Итак, украинский президент завершил первый круг «больших торгов» между Евросоюзом и Россией.

И если Брюссель не решился оплачивать лояльность Киева в обмен на договор о Евроассоциации, предлагая лишь риторику о евроценностях в обмен на доступ к украинскому рынку, то в Москве приняли решение стать главным кредитором Украины.

Если анонсированный 15-миллиардный кредит таки будет получен украинской стороной + с 1 января будет обеспечена приемлемая для украинской промышленности цена на российский газ, то можно смело утверждать, что республика избежит дефолта и следующего за ним социально-экономического кризиса.

В принципе официальный Киев и не скрывал, что за всей чехардой между Россией и Евросоюзом его интересует исключительно шкурный интерес баланса дебета с кредитом.

Более интересными для России являются меморандумы, открывающие возможности для интеграции судо-, авиа-, космического и прочего машиностроения, а также доступ к черноморскому побережью, транзитной инфраструктуре и трудовым ресурсам республики.

Однако есть целый ряд принципиальных рисков, без учёта которых стратегия может оказаться провальной.

1. Кто обеспечивает государственные гарантии Украины?

История с Леонидом Кучмой, который за 10 лет своего правления дважды менял вектор интеграции и в конце концов пришёл к кризису в виде «оранжевой революции», показала нам, что государство на Украине не является гарантом взятых на себя обязательств.

Каждый последующий президент способен брать на себя новые обязательства, отказываясь платить по векселям предшественников.

Украинская власть вполне способна провернуть историю по аналогии с бывшим президентом Киргизии Бакиевым, который, получив российский кредит под гарантии «подвинуть» американцев из аэропорта Манас, попросту сдал его снова США, но под другой вывеской.

К тому же государство на Украине уже не является главным экономическим игроком, и по большому счёту все активы, которые у него остались, вряд ли тянут на те самые 15 миллиардов.

Если быть честным, то единственным шансом государственных гарантий на Украине является действующий президент, следовательно, Россия оказывается втянутой в его партию по игре во второй срок.

2. Бунт как фактор смены власти и курса

В России зря недооценивают фактор Евромайдана, но не в смысле завиральных идей о членстве в Евросоюзе, а в смысле дремлющей внутри общества энергии саморазрушения. То, что бунт удалось погасить в рамках легального поля, — заслуга исключительно управляемой оппозиции в лице триумвирата «Яценюк–Кличко–Тягнибок», который ввел в заблуждение бунтовщиков и свел всю деятельность к бесконечным и бессмысленным переговорам и концертам.

Однако внутриполитическую ситуацию в республике — даже если власти удастся отсрочить дефолт — всё равно стоит расценивать как рисковую.

Евромайдан — это всего лишь прелюдия к более масштабным социально-экономическим протестам. Причём, учитывая управляемость большинства украинских политиков извне, можно полагать, что в случае усиления влияния России в регионе — на Украине начнётся новая партия США по раскачке ситуации.

А вот чем завершится следующий виток бунта, не знает никто. Но то, что он приведёт к ещё большему ослаблению государства, — факт практически медицинский. Следовательно — смотри пункт №1 — непонятно, кто будет гарантом гособязательств.

3. Риски для внутрисоюзной интеграции

Понятно, что внешняя политика на украинском направлении — это приоритет и зона ответственности России. Белоруссия в 4 раза меньше, чтобы участвовать в игре на этом направлении, а Казахстан не граничит с Украиной.

Однако старательно выстраиваемые отношения внутри Таможенного союза и готовящийся договор о Евразийском экономическом союзе предполагали разницу в развитии политэкономических процессов в ядре Союза и на его периферии. Так, например, Белоруссия, находящаяся в наиболее тесной интеграционной связке — Союзном государстве, — имела наибольшие возможности к доступу на рынок России.

Украина же, по формальным основаниям не входя в ядро Союза, всегда пользовалась особыми преференциями по ряду причин (географическое положение, размер и структура экономики, личные связи между элитами).

Теперь же фактически Россия взяла на себя обязательства по удержанию Украины в фарватере евразийской политики, при этом не распространяя эти обязательства на союзников. Это в очередной раз российское бремя — как и в случае с Киргизией, пока та не вступит в Таможенный союз. Однако если приоритет евразийской интеграции для Киргизии неоспорим, что будет с Украиной через 2–3 года, не знает никто.

И, наконец, такая стратегия удержания Украины откроет для союзников из Минска и Астаны коридор возможностей для проведения любой политики с той же Украиной. А учитывая умение и стремление украинских элитариев выстраивать коррупционные и лоббистские схемы в обход Москвы — впереди нас могут ожидать много интересных сюрпризов. Как это было, например, с газовыми кульбитами Леонида Кучмы в Туркменистане.

Поэтому удержание Украины в фарватере Москвы будет удачным, если одновременно удерживать её в фарватере Союза.

Единственный шанс на то, что стратегия «удержания Украины» сработает, заключается в том, что украинский президент проведёт смену оснований украинского государства и политики. Однако для этого ему необходимо решиться на ряд кардинальных мер.

Как-то:

• избавиться от олигархической зависимости в экономике, создав ряд государственных концернов и корпораций и восстановив дееспособное государство;
• легитимизировать курс на евразийскую интеграцию путём всеукраинского референдума;
• решить проблемы нелояльных регионов Западной Украины путём федерализации республики;
• зачистить внутриполитическое поле от влияния западных НКО и агентов влияния в лоббистских группах, украинском парламенте и медиапространстве.

Если украинская власть выберет такой путь развития, то инвестиции в украинскую лояльность можно будет считать рентабельными. Во всех других случаях инвестиции в «украинскую лояльность» будут означать лишь отсрочку украинского кризиса на год-полтора.

Либо российское руководство знает об украинском вопросе что-то такое, о чём никто не догадывается и о чём не стоит рассказывать широкой публике.

Что, кстати, тоже не исключено — в Москве, России и Евразии так бывало нередко.

Семён Уралов, ОДНАКО