Понятие «социального государства» есть в Конституции РФ, но она им не является

ВЦИОМ опубликовал данные опроса посвященного тому, как россияне понимают социальную справедливость. Строго говоря, те варианты ответов, которые он предложил респондентам, с научной точки зрения не вполне корректны, не вполне точны и не всегда с самой сутью категории связаны, но, тем не менее, они есть, и интересны как показатель того, что и из чего респонденты выбирают.

Теоретически, реализация социальной справедливости является характерной чертой четвертого уровня государственности, где главным требованием выступает общая политическая категория «Братство» (предыдущие уровни: 1-я – «Мир», 2-я – «Свобода», 3-я – «Равенство»), доминантным типом права являются социальные права, главной боязнью, от которой должно обезопасить государство – боязнь социальной и материальной ущемленности, главным стремлением общества – стремление к материальному достатку, обеспечению равенства шансов, и главным политико-институциональным выводом – социальное государство.

Понятие «социального государства» с точки зрения политической теории практически идеально описано в 7-й статье Конституции РФ: «1. Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека. 2. В Российской Федерации охраняются труд и здоровье людей, устанавливается гарантированный минимальный размер оплаты труда, обеспечивается государственная поддержка семьи, материнства, отцовства и детства, инвалидов и пожилых граждан, развивается система социальных служб, устанавливаются государственные пенсии, пособия и иные гарантии социальной защиты».

То есть в социальной справедливости, строго говоря, есть тоже два уровня: достойная жизнь для каждого (в том числе и социальная защищенность) – и возможность свободного развития, реализации своего человеческого потенциала для каждого. То есть можно различать «пассивную» социальную справедливость: защищенность, и «активную» социальную справедливость – возможность развития.

Тут тоже есть свои коллизии, которые можно и интересно рассматривать особо, но отдельно. И тем более есть коллизии в отношениях данного, четвертого уровня государственности с третьим, политико-институциональным выводом которого является «правовое государство». 

Проблема в том, что право вообще находится в сложных отношениях с этикой и потому, что законность по определению часто отличается от справедливости. Как и в том, что право по определению – это применение равного отношения к разным людям – что само по себе может обеспечить равноправие, но не может обеспечить равенства. Классический пример: два человека, обладающие равной квалификацией и осуществляющие равный труд, получющие за это равную оплату, но имеющие разное число детей, оказываются в принципиально неравном имущественном положении. 

То есть тут все сложнее, чем в вопроснике ВЦИОМа.

Но, во-первых, конечно справедливость определяется не тем, как ее понимают специалисты по этике, а тем, как ее понимает общество. Во-вторых – само понимание о справедливости вообще не универсально. И на разных этапах исторического развития, и у разных общественных классов оно различно. 

Те респонденты, которых опрашивал ВЦИОМ, не обязаны были перед ответом изучать этику и политическую теорию. Хуже то, что не до конца корректно формулируя вопросы, ВЦИОМ дезориентировал и тех, кто должен был на них отвечать. Ясно, что не все социологи учили политическую теорию, но все же лучше, если бы они ее знали. 

И, тем не менее, это все равно и интересно, и полезно.

ВЦИОМ предложил гражданам шесть вариантов ответа на вопрос «В чем, на Ваш взгляд, состоит социальная справедливость?»

Первый вариант - «В том, чтобы уровень жизни всех был бы примерно одинаковым, не было ни богатых, ни бедных», с ним согласились 20% граждан; второй - «В том, чтобы положение каждого члена общества определялось его трудовыми усилиями» выбрали 12%; третий - «В том, чтобы каждый мог достичь того, на что способен» - 13%; четвертый - «В равенстве всех перед законом» - 36%; пятый «В гарантиях для социально незащищенных, в социальной ответственности богатых» - 11%; и последний вариант - «Никакой социальной справедливости в обществе не было и никогда не будет» - выбрали 7% россиян. 

В известном смысле можно сказать, что перед нами не просто разные представления разных людей, а представления разных политико-идеологических тенденций. 

«Равенство перед законом» теоретически к социальной справедливости отношения вообще не имеет. Но поскольку есть люди, которые его это мнение разделяют – оно есть. И оно есть определенное представление о справедливости определенного, а именно – буржуазного, общества. 

Представление о справедливости как о обществе, где нет «ни богатых, ни бедных» - это некое общее, в известной степени – «уравнительно-коммунистическое» представление эпохи раннего, уравнительного социализма. 

«Положение каждого члена общества определяется его трудовыми усилиями» - представление утвердившегося социалистического общества и общей социалистической теории. 

«Возможность для каждого достичь того, на что способен» (если, разумеется, речь не идет о возможности каждого украсть, сколько у него получится) – это представление, характерное для коммунизма. 

«Гарантии для социально незащищенных, социальная ответственность богатых» - представление, характерное для социального государства, если под ним понимать переход от капитализма к социализму. 

Те цифры ответов, которые сегодня приводит ВЦИОМ, что интересно, практически не отличаются от его же цифр 2007 года. Разница разве что в том, что в сумме чуть выросли социалистические (с 28 до 32%) представления о справедливости, и чуть снизились коммунистические (с 15 до 13%). Что в силу небольших изменений не особо значимо. 

Важнее в целом то, что сумма социалистических, переходно-социалистических и коммунистических представлений, составляющая 56%, намного превышает капиталистические 35%. Последние даже в сумме с негативистскими социал-дарвинистскими 7% («никакой социальной справедливости нет и не будет») намного уступают первым. 

ВЦИОМ не проводит подобную группировку своих данных. Но далее приводит данные ответов на другой вопрос, подтверждающие вышеназванный вывод.

Респондентов спросили: «Если развивать идею социальной справедливости, то какой из двух следующих вариантов Вам ближе?». Первый вариант ответа - «Социальная справедливость, сильное государство, порядок, национальные интересы» - набрал 58%; а второй - «Социальная справедливость, демократия, солидарность, свобода» - 28%. 

Формулировки ответов тоже не вполне корректные, уводящие в сторону от сути вопроса и сути любого понимания социальной справедливости – но, в общей конфигурации восприятия, создающие вполне законченный образ. Первая до известной степени соотносится с социалистическими представлениями, вторая (за исключением категории «солидарность») – с капиталистическими. Причем, что интересно, в этом случае динамика выглядит более явно: по первой формулировке – увеличение с 2004 по 2013 год с 50 до 58%, по второй – за тоже время сокращение с 33 до 28%. 

Главное отличие в формулировках первого и второго вопросов – включение во второй этатистского момента. 

То есть, при разделении на социалистическо-комунистические представления и представления капиталистические – динамики почти нет, первые устойчиво превалируют над вторыми. При включении этатистской составляющей заметный рост наблюдается именно по ней. То есть, условно говоря, укрепляются представления, тяготеющие именно к варианту, условно говоря, «государственного социализма», который, собственно, и близок к раннему социализму, созданному прежде в СССР.

km.ru