины в Монголию не укатим, а в Европу кто ж нас пустит? Главное – ведь и не хотим, родились в России – и жить, и работать и умирать будем здесь. Может, проблема в том, что нас очень много? И получается, как в семье, где орехи чаще достаются меньшенькому, а на орехи – большенькому? Вот, при Екатерине II, к примеру, русских донимали барщиной да солдатчиной. То ли дело немцы-меннониты, которых императрица пригласила на жительство в Россию своим указом от 1793-го: получите, господа, по 60 десятин плодородной земли на семью, никаких налогов и воинской повинности!
А как жили люди совсем еще недавно, в советском государстве? На Кавказе – делай вино, гони чачу, продавай их и катайся, как сыр в масле. В Абхазии и Аджарии за мандариновым садом, который у тебя рядом с домом – только разреши – будут ухаживать молдаване или украинцы, урожай тоже они соберут. И продадут его тоже они, а тебе принесут деньги, и – живи, в конце 60-х - начале 70–х доход составлял 5 тысяч рублей за урожай.
А что же русские? В Центрально-Черноземном районе в 60-х годах родная компартия огороды всех сельских жителей урезала до 25 соток. И что там можно такого вырастить, кроме картошки? Самостоятельно вывезти ее на продажу в город возможности не давали, а продавали на месте, иногда по 12 копеек за килограмм. Это жители тех мест почитали за счастье. Получалось аж до 500 рублей. Живи – не хочу! А что еще с ней делать? Можно бы, конечно, по примеру предприимчивых грузин, выгнать из нее водку, однако, в отличие от солнечной Грузии, в РСФСР за это давали срок.
Вот и получается, что к «большенькому брату» судьба в лице властей предержащих не благоволила, особенно если сравнивать ее отношение с явной благосклонностью к другим своим чадам. Может, побаивалась, остерегалась - уж очень он большой.
Такого не «подрезать», так он еще вырастет. А то, что подопечный в конце концов и осерчать может, в расчет не принимали – уж так он терпелив.
Почему же сегодня в срочном порядке создаются некие государственные институты по вопросам национальных отношений? А практически все политики, дружно уцепившись за один канат, вытягивают на свет Божий, словно заглохший танк из капонира, национальную идею? Потому, что разбуженное национальное самосознание нации многократно умножает ее силы, которые можно использовать. Политикам известна максима Бернарда Шоу о том, что здоровая нация так же не замечает своей национальности, как здоровый человек – позвоночника, тогда почему бы не использовать эту боль, когда и лекарства от нее им известны, и места ее локализации? Да, русские испытывают сегодня великую боль, потому что им неясно: Россия – это государство граждан, то есть неких усредненных «россиян», как усиленно внушают нам всем власти, или, все-таки, это государство русских? И то, что «россияне» с пренебрежительным снисхождением относятся к этой боли, у русских братской любви к ним не укрепляет.
Несколько лет назад в одном из кинозалов в центре Москвы объединение русских беженцев из Таджикистана презентовало фильм о перипетиях своей судьбы. Сначала, под строки из «Шахнаме» и тихую народную мелодию - панорама Фанских гор. Затем музыка и голос умолкли, а на экране появилась дощатая дверь с крупной надписью мелом: «Русский, твой дом – Россия!». Надо полагать, что соотечественники в это поверили, поскольку большую часть фильма посвятили все-таки не ностальгии, а своим ощущениям от возвращения на историческую родину. В этой части ленты, вместо солнечных пасторалей, под хмурым небом и мелким дождичком горбились серые избы с проваленными крышами, а вместо напевных стихов звучал рефрен чиновной тетки в ободранном кабинете: «Понаехали!». Горечь фильма – не от крушения жизни в Таджикистане, а от того, что в России дома для русских нет.
У себя дома, будь то Таджикистан или Грузия, люди уверены, что дом русских – это Россия. Однако, приехав в Россию, они ее домом русских уже не считают.
Упрощенно, конечно, это можно проиллюстрировать сравнением отношения к жилью обитателей коммуналки, второе - с отношением к квартире ее владельцев.
Уверен, что с нынешними проблемами межнациональных отношений в России не справиться образованием неких небольших отделов и подотделов при государственных ведомствах: они давно переросли в общегосударственные. И требуют выработки стратегии тактики по их решению на самом высоком уровне.
Пока же, по словам того же К. Шарипова, «в деревнях все поколения школьного возраста готовятся выехать на территорию российского государства». Так что, по расчетам аналитиков, к 2050-му население России будет, как минимум, на треть состоять из мигрантов и их потомков, в то время как численность собственно граждан страны упадет примерно на 14,7 процентов уже к 2025-му. На каком языке говорить будем?
Евгений Чернецов - вице-президент Национального института миграции
Столетие
