Восточная Европа давно обошла бы Западную по подушевому ВВП, если бы отдавала проблемам экономики хотя бы половину тех сил, которые бросает на борьбу всего с одним международным договором – Европейской хартией региональных языков и языков меньшинств. Подписать его хочется всем – ведь это так по-европейски. А потом приходится разгребать разрушительные внутриполитические последствия.
На Украине депутаты чуть не переубивали друг друга, лишь бы не дать узаконить право половины страны говорить на том языке, на каком им хочется. Словаки выторговали себе повышение порога для языковых меньшинств со стандартных 10% до 20% и так растянули административные границы с севера на юг, что живущие у южной границы венгры нигде этого порога не достигли. Вступающей в ЕС Хорватии позволили невиданные вольности: подняли заветный порог до трети, но все равно все закончилось многотысячными демонстрациями, побоями и криками про измену родине.
По идее, у Хорватии вообще не должно было возникнуть никаких проблем с применением языковой хартии. Те немногие городки, где есть итальянские и чешские меньшинства, без проблем согласились повесить названия улиц на двух языках. А других языков меньшинств в стране, по сути, и нет. Но это только по сути. А формально перепись населения 2011 года выявила в Хорватии целых двадцать городов, где, несмотря на гражданскую войну и этнические чистки, сербы по-прежнему составляют более трети населения.
Ну и пускай себе составляют. Положения Европейской хартии региональных языков все равно не имеют к ним никакого отношения, потому что в этой хартии ясно сказано, что статус регионального может получить только тот язык, который серьезно отличается от официального государственного, а не просто его диалект. То есть описан как раз случай хорватских сербов. Тот язык, на котором они говорят, ничем принципиальным от нормативного сербохорватского не отличается. Так что никаких особых лингвистических прав им вроде бы не полагается.
Но в бывшей Югославии такой подход не может устроить никого, и прежде всего сами власти Хорватии. Вместо того чтобы избавить себя от кучи проблем и расходов, признав, что в Хорватии и хорваты, и сербы, и боснийцы, и черногорцы говорят на одном и том же сербохорватском языке, они решили укрепить чувство патриотизма лингвистикой – объявили, что у всех этих наций языки разные. И у них в Хорватии официальный государственный язык – хорватский, который не имеет никакого отношения к варварскому азиатскому языку сербов.
У такой позиции, наверное, есть свои приятные моменты для хорватской национальной гордости, но есть и неприятные последствия для бюджета. Раз формально хорватский и сербский – разные языки, то хорватские сербы имеют право потребовать для своего языка официальный статус регионального в местах компактного проживания, которыхнашлось целых двадцать.
Естественно, хорватские сербы этого потребовали. Пускай власти пишут по два раза то же самое. Ведь пишут же в соседней Боснии одно и то же сразу по три раза, чтобы все видели, что у них в стране три государственных языка: боснийский, сербский и хорватский.
Но просто продублировать надписи на табличках с названиями улиц и госучреждений сербам показалось мало. Они вспомнили, что их родной сербский существует в двух видах написания: латиницей (в этой форме неотличим от хорватского) и кириллицей, которая читается точно так же, но на письме выглядит по-другому. Такая штука с двумя наборами символов у одного языка встречается довольно часто. До перехода на латиницу турецкий записывался арабской вязью, вьетнамский – иероглифами, индонезийский – индийскими алфавитами. Тут главное – привязать каждый значок к звуку, а дальше можно хоть русский на деванагари записывать.
Латиница очень империалистична. Она быстро вытесняет из употребления другие алфавиты, потому что ею гораздо удобнее пользоваться. Не надо отдельных раскладок на клавиатуре, кодировок, специальных программ для эсэмэсок. Поэтому в Сербии кириллицы становится все меньше и меньше. В школе дети пока еще изучают оба варианта, но абсолютное большинство СМИ выходит на латинице, рекламные надписи – латиницей, в электронном общении тоже почти одна латиница.
Вымирающая кириллица превращается во что-то вроде идеологического манифеста: пускай это неудобно, но я все равно буду пользоваться кириллицей, потому что я настоящий сербский патриот-почвенник и ненавижу все западное. Мне как человеку, учившему сербохорватский в кириллическом варианте, немного жалко исчезающую кириллицу. Но целой нации все равно не запретишь делать так, как удобнее, а для того чтобы освоить латинскую графику, никаких усилий не требуется.
Но когда речь заходит о национальной гордости, об удобстве уже никто не думает. Если у хорватских сербов появилась возможность как-то дополнительно подчеркнуть свою сербскость, то они не могут ею не воспользоваться. Удобно – не удобно, но пусть напишут на табличках второй раз все то же самое, но кириллицей, иначе апартеид получается. А самое главное, кириллический дубляж надо провести в городе Вуковар, где, по переписи 2011 года, доля сербов впервые превысила заветную одну треть – 34,9%.
Во время гражданской войны в начале 90-х в Вуковаре шли чуть ли не самые тяжелые бои во всей Хорватии. Небольшая группа хорватских ополченцев несколько месяцев защищала город от сербской югославской армии. Город все-таки взяли и провели этническую чистку, в ходе который неизвестно точно, сколько погибло, но, видимо, где-то две тысячи человек. Еще пару десятков тысяч стали вынужденными беженцами. Эпизод был трагический, но в целом довольно типичный для тех времен. Хорваты сделали с Книном примерно то же самое, но, естественно, в Книне была героическая борьба за независимость, а в Вуковаре – кровавая этническая чистка.
Поэтому вполне закономерно, что хорватские патриоты решили, что появление в Вуковаре кириллицы полностью перечеркивает коллективный подвиг всех борцов за независимость страны. Не для того они пять лет воевали, чтобы читать на въезде в родной Вуковар про какой-то Быкобап. На митинг против кириллицы в городе с населением 30 тысяч вышло около 20 тысяч человек. Само собой, после митинга пришлось избить попавшегося под руку сына местного православного священника.
Дальше пошли петиции с тысячами подписей и обращения к нации всех возможных организаций: защитников Вуковара, заключенных сербских концлагерей, инвалидов войны за независимость, родителей и детей пропавших без вести защитников родины. Нельзя допустить, чтобы язык оккупантов – тех, кто убивал мужчин, насиловал женщин и рушил нашу замечательную австрийскую архитектуру, – делали официальным. И вроде бы уже не важно, что все свои обвинения патриотические хорваты произносят на том же самом языке.
По мнению свидомых хорватов, допустить кириллицу в Вуковар – это то же самое, что разрешить талибам развешивать надписи на арабском в Нью-Йорке. И ведь некому им рассказать, что в Нью-Йорке прекрасно себе висят надписи на арабском, хотя писали их, конечно, никакие не талибы – эти пользуются совсем другими языками.
Местные сербы тоже уперлись: плевать нам, что в самой Сербии кириллицей уже почти не пользуются, мы живем здесь много столетий, поэтому имеем полное право писать названия улиц какими угодно символами. К счастью для хорватских сербов, на этот раз Евросоюз неожиданно встал на их сторону. От вступающей этим летом в ЕС Хорватии потребовали как следует выполнить все требования по языкам меньшинств, поэтому хорватскому правительству придется продублировать таблички в Вуковаре и нескольких других городах на кириллице. Хотя от этого там вряд ли прибавится межэтнического понимания.
